Как шутит судьба

В камеру смертников никого не пускали. Её еле впустили даже на территорию изолятора. К месту заключения она прорывалась с боем и была готова буквально открыть огонь, если бы у неё не отобрали оружие. Охранник открывает тяжёлую дверь и толкает её в камеру, слабо и даже аккуратно, но она тут же падает перед Глотом на колени, скорее всего, разбивая их в кровь. Он моментально поднимает голову и видит перед собой заплаканное лицо девушки. Это вызывает в нём недоумение, которое, однако, Глот не показывает. Разучился. — Что ты здесь делаешь? — от его ровного и холодного тона ей становится не по себе. Его голос, раньше родной и любящий, теперь звенел ледяной сталью и резал, словно острое лезвие. Она больше не узнавала в нём того, с кем провела больше половины жизни, кому отдала своё сердце. Но даже прошедшее время и всё, что случилось, не смогли ничего поменять. Она всё ещё любит его. Даже если он не чувствует то же самое. Она смотрит в пустые глаза и пытается отыскать хоть что-то, что осталось от прошлого Глота. Ничего. Там нет ничего. Лишь её глухое отражение на зеркальной поверхности. Девушка начинает плакать и просто опускает взгляд в пол, не в силах видеть перед собой лишённое эмоций лицо. Она закрывает руками лицо и негромко говорит: — Я хотела увидеть тебя в последний раз. Я любила тебя, Глот! Она чувствует холодное прикосновение к своей ладони, и это заставляет всё же взглянуть на него. Он, словно не услышав сказанного, берёт её руку в свою и с интересом рассматривает кровоточащие костяшки, бережно поглаживает их пальцем, размазывая кровь. — Ты дралась? Ты же не умеешь драться. — Глот усмехается, и ей на секунду кажется, что всё как прежде. И когда он вновь смотрит на её лицо, она видит, как потеплел его взгляд, в нём будто растаяли все ледники, появившиеся после их последней встречи. Когда это было? Она не помнит. Кажется, так давно, что и не с ними вовсе. Глот подносит к губам её руку и целует тыльную сторону ладони. Его губы были очень холодными, но вдруг подарили ей невероятное тепло. Он замечает, что у девушки разбита нижняя губа, и хмурится. Слабо касается рукой её щеки и отводит прядь волос назад, увидев посиневшую кожу в районе скулы. Если бы не эти цепи, он бы свернул шею каждому, кто посмел её тронуть. Но стоило сказать спасибо за то, что ему оставили хотя бы возможность двигать руками. Относительно свободно. Пусть это и сопровождалось невыносимой болью во всём теле и периодическими разрядами тока. Глот смотрит ей в глаза со странным спокойствием. — Ты изменилась. Твои глаза похожи на Альфа Центавру. Это успокаивает. Шепчет он, и это заставляет её разреветься сильнее и кинуться ему на шею, сжимая в объятиях. Это он. Это Глот, которого она знала и любила десятки лет назад, которого любит до сих пор. Сколько бы ни прошло времени, как бы сильно всё ни поменялось, как бы сильно ни изменились они сами, оно не способно отнять у них самое ценное. — Зачем ты плачешь? Смерть — это естественный финал любой жизни. — Глот улыбается непривычно тепло. В этой улыбке, в его действиях и даже в глазах — везде была эта отчаянная нежность. Возможно, только потому что они видятся в последний раз. Она допускает вариант, что это всё — вынужденная мера. Его нежность и трепетность, даже тот мимолётный поцелуй руки ничего не значат. Это совпадение. Глупое стечение обстоятельств, которое ненадолго вернуло ей прежнего Глота. Вернуло, чтобы тут же забрать, уже навсегда. Какая ирония. Как же смешно шутит судьба. Воздух будто наэлектризован, лучи солнца из окна сжигают оголённую кожу спины в тех местах, где он коснулся её. Не обращая внимания на испепеляющие разряды тока, она лишь плотнее сжимает кольцо рук. Теперь она просто боится отпустить его. Потому что знает, что скоро у них заберут оставшееся время. Потому что у них осталось каких-то 15 минут, чтобы успеть всё рассказать, объясниться в чувствах и попрощаться. Слишком много задач. Глот часто шутил, что у неё ужасно с многозадачностью. Она отстраняется, чтобы снова взглянуть на него, в мельчайших деталях запомнить мертвецки бледное лицо. И теперь ей видно, что именно творится на душе у Глота. Теперь она видит, что его губы мелко подрагивают, глубоко в глазах видна отрешённость и смирение. Девушка видит его таким впервые: потерявшим последнюю надежду и принявшим свою судьбу. Хотя он часто говорил о том, что когда-то умрёт. Словно предрекая свою смерть. Видел ли он, как и когда именно это произойдёт? Знал ли о том, что его жизнь оборвётся именно сегодня? Теперь это уже не важно. — Я всегда любил тебя, ты знаешь. — голос Глота звучит уверенно и твёрдо. Он смотрит на неё пристально, не отводя глаз ни на секунду. Она старается остановить слёзы, но чувство потери и безысходности буквально душит изнутри. — Я люблю тебя до сих пор. Но я хочу, чтобы ты меня забыла. — Последняя фраза заставляет её в ужасе отстраниться и отчаянно замотать головой. Кого угодно, но не его! — Это невозможно. Нет. — Я могу стереть тебе память, хочешь? — всё-таки спрашивает Глот, рассчитывая получить положительный ответ. Она снова мотает головой и ждёт, когда он просто прекратит. — Тебе же будет больно… — пытается переубедить Глот. Он хочет помочь. Он не хочет, чтобы ей было больно. Пусть больно будет лишь одному из них. — Нет. Хватит! Зачем?!.. Зачем ты это говоришь? — Я думаю, ты заслуживаешь счастья… — шепчет Глот и улыбается непривычно широко. Она вновь захлёбывается в слезах. — Я была счастлива с тобой! И я никогда в жизни не найду другого счастья! Глот, я просто не смогу, понимаешь?.. Он кивает. Улыбка исчезает с его лица. В широкое окно заглядывает издевательски яркое солнце, заставляя их обоих пожалеть об утраченном времени. Сколько всего они ещё не сказали. Но нужно ли это теперь? Когда все чувства и эмоции ясны и написаны на лицах, растворены в прикосновениях. Разве стоит тратить оставшиеся драгоценные минуты на озвучивание того, что и так очевидно? Глот мог бы снова клясться ей в любви и даже читать какие-то стихи, как тогда. Но теперь на это просто нет времени. Осталось несколько минут только для того, чтобы сказать самое важное и запомнить друг друга навсегда. Потому что иначе не получится. Ни у кого из них. Он вдруг в один миг сокращает расстояние между ними, мягко обхватывает её лицо прохладными ладонями и шепчет совсем тихо, одними губами: — Вселенная бесконечная, теперь я это знаю. И ты обязательно найдёшь моего двойника, если будешь искать. — он усмехается, но говорит со всей серьёзностью. Прерывается, чтобы сделать вдох и смахнуть слёзы с её щёк. — Ты только очень постарайся, и найдёшь. Ладно? — в тот самый момент, когда она вновь готова закричать, в камеру входят трое охранников. Один из них оттаскивает ослабевшую девушку от Глота, а двое других в это время поднимают пленника на ноги и отцепляют электрические провода. Она с большим усилием поднимается, последний раз обнимая его, пытаясь хоть на миллиметр отодвинуть двух крупных мужчин. Но те даже не обращают на это внимание и просто грубо одёргивают руки девушки. Сил бороться больше не остаётся, и она послушно отходит сама. Она замирает на месте, позволяя им двинуться по направлению из камеры и неотрывно смотря на спину Глота, изувеченную электрическими ожогами. Когда его почти окончательно уводят прочь, она срывается на громкий крик: — Мне не нужен двойник! Мне нужен ты! Я люблю тебя! Прежде чем скрыться за поворотом и тяжелой железной дверью, Глот оборачивается с той же тёплой и заботливой улыбкой, которую ей теперь никогда не забыть. И девушка всё же успевает заметить в его глазах отблеск печали. Последнее, что она увидела — сверкнувшая в солнечных лучах слеза на бледной щеке.