L' as de cœur

Чайльд наслышан о Доме Очага. Многие Фатуи, с которыми он контактирует в Заполярном Дворце и за его пределами на миссиях, являются выходцами из этого места, и отзываются они о нём и других его обитателях очень тепло, прямо как о настоящей семье. Сам же Чайльд лично знаком с Арлекино или, как её уважительно и с трепетом называют «домочадцы», Отцом, но ни разу не посещал ни один из филиалов Дома. Не доводилось раньше, да и не было на это особых причин. Однако сейчас для нового задания предоставить информацию могла только Арлекино, которая очень некстати оказалась занята в одном из снежневских Домов Очага и категорически отказалась покидать его, сказав, что если ему что-то от нее нужно, то он может лично посетить её там. Ранг Предвестника достался Чайльду не так давно, так что подобное отношение к его персоне совсем неудивительно. Ранг он заслужил — остается только заслужить признание и уважение остальных Предвестников. Со временем он обязательно этого добьется. Ну, а пока Чайльд вынужден ехать на встречу с Предвестницей на ее условиях — самостоятельно. Раздается звонкое кучерское «Тпру!», и карета останавливается, сигнализируя о прибытии. Чайльд прекращает крутить в руках потрепанную колоду карт — одно из немногих развлечений, помогающих ему скоротать время в вечных разъездах, и, убрав ту в карман, выходит наружу, оказываясь прямиком перед Домом Очага. Здание Дома выглядит весьма роскошно и напоминает скорее чье-то поместье с просторным двором и садом, нежели специализированный детский приют: резные оконные арки, симметричные эркеры по обе стороны от главного входа, лепнины с изображениями ангелов и различных сюжетов и, наконец, терраса на втором этаже, украшенная балюстрадой. Выглядит очень дорого и, Чайльд уверен, таковым и является. Арлекино определённо очень любит детей и старается дать им всё самое лучшее. Одного звонка в дверь оказывается достаточно, чтобы она тут же распахнулась. Очевидно, его уже ждут. — Здравствуйте, господин Предвестник. Пожалуйста, следуйте за мной. Отец ожидает вас, — девушка легонько кивает, а затем, не дождавшись ответа Чайльда, разворачивается и проходит вглубь, ведя его за собой. Собранные в аккуратный пучок волосы, строгое платье в спокойных тонах длиной чуть выше щиколоток — скорее всего, одна из местных воспитательниц. Идут они спокойно, не торопясь, так что Чайлд может спокойно осмотреться и оценить внутреннее убранство: Дом обустроен довольно просто — никаких излишеств и роскоши, как можно было предположить, увидев внешний шик и размеры здания, — но до аскезы интерьеру тоже далеко. Дети здесь очевидно живут в комфорте и ни в чём не нуждаются. Хорошо продуманный баланс. Из прихожей выходят в коридор, после проходят в просторный зал, а затем — на второй этаж по широкой разветвленной лестнице, останавливаясь у одной из дверей. — Прошу, подождите здесь, — просит девушка, после чего стучит о деревянную поверхность и скрывается за дверью и, когда ей разрешают войти, оставляет Тарталью одного. Мельком осмотревшись, Чайльд замечает, что все стены второго этажа увешаны фотографиями: те невольно притягивают взгляд, заставляя рассматривать их внимательнее. На некоторых запечатлены только дети, резвящиеся или увлеченные какими-то занятиями, какие-то из них — постановочные, вроде фотографий групп с воспитателями; обнаруживаются и изображения с уже взрослыми людьми, скорее всего, с выпускниками, решившими посетить Дом по старой памяти. За разглядыванием фотографий Чайльда не покидает чувство, что за ним наблюдают. Военная выправка и множество боёв воспитали в нем чуткость и внимательность к деталям, потому что именно неожиданная атака исподтишка может застать врасплох и оказаться последней ошибкой в жизни. Быстрый взгляд в бок одними только глазами, чтобы не спугнуть наблюдателей раньше времени, — и он натыкается на две белобрысые макушки, на одной из которых красуется пара кошачьих ушей. Те выглядывают из-за угла коридора и с интересом рассматривают Чайльда. Ну, конечно, это дети. Кому же ещё тут быть? Уже спокойно повернув голову, Тарталья хочет поздороваться с юными шпионами, но, прежде чем успевает открыть рот, чтобы совершить задуманное, со стороны раздается тревожное тихое «ой», после которого обе головы исчезают из виду. На замену им тут же приходит точно такой же светлый кошачий хвост. — Линетт! Хвост! — откуда-то из-за угла доносится досадный детский возглас, после чего из поля зрения пропадает и хвост. — Ну, сколько раз мы об этом говорили! Следи за хвостом! Улыбка сама появляется на лице юного Предвестника: в голове невольно всплывают его обожаемые младшие братья и сестры — такие же маленькие непоседы. Как же он по ним соскучился. Наблюдение прерывает уже знакомая ему девушка — открыв дверь, она выходит из кабинета. — Прошу, проходите. Отец готова вас принять, — она приоткрывает дверь шире, приглашая пройти, а затем, коротко кивнув и попрощавшись, оставляет двух Предвестников наедине. Арлекино оказывается радушнее, чем он ожидал, и определённо в лучшем расположении духа — Чайльд привык видеть ее куда более холодной. Скорее всего, окружение в лице дорогих воспитанников делает её натуру мягче, и он, в очередной раз вспомнив своих младших, вполне может её понять. Как итог, встреча проходит довольно продуктивно, в полной мере удовлетворяя ожидания Чайльда: ему удалось собрать всю необходимую информацию. Уже в дверях, готовый к уходу, он вспоминает о ребятишках, которые заинтересовано подсматривали за ним из-за угла. Секунда сомнений, и он разворачивается вновь, встречаясь с недоумевающим взглядом Арлекино. — Хочу спросить… — Чайльд осекается, понимая, что вопрос, который он хочет озвучить, неуместен, и является лишь его личной прихотью. С другой стороны, он уже начал, так что отступать поздно. Прочистив горло, он продолжает: — Могу ли я познакомиться и пообщаться с местными ребятишками? Арлекино смотрит строго, со скептицизмом, своим молчанием побуждая продолжить и пояснить своё столь неожиданное и странное желание. И Тарталье не остается ничего, кроме как объясниться. — Я понимаю, как это звучит, но, — Чайлд тяжело вздыхает, — я давно не видел своих младших братьев и сестёр, а эти дети в коридоре так мне их напомнили, что я решил, может быть, я могу… Пока Тарталья теряется в словах, пытаясь подобрать нужные, чтобы описать свой внезапный порыв, он не замечает, как строгий взгляд смягчается на словах о юных сиблингах, а потому оказывается очень удивлён, услышав положительный ответ. — Ты можешь познакомиться с воспитанниками, но при условии держать в узде свою тягу к хаосу. Если хоть кто-нибудь из детей пострадает или даже просто пожалуется на тебя, ты будешь иметь дело с последствиями, — Тарталья неверяще смотрит на Предвестницу. В ее словах слышится угроза, а от зловещей ауры по коже пробегают мурашки. Однако это не мешает ему удивиться. — Спасибо, — искренне благодарит он, прежде чем покинуть кабинет. Выйдя в коридор, он в первую очередь заглядывает за угол, где скрылись дети, но ожидаемо не находит их там. Вряд ли бы такие юные и неугомонные ребятишки их возраста смогли бы усидеть на одном месте столь длительное время. Таким образом, ему пришлось отправиться на более подробное исследование Дома Очага. Здание внутри оказывается действительно огромным — именно таким, каким оно выглядело снаружи, так что ориентироваться здесь, не зная устройства и планировки, весьма проблематично. Конечно, найти детей не составляет труда: здесь их действительно много, но проблема состоит в том, что ему хочется отыскать двух конкретных ребят, что значительно усложняет ситуацию. Спустя добрых десять-пятнадцать минут блужданий и поисков, он сдается и решает обратиться к одной из местных работниц. — Прошу прощения, не могли бы вы мне помочь? Я ищу двоих детей, светленькие, мальчик и девочка, примерно такого роста, — Тарталья чертит ладонью в воздухе линию чуть выше пояса. — Девочка вроде Линетт, с кошачьими ушами и хвостиком. Девушка внимательно осматривает Чайлда, прежде чем ответить. Её недоверие неудивительно — другие Предвестники нечасто посещают Дом Очага. К тому же, он ищет конкретных детей, что тоже может показаться подозрительным. — Они что-то натворили? — в ее голосе слышится тревога и настороженность. — Нет, нет, нет. Просто хочу пообщаться с ними. Госпожа Арлекино дала своё разрешение, — после упоминания Предвестницы работница заметно расслабляется. — Есть такие, да. Лини и Линетт, двойняшки. Сегодня у детей свободный день и нет занятий, так что они могут быть где угодно. Но где-то через полчаса будет полдник, так что всё соберутся в столовой на первом этаже. Вы можете подождать и постараться найти их там, — она мило улыбается. — Я покажу, где находится столовая. — Да, было бы очень кстати. Не думал, что приют может быть настолько большим. И вот, Тарталья вновь следует за одной из работниц по коридору. Удивительно, как дети не теряются в лабиринте залов и комнат. Хотя для здешних жильцов — тех, кто провёл в этих стенах большую часть своей ещё юной жизни, это не сложнее, чем ему — ориентироваться в отчем доме. Всю дорогу Чайльд активно вертит головой по сторонам, оглядывая повороты коридоров и стараясь мельком заглянуть в любую чуть приоткрытую дверь, чтобы хоть немного запомнить планировку и не петлять в надежде на чью-то помощь в следующий раз. Почему-то он уверен, что этот следующий раз обязательно настанет — и не один раз. Вскоре они добираются до нужной двери, за которой оказывается искомая столовая. Девушка оставляет его сидеть за одним из столов для работников, которые всегда едят здесь же с детьми. И через некоторое время комната действительно начинает заполняться воспитанниками разных возрастов: от совсем малышей, которых группами приводят воспитательницы, до подростков и относительно взрослых на вид — скоро им будет пора покидать стены Дома. С приходом детей тишина, висевшая до этого в воздухе, испаряется, и столовая заполняется характерным гулом. Те, кто постарше, заинтересованно посматривают в сторону одиноко сидящего Предвестника, после чего наклоняются и принимаются шушукаться между собой. Сам же Чайльд внимательно высматривает светлые макушки, вглядываясь в каждого переступающего порог. И ожидания, наконец, оправдывают себя. В дверном проеме появляется двое уже знакомых детей. Мальчик уверенно шагает чуть впереди и крепко держит за руку сестру, семенящую следом. Они располагаются за одним из столов совсем рядом и практически сразу замечают неожиданного гостя, смотрящего на них с интересом. Поняв, что столь пристальное внимание незнакомца доставляет этим двоим дискомфорт, Чайльд все же отводит от них взгляд. Не стоит смущать ребятишек. Оставшееся время Тарталья проводит за разглядыванием собравшихся детей и незамысловатых узоров на обоях. Спустя несколько минут подобного времяпровождения, двери на другой стороне зала открываются, и из кухни выходит несколько воспитанников в фартуках и кухонных чепчиках с подносами в руках, начиная разносить полдник по столам. Как только подносы оказываются на столах, дети по очереди аккуратно разбирают стаканы и свежую выпечку, аппетитный запах которой заполняет помещение. Никакой толкучки или соперничества за то, чтобы урвать лучший кусок — удивительное воспитание и дисциплина. Мысли Чайльда снова уплывают далеко, к родному дому и воспоминаниям о том, как они в детстве мчались со всех ног, когда мать звала к столу. Как говорится, «в большой семье клювом не щёлкают». Конечно, еды хватало на всех, но ведь всегда хотелось ухватить порцию побольше да кусочек повкуснее. В реальность Чайльда возвращает поставленный перед ним стакан с теплым парным молоком и тарелка с ароматной булочкой. Немного растерянный, он переводит непонимающий взгляд на стоящего рядом мальчика. — Отец уведомил о госте — никто в Доме не должен оставаться обделённым. Тарталья ещё несколько секунд удивлённо хлопает глазами, прежде чем произнести вежливое «спасибо» и, наконец, отпустить парнишку. Он еще не успел проголодаться, поэтому его порция так и остаётся нетронутой. Думается Чайльду, что оставлять её здесь будет не очень вежливо, но куда ее девать, он пока не придумал. Часть ребят уже все съедает или просто утаскивает еду с собой, и численность присутствующих в столовой неплохо редеет. За некоторыми столиками начинают появляться пустующие места — то же самое происходит и со столом интересующих его двойняшек. Идея рождается в голове сама собой. Он встаёт, прихватывая с собой полдник, и, ловко лавируя между снующими повсюду детьми, добирается до нужного стола, чтобы присесть напротив. Мальчик заметно напрягается от появившейся компании, но ничего не говорит, лишь пытаясь тайком изучить Чайльда получше. Скрываться у него получается так себе, но Тарталья старательно делает вид, что ничего не замечает. Линетт же в свою очередь не отводит глаз от полного стакана молока, поставленного рядом на стол. К и так по-детски плохо скрываемым эмоциям прибавляется ещё и кошачий язык тела, целиком и полностью выдающий весь её настрой и мысли. Хвост за спиной в нетерпении снует туда сюда, периодически задевая брата, на что тот только терпеливо вздыхает, а ушки, прижатые к голове, легонько дергаются. Совсем ещё юные — им предстоит многому научиться, если они захотят стать полноценными Фатуи. — Я не буду. Можешь забрать, — Тарталья придвигает полный стакан поближе к Линетт, отчего её глаза загораются. — Хочешь? Девочка мельком смотрит на брата, а потом поднимает взгляд, полный надежды, на Тарталью и едва заметно кивает. Её молоко давно было выпито: наверное, ещё в первые секунды, как стакан с ним попал к ней в руки, — а на полупустую кружку брата она посягать не желает, и поэтому теперь дожёвывает булочку с повидлом из закатника всухомятку. — Бери, — он пододвигает стакан ближе, и его тут же перехватывают маленькие ладошки. Чайлд несколько секунд наблюдает за тем, как Линетт опустошает стакан жадными глотками, а после переводит взгляд на её брата, двигая тарелку со сладкой выпечкой к нему. Лини на секунду застывает в сомнениях, а затем, внимательно осмотрев сидящего напротив Тарталью и, видимо, не найдя причин для отказа, кивает в знак благодарности и принимается за добавку, с аппетитом жуя булочку и запивая ее остатками своего молока. «Такие милые», — улыбка сама собой появляется на лице Предвестника. — Ну, что, наелись? — интересуется Тарталья, когда на столе остаётся одна лишь пустая посуда. Дети переглядываются, после чего мальчик, судя по всему, решает взять всю коммуникацию на себя. — Теперь вы будете нас ругать, да? — не по-детски серьёзное выражение смотрится на лице слишком неестественно и забавно. — Если что, то Линетт тут не причём. Это была моя идея — пойти в крыло с кабинетами. Я знаю, что нам нельзя там бывать, но там столько интересных людей, — Лини замолкает, ещё раз окидывает взглядом сидящего перед ним Тарталью, а затем без стеснения добавляет: — Как вы, например. Одно из качеств, которое всегда поражает и восхищает Чайльда в детях — это их абсолютная, безоговорочная честность, зачастую застающая врасплох. Чаще всего, она основана на детской невинности и открытости миру, их незнании, что такое предательство, и невозможности допустить мысли о злом умысле со стороны окружающих. Однако что-то подсказывает Чайлду, что в случае этих ребятишек всё совсем не так просто, как может показаться на первый взгляд. — Почему ты думаешь, что я пришёл вас наказывать? — Тарталья спрашивает с искренним интересом и радостью, что у них, наконец-то, завязался разговор. Тема, конечно, не самая оптимистичная, но все лучше, чем ничего. — Вы заметили нас в крыле, куда нам запрещено ходить без воспитателей, а потом зашли к Отцу в кабинет, — взгляд глаза в глаза уверенный, без толики страха. Чайльд восхищен. — И вы даже не попытаетесь отвертеться? — с каждым новым словом любопытство об истории этих детей разгорается всё сильнее, и Тарталья ощущает практически физическую потребность в том, чтобы узнать ее. — Вы нас видели — глупо было бы пытаться вас обмануть. Вы непростой человек, раз лично говорили с Отцом, — мальчик переводит взгляд на сестру, которая все это время теребит в руках свой хвост, старательно пытаясь сдержать его. Судя по всему, он виляет из стороны в сторону довольно сильно, делая ее волнение слишком очевидным. — Она здесь ни при чем. Это всё я. Чайльд еле сдерживает улыбку, так и норовящую вновь украсить лицо. Дети действительно непростые: слишком умные и внимательные не по годам. А смелость брата, готового принять на себя весь удар наказания, вызывает искреннее уважение. В груди приятно разливается тепло — он ведь и сам точно такой же. — Давайте так, я постараюсь сделать всё возможное, чтобы вы избежали наказания, — маленькое ухищрение, чтобы расположить к себе и получить желаемое. Даже с детьми иногда приходится идти на хитрости, — а вы взамен расскажете, как у вас тут всё устроено. Как вам идея? Мальчик на секунду задумывается, а затем кивает, принимая предложение. — Что ж, рад с вами сотрудничать, — теперь Чайлд не сдерживает искреннюю улыбку — все же дети вызывают в нем слишком много позитивных эмоций. — Но для начала было бы неплохо узнать имена участников нашей маленькой сделки. Вы можете звать меня Чайльд. А как ваши имена, молодые люди? — да, он уже знает имена собеседников, но всё же личное знакомство располагает к себе гораздо сильнее. Да и элементарную вежливость никто не отменял. Неважно, взрослый перед тобой или ребенок: уважение — ключ к успеху в коммуникации. — Я… — мальчик удивленно хлопает широко распахнутыми глазами. — Меня зовут Лини, — быстро отвечает он, тут же меняя тему. — А вы тот самый Чайльд? Один из Предвестников, как наша Отец? — во взгляде читается нечто среднее между восхищением и любопытством. Это заставляет Тарталью горделиво приосаниться. Какая поразительная осведомленность для обыкновенного ребенка. Хотя, опять же, не так уж эти дети просты. Тарталья чувствует — есть в них что-то, а своей интуиции он привык доверять. Скорее всего, в Доме Очага знают обо всех Предвестниках — не только о нем. В конце концов, они находятся под присмотром Фатуи и Слуги собственной персоной. Чайльду всегда было интересно, как к их деятельности относятся дети. Судя по всему, Арлекино очень серьезно подходит к их образованию, а значит, об организации они знают достаточно, чтобы делать какие-то свои выводы. — Да, это я, — просто отвечает Тарталья, наслаждаясь бурной реакцией детей. Лини восторженно приоткрывает рот и, кажется, даже начинает перекатываться с носков на пятки от возбуждения. Линетт же кажется чуть менее восхищенной, однако, подобно брату, внимательно слушает диалог. — Как круто! — и все же несмотря на непосредственную серьезность, Лини по-прежнему остается ребенком. — Я могу провести вам экскурсию. Если хотите узнать о работе Дома лучше, следует начать с его осмотра, — слова Лини имеют смысл. На самом деле, Чайльд больше заинтересован в том, чтобы просто провести время с Лини и Линетт, однако отказываться от столь щедрого предложения было бы кощунством, а потому он кивает. — Конечно. Веди. Дом Очага кажется Тарталье настоящим чудом. Он знает, что в столице существуют элитные школы-интернаты, в которых детей обучают всевозможным наукам, и это место чем-то напоминает одну из них. Судя по количеству разных классов и других помещений для обучения детей, Арлекино очень печется об их всестороннем развитии. Пока Лини увлеченно рассказывает ему об истории создания Дома, Чайльд насчитывает порядка десяти классов, назначение которых варьируется от биологии и химии до астрономии и физики. Тарталья искренне восхищен оснащением местных кабинетов: Арлекино явно не скупится на такие вещи. Это к лучшему — дети обучаются такому количеству наук сразу, что при желании могут сделать карьеру и вне Фатуи. — Здесь у нас комната для игры в шахматы, — Лини приоткрывает дверь и демонстрирует Чайльду пустое помещение с несколькими столами с шахматными досками на них. — Еще здесь есть шашки и нарды, — перечисляет Лини. Тарталья видит — ему это не особо интересно. Линетт, по-прежнему сохраняющая молчание, тоже не выглядит особенно заинтересованной. — Часто играете? — спрашивает он, заранее зная ответ. — Не особо, — неохотно откликается Лини. — Отец говорит, мы должны уметь разрабатывать стратегии, если хотим полноценно вступить в ряды Фатуи. Но это ужасно скучно, — вот теперь Чайльд уверен на сто процентов: они самые обыкновенные дети. Если не считать стремления вступить в ряды самой опасной в Снежной организации. — А чем вам нравится заниматься? — интересуется Тарталья, и Лини расплывается в широкой улыбке. — Я много тренируюсь, — гордо заявляет он. — А Линетт любит читать, — та кивает в подтверждение слов брата, и Чайльд мысленно хмыкает: даже у воспитанников Дома есть свои небольшие хобби. — Тренируешься? — уточняет Тарталья — он мог бы спросить и про книги, однако в них он не так силен. Бои же буквально являются его специализацией. Возможно, они с Лини с легкостью найдут общий язык. Тот в ответ активно кивает. Чайльд по загоревшимся глазам видит: ему это действительно нравится. — Для вступления в Фатуи? — это было бы наиболее логичным вариантом. — Не только. Отец всегда говорит, что нужно поддерживать себя в форме, чтобы защищать своих близких, — кажется, Лини по мере рассказа загорается еще сильнее, и Чайльд легко может его понять. Несмотря на свою вечную тягу к битвам и хаосу, защита близких не является ему чуждой. На самом деле, у них с Лини действительно очень много точек соприкосновения. Тарталья начинает непроизвольно симпатизировать мальчику еще сильнее. — Я бы хотел получить Глаз Бога как можно скорее, чтобы моя семья никогда больше не была в опасности. Говорят, Архонты замечают тех, кто упорно тренируется! Если бы я только стал обладателем Глаза Бога, я бы всегда мог дать отпор своим врагам, — судя по всему, Лини искренне верит в чудотворную силу артефакта и хочет заполучить его себе. Тарталью эта детская непосредственность здорово умиляет. — Это ведь настоящее волшебство! — что ж, возможно, для детей так оно и есть. Жаль, Чайльд не может разделить их восторга. Он не помнит, как получил свой Глаз Бога. Воспоминания о том времени кажутся смутными и непонятными, и потому он старается о них не думать. Глаз Бога сильно увеличил его боевой потенциал, что, по его мнению, гораздо важнее. При помощи него Чайльд может создать любое оружие и победить практически любого соперника. Магия ли это, о которой сейчас говорит Лини? Кровь на снегу и постоянные ранения не кажутся Тарталье чем-то достойным невинного восхищения ребенка. Он вздыхает. Вряд ли их можно отговорить от избранного пути: ребята кажутся Чайльду слишком осознанными для своего возраста, — но, по крайней мере, он может попытаться скрасить их будни чем-то по-настоящему волшебным. — Необязательно иметь снисходительность Богов, чтобы творить волшебство, — хмыкает Тарталья. Взгляд Лини становится заинтересованным. — Что вы имеете в виду? — он склоняет голову к плечу. — Смотри, — Чайльд проходит в кабинет и садится за ближайший стол под заинтригованные взгляды детей. Тарталья как знал, что карточная колода пригодится — не зря брал. Запустив руку в карман, он выуживает коробочку и усмехается, когда замечает непонимание в глазах напротив. Что ж, на самом деле, до того, как у него появился Глаз Бога, Чайльд часто показывал фокусы своим младшеньким. Для их искреннего восторга ему не нужно было прикладывать много усилий — пара ловких движений и, вуаля, они уже считают его самым великим магом во всем Тейвате. Может быть, и эти ребята оценят его бытовую «магию». Фокус, в целом, довольно простой и банальный, но с детьми и неискушенными людьми всегда срабатывает на «ура», и поэтому Тарталья выбирает именно его. Достав колоду из коробочки, Чайльд несколькими ловкими движениями перетасовывает карты, после чего распускает те веером прямо перед Лини. — Выбери любую карту. Посмотри на нее, но не говори мне, что это за карта. Я ее угадаю, — объясняет Тарталья. Лини смотрит явно недоверчиво, однако делает, как было велено. Вытянув одну из карт, он внимательно рассматривает на нее, словно пытаясь найти подвох. — Запомнил? — когда Лини неуверенно кивает, Тарталья разделяет колоду на две части. — Клади обратно, — он вытягивает левую руку вперед, и Лини аккуратно помещает карту назад. На самом деле, суть фокуса проста — Чайльду не нужно много мастерства: лишь хорошая память. Мельком посмотрев на нижнюю карту из стопки в правой руке, которой оказывается семерка бубен, Тарталья как ни в чем не бывало накрывает карту Лини второй половиной колоды так, что та оказывается посередине. Лини смотрит за его действиями так внимательно и пристально, что Чайльд едва удерживается от смешка: выглядит так серьезно, словно ему не фокус показывают, а объясняют сложную задачку по математике или что-то в таком духе. Далее Тарталья аккуратно раскладывает карты лицом вверх. Для Лини он просто смотрит на них — на самом же деле Чайльд ищет ту самую семерку бубен, которую увидел ранее. Обнаружив ее ближе к середине, Чайльд ухмыляется: справа от нее лежит червовый туз. Уверенно взяв его, Тарталья показывает карту Лини. — Это твоя карта? — лицо Лини в это мгновение становится настолько изумленным, что Чайльд, все же не сдержавшись, тихо фыркает от смеха. Тот молча берет карту из рук Тартальи, словно не веря собственным глазам, а после вновь переводит взгляд на Чайльда. — Как вы это сделали?! — восклицает он, звуча по-настоящему восхищенным. Кажется, у него все же получилось удивить детей. Линетт, все это время лишь наблюдающая за ходом фокуса, выглядит не настолько восторженной, однако по ее глазам Тарталья видит: поразить удалось и ее в том числе. — Настоящий волшебник никогда не раскрывает своих секретов, — Чайльд подмигивает Лини, и тот, судя по всему, целиком проникается идеей магии без Глаза Бога, потому что больше на артефакт Чайльда не косится. Тарталья заметил его интерес еще в столовой, но решил никак его не комментировать. Обладатели Глаза Бога всегда привлекают много внимания. К такому быстро привыкаешь. — Возможно, однажды я тебе расскажу, — улыбается Тарталья. — Нет! — неожиданно восклицает Лини. Он уверенно заглядывает в глаза Чайльду, и тот заинтересованно смотрит на него в ответ. Что задумал этот ребенок на этот раз? — Я научусь сам и покажу вам его в следующий раз, — он неожиданно осекается и немного сдувается. Тарталья продолжает слушать. — Вы ведь… еще придете, да? — само собой, Лини звучит неуверенно: в конце концов, Чайльд никогда прежде не посещал Дом Очага. К тому же, дети наверняка воспринимают его, как что-то недосягаемое. Сам Тарталья себя так не ощущает — он стал Предвестником всего пару лет назад, и потому столь трепетно-восхищенное отношение все еще кажется ему неловким. В конце концов, ему не чужды человеческие эмоции. И те говорят ему, что повидать этих двоих еще разок будет замечательной идеей. — Обязательно приду, — кивает Чайльд, тепло улыбаясь. — Обещаете? — в глазах Лини плещется искренняя надежда. Чайльд бы не смог отказать ему, даже если бы захотел. Недолго думая, Тарталья собирает карты обратно в колоду и, протянув те прямо Лини в руки, растягивает губы в еще более широкой улыбке. — Обещаю. Пускай это будет залогом моего обещания, — когда Лини принимает неожиданный подарок Чайльда, он видит: у того немного трясутся руки. Тарталья не может его осуждать. — С нетерпением жду вашего первого выступления, — Чайльд говорит искренне и, встав из-за стола, подходит к ним, дабы потрепать каждого по волосам. Лини на незамысловатый жест замирает и смущенно краснеет, Линетт же просто робко опускает взгляд в пол, начиная мотать хвостом сильнее. Чайльд не может перестать улыбаться. Все же встретить этих детей здесь было большой удачей. Быть может, Боги все же более снисходительны, чем они думают.