Герой

«Герой — тот, кто хочет быть самим собой.» Хосе Ортега-и-Гассет

Я всегда очень хорошо знал, что половина всех мечт человечества несбыточна. Поэтому мечтал с таким размахом, чтобы меня точно нельзя было переплюнуть. Этим летом я стал с удивлением замечать, что выделенных расходов с подработок на мои коллекции комиксов не хватает, да и комната, в которой я живу не один, к слову, а с моими братьями, начала напоминать забитый прилавок сувенирного магазина. — Ты — гад, — Артур потрясывал перед моим лицом кулаком, в котором был зажат кусочек плаката с супергероем, оторванный с куском обоев. — Это же вредительство. — Мэттью не против, — я стоял со сложенными на груди руками, как мне казалось, имея убедительный вид. Артур был безоговорочным консерватором, с идеей, что все вокруг — идиоты, и их надо обязательно чему-нибудь учить. К его преклонному возрасту старшекурсника, он стал окончательным занудой, взяв на себя непомерную ответственность унижать меня. Иногда он позволял себе полемику с каким-нибудь отчаянным храбрецом, и начинал радостно с ним перепираться. Но когда дело заходило до принятия моей точки зрения, то она вообще его не заботила — она его раздражала, как существование назойливой мухи, от которой не отмахнуться. Быт, в его понимании, становился такой тяжеловесной ношей, что мне временами становилось его жалко, так он усложнял себе жизнь. Мэттью, который тоже жил с нами, обычно усердно делал вид, что его нет. Но в отличие от брата, я не вырастил в себе жилу самоуничижения, и старался противостоять злодейским выпадам Артура. Тогда он начинал морщить лоб и хмурить толстые брови, и я понимал, что проигрывал, даже не начав спорить. За то время, которое он отбывал летнюю практику в Англии, я немного не рассчитал параметры нашего жилья, и захламил половину нашей комнаты, отсюда вышел скандал. — Я это все уберу. Он решительным шагом направился по направлению к моей самой дорогой коллекции, которая удостоилась места на нашей единственной полке, и принялся методично спихивать это все на пол. Лицо его при этом имело такой вид, будто бы он занимался выгребной ямой. Я был несогласен. Эта коллекция стоила дороже кровных уз, и была ценнее моего самоуважения, поэтому я отодвинул Артура и кинулся подбирать растрепанные страницы по полу. Артур возмутился, так искренне, будто бы и правда считал, что это того не стоило и принялся отбирать у меня комиксы. — Ты сволочь, — шипел он. — Тебе абсолютно на всех плевать, кроме самого себя! Я здесь тоже живу так-то, не попутал? — Мне не плевать! Мне обидно, что мой родной брат не может принять меня и мои увлечения! И это кому еще плевать… — я с горечью смотрел на рвущиеся перлы, которые я так старательно собирал. — Пора повзрослеть, умник. Твои увлечения мешают спокойно жить мне и Мэттью. Да, Мэттью? Пришедший с занятий Мэтт, пытался проскользнуть мимо нашей перепалки, но был настигнут бешенством Артура. — Они мешают жить только тебе, Артур, правда, Мэтт? Мой близнец посмотрел на меня взглядом искреннего сожаления и скрылся в кухне. Там он жил, и я ему завидовал, что он не делил комнату с этим полоумным. Артур взвизгнул и швырнул очередную пачку журналов мне в лицо. Меня начинала раздражать его настойчивость, ведь я не понимал почему его это так бесит. Я ведь не делал ничего плохого. Но мне оставалось лишь обиженно ворчать и успевать подхватывать фигурки, которые с кровожадным удовольствием начал швырять мой брат. — Если бы у тебя в мозгах было хоть что-то помимо твоих глупых идиотов, на которые ты пялишься целыми днями! — тем временем принялся в сердцах восклицать Артур. — Я уже молчу о том, как ты учишься. — Но ты уже не молчишь, — возразил я. Артур наградил меня взглядом полным ледяного презрения. Дело было не в моей коллекции, это было дело чести: выстоять против брата и доказать, что я прав, и это увлечение действительно что-то значило для меня. Поэтому я оставался непреклонным. …До вечера. Потом мне пришлось под командованием старшего брата вынести комиксы в библиотеку. Библиотекарь вежливо мне улыбался и потирал руки, а я с ненавистью к нему думал, что он сейчас будет читать мои сокровища и перебирать странички, мерзко их слюнявя… Я сгрузил больше половины, когда Артур вдруг куда-то загадочно засобирался и велел мне все убрать до его прихода. Мне показалось, что он уже меньше на меня злиться и даже готов оставить часть журналов. — Если ты не выкинешь весь этот бред до вечера, завтра ты отправишься на мусорку вместе с ним. И я не буду лоялен. Я пыхтел где-то еще час, а потом мне надоело, и я проголодался. Вернувшись в комнату, я никого не застал, даже Мэттью, который видимо решил быть подальше от нашего с Артуром побоища. Я не стал расстраиваться и направился искать что-нибудь съедобное. Кухня выглядела так, будто бы по нему прошёлся тайфун из приезжих англичан, но ясное дело, мой брат справлялся в одиночку. Мы жили в общажной комнате втроём: я, Мэттью и Артур. Готовкой из нас троих занимался только один Мэтт, я попросту не умел, а все, к чему прикасался Артур на кухне, тут же становилось не то, чтобы несъедобным, а ядовитым. Поразительный семейный дар не передался больше никому из нас, но я все равно старался лишний раз в руки поварёшку не брать. Я скользнул мимо сушащихся на веревке трусов братьев и открыл холодильник. Там была кола, кусочек огурца и засохший блинчик. Я нахмурился и отвернулся от холодильника: кроме разбросанных вещей, которые Артур видимо не успел убрать из-за спешки, я заметил на столе завернутый в пакет, предмет. Меня не волновало куда смылся брат, куда больше меня волновала загадочная вещь в целлофане, которой оказался ароматно пахнущий бургер, с подтекающим сыром, огурчиками, и с такой аппетитной котлетой, что я воровато оглянулся по сторонам. Раз этот злодей лишал меня моих радостей, я лишу радостей его. Я решил не торопиться и исполнить месть медлительно, смакуя каждый момент причинения боли моему мучителю, поэтому я порылся в холодильнике и для начала налил себе колы. Вдохнул запах, наслаждаясь щекочущими нос пузырьками, расставил подушки по дивану, нащупал пульт и блаженно развернул бургер, включая на телике фильм про супергероев. Мне было не стыдно, ведь я считал, что я его заслужил. Какое-то время я молча разделывался с бургером и потягивал колу, пялясь в мерцающий холодным светом телик. Этот фильм я пересматривал так часто, что знал его наизусть. Супергерои почти победили злодея и были на финише развязки, когда меня внезапно накрыло холодным потом, а внутренности чем-то сковало и обожгло. На всякий случай, я прикрыл рот ладошкой и постарался перелечь в более расслабленную позу. Мне стало только хуже, и я совершенно перестал соображать, что делаю. Перед глазами поплыли звезды, и я рухнул с дивана, пытаясь в позе каракатицы достигнуть кухни. Там я уронил ножи, вилки и остатки чая Мэттью, повис над раковиной, и включил холодную воду, делая попытку облегчить себе ситуацию, умывшись. Это ничего не дало, кроме того, что из-за холодной воды меня начало штормить, и тогда, я решил выпить воды, но и это заставило мой организм почувствовать себя в разы дурнее. Я упал на пол и тяжело задышал. Кажется, этот гад меня отравил, обреченно думал я, и молился богам, в надежде не двинуть лыжи на этой засранной кухне, нелепее смерти может и не быть. Для себя я уже обдумал, что попросить у дьявола, когда я окажусь в аду. Это будет мучительная смерть Артура Кёркленда, моего брата-сибарита, что решил избавиться от меня из-за своей прихоти. Я застонал, прокричал, что адский котёл его уже ждёт, потом злобно заплакал, глотая горькие выступившие слёзы. В комнате слышался приглушенный звук телевизора, там шла развязка полным ходом. Я тоскливо подумал, что вероятно отброшу коньки одновременно с концом фильма. Вот так вот и закончится короткая жизнь чудесного Альфреда Джонса, и неуклюже погибнет студент второго курса факультета юриспруденции, веселый друг, душа компании, чей-то брат с глупыми увлечениями… Я прокручивал в своем обезумевшем от боли в животе, мозгу, свою жизнь, страдальчески размазывал сопли по полу и полностью соглашался с утверждением, что умираем мы в одиночестве. Боль пропала также внезапно, как и появилась. И я остался лежать замершим на полу: с раскрытым ртом, сползшими очками и разметавшимися волосами по пыльному паркету. Такого поворота событий я не ожидал, поэтому мне стало неловко за мой вид. Я сел на пол, протер очки, надел их, и прислушался к своему состоянию. Потрогал живот, и он не смотря на мои опасения, отозвался благородным молчанием. Я поднялся на подгибающихся ногах и облокотился о стол. Мне срочно нужно было что-то выпить, и я поковылял к недопитому стакану с колой. В комнате я старался не обращать внимания на учинённый мною погром, и внезапно задумался. Боль в животе вызвал оставленный Артуром бургер — я в этом не сомневался. Был ли оставлен этот бургер специально, чтобы отплатить мне за загаженную комнату, я не знал, и из-за этого я строил всё больше настороженных предположений насчет порядочности англичанина. Я поглядел на экран телевизора: злодей был повержен и лежал лицом вниз, истекая кровью и умирая, вокруг него струился дым, а герои торжествовали. «Глупые», — подумал. Я-то знал, что в следующем фильме будет новый злодей. Я задумался о том, какими могут быть злодеи в наше время, и пришел к выводу, что это точно Артур. Ему бы мантию и какой-нибудь кривой жезл в руку, чтобы он им помахивал и сердито хмурил свои толстые брови. Хотя нет, разве злодеи живут в бедной общажной комнате со сломанным душем и обшарпанной кухней, где плита держится на честном слове не сгореть, только лишь потому что не все конфорки работают. Злодей же должен жить в высоком сером замке, с огромными окнами и видом, выходящим на центр города. Внутри обязательно будут покрытые пурпурными коврами мраморные полы, и ухаживающая за этими коврами и полами прислуга. Богатая обстановка, дорогие люстры, благородного серого стены и мрачный кабинет с какой-нибудь грязной пыточной. Я хихикнул, скорее от нервов, чем если бы мне было смешно, ведь, как мне казалось, я действительно мог умереть. Я отпил колы и вдруг понял, что пропал из своей комнаты. В прямом смысле пропал, меня точно не стало в общажной комнате номер пятнадцать. Вместо этого я почувствовал холодный ветерок на своей шее. Настала подозрительная тишина и не поверил своим глазам: я уставился на возникший передо мной пурпурный ковер. Я стоял в пустом мрачном коридоре и сжимал в руках стакан с кока-колой. Из громадных окон, я увидел неоновые вывески города и зловещую луну. Мой опасливый взгляд тут же упал на огромные колонны, которые поддерживали уходящие в темноту высокие потолки, и оттуда на меня смотрели непонятные знаки, которые я не смог разглядеть. Картин на стенах не было, зато их украшали плотные тяжелые шторы, доходящие до пола. Вокруг не было ни души. Так. Подумал я, и велел себе успокоиться. Я ущипнул себя, и ничего кроме боли, не почувствовал. Ничего не произошло, но из-за паники я все равно не смог поверить в реальность. Если это галлюцинация, то моё тело сейчас в безопасности — успокаивал я себя, считая до двадцати, тридцати, каких угодно чисел, только бы не чувствовать этот угрожающий холод. Я надеялся, что Артур найдет меня лежащего на полу без сознания, ему станет стыдно, и он вернёт меня к жизни. Ну или хотя бы вызовет скорую. Но раз уж проснуться мне не удавалось, я решил обследовать территорию. Я захромал по ослепительно блестящей мраморной выделке, и мне стало неловко за мои грязные кеды перед теми, кто это все старательно начищал. Я тупо уставился на висящие люстры, которые блестели серебром и что-то показывали на своих крутых боках. Я присмотрелся и увидел там изображённых повешенных людей без одежды. Мне почудилось, что они заскрипели и протянули ко мне свои скрюченные пальцы. Черт с вами, подумал я и поспешно отвернулся, чтобы не разглядывать смрад. Вместо этого я снова выглянул в окно: кажется, это был знакомый мне район. Я попытался найти глазами мой университет, но его загораживало множество высотных и офисных зданий. Я задался вопросом, как же выглядело строение, в котором я сейчас нахожусь, со стороны. Наверное, впечатляюще. Тут все стало в разы интереснее, потому что я услышал чьи-то размеренные шаги и приглушённые голоса. Шли, судя по всему: парень и девушка. Я замер и было обрадованно вышел на встречу, чтобы выяснить у них, что это за место, но какой-то холодок беспокойного предчувствия не дал мне этого сделать, и я резво спрятался за одной из дорогих штор, надеясь, что меня не сильно выдаст шумное дыхание. — …Он так сильно занят? — недовольный женский голос почему-то вызвал сноп мурашек, и я посильнее прижал стаканчик к груди. — В последнее время да, — бодро ответил второй голос, когда парочка поравнялась с шторой, за которой я превращался в большое ухо. — Он планирует что-то масштабное и не хочет, чтобы его отвлекали. Не думайте, что я такой трус, но слова этих людей мне не понравились до отвратительной дрожи в теле. Я начинал подозревать, что попал в нехорошее место. Из комиксов и фильмов, которые я читал и смотрел, получалось так, что я попал в какое-то злодейское логово. Меня пробрало, и я постарался унять оглушительно стучавшее сердце сердитыми мыслями о том, что это не круто. Вместо этого я прислушался к говорящим сильнее. — …Думаешь это так необходимо… этот малый предан ему…— дальше я уже не разобрал, что же так этому ему необходимо, потому что эти двое зашли за угол, и каблуки стали глуше стучать по мраморному покрытию. Я вылез из своего убежища и судорожно выдохнул. Живот скрутило уже знакомой болью, и я снова замер: меня уже начинала бесить моя беспомощность. Парочку окончательно перестало быть слышно, и где-то грохнули в тишине двери. Надо было действовать смелее, но ладони отчего-то неприятно предательски потели и сминали в руках единственную знакомую мне здесь вещь — пластиковый стаканчик с колой на дне. Я еще раз обвел взглядом пустой коридор, который пытался раздавить меня своим размером и всё-таки решился шагнуть в темноту. В темноте я обнаружил, что коридор имеет конец в виде огромной тяжелой двери и витой лестницей за ним. Я все шёл и думал невеселые мысли, которые привели меня к осознанию, что это всё чья-то неуместная шутка. Хотя я и сам был любителем подшутить над друзьями, но подсыпать что-то ради веселья, для меня казалось запрещённой тактикой имеющей границы. Я облокотился о перила и постарался вглядеться вниз, чтобы прикинуть сколько там пролётов. Было темно, поэтому я ничего не увидел, только сильнее заволновался. Я принял решение и осторожно начал спуск вниз. Кеды шуршали по камню, я слишком шумно дышал, и мне казалось, моё присутствие здесь неуместно. На лестнице стало вдруг, еще темнее и я пожалел, что у меня не было с собой телефона с фонариком. Наконец пролет закончился и толкнул перед собой возникшую в темноте дверь, готовясь к самым страшным последствиям. Я оказался на пороге такого же коридора, который видел этажом выше. Вокруг всё было также пусто и дорого, а я старался двигаться тихо, аккуратно распределяя вес на носочки. — Как ты тут оказался? — внезапный голос, эхом отскочил от пустых коридорных стен и заставил меня потерять самообладание. Я мысленно заметался и уставился туда, откуда исходил звук. У меня спёрло дыхание, ведь стало почему-то в разы холоднее. Передо мной в полутьме стоял высокий светловолосый парень, одетый в какое-то нелепое пальто. Сзади него, не смотря на отсутствие ветра, разметался поразительных размеров шарф, впрочем, возможно мне показалось, но я все равно порядком струхнул и вопросительно стукнулся челюстью о пол. Он не спешил мне всё объяснять, ведь это он ждал от меня ответа, и мне стало неуютно от этих пурпурных глаз незнакомца, которые меня сверлили. — Я…— неуверенно начал было я, но тут же взял себя в руки и затараторил, пытаясь связно объяснить, что со мной за сегодня произошло, понимая, как глупо это звучит — Я съел отравленный бургер, запил колой и вот, вот я здесь… — Говоришь отравленный бургер? — задумчиво спросил этот загадочный парень, и я понял, что он мне не поверил. Я кивнул, а пурпурные огоньки в его глазах засветились еще более неопределённым светом. Мне стало почему-то еще страшнее и неуютнее. Но он вдруг сделался каким-то другим и ласково меня спросил: — Скажи, как тебя зовут? Я назвался. Он будто бы понимающе кивнул мне и кажется, сам заплутал в каких-то мыслях. Тогда я, решил нарушить неловкую паузу встречным вопросом. Не одному же мне терять инкогнито. Он казалось, сначала не понял, что я вообще что-то у него спросил, а потом, спустя секунду мне ответил: — Иван. — Я мысленно атаковал себя за прямолинейность. Этот парень не выглядел так, как будто бы у него вообще можно было что-то спрашивать. Мы помолчали. Потом он будто бы не хотя сообщил мне: — Фред… ты знаешь, а ведь мне придётся тебя убить. — Чего? — я впал в ступор, рывком отшатываясь от этого ненормального назад, мне искренне захотелось, если вдруг это сон, проснуться. — Чувак, ты это чего… Последнюю фразу мне договорить не дали, потому что у Ивана вдруг в руках появилась какая-то махина, и я с ужасом разглядел в ней кусок железной трубы. Он принялся ей угрожающе на меня помахивать, а я не знал, что мне делать, потому что сегодняшний день подарил мне слишком много неожиданностей. Я вытянул руки вперед как будто бы передо мной был не стрёмный мужик с трубой, а какой-то просто очень сердитый кот. — Стой! — я попытался сделать так, чтобы голос мой звучал ровно и уверенно. Вспомнились рекомендации при общении с опасными психами. — Ты знал, что меня убивать нельзя? Это, между прочим, наказуемо! Он поднял бровь, и шарф за его спиной зашевелился. Всё-таки мне не показалось, что он был живым, потому что в следующее мгновение я был плотно стиснут кольцом ткани. Дышать стало труднее. — Полегче, чува-ак… По виду Ивана было видно, что ему как-то все равно на мое удобство, потому что шарф снова удлинился и затянул меня ещё туже. — Мне интересно, — он вдруг наклонился ко мне так близко, что мне стало видно его блестящие зрачки, — Кто тебя сюда подослал? Я неожиданно для себя обнаружил, что Иван был красивым. И тут же с тоской подумал о том, какой же я идиот, что думаю об этом, буквально смотря в лицо смерти. Мне нечего было ему ответить, поэтому я пожал плечами. Он скучающе ослабил хват, и я смог вдохнуть холодного воздуха. Единственное, что мне не нравилось в этой ситуации это то, как я на неё реагировал. Герой бы уже давно разобрался с этим плохим парнем, а то, что Иван был плохой, я уже не сомневался. Этот русский выглядел классическим мерзавцем с какой-нибудь мафией за пазухой, не просто же так все эти ковровые дорожки и дорогой ремонт. Я с тоской поглядел на стакан с колой, и решил в последний раз исполнить волю грядущего покойника — меня, и отпил колы. Она была уже почти без вкуса и без пузырьков. Подумал об Артуре и Мэттью, и о том, что, наверное, они там пьют чай без меня, в нашей маленькой кухне: Мэтт сидит на диване, поджав ноги и цедит ромашку, а Артур бесится, что меня нет, и бардак не убран… Иван кажется, наблюдал за моими терзаниями из-под прикрытых длинных светлых ресниц, и я решил так просто не сдаваться. Кто он такой чтобы лишать меня моей же жизни, и кто, в конце концов, здесь герой? Если ничего не выйдет, то хотя бы умру сопротивлявшись. И ведь меня уже сегодня один раз могло бы и не стать. Я открыл рот, чтобы наговорить мерзостей и с вызовом погибнуть, но Иван перед моими глазами вдруг исчез, и я оказался под желтым слепящим светом, почему-то лежащим под уже знакомым кухонным столом. Сверху раздался голос Мэттью, интересовавшегося о том, живой ли я и что я там забыл. Я резво поднялся, упустив из внимания, что я нахожусь под столом и пребольно ударился о столешницу. Вылез и благодатно растекся по родному пыльному полу, целуя его и роняя слезы. Я не умер, вот что меня волновало. Мэттью глядел на меня сверху, наверное, окончательно поверив в слова Артура о том, что я поехавший, но мне было все равно. На плите что-то по-домашнему булькало, рядом кипел чайник, и пахло ромашкой. Я какое-то время оторопевши сидел на четвереньках, потом рывком заключил Мэттью в объятия, и скороговоркой попытался объяснить, что со мной произошло. Мэтт с ужасом поглядел на меня пыльного и потрогал мой лоб. Кажется, он мне не верил. — Скажи, Ал… — он выглядел озабоченно. — Что же ты такого курил?