Дневник бойца

13 декабря N год. Вечером мы с моими товарищами занимались теми же вещами, что и вчера: играли в карты, выпивали и шумно спорили о глупых, казалось бы, вещах. Горячие споры переходили в драки, в результате которых наш командир назначал формальное наказание. Он тоже понимал, что нам нужно оторваться от суровой реальности, чтобы наконец не сорваться. Мы отправлялись с севера прямиком на юг в качестве новых бойцов. Когда-то давно молодые мы, только что прошедшие военное обучение, не подозревали, как скажется на нас война. Я, как и товарищи, мечтал о великих подвигах. Думал, как меня бы встречала в родном селе N семья. «Как героя», — мечтательно говорил я сам себе. Будучи в полку 43-й дивизии, когда ранили командира полка, я не растерялся и без руководства, с Льюисом и Германом, а также ещё с другими парнями, устремился к вражеским войскам. Благо было достаточно пуль, мы ранили и убили бойцов, сократив их количество в несколько раз. Нас было не видно за счёт формы, которую шили наши девчонки, однако Германа всё же увидели. Он был хорошим бойцом, хорошим товарищем и просто человеком. Мы с ним из одного села, поэтому знали друг друга с самого детства. Попав в безопасное место, мы с Льюисом и другими товарищами проводили его, как и водится, в последний путь. Горевали девчонки, особенно Флоренс, она-то и была его первой любовью. Это был мой первый подвиг и первая смерть близкого друга. С тех пор я больше так яро не геройствовал. 14 декабря N год. Наш воинский поезд остановился у платформы, до это маневрировал то вперёд, то назад, раздражая тем самым Льюиса. Он хотел скорее выйти покурить после ссоры со мной. Дело в том, что у нас совершенно разные взгляды на войну. Льюис утверждал, что мы скоро победим «проклятых демонов», заживём, успеем погулять на свадьбах друг у друга. Я же отличался от своего товарища: не верил в победный конец. Достаточно печально, однако тогда, в сложившейся обстановке, эта «правда» мне казалась истинной. Выйдя из поезда, я увидел много раненых: лежа возле костров на подобиях кроватей, они были накрыты тряпками. Около них суетились девушки в лёгких накидках, давая то горячий бульон, то что-то ещё. Достав из кармана шинели сигареты, я закурил. С каждым днём становилось прохладно, зима скоро накроет нас с головой. Ещё одна причина, почему я считаю, что мы проиграем войну. В прошлом году зимой мы потерпели множество поражений из-за погодных условий, не факт, что в этом году будет иначе. Перед глазами промелькнула худощавая фигура, пробегая то вперёд, то назад, будто ища кого-то. Скорее всего, ещё одна девушка, которая не дождалась живого бойца. — Вы кого-то ищете? — подал голос я, стряхивая пепел. Девушка резко остановилась, повернула голову в мою сторону и поближе подошла ко мне. Глаза синевы в надежде устремились на меня. — Да! Вы не видели кудрявого мальчика лет десяти? У него ещё веснушки на всё лицо, — дрожащим голосом протараторила она. Судя по красным щекам и рукам, она стоит здесь долго время. Видимо, ждала того самого мальчика. — Вы, должно быть, ошиблись. Поезд в этот раз не вёз детей, только N полк. Девушка оглянулась, опасливо вглядываясь в каждого человека, стоявшего возле поезда, затем же вновь устремила взор на меня. Она прошептала: — Корбетт должен был провезти ребёнка. Тайком, чтобы мой братец поскорее очутился здесь. На севере сейчас опасно находиться, поэтому я попросила его об этом. Вы знаете Корбетта? Корбетт Хирам погиб недавно в перестрелке. После очередной остановки поезда мы, выйдя из него, услышали выстрелы, затем же увидели причины источника звука: враги выследили нас. Стали палить в нас, мы же защищали продовольственный вагон и вагон с оружием. Успешно отбившись, высчитали, сколько было раненых и убитых. Среди раненых был Хирам, однако вскоре скончался: он был преклонного возраста, поэтому сердце не выдержало. Или же ему помогли избавиться от мучений. Но всё же никакого мальчика я не видел вместе с ним. Поэтому я посчитал нужным соврать девушке, чтобы не занимала меня расспросами. Может обвинить, что я скрываю её брата. А это мне совсем не нужно. Лишние проблемы ни к чему. — Впервые слышу фамилию, — соврал я, отбросив сигарету в сторону, предварительно затушив её об поверхность поезда. — Вам холодно, не стойте здесь на морозе. — В лагере не лучше, — ответила на мою «заботу» она, продолжая смотреть в окна вагонов. — Позвольте я вас отведу? Вскоре здесь будут толпиться мои товарищи и я. Вам лучше… — Я знаю, что мне лучше, боец. — Девушка оказалась настойчивой. Тогда меня в ней что-то зацепило, хотелось получше её узнать. Девушка, ещё немного покрутившись возле поезда, наконец развернулась и хотела пойти прочь, однако я остановил её. — Постойте! — Она развернулась, непонимающе посмотрев на меня. — Как вас зовут? — А вам это зачем? — недоверчиво спросила девушка, однако, не дождавшись моего ответа, спокойно продолжила: — Мэри. Мэри Бенсон. Она умчалась в сторону лагеря, оставив запах вишни. Вишня… такой родной запах. Возле отчего дома росла вишня, оставлявшая такой же аромат, что и Мэри. Немного погодя мы с товарищами стали разгружать вещи, которых было не так уж и много. Долго выносили продовольствие и оружие, на всякий случай оставив некоторую часть в вагоне. Командир выстроил нас, пересчитал. До очередного пункта добрались немногие, потеряли двадцать с лишним человек. Это предпоследний пункт, так что потерь до завершения пути не должно было больше быть. В этой местности были два лагеря: мирных жителей и наш. Мы, быстро переместив вещи в конкретные палатки нашего лагеря, вновь выстроились в шеренгу. Командир нашего полка вместе с командиром другого полка, прибывшего прошлой ночью, объявили о том, что мы останемся на три дня, затем продолжим путь. Расписание прибытия сбилось из-за неожиданных вражеских ловушек, из-за чего по полкам пустился слух, что N враги уже поджидают нас тут. Полная чушь, и быть такого не может. После объявления нас распустили. До отбоя оставалось всего ничего, поэтому некоторые бойцы разожгли костёр, дабы расслабиться перед сном. Я присоединился к ним. — Не желаешь в картиши, Гонт? Представляшь, мы у граждан нашли эдакие. — Мой старый друг Льюис показал игральные карты, которые явно выглядели лучше тех, какие у нас были до этого: потрёпанные, некоторые разорванные почти пополам. — На что сыграем? — с интересом спросил я, сев у костра. Тепло от него прибавляло настроения. Хоть что-то радует за эти дни. — На мою шапку! — с задором ответил Льюис, показав меховую шапку. — Она у тебя уж старая, старьё мне твоё не нужно, — усмехнулся я, взглянув на язычки пламени. В мою голову пришла прекрасная мысль, которую я сразу озвучил: — Если ты проиграешь, то зовёшь к нам девчонок из другого лагеря, да хорошеньких чтоб! С тебя же спросит командир, если выяснять будут, кто их привёл. Парни, сидящие у костра, завыли, как дети малые. Да мы и есть дети. — Светленьких бы! — кто-то потребовал, смеясь. — И тёмненьких! — потребовал кто-то ещё. — Ну, хорошо уж. Так-с тому и быть. Если же проигрываешь ты, то делаешь то же самое, — ничего не придумав пооригинальнее, сказал Льюис, тасуя карты. Игра в карты всегда меня расслабляла. Мне всегда везло на козырей под конец игры, поэтому мне и удалось выиграть у товарища. Он потребовал реванша, а я, конечно, согласился. Однако его вторая попытка канула в небытие, пришлось Льюису пойти звать к нам девчонок. Парни уже переговаривались, кому какая достанется, а я же мечтательно смотрел в ночное небо, укрытое молочными звёздами, некоторые из них были намного больше остальных. Треск костра и разговоры товарищей напоминали мне о детстве, когда к отцу приходили его друзья. Устраивали такие же посиделки, что и мы сейчас, однако тогда было спокойное время. Маленький я слушал рассказы папиных друзей о других мирах, вселенных. До сих пор не понимаю, откуда у них было такое воображение. Спустя час к нам пришёл сам Льюис и три девушки. Среди них я узнал Мэри, удивился её приходу. — Наталья, я пойду! — громко прошептала Мэри на ухо белокурой девушке, собираясь уходить, однако та её остановила, взяв за руку. — Мэри! Ну что ты как постыдная девка! — поругала Наталья. Посмотрела на парней, улыбнувшись и весело предложив: — Где ж гитара, бойцы? Давайте споём наше, родное! Так и началось пение, а также вечерние танцы. Наталья и другая девушка, Луиза, пели под мелодии гитары, на которой играл Гилберт. В прошлом он зарабатывал себе на жизнь игрой на музыкальном инструменте, скитаясь по различным местам. Однако вскоре, как и мы все здесь, был призван на службу. Мэри неподвижно сидела возле меня, иногда тихо подпевая на припевах песен. Нежный голос заставлял меня обратить на неё внимание, уставившись на родинку на подбородке. Чудный носик и щёки горели румянцем, скорее всего, костёр недостаточно прогревал девушек. Это мы, парни, были закалены. — Замёрзла? — спросил тихо я у Мэри, пока все остальные веселились. — Нет. — Она отвела взгляд в сторону. «Какая очевидная ложь», — подумал я, усмехнувшись. Я, сняв с себя шинель, накинул её на плечи Мэри. Остался лишь в одной рубахе, немного замерзая, однако отметал от себя эти мысли. — Зачем? — Мэри взглянула на меня, и у меня что-то перевернулось в душе. Возможно, это было из-за холода, а возможно, из-за светлых глаз, в которых я видел своё изумлённое выражение с разинутым ртом. — Как это зачем? Чтобы не замёрзла, — вновь усмехнулся я, на этот раз тепло улыбнувшись. — Спасибо. Мы немного помолчали, всё ещё глядя друг на друга. Я не мог оторваться, словно разглядывал последний патрон в карабине. — А как вас зовут? — подала она голос. — Оминис Гонт, — твёрдо произнёс я, не разрывая с ней зрительного контакта. — Я забыл сказать вам тогда, возле поезда, что у вас очень красивое имя. Казалось, щёки Мэри вспыхнули новой волной румянца, будто кто-то бросил очередную гранату. Сердце билось, как ненормальное, когда девушка улыбнулась. Её милые ямочки впечатались в моей памяти, кажется, навсегда. — Красивое имя, Оминис, — сделав комплимент, Мэри продолжила, на удивление, завязавшийся разговор: — Вы давно на фронте? — С самого начала, — грустно вздохнул я. — После военной части сразу переместился в N полк, уже участвовал в сражениях за границей и здесь же. — Отвечаешь так, будто перед тобой командир, боец, — заметила мою торопливость в ответе Мэри. Перед своеобразным командиром в лице девушки я робел больше, чем перед настоящим. Я засмущался, а Мэри даже тихонько засмеялась такому жесту. Хотелось унести звук её смеха с собой, где-нибудь в сердце. Уж очень тепло становилось на душе, это было у меня впервые. Первая любовь? Возможно. Время отбоя. Никуда уходить не хотелось. Однако было нужно, иначе бы нам назначили наказание. Полк улёгся на свои места, тут же заснув, судя по храпу. Я же не мог уснуть долгое время. Витали мысли о Мэри, вспыхивал образ. Тревожное чувство не утихало, но я всё же смог уснуть. 17 декабря N год. Ужасным наказанием для меня оказалась разлука с Мэри. Прошло три дня. За это время мы с ней так и не увиделись. Из-за военных сборов я не мог тайком прокрасться в лагерь граждан, чтобы встретиться с Мэри. Однако и она не приходила. В день перед отъездом удача была на моей стороне: удалось выиграть время, чтобы найти Мэри и хотя бы попрощаться с ней. По дороге в лагерь, который был недалеко от поезда, я всё думал, что же ей сказать. С чего начать? Ком в горле так и был до входа в лагерь. Меня пустили, так как у военных были специальные карточки, чтобы мы могли спокойно проходить в такие лагеря. Начал спрашивать у прохожих, знают ли они Мэри Бенсон. Кто-то говорил, что не знает, другие же ничего не отвечали. Времени оставалось катастрофически мало, поэтому, убедившись, что всех расспросил, я с камнем на душе пошёл обратно к станции. Взяв вещи, я сел в поезд, заняв место у окна. Надеялся, что Мэри появится, как при первой встрече. Однако никого не было видно. Поезд тронулся, товарищи же о чём-то говорили. Тема разговора зашла о девушках, которые были в самую первую ночь, проведённую под покровом ночного неба возле костра. — А Наташка-то чегось не проводила тебя, братец? — спросил Гилберт у Льюиса, распивая крепкий свежезаваренный чай вместе с другими товарищами. — Да случилась у девиц-то беда, — начал Льюис, тяжело вздыхая. На его лице читалась тревога и грусть, которой на моей памяти никогда не было. Даже в самые трудные дни парень всегда улыбался. — Подружка у Наташи повесилась, Мэри которая. Говорят, что узнала о смерти родного брата, не выдержала. Как жалко-то! Молодая же… Сердце сжалось, тело ныло. Я молча уставился на Льюиса, не понимая, как такое возможно. Мне хотелось выбежать из поезда и убежать к Мэри, увидеть собственными глазами её тело. Я не верил, точнее, не хотел. — А как узнала о братце-то? — не унимался Гилберт, наливая уже покрепче всем парням, находящимся рядом с ним. — Говорят, что кто-то из наших проболтался о Корбетте, который погиб в перестрелке с, этими, «проклятыми демонами». — Льюис поморщился, называя кличку наших врагов. — Корбетт вёз с собой мальчика, оказывается. Ну а тот выбежал из поезда на остановке, это самое, ну и… попали в него. Корбетт оттащил тело, спрятал, а сам стал защищать вместе со всеми вагоны. Ну вы и сами знаете, что с ним случилось… Бойцы тяжело вздохнули, уставившись в пол. Я же возненавидел себя в ту же секунду. Мне стало ненавистно всё на свете. Я мог предотвратить это, рассказав про Корбетта первым. Я ведь мог?