все к лучшему

13 сентября 1977 года  Ученики рассосались по своим комнатам, когда Гермиона только зашла в гостиную Слизерина. Хотелось побыть в тишине и одиночестве, чтобы подумать, а не отвлекаться на сплетни и пустые разговоры Люсинды. Помещение было погружено в кромешную темноту, ни единой души вокруг.  Вся прошедшая неделя, хоть и была наполнена событиями, пролетела, как один миг. Гермиона вела себя как самая обычная ученица, но не забывала о том, зачем именно находится в этом замке. Она при каждом возможном случае наблюдала за всеми, кто был в ее списке, вплетала себя саму нитями в жизни окружающих людей, оседала в их головах и памяти, и время от времени ей начинало казаться, что она всегда жила здесь. Будто не было Гарри или Рона, а она никогда и не видела, как они умирают. Мозг пытался защититься, сублимировал изо всех сил. Гермиона зарывалась в учебу, как в толстое пуховое одеяло, лишь бы не думать больше положенного и быть способной на автомате выполнять все нужные действия. А еще отчаянно тянулась к людям, как никогда до этого. Особенно ее радовала дружба с Нарциссой. Гермиона, спроси ее кто-нибудь еще пару месяцев о молодой Нарциссе Малфой, ответила бы, что та наверняка была похожа на Пэнси Паркинсон: расчетливая, холодная стерва, которая лучше руку себе отгрызет, чем станет общаться с кем-то, кто не представитель Священных Двадцати Восьми. Она до сих пор помнила ту злосчастную встречу с Малфоями на чемпионате по квиддичу. Помнила холодное, острое лицо Нарциссы, ее резкие неприязненные слова в адрес Гарри и самой Гермионы. Но здесь она еще не была Малфой. Здесь ее лицо еще хранило подростковую мягкость, а душа еще не заледенела под влиянием окружающих ее снобов. Младшая из сестер Блэк оказалась мила сверх меры, чересчур даже для Гермионы. Слизеринского в ней было, конечно, тоже достаточно: нетерпимость к определенного типа людям, некоторый снобизм, вшитый в гены аристократизм, любовь к консервативным традициям, кое-какая амбициозность, пусть характер ее и был мягче, чем нужно. Тем не менее, было видно, как ей не хватало человеческого общения.  Нарцисса была воспитана чистокровными тиранами. Ее уже сосватали Малфою, готовили к свадьбе и появлению наследников «великого дома». Собственная семья воспринимала ее исключительно в качестве хорошей партии для кого-нибудь вроде Люциуса. Просто разменная карта, чтобы породниться с другим чистокровным кланом. Безусловно, Гермионе было жаль ее, но общалась она с ней не из жалости.   Во-первых, Нарциссу еще можно было спасти. Во-вторых, она действительно была неплохим человеком. Она тянулась к Гермионе, как к старшей сестре, хотя у самой было целых две родных. Только вот одну выжгли с гобелена, а вторая сходила с ума по Волдеморту и уже, кажется, становилась той самой безумной Беллатрисой, которая пытала Гермиону в Малфой-мэноре. Ну, а в-третьих, Нарцисса была кузиной Регулуса, который внезапно стал почти центральной фигурой в ее плане после событий трехдневной давности.  Изначально Гермиона даже не думала о нем, когда составляла план действий, но потом, заключив их договор и обдумав все, осознала, какую ошибку совершает. Сама история его жизни, о которой она узнала еще в будущем, кричала: «Регулус — ключ!». Он еще в свои шестнадцать или семнадцать прознал о крестражах и позже попытался уничтожить один. Гермиона точно не знала, почему он решил передумать касаемо службы Лорду, но была уверена — ей нужно дождаться этого переломного события, а потом взять бразды в свои руки.  Она не даст Регулусу погибнуть и поможет ему все-таки уничтожить этот медальон. Основная выгода от подобного союза заключалась в том, что медальон — единственный крестраж, о местонахождении которого она не знала. Гарри рассказывал ей о какой-то пещере, но никаких точных координат не давал. После уничтожения крестража ей придется открыто вступить на тропу войны, податься в Орден Феникса вслед за Сириусом, Джеймсом и остальными. Судя по хронологии, ждать придется как минимум до весны, а до того момента было бы неплохо просто наладить с Регулусом хоть какую-то связь.  Его просьба о помощи в дуэлях пришлась как нельзя кстати, как и их договор об обучении темной магии. Гермиона не собиралась сильно вдаваться в ее изучение, как себе нафантазировали Нарцисса и Сириус, ее интересовали лишь те два заклинания, которыми она не владела — Круцио и Авада Кедавра. Гарри погиб из-за того, что не захотел никого убивать сам. Гермиона подобной ошибки не допустит. Если появится такая необходимость — убьет, и жалеть тут не о чем. Цель стоила того. А с Лестрейнджами у нее были отдельные счеты, поэтому их она собиралась поменять местами с бедными Лонгботтомами из будущего.   Что касалось «светлой» стороны всей этой истории, а именно Мародеров и Лили, Гермиона совершенно не знала, с какой стороны ей подобраться, чтобы устранить Хвоста или хотя бы проследить за его действиями, а Поттеров максимально обезопасить. Сириус, который с какой-то стати решил выбрать ее в качестве предмета для воздыхания, мог бы помочь ей влиться в компанию, но Гермиона даже в мыслях не допускала ничего подобного. Она знала Сириуса взрослым, собственными глазами видела его смерть. Не было у нее права пользоваться им ради своих целей, он заслуживал просто жить, черт возьми. Как и Лили и Джеймс, как и Римус. А Регулуса она не знала, и так ей было легче.  Лили Гермиона вообще старательно избегала, если быть честной. Она не могла смотреть ей в глаза, потому что видела в них Гарри. Ей было больно, фокус размывался. Не осмеливалась заговорить с девушкой, чьего сына не смогла уберечь, хотя понимала, что когда-нибудь придется, если хочет спасти Гарри хотя бы в этой жизни.   Непосредственных действий в ближайшие полгода требовал лишь пункт о Сивилле Трелони. Она училась на седьмом курсе Рэйвенкло. И должна была... исчезнуть до конца этого учебного года. Пророчество было делом ее рук, если так можно было сказать, и оно не должно было быть произнесено. Нет Трелони — нет пророчества, а значит, Поттеры и Лонгботтомы спасены. И Гермиона была готова взять грех на душу. Наверное.  Учеба на Слизерине приносила свою пользу — в окружении змей, сама начинаешь вести себя так же. Словно в твой код ДНК каждую секунду нахождения среди змей вшивались сухая рациональность и хладнокровие.  Со стороны гостиной мальчиков раздался какой-то звук. Кто-то из учеников крадучись шел к выходу из гостиной, и Гермиона успела уловить взглядом блеск значка префекта на груди у этого «кого-то». Регулус, не заметивший ее в темноте, куда-то шел один, глубокой ночью, и это было подозрительно.  Гермиона с помощью Акцио вытащила из бисерной сумочки, которую таскала с собой повсюду, мантию-невидимку, и, накинув ее, отправилась следом за Регулусом. Пришлось наложить на пространство под мантией заглущающее заклятие, чтобы он не услышал топота ее ног, и успеть выскользнуть из гостиной без повторного открытия прохода.   Регулус быстрым шагом шел по коридорам Подземелий, а Гермионе приходилось почти бежать за ним, чтобы не упустить его из виду в веренице поворотов. По напряженной спине Блэка было ясно, что он обеспокоен, и дело было очень важное.   И вот, спустя пять минут петляний по Подземельям, Регулус распахнул дверь в какой-то из кабинетов. Гермиона успела юркнуть в дверной проход за секунду до того, как кто-то из темноты магией захлопнул дверь и наложил на нее запирающие и заглушающие заклинания.  — Люмос, — тихо произнес Регулус, и перед глазами Гермионы предстал молодой Северус Снейп собственной персоной. Она округлила глаза и жадно вгляделась в высокую фигуру перед собой. Молодой Северус почти ничем не отличался от Северуса взрослого: крючковатый нос, темные волосы, которые казались еще грязнее, чем обычно, и черные, засасывающие в себя глаза. Единственным отличием от версии из будущего было отсутствие возрастных признаков на лице. Но выглядел он предельно истощенным. — Северус, ты наконец прибыл, — Регулус взволнованно сделал шаг вперед. — Ты принял ее?  Снейп лишь устало опустил голову и оперся бедрами о край парты, взъерошивая волосы, а затем выставил левой предплечье вперед. Взмах древка, и рукав его водолазки порвался вдоль кожи.  Блэк моментально оказался прямо перед Северусом, и Гермиона, повторившая его путь, увидела свежую Метку на мертвенно бледном предплечье. Снейп был слаб, выглядел очень изможденно, рука его нервно дрожала. Регулус шумно сглотнул. Трое человек тонули в своих ощущениях при виде клейма, ничего не говоря. Северус и Регулус не смотрели друг на друга, оба устремили взгляды на вытатуированный череп, из пасти которого выползала змея. Гермиона пыталась разглядеть их лица, но под пеленой мантии не сумела ничего на них прочитать. Пришлось положиться на слух.  — Каково это? Что он говорил? — голос Блэка был тревожен, но тревога невесомыми вибрациями мешалась с осторожным любопытством. Гермиону передернуло.   — Лучше спроси, что он делал, — кисло ответил Северус, и прижал руку к себе, пряча клеймо.  — И... что он делал?  — Проверял меня, Блэк. Темный Лорд неделю держал меня взаперти. Прочесывал мое сознание вдоль и поперек, чтобы найти хоть что-то. Морил голодом и жаждой, пытал Круцио, расспрашивал, почему я решил присоединиться в таком юном возрасте, а когда «проверка воли» подошла к своему концу, снова спросил, хочу ли я стать Пожирателем. Он сказал, что грязная кровь в моих венах — это риск. Не думаю, что тебя ждет то же самое. Ты все-таки Блэк.  Гермиона истерично хохотнула, все еще пораженная всей этой ситуацией, благо эти двое ее услышать не могли. Чертова сирота-полукровка пытала другую сироту-полукровку за грязную кровь. Нонсенс! Нонсенс и абсурд! Эту змееподобную тварь надо зарезать, как свинью — лишь такой смерти Риддл заслужил. Смерть магией была бы слишком большой блажью для него.   — Метка... Это было больно?  Снейп мрачно усмехнулся, потерев руку от запястья до локтя, и прикрыл глаза. Мышцы на его лице мелко сокращались. Было похоже на нервный тик.  — Мне казалось, что всю руку окунули в вулканическую лаву, Регулус. Она до сих пор горит.   — Ты жалеешь, Северус?   —Я не знаю. Наверное, нет. Этому обществу нужны изменения, и Темный Лорд способен их привнести. Грязнокровкам в этом мире не место — пусть остаются там, откуда пришли.  Глядя, как Регулус кивает, Гермионе захотелось содрать с себя чертову мантию и проораться на этих двух глупых детей, силой засунуть правду в их пустые черепные коробки. Слепцы! Но пришлось лишь прикусить губу и продолжить наблюдения.  — Да, он все делает верно, — тихо отозвался Блэк и опустил взгляд в пол. В его голове точно что-то происходило. Темные выразительные брови хмурились, а взгляд на несколько секунд стал стеклянным. Неужели сомневался в чем-то?  Гермиона в отвращении сделала шаг назад. Ей было мерзко от Снейпа, даже зная всю правду о его жизни. Так ли он любил Лили, если осознанно шел на службу к человеку, который безжалостно убивал таких как она, и соглашался убивать их тоже? Или обида от ее отказа настолько застилала глаза, что пелена превратилась в ненависть? Неужели он настолько жалкий? Он ведь совершенно осознанно это говорил, потом сам обрек ее на смерть. А дальше что с ним стало? Он на всю жизнь остался сумасшедшим полудурком с навязчивой манией к мертвой подружке, которая его отшила. Мерзость. Все ее сострадание как рукой сняло, остались лишь отвращение и неприязнь.  В отличие от младшего Блэка, этого человека невозможно было спасти. Вернее, Гермиона не хотела его спасать. Регулус всю жизнь выслушивал весь этот шовинизм, и его взгляды были продуктом конкретных действий и слов, но Северус? Нет, нет. Максимум, что могло бы вызвать у него неприязнь к магглам — это его гнусный отец, но он ведь жил среди них в Паучьем тупике и не мог не знать, что не все такие. И именно Снейп рассказал Риддлу о пророчестве, она это знала — Гарри говорил ей об этом. Он погубил Поттеров и Лонгботтомов. Он лишил Гарри детства. Он стал катализатором всего дерьма, что пришлось пережить ее лучшему другу. Если бы не он, Сириус не провел бы двенадцать лет в Азкабане. Ничего бы не было. И все это потому, что ему отказала женщина.   Мелочный, обиженный глупец. В этот раз ему трюк с пророчеством не удастся, а даже если удастся, Гермиона позаботится о том, чтобы он всю жизнь смотрел на счастливую Лили и рыдал от своей ничтожности.   17 сентября 1977 года  Первая суббота, в которую ученикам позволили выходить в Хогсмид, стала настоящим праздником в школе. В замке остались считаные единицы, решившие проигнорировать возможность выйти с территории Хогвартса в такую замечательную погоду. Среди подобных учеников были Регулус Блэк и Гермиона Грейнджер, у которых были совершенно другие планы.  Первый уже стоял у выхода из гостиной Слизерина и ожидал свою спутницу. Та опаздывала, и это порядком нервировало пунктуального Регулуса. Староста все время поглядывал на часы — пять минут уже прошло с условленного ими времени. Еще минута, две, три, пять...   И Регулус стремительно пересек гостиную, подходя к лестницам, что вели в женские спальни, наколдовал Сонорус и приставил палочку к горлу.  — Гермиона Грейнджер, если вы сейчас же не выйдете из своей спальни, я буду вынужден применить силу. Повторяю, Гермиона Грейнджер, если вы не выйдете из спальни прямо сейчас, я буду вынужден применить силу.  Буквально десять секунд и на лестнице показалась растрепанная Грейнджер, на которой была только розовая пижама с нарисованными на ней котятами.  Блэк пораженно уставился на женскую фигуру перед собой. Волосы Гермионы, обычно уложенные в косу на плече или высокий хвост, сейчас беспорядочными медовыми волнами обрамляли ее лицо, опускаясь до поясницы. На щеке красовался отпечаток от подушки, а ноги снова были неприлично открыты. Майка с одной стороны сильно помялась и задралась, показывая узкий изгиб талии и часть плоского живота. Опять. Еще ни одна женщина не осмеливалась на его глазах показаться вот так. Даже сестры, когда семья Ориона приходила к ним в гости, не позволяли себе выходить к родне в пижамах. Это было еще хуже, чем у Черного озера.  — Мерлин, Регулус, прости! Я проспала! Я обычно никогда не просыпаю, клянусь. Дай мне буквально пять минут — я очень, очень быстро, ладно? Кажется, ее вообще не беспокоило то, как она выглядит. Ладно.  Гермиона умчалась обратно в спальню, а Регулус на автомате добрался до кресла и сел в него. Он уже говорил, что она вообще сумасшедшая?..  Кадык дернулся, и Регулус заставил себя расслабиться. Девчонка явно ничего не понимала в манерах. Не учил ее никто, что подобный внешний вид непозволителен перед мужчиной, который не являлся мужем, к тому же, она всю жизнь жила в Америке. Возможно, люди там проще относятся к таким вещам. Это нормально. Ничего особенного не случилось. Просто девушка. Просто в пижаме.   Из горла вырвался тяжелый выдох.  Четыре минуты и сорок секунд спустя (Регулус отсчитывал) Гермиона снова показалась перед ним, но уже в нормальном виде. Ну, относительно. На ней была какая-то растянутая, но на вид удобная маггловская одежда, волосы уже были заплетены в косу, а от вмятины на щеке и след пропал. Свитер был мерзкого бордового цвета, вязаный, а прямо на груди красовалась желтая буква «Н», видимо, ее инициал. Но свитер был сильно ей велик, опускался почти до середины бедра. Он что, мужской?   Девчонка заискивающе улыбнулась, явно чувствуя себя неловко из-за опоздания.  — Ну что, пошли?   — Ты не сказала, где будут проходить наши тренировки.  — Ну так подними свою задницу и пойдем, там и узнаешь.   Регулус закатил глаза и встал с кресла, следуя за Гермионой. Мерлин, какая же она противная. Грейнджер поравнялась с ним и шла плечом к плечу, глядя прямо перед собой. Нос снова уловил легкий ненавязчивый аромат персиков, что исходил от нее бледным шлейфом.  Какое-то время шли молча, пока Регуус не заметил, что она то открывает, то закрывает рот, словно хочет что-то сказать, но не решается.  — Что такое, Грейнджер? — голос его был скучающим, но язык распробовал ее фамилию на вкус. Горькая, сладкая, неприятная и тяжелая, но ему отчего-то понравилось. Два слога, много букв, но произносить было просто, а еще ее можно было бы прорычать.   — Так ты действительно считаешь, что не чистокровные волшебники должны быть на низших ступенях социальной лестницы?  Прямолинейный вопрос в лоб застал врасплох. Регулус, не глядя на Грейнджер, чуть вздернул подбородок.   — А с чего им быть выше? Ты можешь мне сказать, откуда взялись способности к магии, например, у твоего отца, Грейнджер?  Гермиона вдруг громко расхохоталась, остановившись. Она так долго смеялась, что аж взялась за живот, и Регулус недоуменно уставился на нее, как на сумасшедшую. Что такого смешного он сказал?!  Гермиона, чуть отдышавшись, разогнулась и утерла слезинки в уголках глаз.   — Он определенно украл магию у какого-нибудь чистокровного сноба, я уверена.   — И что в этом такого смешного? — голос Блэка угрожающе понизился. Он чувствовал себя обсмеянным и даже понять не мог, из-за чего. Гермиона вдруг сменила выражение лица на каменное безразличие. Подобная смена эмоций вводила в тупик еще больше.  — Только не говори, что ты настолько туп, чтобы верить в это, Блэк.  Уголок губ нервно дрогнул. Гермиона зашагала дальше, и Регулус последовал за ней, чтобы снова поравняться.  — Ну так ты ответишь, откуда у маггла магия? Или кроме бездарных шуток на ум больше ничего не приходит?   — Бездари — это ты и вся эта пуристская шайка-лейка, Блэк, неспособная критически мыслить. Магию невозможно украсть, она либо есть, либо ее нет, — терпение у обоих очень быстро сводилось к нулю. И Гермиона, и Регулус были уже на взводе, хотя говорили не больше двух минут. Каждый, как змея, предупредительно продемонстрировал ядовитые клыки, готовясь к броску.  — Хорошо, умница, может быть тогда ты включишь свою голову и проведешь причинно-следственную связь между увеличением магглорожденных волшебников и растущим в геометрической прогрессии количеством сквибов, рождающихся в чистокровных семьях?  — О, безусловно, это из-за магглорожденных, ворующих магию, а не из-за того, что все чистокровные уже сотню раз между собой породнились, замутнив собственную кристально чистую кровь инцестом. И совершенно не из-за того, что упомянутых тобой сквибов выкидывают в мир магглов, словно мусор, а они в свою очередь создают семьи и продолжают свой род, в котором нет-нет да родится волшебник. Между этим фактом и фактом увеличения числа магглорожденных ты причинно-следственную связь провести еще не успел, умник? Тебе, может быть, помочь увидеть очевидное?  — Это ни черта никем не доказано, Грейнджер! — он был готов вспениться и взорваться, аки пробка от игристого, и пробить кудрявую голову этой магглолюбки. — Просто очередная отговорка, попытка закрыть глаза чистокровным. Никто не говорит, что магглорожденные идут и намеренно воруют магию, это может происходить по другим причинам, но мы вырождаемся, а вы приходите в наш мир, подвергаете нас опасности! — Да, мой тезис не доказан, ровно как и то, что магглорожденные воруют у вас магию, намеренно или нет. Не будь таким невежественным и впечатлительным. Неужели ты не видишь, что тебя дурачат? Самому приятно жить в этой смехотворной лжи? Нет, это же просто бред... Стало предельно ясно в эту секунду, что завербовать девчонку не выйдет. Да и не хотелось больше — она бескомпромиссно подвергала сомнению убеждения, что он впитывал с молоком матери, и это раздражало. И ни один из них не мог доказать свою правоту, не было никакой доказательной базы — это раздражало больше всего. Это было просто столкновение субъективных взглядов. У Грейнджер была своя мораль, а у него — своя. Регулус передерну плечами и заставил себя снова надеть хладную маску.  — Знаешь, Грейнджер, ты можешь думать, как душе твоей угодно. Но я сражаюсь за то, во что я верю. Это я нахожусь в притесненном меньшинстве, а не полукровки и дети магглов. У меня отбирают привычные привилегии. Ты дочь чистокровной женщины, пусть она и предала свою семью, но тебе никогда не приходилось думать о том, что это такое — когда приходят в твой дом чужие люди, взявшиеся из ниоткуда, из-за которых магия беднеет и истощается; они отбирают рабочие места, утверждают, что твоя кровь ничего не значит, хотя она всегда значила для нас все. Мы жили так сотни лет. Присутствие гря... магглорожденных подвергает наше существование опасности, вот и все. Ты вряд ли видела отчеты из отдела стирателей памяти в Министерстве — подавляющая часть нарушений Статута произошла именно из-за магглорожденных. И кто знает, в какую секунду наших ресурсов не хватит, чтобы стереть память всем, кому нужно. И тогда будет уже не Инквизиция, а полномасштабная война. — Мы... — Грейнджер запнулась и прикусила щеку изнутри, будто наказывая себя. — Они — магглорожденные, то есть, — не виноваты в том, что родились такими. Они этим не управляют, нет никакого смысла устраивать гребаный геноцид из-за... — Возможно, мы когда-нибудь встретимся на поле боя, раз уж ты так принципиальна, — перебил начавшую было возражать Гермиону и вскинул подбородок. — Но пока этого не случилось, давай просто будем жить жизнью обычных сокурсников. Нам есть чему друг друга научить, этим и займемся.  — Тогда мне как-то невыгодно тебя учить, знаешь ли, — буркнула она под нос, но Регулус отвечать не стал. Лед истончился — нельзя доводить девчонку, она ему нужна. — Мы пришли. Блэк, совершенно погрязший в споре, вдруг оглянулся. Они были в тупике на одном из последних этажей Хогвартса, судя по виду из окна.  — Ты решила потренироваться в коридоре? А что мы тогда в гостиной не остались? — Регулус скептично выгнул бровь и посмотрел на Гермиону, словно на пациентку отдела больных разумом.  — Замолчи и смотри.  Грейнджер закрыла глаза и прошлась с одного конца коридорчика до другого, и так три раза. Прямо на их глазах на стене показались огромные черные двери. Блэк неверяще уставился перед собой.  — Как ты это сделала?..  — Просто попросила, Регулус. Пошли, — Грейнджер пожала плечами и дернула тяжелую дверь на себя. Воспитанный Регулус сразу же подошел и помог ей, пропуская даму вперед. Манеры есть манеры, даже если дама рядом с тобой больше похожа на гадюку.    Внутри было довольно большое помещение, стилизованное под зал для дуэлей. Ничего лишнего, просто длинный подмосток и несколько горящих свечей под потолком.  — Откуда ты узнала об этом месте? Я ни разу за шесть лет даже не слышал о таком.  — Отец рассказывал. Он учился когда-то в Хогвартсе.  — И как оно... работает?  — Нужно трижды пройтись перед стеной и попросить у комнаты то, что тебе нужно. И можно менять ее изнутри, нужно так же попросить и все. Можешь попробовать сам. Закрой глаза и попробуй.  Регулус послушно прикрыл веки и мысленно обратился к комнате с просьбой дать им что-то, на чем можно было бы посидеть. А когда открыл глаза, увидел перед собой небольшой диванчик, обитый бежевой кожей. Он был не новый, но выглядел вполне прилично и чисто.  — Салазар превеликий... Кто еще знает об этом месте?  Настала очередь Гермионы смотреть на него как на последнего придурка.  — Я, по-твоему, опрос среди учащихся проводила? Директор знает наверняка, может и преподаватели. Про других не знаю. Ладно, меньше болтовни, давай начинать.  Закатав широкие рукава свитера, Гермиона достала палочку из-за пояса своих странных штанов, скинула с плеча свою несуразную сумочку и прошла к подмостку. И снова Регулус последовал за ней.   Ему надоела ее тенденция вести его как песика на поводке, надо будет что-то с этим решить.  Они разошлись к своим местам, на этот раз без традиционных приветственных жестов. Регулус встал в стойку и выставил перед собой древко, а Гермиона тут же отзеркалила его позу. И он решился атаковать первым.  Красный луч, желтый, фиолетовый; соперники снова проклинали друг друга, перемещаясь по подмостку. Заклинания летели в пол и стены, оставляя в них углубления. Регулус старался бить быстро и успевать отражать заклинания щитом, но через несколько секунд даже его натренированное квиддичем тело начало сдавать позиции. Еще один взмах, и он встретил луч Левикорпуса. Его мгновенно подвесило в воздухе вниз головой.  Гермиона с легкой одышкой подошла к нему поближе и отменила заклинание, из-за чего Регулус шумно приземлился на пол, чуть не схлопотав перелом на носу.  — Я польщена, мистер, что вы лежите у меня в ногах, но валяться здесь запрещено, — Блэк только метнул убийственный взгляд серых глаз на обидчицу и встал на ноги, оттряхнув брюки. Медленно расстегнул пуговицы на рукавах рубашки и закатал их наверх, обнажая руки до локтя. Он заметил, как Гермиона зацепилась взглядом за чистые предплечья, сжав челюсти. — Ты слишком много энергии тратишь на щиты и слишком много двигаешься, из-за чего быстро выдыхаешься и теряешь концентрацию. На уроке ты продержался долго только на злости и принципе, но это не всегда работает, а на удачу полагаются недалекие. Отводи заклинания палочкой, перенаправляй их, но постарайся поменьше ставить Протего. Так ты теряешь драгоценные секунды и уходишь из равной борьбы в тупиковую защиту. Грейнджер менторским тоном вела свою маленькую лекцию, а он слушал, впитывал и старался перенастроить свое тело на ее стратегию. Хотя ему немножко не нравилось, что приходилось вот так внимать ей, но это пока что. Кивнув, Регулус снова отошел на свое место и встал в стойку. А Гермиона, не дойдя до своего места, резко развернулась и сразу же атаковала его Агуаменти без предупреждения. Не ожидавший такой подставы Регулус опять пропустил удар и свалился на землю, сраженный мощным потоком воды.  — Ты что, совсем потерялась?! — он почти рыкнул, стряхивая тыльной стороной ладони воду с глаз и лица.  — Не ной, противник тебя за пять минут до атаки предупреждать не будет. Надо быть всегда готовым к тому, что тебя могут неожиданно прибить. Береги свой тыл, как никогда и ничто не берег.  И как только Гермиона отвернулась и отошла на несколько шагов, Регулус кинул ей в спину луч Депульсо. Тот моментально растворился в наколдованном щите. — Очень предсказуемо.  Блэк раздраженно рыкнул и рухнул на спину, уставившись в потолок. Даже Белла себе такого не позволяла на тренировках. Она просто пуляла в него Круцио и другими грязными заклятиями, а там, если не хочешь согнуться от боли или получить сломанные конечности, волей-неволей приходилось защищаться. Она в принципе его не учила сражаться, только уходить в глухую защиту, потому что не могла остановиться, когда махала палочкой. Вот поэтому он сейчас так плох, а вот такие чистые лекции показались ему в новинку. Он должен был признать, что метод Грейнджер ему больше пришелся по душе. — Вставай. Или ты выдохся?  — Размечталась. Продолжаем, — снова встав на ноги, Регулус  приготовился к очередному раунду дуэли. Хоть один раз, но он обязан сбить эту наглую девчонку с ног.   Бой продолжался из раза в раз, он вставал после каждого поражения, и с каждым разом ему приходилось все сильнее прикусывать язык, чтобы не разразиться ругательствами. Но вот шел уже пятый заход, Регулус успел набить себе несколько синяков на теле, а Грейнджер так и стояла невредимая, только коса растрепалась. Несколько волнистых локонов покороче обрамляли ее острое лицо.  — Еще раз! — Регулус собирался стоять до последнего, пока не даст ей по заднице каким-нибудь заклинанием.  — Начинай.  И комната вновь наполнилась лучами от летящих между двумя соперниками заклинаний. В этот раз дуэль длилась дольше — вот уже пять минут ни один не мог задеть второго. Регулус от осознания маленького, но прогресса, настолько вошел в кураж, что уже перестал продумывать свои движения. Просто по зову тела и рефлекторных реакций сражался, будто палочка была продолжением его руки. И вот, его взгляд уловил луч Диффиндо из собственного древка, который Грейнджер при всем желании не успела бы отбить. Как в замедленной съемке он смотрел, как заклинание врезается в плоть Гермионы, чуть выше ключиц, и кожа моментально рвется.  Пара секунд, и схватившаяся за шею Грейнджер упала на пол. Сообразив, что произошло, Регулус сразу же помчался вперед и рухнул на колени перед ней. Кровь из пореза текла ручьем, ярко-красная, густая, пахнущая металлом. На вид такая же, как у него.   В панике, ничего не понимая, он подхватил одной рукой Гермиону под голову, чуть приподнимая ее, а второй рефлекторно зажал рану, пытаясь замедлить кровотечение. Все исцеляющие заклинания вылетели из головы, оставляя в сознании только бурлящую кровь Грейнджер, которой теперь была вымазана вся его рука до локтя. Сердце бешено отбивало ритм из-за собственной беспомощности, из-за того, что ему не было мерзко — он просто был до смерти напуган, больше ничего.  — Что мне делать, Грейнджер? Я не могу вспомнить ни одного лечащего заклинания, — голос от истерики стал жалостливым и разбитым.  — Моя... сум.. — прохрипела Грейнджер, изо рта которой вытекла еще одна струя крови. Нервно перехватив палочку той рукой, которая держала ее рану, Регулус призвал к себе бисерную сумку и сразу же расстегнул молнию на ней. Переложил голову Гермионы к себе на колени и хотел достать из сумки флакон, но рука вдруг прорезала огромное пространство внутри, которого ну никак не могло быть в такой маленькой дамской сумочке.  — Ты что, расширила ее?! — в ответ на это Гермиона только подняла руку и впилась ногтями в его предплечье, поторапливая. — Акцио, бадьян!  В ладонь сразу же скользнул тот флакон, который Гермиона использовала, когда лечила их с Сириусом. Не думая ни секунды, Регулус откупорил склянку и вылил весь находящийся в нем экстракт на порез на шее. Тот начал постепенно с легким шипением затягиваться, а Гермиона наконец перестала дергаться как в конвульсиях на его руках и коленях. Регулус облегченно выдохнул и сгорбил спину, не справляясь со стрессом. Видит Мерлин, он чуть сам не умер от страха. Он не хотел ее так ранить, как бы не мечтал о том, что когда-нибудь отрежет ей язык. Это все не то, это не всерьез.  Грейнджер медленно, с трудом села и посмотрела на него. В ее глазах страха не было, хотя тело дрожало. Она лишь перевела взгляд на его руки и рубашку, что были полностью покрыты ее кровью. Ее улыбка с розовыми зубами и измазанным красным подбородком смотрелась крайне жутко вкупе с тем густым кровавым месивом, что так же покрывало всю верхнюю часть ее тела. Даже на бордовом свитере это было видно. Желтая буква стала красной, и он не мог отвести от нее глаз.   — Запачкался? Вопрос был явно с двойным дном. Не веря тому, что услышал, Регулус уставился на девчонку и застыл. Она даже в такой момент умудрялась язвить, что за длинный неуправляемый язык.   Голова закружилась, и он в очередной раз за сегодня распластался на полу. Ему не было противно. Ее кровь не жгла кожу, он не покрылся волдырями. Просто... кровь. Ничего такого страшного. Рабастан говорил, что грязная кровь способна прожечь плоть.   Зашуршав сумочкой, Гермиона шепотом призвала флакон Кровевосполняющего и залпом выпила все зелье, а потом рухнула рядом с ним — поверни только голову и коснешься носом ее открытого плеча, с которого он сам только что стянул свитер. Теперь она пахла кровью.  — Когда урок по темной магии?  — Ты сумасшедшая?  — Любознательная, — с ее стороны донесся веселый смешок. Проглотить бы его, чтобы и ему стало так же весело. — Не думай об этом, Блэк. Ты попал не в сонную артерию, и это главное. Все обошлось, а случайные травмы бывают у всех без исключения.  — Я не спас бы тебя, не будь тут твоей бездонной сумки. Я забыл все исцеляющие заклинания из-за страха, Грейнджер.   — Как только начнется открытая война, начнутся и бои, ты привыкнешь к подобным ситуациям, Регулус. Ты научишься. Ступор будет отступать, когда деваться будет больше некуда.  — Откуда ты знаешь?  — Жизнь помотала, — еще один смешок, только в этот раз чувствующийся горечью на языке. Внутри что-то так противно сжалось, лизнуло печенку. Свечки горели под потолком. Гермиона снова зашуршала, послышался звук катающегося по камню дерева, а через несколько секунд они оба лежали уже чистые. — Давай хотя бы попробуем сегодня попрактиковаться. Мне нужны только Круцио и Авада Кедавра, не больше. С Империо у меня проблем нет.   Регулус чуть привстал на локтях и внимательно посмотрел в карие глаза. Она могла выведать невероятное количество темномагических заклятий, что принадлежали его семье, но попросила лишь два всеобще известных. И заодно проговорилась, что использовала Империо. Так прямо и беспечно, словно не призналась только что в преступлении. Он все не мог понять, умница она или полная тупица?  — В таком случае, я расторгаю наш договор, Грейнджер.  — Что? — девчонка тоже приняла сидячее положение. Регулус увидел, как сжались ее челюсти, а мышцы тела напряглись. Наверное, те косые мышцы еще сильнее выделились на ее животе. — Почему?  Знакомый стыд начал заполнять нутро, обжигая органы. Сколько гадостей он успел наслушаться от Беллатрисы из-за того, что у него не получается наколдовать два этих проклятых заклинания.   — Я не умею ими пользоваться. У меня не выходит, сколько бы я ни пытался. Смени учителя, новенькая, — сухость в горле сделала голос более хриплым. Было тяжело признаться в чем-то таком, тем паче человеку, который пришел непонятно откуда и сразу же стал лучше него чуть ли не во всем. Он всегда был лучшим. Он.  — А другие темные заклинания у тебя получаются? — тон Гермионы смягчился, и Регулус даже уловил в этом какие-то ноты ласки. Но сразу же отогнал эти мысли — ему, должно быть, показалось.  — Да, другие получаются. Эти два — нет.  Девичья рука вдруг коснулась его. Грейнджер легонько взялась за ладонь Регулуса ледяными пальцами и невесомо сжала ее, оставляя сцепленные руки на его колене, а потом улыбнулась так ярко, что, кажется, даже свечи под потолком напитались от ее улыбки и стали светить усерднее. Кровь к крови, влажное рукопожатие жаром поднялось от кистей к плечам и достигло шеи. Нутро недоверчиво трепыхалось, не зная, как реагировать на касание. Обычно девушки ведут себя сдержаннее и скромнее.  — Значит, ты очень хороший человек, Регулус Блэк.   Сердце пропустило удар. Он многое ожидал услышать, но не это. Почему-то эти несколько слов почти заставили его согнуться пополам от неясной, размазанной по грудине боли. Ком в горле застыл, и пришлось его сглотнуть, чтобы не выдать себя этой странной девочке. Регулус ненавидел казаться слабым, а слезы — это слабость. Рука автоматически сжалась на ее пальцах покрепче. Вспомнилась драка с Сириусом в коридоре и то, как Гермиона мазала этими пальцами его разбитую губу. У нее пухлые губы, правильный и красивый рот, дыхание пахло мятой, хотя они были после обеда — это он запомнил с того дня.  — Почему ты так решила? Я... Ты не знаешь, о чем говоришь.  — Чтобы использовать темную магию много ума не нужно, Блэк. Просто выведи руну и произнеси заклинание. А вот чтобы наколдовать Круцио или Аваду, необходимо действительно иметь черное сердце. Нужно хотеть принести человеку боль и получать удовольствие от этого, хотеть убить его; не зря именно за эти заклинания сажают в Азкабан без суда и следствия. Если у тебя не получается — значит, твоя душа просто неспособна напитываться от тьмы.  — А ты, Грейнджер? Ты хороший человек, если так стремишься принести кому-то боль или отобрать жизнь, что просишь научить тебя этому?  — Несколько месяцев назад я бы и подумать о таком не могла, Регулус. Но у судьбы свои планы на нас. Есть вещи, которые стоят того, чтобы стать плохим человеком. Когда я сделаю свое дело, никогда в жизни больше не притронусь к темной магии. А если у меня выйдет достигнуть цели без использования непростительных, то счастливее меня человека будет не найти, — с каждым словом голос Гермионы становился все ниже, пока совсем не слился с тишиной. Мышцы ее лица постепенно расслаблялись, а тело теряло напряженность, словно ей стало легче от сказанного. Словно она впервые выпустила из себя хоть часть переживаний, что так ее терзали. Регулус ее понимал.  — А ведь я могу сдать тебя Министерству прямо сейчас. Ты только что созналась, что планируешь использовать Непростительные, уже использовала Империо, а еще у тебя нелегально расширенная сумочка, — уголки губ Регулуса чуть согнулись в улыбке. Ему стало невероятно любопытно, что за люди настолько насолили этой девушке, что она собиралась искалечить собственную душу ради их устранения, но она все равно вряд ли расскажет. А он будет молчать, ни одно ее слово не выйдет за стены этой комнаты. Гермиона знала, что он поддерживает темного волшебника, но согласилась не лезть и даже помогла, а он не станет лезть к ней. Регулус верил в баланс, верил в самостоятельный путь, который необходимо пройти каждому человеку, и мешать Гермионе не собирался.  — Сначала победи меня на дуэли, сопляк.  — Ты пять минут назад истекала здесь кровью!  — Но ты же меня вылечил, — ее веснушчатый нос чуть сморщился из-за хитрой улыбки. Настоящая лиса. — И вообще, я даже не в полную силу сражалась.  — Ты врешь, — хмыкнул Регулус. Уголок губ сам собой оттянулся в сторону и выстроился в косую улыбку.  — А вот и не вру. Начни я сражаться в полную силу, ты бы ни разу с пола встать не сумел. Катался бы туда, сюда... туда, сюда... туда, сюда... как перекати-поле, знаешь такое? — ее рука отпустила ладонь Регулуса и стала плавно выписывать линию от одного конца подмостка до другого, а потом обратно. Почему-то стало пусто без ее пальцев в своей руке.  — Понял, понял. Пигалица.    Звонкий смех наполнил стены комнаты, эхом отскакивая от камня.