Инсайт

Роджер вернулся так же внезапно, как и уехал. Тони наткнулся на него в тёмном коридоре, когда шёл спать. В последние дни эмоции переполняли, унося с собой все силы и желания. — Остыл? — спросил Роджер, звуча даже немного виновато. — Это тебя надо спрашивать. Ты же сбежал из дома, как подросток, — отозвался Тони, стараясь разглядеть брата в темноте. Глаза ещё не успели привыкнуть после ярких ламп мастерской. — А так я всегда горяч. Роджер фыркнул, но на колкость никак не ответил. Впервые за два дня Тони почувствовал себя лучше — от брата больше не разило злостью, в голосе не сквозила едкая обида. Наоборот, он был спокоен и настроен даже слишком позитивно для человека, который провел несколько ночей вне дома в чужом городе. — Тони, я знаю, что погорячился, — выдавил из себя Роджер. — Но ты тоже был не прав. Думаю, нам стоит это обсудить. Как и всем Старкам, ему было сложно признавать свою вину, а тем более извинятся. Свободно просил прощение он только у Мэрлин, ведомый отцовскими переживаниями. Тони не уставал удивляться их взаимоотношениям, каждый раз ловя себя на зависти. Роджер любил Мэрлин так, как Говард не относился к своим лучшим изобретениям. Он обнимал её непременно нежно и аккуратно, словно хрустальную. Он дарил подарки от всего сердца, а потом с плохо скрываемой улыбкой наблюдал за счастьем на родном лице. Роджер не лез к ней с воспитанием, но был защитой, на которую смело полагались — Мэрлин прибегала к нему по любому поводу, будь то разбитая коленка или ссора с Эрикой. С отцом она была капризной и требовательной, воплощая в себе все стереотипы о богатых папиных дочках. Впрочем, она ей и была. Тони снова почувствовал себя глупо, осознав ревность к родной племяннице. Его с каждым годом всё больше убивало осознание того, что он никогда не будет окутан такой заботой и любовью. — Ты говоришь про оружие? Если ты о нём, то я сразу скажу, что не собираюсь отступать. — Не только, Тони. Тебя ведь зацепило совсем другое. Мне важно понять, что я делаю не так. Роджер неловко хлопнул его по плечу, проходя мимо. Тони растерянно окинул его отдаляющуюся спину взглядом, окончательно теряя смысл всего сказанного до этого. Разве они не договорились все обсудить? Или это краткое откровение брата и было всем, на что они способны? — Разговор на этом закончен? Роджер обернулся, остановившись. — Нет. Конечно же нет. Тони посмотрел прямо в глаза, стараясь не выдавать своей потерянности. Брат противоречил сам себе в своих действиях и словах, это путало, вынуждая вновь и вновь вспоминать о пропасти между ними. Люди учатся понимать друг друга годами, но этого времени у них никогда не было. Разница в возрасте, разные матери и дома, свои заботы. Из общего — суровый отец с нечеловеческими требованиями. — Я имел ввиду завтра, Тони, — вздохнул Роджер, поясняя. Он тоже понимал, что мыслят они по-разному, но его это никогда особо не беспокоило. Не понял его Тони, значит, оно того и не стоило. — Ты, конечно, мой брат, но... Ты же понимаешь, почему я сначала хочу поговорить не с тобой? — Да. Нет, Тони не понимал. После утреннего разговора с Эрикой он перестал постигать суть отношений между ней и Роджером. Всё стало казаться ещё более хлипким, картонным. Даже не имея серьёзных отношений, Тони понимал — уставать от супруга не нормально. Систематически сбегать на несколько дней в офис — тоже. — Рад, что это так.

***

Реактор в тишине спальни гудел слишком громко, навязчиво. Бороться с этим Тони был намерен уже у себя дома, в родной мастерской и Джарвисом под боком. Без его расчётов работать было тяжелее и всё сводилось к бесконечным вычислениям. Тони не спалось. Подушка была слишком твёрдой, одеяло тёплым, а мысли — угнетающими. Будущий разговор не давал ему покоя, топя в пучине переживаний и волнений. Масла в огонь подливала и их с Эрикой перепалка на кухне, о которой та непременно расскажет Роджеру. Они разошлись около часа назад, но с тех пор будто бы прошла вечность. Тони с горечью начал понимать детей, с самого раннего утра ожидающих от родителей чего-либо. Сейчас он был таким же маленьким мальчиком, жаждущим разговора с братом. Но даст ли он им что-то? Не было понятно. Дверь медленно приоткрылась, впуская в комнату свет из коридора. Тони молниеносно повернулся в её сторону, в испуге пытаясь понять, кто пришёл к нему так поздно. — Это я, — тихо сказал Роджер, прикрывая за собой дверь. — Я включу свет? Ты всё равно не спишь. — Напугал, — Тони облегчённо выдохнул, опускаясь обратно на подушки. Афганистан шёл за ним эхом, каждый раз отзываясь лишней паранойей и пугливостью. — Только не на полную. Глаза уже привыкли. Мягкий свет озарил спальню, давая более чёткую видимость. Роджер стоял на пороге с контейнером еды и ложкой. Только увидев, Тони почувствовал запах лаваша и овощей. Живот скрутило — он не ел весь день, боясь снова попасться на глаза Эрике. — Это тебе, — произнёс Роджер и положил всё на столик, стоящий рядом с двумя креслами. В каждой комнате особняка, особенно в спальнях, были некие зоны комфорта. — Ты сегодня ничего не ел. — Она тебе пожаловалась? — нехотя спросил Тони, вылезая из-под одеяла. Брат уже сидел в одном из кресел, ожидая его рядом. — Можно и так сказать, — хмыкнул Роджер. — Но мы поговорим об этом позже, если захочешь. — Не думаю, что Эрика оценит то, что я «вмешиваюсь» в ваши отношения, — Тони сел, подтягивая к себе контейнер. Внутри оказалось нечто похожее на жидкий омлет с овощами и лавашом. — А ты, вроде, хотел повременить с разборками до завтра. — С разговором, Тони, — поправил его Роджер. — Не с разборками. Я больше не хочу ссор, за эти два дня мне довольно хорошо вправил мозги один мой… — произошла небольшая заминка, — друг. Это было странно, потому что друзей у Роджера, казалось, никогда не было. Хотя Тони так же думал о девушках, а потом брат взял и отправил ему приглашение на свадьбу. — Ты был у него? — спросил Тони, прежде чем отправить в рот ещё один кусочек лаваша с омлетом. Было вкусно, но необычно. — Да, мне надо было остудить голову и выговорится. Заодно выслушал чужое мнение, — Роджер легко улыбнулся. — Без него я бы не начал этот диалог. — Кстати об этом. Ты же хотел поговорить завтра? Что поменялось? — Ты, — невозмутимо отозвался брат. — Ты же расстроился из-за того, что я перенёс всё. Вот я и пришёл. Выражение твоего лица было слишком несчастным, чтобы это игнорировать. В детстве ты делал такое же, если отец забирал меня в мастерскую, а тебя оставлял с Марией. Тони смущённо закашлялся, подавившись омлетом. Слова Роджера были непривычно тёплые, а интонация мягка. В последний раз он так говорил десятки лет назад, когда они оба были детьми. — Я ненавидел это, — признался Тони, поддавшись эмоциям. — Больше всего на свете я мечтал сооружать что-то с вами. Как семья. Потом я начал злится, хотел, чтобы ты перестал приезжать в Малибу. Думал, что тогда отец позовёт меня с собой. Но… Когда это произошло, всё осталось как прежде. Самое большое унижение в моей жизни. Роджер слушал его внимательно, участливо, будто мог повернуть время вспять и изменить события. Также он внимал словам Мэрлин. Это раздражало. Тони не был ребёнком, чтобы к нему относились так снисходительно. — Отец был замечательным механиком, но не человеком. Ты был ребёнком и хотел его внимания, это нормально, — брат нервно поправил рукав рубашки. Откровения ему давались намного сложнее. — Для меня же это было адом. Я мечтал, чтобы он забыл о моём существовании и дал вздохнуть свободно. Мне было 16. Единственное, что я хотел тогда — гулять со сверстниками, делать безрассудные вещи и любить того, кого хочу. А с этим были проблемы. Тони неверяще посмотрел на него. Роджер открылся ему совсем с другой, более человеческой стороны. Он никогда и не думал, что брату были интересны ровесники с вечными вечеринками и подростковыми глупостями. Холодный, трудолюбивый, зацикленный на компании и признании отца — таким Тони помнил и знал Роджера. Кто бы мог подумать, что ему претило излишнее внимание. — Ты… Ты не хотел всего этого? — Да. Потому что я знал, что нужен до первого прокола, — слишком спокойно признал Роджер. Он выглядел разбито, несчастно. Он жил с этим знанием всю подростковую жизнь. В какой-то момент Тони даже захотелось в поддерживающем жесте коснуться плеча, но брат бы этого точно не понял. — И он был. Этот прокол, за который меня бы вычеркнули отовсюду. Каждый день я в страхе ждал, что правда вскроется. Так и случилось. Спасибо, что я не остался на улице после этого. Тони ожидал, что Роджер продолжит, но тот замолчал. Между ним и отцом и вправду была ссора. Огромная, тяжёлая, осложнённая последствиями. Причину знало только несколько человек, но на тот момент одиннадцатилетний Тони в их круг не выходил. Даже сейчас, спустя почти 25 лет, он так и не знал, в чём была проблема. — Что… — спрашивать было неловко, такие эпизоды были слишком личным и сокровенным. — Что тогда произошло? Почему он обошёлся с тобой так, после того, как ты работал ради него всю жизнь? Под «так» подразумевалось многое: лишение большей части наследства, игнорирование и полный запрет на любые контакты с Тони. О последнем он узнал уже после смерти родителей от Джарвиса. Роджера просто вычеркнули из жизни, оставив без всего. Отец даже пытался заставить его сменить фамилию. — Не хочу говорить об этом, Тони. Тебе не понравится, а общение с тобой… Мне оно дорого. Даже несмотря на то, что его почти нет. Для меня ты так и остался маленьким братом, забота о котором мне важна. — И меня это очень злит, Роджер, — фыркнул Тони. С расспросами о ссоре он решил не наседать, хотя был уверен — что бы ни сделал брат, это не могло быть так ужасно. — Мне уже 37, а ты ведёшь себя так, будто я ровесник Мэрлин. Решаешь за меня, не спрашивая, и говоришь, как с ребёнком. — Поэтому ты злился тогда, в кабинете? — Да, наверное. Роджер задумался, анализируя полученную информацию. Тони терпеливо ждал его ответа. — Я понял, — наконец, кивнул он. — Я постараюсь исправиться, но это произойдёт не сразу. Мне нужно время. Как и с оружием. — Ты согласен на отмену? — воодушевлённо спросил Тони. — Ты поддержишь моё решение? — Не думаю, что смогу, — сразу же ответил Роджер. — То, что я тебя понимаю, не значит, что согласен. — Но…! — Ты вообще подумал, в какое положение ставишь меня? Тони вспомнил мастерскую особняка, в которой всегда лежало немереное количество разобранных автоматов и боеприпасов. Замечание брата подтолкнуло его мысли в другом направлении, открывая обзор на ситуацию в ином свете. Роджер не умел ничего, кроме конструирования пушек и ведения документации SI — такая простая истина, а дошла только после всех их размолвок. Тони привык судить людей по себе, поэтому не видел ничего сложного в переводе компании из одной стези в другую. Не столь отдалённую, но менее опасную для общества. — Конечно же нет, — выдохнул Роджер, не получив ответа. — А стоило бы. Иногда. Тони сжал челюсть, игнорируя укор. Ради хороших отношений между ними можно было промолчать. — Мир не разрушится, если ты перестанешь заниматься оружием. Наоборот, он станет лучше, — попытался убедить брата Тони. — Давай голосовать за отмену. — Почему ты так со мной поступаешь? — на грани спросил Роджер. Он был в шаге от того, чтобы снова кричать. — Что я тебе сделал? — А почему ты мне не доверяешь? — ответил вопросом Тони. — Пойми, я не собираюсь отнимать у тебя SI. Если не ты, то твоя дочь точно научится. У неё будет достаточно времени, чтобы выучить… — Заткнись, — прошипел Роджер, но сразу же вернул себе обладание. — Она ничему не научится. И не будет даже пытаться. Единственный её приоритет — жить так, как ей хочется. Делать то, что взбредёт в голову. И быть счастливой. Оружие было для меня смыслом жизни до её рождения, я годами ничего кроме чертежей не видел. Ей такого я не желаю. — Рано или поздно Мэрлин сама этого захочет, — Тони улыбнулся. — Она же Старк. Роджер странно на него посмотрел, давая понять одно — он снова сказал что-то не то. — Я тоже Старк, — гордо заявил брат. — Но мне никогда не нравилось даже думать об изобретениях. Во мне нет того, что с тобой с рождения. Этого таланта, рвения, ума. А она и вовсе другая, Тони. Ты не мог этого не заметить. У неё от Старков только фамилия. Это было правдой, о которой никто в их семье никогда не говорил. Мэрлин была хорошим ребёнком, умным для своих лет. Но не достаточно развитым по сравнению со своим отцом и дядей. Она была обычной во всём, начиная от внешности, заканчивая одарённостью. — Для тебя это проблема, — вынес вердикт Тони. — Ты не можешь принять, что она не похожа на нас. Ты боишься, что она пропадёт без тебя. Роджер сжал кулаки в порыве внутренней злобы, но ничего не ответил. Это было равносильно согласию. — Если… Если мы отменим оружие, то это будет угрозой. Рано или поздно и у тебя родятся дети. Дети, которые будут настоящими Старками, — каждое слово было пропитано болью. Брат по-настоящему сильно боялся потерять абсолютный контроль над SI. Боялся оставить дочь ни с чем. — Мэрлин не продержится без моих изобретений долго. Патенты можно пересчитать по пальцам, а 5 процентов акций не помогут ей сохранить то состояние, которое я для неё наработал. У неё должно быть всё, что она пожелает. — Мы всегда делим доход пополам, так будет… — Не будет так всегда, Тони. Нет ничего вечного, — Роджер грубо оборвал его. — Сейчас ты можешь запретить оружие даже без моего ведома, имея контрольный пакет акций. Но уже через месяц SI падёт. И это будет моим главным ответом. Для безбедной жизни у меня достаточно недвижимости. — Я понял, к чему ты ведёшь, — выдохнул Тони. Он согласен сдаться. Если ради спокойного решения вопроса надо отдать акции — он это сделает. Миллионы жизней этого стоят. — Я готов переписать на тебя ровно 25 процентов. Контрольным акционером станешь ты. — Нет, — улыбнулся Роджер. — Им станет Мэрлин.