***
Большой глоток воздуха. Надо восстановить дыхание, вдох-выдох и по новой. Сердце бешено стучит, по всему телу льётся пот, мысли в голове мешаются. Я привстаю и оказываюсь в сидячем положении, ладони оказываются в районе лба и приподнимают волосы, локти упираются в ноги. Хочется забыться, но нельзя. Я не имею права. Прошло ещё минут пять, а я всё сижу в том же положении, надо вставать, говорю это сам себе и пытаюсь встать на ноги. Выходит, ноги перестали дрожать, да и тело в целом. Прохожу коридор от спальни до туалетной комнаты, умываюсь холодной водой, протираю глаза, на полке лежат уже родные серёжки, беру их и застёгиваю на ушах. Экасаниканга — или «практика одного сеанса». Часто монахи из тайских лесов, что поклонялись Будде, придерживались такого правила. Один приём пищи в день, так что от пищи перед выходом приходится воздержаться. Я улыбаюсь.***
Я никогда не знал и не понимал, что такое счастье. Почему люди улыбаются, зачем они это делают, как это ощущается? Я всегда просыпался просто потому, что надо, не предвкушая новый день, проводил его на улице, там хотя бы тихо. Шум машин не мог сравниться с криками пьяных родителей, что без умолку выясняли отношения. Если бы они вышли на дебаты, победитель выяснился бы только когда охрана отца подстрелила мать. Возвращался всегда к ночи, да и забирался через окно, заваливался спать, просто потому что тело хочет, о снах представления у меня никогда не было. Не знаю, можно бы было назвать это счастьем, но я правда люблю кошек: они не сбегают, облизывают раны, заботятся о детях. Интересно, если бы людьми двигали лишь инстинкты, я бы понял, почему люди улыбаются? Моя слабость к комкам шерсти сломала мою жизнь окончательно. Чёрная кошка — плохая примета. Почему же это животное совсем не чувствует опасности? Девять жизней дали о себе знать? Она бежит прямо к воротам школы, к воротам гребаной школы, что держит в страхе весь город «Они же закидают её камнями, она этого не заслужила!» А я заслужил? Это твоя судьба. Я побежал за ней, в голове только и были слова: «Ты пожалеешь!» И я пожалел. Оказался избит вместо кошки; кинули меня, как половую тряпку, и оставили валяться возле помойки. Почему я не могу дать отпор?.. — Почему?.. — я тогда говорил настолько тихо, что не каждый, кто подставит ухо к моему рту, это услышит. Горло болело от удушья, даже издать стон было больно, но я сказал. А если бы не сказал, что-то бы изменилось. — Эй, ты бы видел своё ебало, ты что тут забыл, малой? — А? Это ещё кто? Видно лишь массивные ноги и часть татуированных рук, дальше разглядывать голова не поднималась. — Как вообще такой слабак, как ты, ещё дышать можешь? Он смеётся? Точно, на талии завязан пиджак от формы Фуурин — добить пришёл. — Эй, Такииши, смотри какой прикольный! — из-за угла вышел ещё кто-то, если честно, имя я тогда не услышал — отрубился, сил терпеть боль не было. Проснулся я уже следующим днём. Странная комната. Всё тело ужасно ноет, но раны перебинтованы. Кто приволок меня сюда? Почему не бросил?***
Несмотря на то, бесконечное количество драк, в которых участвовали Эндо и Такииши, проводились на территории Фуурин, я никогда не участвовал в них. Как говорил Эндо: «Ты — наша тень. Придёт ещё твоё время». Что могу сказать о Такииши? Я пытался понять, что он за человек. Его улыбка в моменты битвы пугала, одно его слово в мою сторону звучало подобно смертному приговору. Часто наши тренировки начинались с очередного избиения людей с моим участием. Чика просто подходил ко мне и обычно говорил что-то такое: — Суо, идём, — он брал меня за руку и тащил в сторону, где пару секунд назад лежали избитые люди. Я, конечно, шёл за ним (иначе бы оказался избит раньше чем следовало). Я нападал на Такииши, бил как мог. Что пугало больше всего, так это то, что обычно он не двигался с места, а лишь принимал удары. «Тренировка» длилась до того момента, пока я ещё могу стоять на ногах, а когда сваливался, Эндо обычно посвистывал и тащил меня в квартиру, напевая что-то.***
Через два года мне показали путь в Фуурин. В место, где веяло теплом, место, где людям хотелось открыться. Хотелось, но нельзя. В голове так и звучали снова Эндо: «Ты никому не нужен, кроме нас. Бросишь — останешься один». Я никому не нужен, кроме них. Никому. Я не хочу обратно в темноту, в одиночество. Но я не замечал, что сам иду прямиком туда, по прямой дороге без кочек. Просто не понимал. Не хотел понимать.***
Я никогда-никогда не забуду то чувство и тот день. Ямато Эндо тот, кто бьёт не только физически, но и морально, выстрелит в сердце и добавит удар в нос с нахальной улыбкой. Я не забуду то, как он назвал моё имя, то, как подозвал к себе, как домашнюю псину, помню пустой взгляд избитого Сакуры. Если бы меня тогда не спасли, мог бы я сейчас поддержать его? Смог бы правда стать его другом, хорошим учителем для Нирэи, стать тем героическим силуэтом, которым видели другие люди? Нет. Нет. Нет, нет, нет, нет. Нет… — Суо, не позволь им помешать Такииши, иначе останешься один. — Суо-сан, — лицо Акихико-кун наполнилось презрением. Он уважал меня, надеялся, а я предал. Нет. Я не считал его другом. Это ведь не предательство. Правда ведь? Остальных я уже не слышал, не хотел. Улыбка на лице пропала, а Эндо лишь посмеялся, прежде чем я ответил и встал в защитную стойку перед входом в школу. — Вы не пройдёте. Вы не пройдёте внутрь моего сердца. Никогда.