Speechless.
Предвкушение объятий, таких долгожданных и тёплых, заставило его потерять дар речи и разреветься. Он будто сотню лет мечтал, а теперь проснулся; а мечта никуда не делась. Вот она – сбылась. Вдруг стала частью их общей реальности, где они – единое целое, и навсегда и наконец вместе. Он проснулся счастливым, зарёванным, одуревшим. Приготовления начались в тот же день и он носился, как угорелый, по дому, собирая вещи и приводя их в порядок. Так ждать, так сильно ждать, казалось, не мог больше ни один человек, ни одно животное, но он набрался терпения и просто... ждал. Ждал любви на своём пороге. И когда это, наконец, случилось, что-то пошло не так. Гоги вразвалку сидит напротив, беззубо втыкая в телефон, изредка отрываясь от экрана, чтобы уставиться в случайную точку, пытаясь игнорировать эти глаза. Он думает о том, как скучает по холодному британскому дождю, какое отвратное с утра выпил кофе и как отслаиваются обои в углу. Нельзя так - сидеть рядом, напротив, и не думать о нём в ответ. Клэю всегда хотелось сесть поближе, прижать покрепче, и смотреть в глаза, а не в лоб, делать, а не хотеть – всё это вертелось и оттачивалось, как на гончарном кругу, в его собственной голове долгие и долгие годы, это выращивалось как долгожданный плод, и грелось, грелось, грелось внутри. Клэй знал, что Джордж разрешит. Он открыт, широко потягивается, оголяя живот под задравшейся худи. Джордж разрешит, раскинет для объятий руки, или самодовольно улыбнётся, или попытается прикинуться недовольным и закатит глаза. Джордж разрешит, как хороший и понимающий друг. Но он никогда не решался. Что-то не давало ему сделать это с должной уверенностью, и Клэй никогда не решался. Касаться руками ниже плеч или выше коленей. Как хороший... Друг. Ну конечно, классика. В их отношениях Джордж всегда будет играть дурака и игнорировать слона в комнате, как самый настоящий идиот. Просто друг. Страшно. Может, глубоко под коркой, но это есть. И оно скребётся изнутри, напоминая о себе противной ноющей болью каждый раз, как в поле зрения появляется Дэвидсон. Страх быть отвергнутым. Под коркой, глубоко. Будто Джордж только дразнится, только хочет показаться доступным, а на самом деле так не думает. И это ловушка, ловушка для него – для Клэя. Джордж разрешит. А разрешит ли...? Клэй никогда не был скуп на эмоции. Каждая вещь, которую он когда-либо совершал по отношению к этому парню, делалась из исключительных чувств. Ему всё время кажется, что как только он преодолеет эту черту, – тонкую линию, разделяющую их дружбу и отношения – она окажется финишной. Всё оборвётся, всё, что они вроде бы вдвоём, так долго строили. Что он так ценил и лелеял последние годы. Джордж вдруг охладеет к нему, грубо отвергнет и уедет обратно, в свою серую Англию, в серый Лондон, в серое небо. Клэй никогда не был скуп на эмоции. Поэтому Клэй не решает приблизиться, выплеснуть их все наружу. Он только смотрит. Джордж только показывает. Недотрах. Недоступность. Всё, что было с ними ранее, будто поделилось на ноль, исчезло. Джордж игнорирует или ведёт себя так, будто этого не было. Не было флирта, секстинга, дурацких подколов. Годы вместе. Годы чувств, комплиментов и тупого флирта. Клэй выливал на Джорджа всё, что думал и чувствовал. Но это как будто испарилось с его переездом. Он думает о том, как не мог перестать о нём думать. И как бы забавно ни звучало, а Джордж был так далеко, но весь – в нём. Счастье и только! Их эра процветания, где они смеялись, шутили, злились, ревновали, иногда плакали; души не чаяли друг в друге и друзьях и были счастливы. Абсолютные соулмейты. Джордж был далеко, но весь – в нём, а сейчас так близко и даже не рядом. Их совместная жизнь рука об руку обернулась почти кошмаром для Дрима. Нельзя так. Им обоим нельзя. Клэй и подумать не мог, что настоящий Джордж – он вот такой. Безалаберный придурок, который думает о хуйне, говорит о хуйне, смотрит и слушает хуйню. А его – Клэя, – не слушает. Втыкает в телефон. Смотрит мимо глаз. Обои в углу отклеиваются, растерзанные наглыми коготками Патчес. Обои в углу не волнуют его так сильно, а Джорджа почему-то волнуют. Джорджа вообще, кажется, волнует всё на свете, только не он. Вполне возможно, что Джордж и разрешит, раскинет для объятий руки, или самодовольно улыбнётся, или попытается прикинуться недовольным и закатит глаза. Но Дриму этого хватит. Дрим будет доволен чем угодно, если только это докажет, что Джордж о нём... хотя бы вспоминает. Хотя бы изредка. А не об этих ебучих обоях, не о Родине, не о фильмах, не о кофе. О нём. Да даже трогать не обязательно – пусть хотя бы посмотрит. Вполне возможно, что Дрим - идиот не меньше Джорджа. Больше. Большой идиот. Может, он требует от ничего не подозревающего человека больше, чем тот может дать..? А слон в комнате – Дрим, который придумал себе любовь и драму вокруг неё. Но ведь такого же вообще быть не может, что Джордж за всю свою жизнь так и не понял. Не понимает. Сидит напротив, с задранной худи, кудрявыми отросшими волосами, идеальным лицом, и не понимает. С историей в десять лет, флиртом, секстингом и тупыми подколами, и не понимает. Не может быть. Он всё знает. Он в курсе. Проблема лишь в том, ведёт ли этот курс к мыслям о Нём? О Клэе? Джордж вообще о нём думает или это всё для него - действительно одна большая шутка¿ Друг и не более. Просто друг. Годы вместе. Годы чувств, комплиментов и тупого флирта. И всё в никуда. Он ждал любви, а встретил смерть. Но все очевиднее. Правда в том, что всё куда очевиднее.Джордж не считал их чем-то большим.