***
POV Музы Жил да был крокодил. Он по улицам ходил. Папиросы курил. По-турецки говорил. Крокодил, Крокодил Крокодилович. — Какой такой Крокодил? — говорит мне Бродяга. Я ему говорю: — Серо-буро-малиновый. А он мне говорит: — Почему — крокодил? Я говорю: — Потому что — ёж. — Почему — ёж? — спросила Нора. Я говорю: — Потому что — гадюка. — Почему гадюка-то? — поинтересовался Скирон. — Потому что — мышь, — ответила ему. Ладно, на этом «почему» заканчивается. Дальше я подхожу к Нику и спрашиваю: — Чижик-пыжик, где ты был? Он говорит: — На Фонтанке водку пил. Выпил рюмку, выпил две, закружилось в голове. А Морана вздыхает: — И тебе головомойку, неумытому, дадут. Прямо в Мойку, прямо в Мойку, с головою окунут. Тут вдруг приходит к нам какой-то человек, представляется Олегом Маркеловым и выдаёт: — Мяу! Гав! Хрю! То есть что это я говорю… Не желаете ль отведать зельев новых? Хоть на людях их никто не проверял. Цвет волос от них и цвет лица здоровый. Кроме крыс, от них никто не умирал. А я ему и говорю: — Прибыла в Одессу банда из-за МУРа. В банде были урки, шулера. Банда занималась тёмными делами. А за ней следила ГУБЧК. Мурка, ты — мой Мурёночек. Мурка, ты — мой котёночек. Мурка, Маруся Климова. Прости любимого… Джон посмотрел на него, почесал пальцем висок и сказал: — Призрачно всё в этом мире бушующем. Есть только миг, за него и держись. Есть только миг между прошлым и будущим. Именно он называется — жизнь. Вдруг тот Олег как заорёт: — Таракан! А мой брат и говорит: — Ехали медведи на велосипеде. А за ними кот — задом наперёд. А за ним — комарики на воздушном шарике. Я посмотрела на них и подумала вслух: — Нарисуйте этот мир глазами кузнечика. А на меня каааак выскочит Тамара. И кааак полетят клочки по закоулочкам. А лисички взяли спички, к морю синему пошли, море синее зажгли. Долго-долго крокодил море синее тушил. Пирогами, и блинами, и сушёными грибами. Джон посмотрел на меня: — Кто такая Тамара? — Это — Андрей, — ответила ему Морана. — В смысле? — не понял Изгой. — В прямом. Это — вопрос века, — фыркнула я и ушла. Вперёд, труба зовёт, Родина ждёт. Юиюиюиюиюиюиюиюиюиюи. Юиюиюиюиюиюиюиюиюиюи. Юиюиюиюиюиюиюиюиюиюи. Юиюиюиюиюиюиюиюиюиюи. Юиюиюиюиюиюиюиюиюиюи. Юиюиюиюиюиюиюиюиюиюи.***
POV Брута Я к вам пишу. Чего же боле? Что я могу ещё сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать. И вы, к моей несчастной доле хоть каплю жалости храня, вы не оставите меня. Сначала я молчать хотел. Поверьте, моего стыда вы не узнали б никогда. Когда б надежду я имел хоть редко, хоть в неделю раз в Полисе нашем видеть вас. Чтоб только слышать ваши речи, вам слово молвить, и потом всё думать, думать об одном и день, и ночь - до новой встречи. Но, говорят, вы — нелюдим. Под Куполом, в городе, всё вам скучно. А мы… Ничем мы не блестим, хоть вам и рады простодушно. Тут ко мне в комнату заходит Фиона и говорит: — Скроется день в закате, чтоб свой путь начать сначала. Звёздная тень коснётся тех, чья жизнь течёт устало. Я буду петь пред чёрным троном. Стану менестрелем в Царстве Ночи. Как тяжела твоя корона. Спи, сон покой тебе пророчит. Спи. А я ей и отвечаю: — Раз-два-три-четыре-пять, вышел зайчик погулять. Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет. Пиф-паф, ой-ой-ой, умирает зайчик мой. Привезли его в больницу, он украл там рукавицу. Привезли его домой, оказался он живой. Фиона засмеялась: — Хочешь банан? Или бра? Или бюджет? Или безопасность? Ты же любишь всё на букву «Б»? — Блин! — сказал я. — Бешеный бегемот будет безумно болеть. Бегает бабушка без брата. Брюки, броня, брюнетка, брак… — Ты — просто смайлик! — рассмеялась девушка. — Фиолетовая фиалка фильм фотографирует. — Какой такой красивый мальчик? — я посмотрел на потолок. Потом — на пол. Потом — в стороны. И сказал: — Тьфу, Фиона, ты — меня запутала. Кушай лучше арбуз. Такой вкусный, такой зелёный… — Нет уж, — улыбнулась та. — Я пойду в лес. — Только мухоморы там не ешь, — я кивнул в ответ. Она согласилась. И ушла прочь. А я… Зачем вы посетили нас? В глуши городского мгновения я никогда не знал бы вас, не знал бы горького мученья. Души неопытной волнения смирив со временем (как знать?), по сердцу я нашёл подругу, был бы верным ей супругом… Но, увы, это — зло. Цыган колдовство — ремесло. Поэтому я шёл, шёл и пришёл. Летел, летел и прилетел. Скакал, скакал и прискакал. Полз, полз и приполз. Вижу Олафа, говорю ему: — Три рубля не дадите? — Даду, — говорит он и даёт три пирожка. А ещё идёт бычок, качается, вздыхает на ходу: «Ох, доска кончается, сейчас я упаду». Тут вдруг передо мной появляется Тамара и говорит: — Слушай, пацанчик, тут театр «Этериус» к вам приехал. Хочешь сходить на постановку рок-оперы «Финрод»? Она, не слушая ответа, взяла меня за руку и потащила. Я кричал: — Да стой же ты! Одеяло ускакало, улетела простыня! И подушка, как лягушка, убежала от меня! — И что? — почесала она в затылке. — Разве твой боевой хомяк не умеет готовить? Я растерялся: — А при чём тут это? Могильный камень… Здесь покоится Тика Маджере… Вот и всё. Ты забрал всё, что осталось. Вот и всё, вот и всё, вот и всё. Больше незачем жить. Тамара махнула рукой: — Позови лучше Алконоста. Он даст тебе покушать алмагель, попить алкоголь, собрать алгоритм, поговорить с Алабаем и уйти в Атлантиду. — Да будет свет! — сказал монтёр и перерезал провода. Ладно, шутка. На самом деле — мы просто пришли в тот странный театр. А нас приветствовали словами: — Выпад, наклон, определённо, он силён. Выпад, удар, душа её, как пожар. Выпад, прыжок, а ты — не промах, дружок. Выпад, кульбит, её никто не победит. — Чего?! — я распахнул глаза широко. Тамара показала язык: — Садись сюда, дружок. И кушай пирожок. А потом — рожок. И сапожок. С этими словами представление началось.***
А после того, как эпично сходили в театр, который я закидал гнилыми помидорами, день закончился. И с тех пор всё изменилось в юной судьбе. Сам Правитель под опеку взял Икара себе. Платиновый статус, немыслимый бюджет. Он возглавил институт в свои неполных двадцать лет. Шутка. Прощайте, друзья.