My Old Kentucky home, goodnight

Джон резко подскакивает, чувствуя, как сердце отбивает бешеный ритм и готово выпрыгнуть из грудной клетки. Холодный пот стекает со лба, он быстро утирает его ладонью и устало потирает глаза. Кошмары преследуют его уже не первую неделю и всегда друг на друга похожи. Ему снится забытая гавань, где разломанные суда обростают растениями, откуда несёт смертью и хаосом. В этих местах он раньше не бывал, даже миссии, которые, казалось, заносили во все укромные уголки страны не приводили его туда. Была и другая схожесть. Например, в каждом из кошмаров он тонет. Росинант наполняется водой, двери не открываются и он долго барахтается, стараясь вдохнуть как можно больше воздуха, пока вода не захлестывает его с головой. На этом, как правило, все заканчивается. Стейнбек кашляет, будто наяву ощущая солоноватый привкус воды во рту. Босые ноги касаются холодного пола, он на это внимания не обращает. Нашаривает в кармане брюк помятую пачку сигарет и идёт в ванную. Курит он редко, только когда совсем никак не справится с ураганом в голове, а тот в последние дни навещает до неохотного часто. Джон даже подумывал взять отпуск, дабы подлечиться свежим воздухом и работой в поле. Давненько он не надевал перчатки, чтобы копаться в земле. Последние несколько лет они лежали в бардачке грузовика для избавления от трупов. И, Бог свидетель, он устал от этой работы. от сводящих челюсти фальшивых улыбок боссу, от разъездов по всем уголкам страны и, в первую очередь, убийств. Врать нехорошо — его приучили этому ещё в раннем детстве. Джон с гордостью носит звание «честного молодого человека», скалясь противникам и пожимая плечами, мол, приятель, гильдия делает то, что должна. За ложь всегда приходится расплачиваться, но он старается не думать об этом, пока пишет письма домой. Когда рассказывает, как много сегодня было «бумажной» работы. Родным вовсе необязательно знать, чем он занимается на самом деле. Деньги нужны, а каким образом их добывать совсем не важно. «Не важно.» — повторяет он сам себе и зажимает сигарету в зубах. Щёлкает зажигалкой, с секунду задумчиво глядя на пламя. Сам процесс курения ему никогда не нравился. Все же, травить и без того изнеможденный организм — плохая идея, если он не хочет страдать от больных лёгких в свои то годы. О, мама бы точно огорчилась. Об этом Джон тоже старается не думать. Она бы огорчилась совсем, узнай всю правду. Плакала бы ему в плечо и горячо шептала: «что же ты наделал..». Он прокручивал похожую сцену в голове не раз и думал, нашлось бы ему что ответить на это? Смог бы он придумать себе новое оправдание, которое, может, поможет ему справиться с тревогой лучше предыдущего? Закрывает глаза, выдыхает дым. Как бы он ни старался, сколько бы сигарет не скурил — результат один. Он не сбежит от этих кошмаров, ведь они в полной мере отражают его жизнь. Нынешнюю, в которой все пошло по наклонной. Он бережно хранил воспоминания о той жизни, где палящее солнце сушит землю, а воздух пропитан яблочным пирогом. В груди что-то сжимается. — Пахнет ужасно. Стейнбек дёргается, давясь дымом. Ну и гадость! Тут же тушит сигарету о грязную раковину. — Извини, я тебя разбудил? Лавкрафт в дверном проеме чуть сощуривается, наверное, из-за света лампочки. Так и не приучившийся разделять одежду на пижаму и уличную, он и спал, и работал в одном и том же костюме, от которого и так добрая часть отрывалась. Вечно уставшее, худое, бледное лицо выражало традиционно одну эмоцию: «как-же-я-устал», но иногда напарник не скупился и на «хочется мороженого». Для скучающего Джона игра «Угадай, какая эмоция у Говарда сейчас» стала самой увлекательной, не смотря на свою редкость. Навыки, обретенные в этой игре, были полезны. Сейчас, помимо усталости в чужих глазах плещется что-то, чего раньше Джон не замечал. Почти беспокойство. — Почему ты так рано проснулся? — Плохой сон. Море, — губы невольно кривятся. — точнее, как я в нем тону. Напарник молчит, внимательно наблюдая, как Стейнбек бормочет проклятия и выбрасывает догоревший окурок в мусорку. — Что ж, скоро будет светать. Надо бы умудриться поспать ещё пару часов. Извини ещё раз, что разбудил. Джон натянуто улыбается, приоткрывает крохотное окно в ванной, чтобы сигаретный дым выветрился и выходит. Останавливается в двух шагах от двери, осознав, что позади движения не слышно. — Ты что, уже выспался? Такое вообще возможно? Хочется отшутиться, отмахнуться от этой ситуации и разойтись. Нелепо вышло, ему ведь уже не десять лет, чтобы так переживать из-за кошмара. Ответа не следует, и Джон пожимает плечами, заходя в комнату. Тусклый свет от настольной лампы падает на лист бумаги. Недописанное письмо домой. Он колеблется, теребит ручку, мнет листок. Нет ни сил, ни желания, а значит стоит отложить, чтобы не взболтнуть лишнего. Кровать скрипит, когда он ложиться, и.. Со стороны двери доносится шорох. Стейнбек приподнимается на локтях, вглядываясь в полутьму. Удаётся заметить концы оборванного пальто и он (почти облегчённо) вздыхает. Лавкрафт падает на стул, будто не замечая недопонимающего взгляда напарника. — Я буду тут, пока ты не уснёшь. Джон не спрашивает зачем. Надеяться на чёткий ответ от Лавкрафта все равно, что надеяться на падение метеорита на офис Фицджеральда. Одинаково бесполезно. — Спорим, ты уснёшь быстрее? — Тогда расскажи мне что-нибудь. Говарда, что удивительно, редко когда утомляла бессмысленная болтовня Джона. Он слушал о разных людских повадках, хотя те были ему мало интересны. Его интересовал конкретно один человек — Джон Стейнбек. Человек с короткими пшеничными волосами, небесными глазами и солнечной улыбкой. Джон и сам был похож на солнце, но не на привычное Лавкрафту, которое расплывалось и рассеянно освещало морское дно. Он больше напоминал солнце суши, тёплое и яркое. Притупленный взгляд проследил за тем, как уголки чужих губ приподнялись. Джон устроился поудобнее, задумчиво смотрел пару секунд в потолок, прежде чем начать: — Когда у нас в Оклахоме особенно жарко, дети и взрослые ходят купаться на озеро. Знаешь, своего рода пляж.. Он говорит до тех пор, пока соображать не становится трудно, а веки будто наливаются свинцом. Переворачивается на бок и улыбается ещё не уснувшему Лавкрафту. Сдержал свое слово. — Хороших снов, Джон. Он засыпает, чувствуя, как непонятно откуда взявшееся тепло разливается по телу. Те несколько часов сна были для него самыми спокойными за всю неделю. Снился дом, семья и виноградники в самом цвету.