Поттер
Утро было прекрасным – было светло, тепло и уютно. Гарри потянулся, раскрыл глаза, окончательно проснулся – и тем самым испортил собственное отличное настроение. Он не помнил, как разделся, как закутался в теплое одеяло и как уснул под боком у Тома Риддла, но всё, что было между ними вчера, он не забудет никогда. А жаль. Разум был бесконечно пуст. Он взглянул на Тома, крепко спящего с приоткрытым ртом. Совсем не к месту вспомнился подтянутый живот и крепкая грудь. Как вообще с таким лицом и таким телом можно было стать гребанным Темным Лордом?.. Вспомнились собственные слезы, и это воспоминание не улучшило его и без того поганое настроение. Вспомнилась Чжоу, её слезы во время мокрого поцелуя. Чувствовать себя виноватым перед кем-то мёртвым за влечение. Правда, Чжоу целовалась не с будущим Волдемортом… Раздражение на самого себя и одновременно на Тома затопило его с головой, вместе с тем прорвало плотину внутри головы: мысли торопили друг друга, перескакивали одна другу. Гарри не знал, ненавидел ли Тома когда-либо сильнее, чем сейчас. Он чувствовал стыд. Он чувствовал злость. Он беспомощен. Он… Он проиграл. Он… Он придумал кое-что в ответ.***
Уже проснувшийся Абраксас сидел за чайным столиком в гостиной перед кружкой крепкого чая с долькой лимона. Он слезливо щурился и прислонял ко лбу мокрое полотенце. – Ну и что это вчера такое было? – Гарри присел на стул рядом. – Что вчера было? – стыдливо отвернулся Абраксас. – То есть, ты вчера ничего не устроил? – Ну прости! – он шмякнул полотенце на стол и запричитал упавшим голосом. – Прости, прости, прости! Просто я думал… Мои кузены во Франции пробовали столько всего, а я, получается, отставал… – Омерзительно, – Гарри схватил имбирное печенье из вазочки. – Согласен, – Абраксас вытащил язык, словно его снова затошнило. – Извини, ничего против тебя не имею, но… – Да-да. – Мы же останемся друзьями? – совсем уж жалко уточнил он. – Ничего из-за этого страшного же не произошло?***
Риддл
Гигантская хозяйская кровать подходила как никакая другая: его длинные ноги наконец не упирались в изножье. Ни приютская, ни Хогвартская кровати таким свойством не владели, а потому Том наслаждался каждой секундой удобства и не торопился раскрывать глаза. Он вытянул руку, пощупал место рядом с собой и цокнул. Гарри не было. Не удивительно. Надо что-то придумать для него, решил Том. Он может сказать, что просто хотел попробовать… как другие чистокровные. Со своим полом. А делать это с кем-то близким – правильно, ведь так?.. Он улыбнулся и провел рукой по тому месту, где спал Гарри. Почему они всё ещё друг друга не прикончили? Должны были бы. Но в итоге в этом доме Гарри даже не установил защитные чары на свою кровать в маленькой спальне – то ли из-за отсутствия балдахина, то ли из-за того, что самое важное итак уже было рассказано. Иногда Гарри снились кошмары и он ворочался со стонами и тихими вскриками в своей постели. Том обычно подсаживался и прижимал ладонь к его груди или плечам, как делали воспитательницы с некоторыми детьми, которых считали особенно милыми. Гарри тотчас успокаивался и сворачивался в уютный клубок. Том удивлял самого себя. Ему действительно нравилось быть жестоким и безжалостным, он с удовольствием подпитывал эти ощущения внутри себя, культивировал их. Ему нравилось пользоваться людьми, он любил пьянящее чувство власти над ними, он любил контроль. Это не просто ощущалось правильным, нет – это и было таким. Так куда всё пропадало? Рядом с Гарри было спокойно и тепло, Том становился слишком вялым, слишком… Заботливым? Того ли ему хотелось? Омерзительно. Надо прекращать, решил он. Пора задуматься о собственном пути. Том нажал ладонями на глаза до появления ярких белых пятен и колец. В принципе, у него не было особых планов на седьмой курс. Тайная комната уже найдена, со своей родословной он уже разобрался. Осталось дождаться окончания года и устроиться куда-нибудь в антикварную лавку – Карактак не знал, что своим условием лишь помог Тому в его начинаниях. На этой «вынужденной» работе он сможет найти что-то достаточно ценное, что-то древнее, с историей, сможет найти подходящие сосуды для своей души. Но риск выродиться в будущем во что-то примитивное его угнетал и нервировал, а Карактак не торопился с выполнением своей части договора… Том снова провел рукой по стороне Гарри с довольной улыбкой. Пальцы что-то задели. Он сел в постели, отбросил край одеяла и уставился на небольшой мешочек из коричневой ткани. Кажется, тот лежал на подушке, но свалился с неё из-за того, что Том ворочался. Всё ещё в замешательстве, он дёрнул за шнурки. Мешочек раскрылся, и на простынь рассыпались деньги – десять галлеонов, сверкающих золотом в лучах солнца. Под звон золотых монет в нем проснулось острое желание убивать.***
Мысли о повторном наказании Гарри (уже не таком приятном) лопнули как мыльный пузырь, когда он увидел за столом Малфоя, положившего свою грязную руку на плечи Гарри. ЕГО Гарри. Они смеялись над какой-то шуткой. И эта чёртова откровенная улыбка… Реальность закручивалась вокруг него в плотную спираль. Мелькнули лица кузин Блэк, которые болтали сидя в креслах, мимо прошёл Лестрейндж – он отчитался Тому, что снова уходит в семейное поместье. Но нет, Том их не слышал и не видел. Перед глазами вновь возникла вчерашняя картина, когда эта белобрысая мразь полезла целовать Гарри. Его, его, его, его Гарри!! У Тома внутри что-то надломилось и лопнуло. Всё дальнейшее он осознавал не полностью, а вспышками. Вот он тихо просит Малфоя выйти за ним в коридор, затем – сразу же – Том тащит его в ближайшее помещение. Малфой почему-то хрипит и синеет. Вот он долго и настойчиво объясняет ему, что Гарри – он его. Он – Тома, и ничей больше. И Тому не нравится, когда Малфой до него домогается, лезет к нему и даже когда вот так смотрит. У Малфоя нет права на это, у него было всё, когда у Тома не было ничего, – что-то бурлило и клокотало внутри. – Тебе достаточно единой ошибки, одного промаха… – задыхался он от праведного гнева. – И тогда… Ты исчезнешь. Про тебя забудут, словно тебя и не существовало. Хочешь порадовать своего отца?.. Испуганный Малфой висел в собственном перекошенном воротнике, смотрел на Тома и, не в состоянии оторвать взгляд от глаз напротив, как мог кивал на каждое слово. Губы его посинели, лицо пошло зелеными пятнами от страха. Он знал, что Том не шутит, не разбрасывается словами. Маленький мерзкий кролик, которому надо бы переломить шейку… – Хватит! Что с тобой происходит? – появился Гарри. Он вырвал у Тома Абраксаса, вытолкал из уборной наружу, в коридор, и закрыл дверь. – Боже, у тебя глаза красные… Гарри упёр ладони в виски. Том закрыл глаза и постарался вернуть хотя бы видимость спокойствия. Внутри всё горело, капало раскаленными каплями на обнаженное сердце. – Что это были за деньги? – часто дыша, спросил он. Гарри молчал. – Решил оплатить мне за ночь как девице по вызову?! – Если злишься на меня, то на меня же и срывайся! Зачем весь этот спектакль?.. Гарри не успел договорить – Том вместо ответа просто схватил его и зажал между собой и холодной стеной. – Успокойся! – сдавленно прошипел Гарри. Слова закончились – Том больше не мог говорить членораздельно. Он был зол на всех разом: на Малфоя, на Гарри, но больше всех – на самого себя. За то, что сам приказал следить за Гарри, за то, что по глупости прикипел к нему, за то, что неистово нуждался в нем… Оскалившись, он давил все попытки выбраться из жестоких объятий. Сколь бы ершистым не был его названный братец Гарри, он ЕГО. Если шрама под ключицей – личной метки на теле – будет недостаточно, если нужно будет расписаться в праве собственности прямо на упрямом лбу рядом со шрамом-молнией, то Том готов. Он заявит всему миру… Безумные мысли прервал донёсшийся из гостиной взрыв, подобной магловской бомбе. Гарри вырвался и побежал на шум, Том рванул за ним, мысленно обещая страшные кары тем, кто их прервал.***
Поттер
Грохот раздался такой, словно сам Волдеморт решил разорвать время и пространство, лишь бы добраться до своего заклятого врага. Казалось, будто дом треснул пополам и стремился теперь в разные стороны. Послышались треск заклинаний, резкие выкрики и звуками борьбы. Гарри бежал по коридору, спотыкаясь о старый ковёр и вытаскивая на ходу палочку, сзади него едва слышно бежал Том. Дверь в Штаб-квартиру была закрыта, в воздухе везде кружила белесая пыль. – Не смей туда лезть! – ругался Том сзади. У самой арки внутрь Гарри остановился и пригнулся – на том небольшом кусочке гостиной, что ему открывался, он не видел ничего, кроме упавшего шкафа и огромной разбитой вазы. Все звуки стихли: ни истошных воплей, ни громких проклятий, всё покрыла мертвая тишина. Пока не раздался хрип, который уж никак не вязался с чем-то нормальным или здравым. Гарри собрал всю свою храбрость, сжал древко палочки из боярышника и бросился за упавший шкаф. Гостиная была разрушена полностью. Красивые витражные окна, освещавшие гостиную ранее, были разрушены вместе со внешней стеной, кирпичи и битое стекло усеяли заснеженный внутренний дворик. Первым, кого Гарри увидел, был Корвус, лежащий без сознания рядом с камином. В углу, рядом с неизвестным мужчиной в черном, хрипела под магическим щитом Вальбурга – судя по выжженным отметкам на стене позади неё, сражалась она дико и отчаянно. За её спиной лежала Лукреция, такая же неподвижная, как и Корвус. Из внутреннего дворика разносились крики Абраксаса. «Чёрт, чёрт, чёрт! Вы просто оглушены, пожалуйста!» – молился Гарри. – «Пусть вы будете просто оглушены!» Том опустился рядом, положил руку ему на плечо и указал на тёмную фигуру в проломе стены. – Гриндевальд, – прошипел он. Гарри выругался, достал палочку и вызвал Патронуса. – К Дамблдору, быстро! – зашептал он. – На нас напали! Сохатый пробежался по квартире, собрал внимание всех темных магов и вылетел в сквозь целое окно с сторону улицы. Прямо над головой Гарри пролетела зелёная вспышка, раздался треск. Снова хрипло вскрикнула Вальбурга. – Не убивать! – командовал Гриндевальд. – Только захватить! – Протего! – крикнул Гарри и разделил разрушенную гостиную на две части. Геллерт взмахнул палочкой, пытаясь разрушить созданный щит. Бузинной палочкой… Палочка, палочка, смертоносный жезл… Дарящая смерть не только врагам, но и владельцу. Кому она теперь подчиняется? Если Гриндевальду, то им конец. Если ему, Гарри, то им всё равно конец, ведь бузинная палочка никогда не был панацеей. Она может обманывать, может дарить легкое, но обманчивое чувство уверенности в себе, может подвести к смерти в считанные часы. Может предать. Наверное, ни один её прежний владелец не дожил до собственной старости. Лишь Дамблдор смог прожить с ней полсотни лет... Гарри стиснул пальцами палочку из боярышника и постарался сосредоточиться. Надейся, что право за тобой. Надейся, что тебя не обезоружат. Надейся, что... Тут Гарри словно оглушило. Палочка, мантия и камень находились в нескольких метрах друг от друга и от Гриндевальда, который пытался собрать их многие годы. Если он их получит, если... Нет. Гарри должен сражаться, он обязан. Лишь бы не допустить обезоруживания… Мысли проносились с космической скоростью, пока Гриндевальд стоял перед ним, спокойный и почти расслабленный, уверенный в самом себе, в своих людях и в ситуации в общем. Магический щит был сломан, и у Гарри не было ничего, что могло бы помочь ему в сражении. – Винда, хватит мучить девчонку! ВСЕМ УСПОКОИТЬСЯ! – крикнул Гриндевальд. Он вытянул руки перед собой, показывая, что они теперь пустые. – Гарри, хватит прятаться за упавшим шкафом. Выходи. Что-то всё это напоминало. Рука Тома на плече болезненно сжалась. – Только попробуй дернуться, – выдохнул Том ему на ухо. Его теплое дыхание посреди ледяного воздуха приятно согревало. – Твои друзья совершили немало глупостей, но всё ещё можно завершить мирным путём, – произнес необычайно добродушный Гриндевальд. Его руки всё ещё были вытянуты перед собой и пусты. Ладно, а вот это уже что-то новенькое. Какой-то мужчина прошел за спиной Гриндевальда, и в свете дня Гарри хорошо рассмотрел и спину неизвестного, и связанного по рукам и ногам Абраксаса. Его, рычащего и бьющегося в путах, бросили под заснеженный куст. Гарри снова перевёл взгляд обратно на зачинщика происходящего. Гриндевальд напоминал Грюма – один глаз отличающийся, яркий, и, кажется, тоже волшебный, потому как всё внимание привлекало к нему. Зрение обострилось, Гарри будто рвануло вперед, разум болезненно сжался до размеров зрачка холодного белого глаза – но при этом так же легко высвободился. Он осознал себя посреди разломанной гостиной. Точно упал бы, если бы его не удерживал Том! Что это было? Была ли это легилименция? И если да, то почему она так сильно отличается от способностей Волдеморта? Это время приносило слишком много вопросов. Гарри отмахнулся от назойливых мыслей – не до них. – Какой поразительный талант к окклюменции, – сузил глаза Гриндевальд. – Эванеско. Шкаф, за которым они прятались, растаял в воздухе. Глупо было надеяться на что-то другое, думал Гарри. Он встал на ноги, прямо и с вызовом, не собираясь убегать из разрушенной гостиной. Несколько человек обходили его с двух сторон. – Наконец-то мы можем поговорить с тобой, Гарри, с глазу на глаз, – улыбнулся ему Гриндевальд, словно старый дядюшка. – Признаться, ты удивил меня. Я ведь и в самом деле хотел просто поговорить с тобой, расспросить о некоторых вещах, и не более… Он развел руки в стороны и укоризненно расширил глаза, мол, смотри, до чего ты довёл. – Ложь, – с ненавистью отчеканил Гарри. Где-то сбоку не прекращался надсадный кашель Вальбурги, закрывающей своим телом Лукрецию. Корвус всё ещё лежал без движения у камина, лицом вниз – как успел заметить Гарри. Феликса видно не было, но по скрипу лестницы за спиной можно было предположить, что тот уже не спит беспробудным сном. Кишки в животе свернулись в узел от страха. Пусть они хоть сто раз будущие слуги Тома, сейчас они все – простые подростки. – Ну-ну… – цокнул Гриндевальд, – Покричали и хватит. О… Вместо угрожающей фигуры Гриндевальда перед ним возникла спина Тома Риддла. Гарри поднял взгляд, переводя его на затылок с мягкими волнистыми прядями и на выступающие шейные позвонки. Время не подходящее, ситуация не подходящая, да и сам Том жутко не подходящий, но Гарри отчаянно захотелось прижаться губами к его шее. – Новые лица. С кем имею честь разговаривать?.. – расслабленно улыбнулся Тому Гриндевальд. Верно. Для него они – лишь два недоноска, даже Хогвартса не закончивших. – Прошу меня простить, – раскрыл рот Том, – но Гарри сегодня занят. Записывайтесь на четверг. Кто-то из темных магов издевательски фыркнул: – Все вы шутите до поры до времени… Кольцо вокруг них с Томом продолжало сужаться. Винда была всё ближе, Гарри заметил её серебряную кисть, сверкающую в лучах солнца. – Нам нужна лишь информация о фамильных ценностях. Ну же, – вкрадчиво произнес Гриндевальд. – Темный Лорд прощает тех, кто ему помогает. – Почему все Темные Лорды говорят о себе в третьем лице? – пробормотал Гарри. – Вы же не домовые эльфы. Он мог поклясться, что Том фыркнул от смеха, но так тихо, что это расслышал только схвативший его за руку Гарри. Что-то обожгло пальцы холодом. Черт! – Спрячь кольцо! – Что? – Змеиный язык? – рассмеялся Гриндевальд. – О, эти милые ученики старины Дамблдора. Всегда полны сюрпризов. – Спрячь своё трижды клятое кольцо, или клянусь – я тебя прикончу! Переверни камнем внутрь! – Стоп! Что это у тебя, мальчишка? Поздно… Гриндевальд уже заметил кольцо и знак на нём. Гарри зажмурил глаза, беззвучно сквернословя. – Инкарцеро! – Протего максима! – Остолбеней! Ледяной воздух содрогнулся от мощи заклинаний. На него кинулось сразу трое, но всё бестолку. Том защитил его, закрыл щитом, однако сам свалился под ноги неизвестному волшебнику, весь опутанный веревками. Зажатый в углу чужими щитовыми чарами, Гарри заметался. Где этот чёртов Дамблдор со своими мракоборцами?! Неизвестный оттащил оскалившегося Тома к присевшему Гриндевальду. Тот радостно улыбнулся, словно встретил старого знакомого. – Так-так-так… Герб Певереллов, – сказал он, и глаза его жадно заблестели. – Откуда у тебя это кольцо, малыш? – Да чтоб ты своим дерьмом подавился, – прохрипел взбешенный Том. Гарри забегал вдоль щита, попытался вскрыть его, сломать – бестолку! – Придётся его изъять на неопределённое время. Гриндевальд попытался снять кольцо с тонкого белого пальца, но безуспешно – оно словно вросло в кожу и даже глубже. – Ты отдашь мне это кольцо, мальчик, Он выпрямился, взглянул на Тома уже без единой искры тепла в глазах и наставил на него волшебную палочку. – Последнее предложение. Нет? Тогда время для урока вежливости… Круцио! Тишину разрезали крики Тома и скрежет его ногтей по полу. Абсолютно ничего из того, что происходило теперь, Гарри не видел – ни появившейся перед щитом Винды, ни её злого шепота, ни подбирающихся ближе магов… Не помня себя от бешенства, он ударил кулаком по магической стене перед собой, пнул её от всей души, и достал палочку, словно та сможет отменить чужое защитное заклинание. Том Марволо Риддл его враг. ЕГО! Он беспомощно бился внутри ловушки, пока Том не перестал кричать и сворачиваться в клубок от боли. Бледный, как молоко, дыхание тяжелое, волосы слиплись на лбу – он выглядел ужасно. – Что же теперь? – прошептал Гриндевальд. – Отдашь? Нет?.. Печально, придётся отрезать тебе палец. Том злобно сверкнул побагровевшими глазами на Гриндевальда. Тот холодно улыбнулся и ткнул палочкой в фалангу чуть выше кольца. – Я отрежу его здесь. Палочкой тебе, конечно, пользоваться будет очень, очень неудобно… Или, может, сразу два пальца? – Ладно, бери, – оскалился Том и сплюнул кровью. – Бери. Забирай. Гарри недоверчиво помотал головой. Нет… Чтобы Том Марволо Риддл отдал кому-то часть своей души?.. Не может быть. – Молодец, мальчик, – Глаза Гриндевальда торжественно блеснули. Он развернулся к Гарри. – Чтобы всё не началось вновь, но уже с тобой, ты должен вспомнить, где твоя мантия. Ведь у тебя мантия, верно?.. Он схватился за перстень, снял его с тонкого пальца, мрачный и торжественный. Гарри ударил о щит сразу двумя руками. Крестраж! Где ему потом искать чертов крестраж?! Однако, ликование в глазах быстро сменилось на замешательство и страх. Гриндевальд отбросил перстень и припал к полу с жутковатым воплем. Левая рука его стремительно чернела, проклятие прямо на глазах пожирало всё больше и больше плоти. Кольцо полетело прочь, прямо к щиту, прямо под ноги Гарри. – Геллерт! – вскрикнула ошеломленная Винда. – Какого чёрта, мальчишка?! – Гриндевальд, шипя ругательства сквозь зубы, ткнул палочкой в омертвевшие ткани и сковал проклятие. – С каких пор в Хогвартсе учат темной магии такого уровня? – Гарри! – вскрикнул испуганный Том. – Нет! Гриндевальд отрезал рукав мантии вместе с рубашкой простого кроя. Чернота дошла до локтя и чуть выше, рука его словно обуглилась и высохла. Ошеломленный, он мазнул взглядом по окружающим, заметил Винду Розье... И отсек проклятую руку по самое плечо. С громким стуком та ударилась об пол совсем рядом со связанным Томом, обдав его свежими каплями крови. Геллерт тем временем делал себе новую – черную, отдающую багровыми всполохами, всю из собственной дымящейся крови. – Не поможет, – зло прошипел Том. – Это мы ещё посмотрим, – также зло ответил Гриндевальд. Ну почему старшая палочка при его возникновении в этом времени не оказалась у него? Гарри чуть не взвыл. Хоть бы что-нибудь, что помогло бы ему, что-нибудь… Но ведь у него есть такая вещь, подумал Гарри. У него есть вещь, которая могла бы притянуть к себе внимание, которая могла бы потянуть время… Гарри схватил перстень Риддла с пола и призвал в разрушенную гостиную единственного человека, способного если не остановить полностью, то хотя бы ошеломить и отвлечь Гриндевальда. Следующие события развивались так быстро, что Гарри никогда не смог бы выстроить их в последовательную цепочку. Первым был яркий фиолетовый всполох прямо перед ним, зелёные отсветы каминного пламени или призрачное свечение посреди зала, почти не заметное сейчас, когда ярко светило солнце? – Гарри! – оглянулась на него Юфимия в фиолетовом пальто. – С тобой все хорошо? – Том! – закричал Гарри, а затем, хлопнув себя по лбу, указал на него пальцем. – Геллерт! – кричала где-то Винда. – Дамблдор здесь! Но ни Гриндевальд, ни появившийся в гостиной Дамблдор не двигались. Взгляды их были прикованы к светлому облачку в центре зала. – Умбра нокс… – прошептал в воцарившейся тишине Дамблдор, словно постаревший за пару недель. Несколько волшебников, прибывших с ним вместе, не решились прервать открывающееся им таинство. Стены гостиной потемнели, потускнело солнце в окнах и в проломе во двор, сгустились тени. К тишине прибавилась ночь. Теперь-то Гарри видел её отчётливо – маленькую, хрупкую фигурку, призрак светловолосой девочки, ласково улыбающейся Аберфорту Дамблдору с единственной картины в комнате над трактиром. Посреди гостиной залы стояла Ариана Дамблдор. Неожиданно свирепо для своего нежного возраста, она указывала на Гриндевальда. – Ты! – Нет! – хрипло возмутился тот, а затем испуганно повторил. – Нет!.. Новая рука его растаяла в воздухе, а чёрные щупальца проклятия поползли дальше, норовят добраться до сердца. Во тьме комнаты возникали все новые и новые призраки, проклинающие его, указывающие на него пальцем, совсем как Ариана. Ни Винда, ни остальные тёмные маги не могли более прорваться внутрь, их кружило на одной точке, отталкивало назад. – Ты проигрываешь, Геллерт, – грустно произнес Альбус Дамблдор и развел руки в стороны, неосознанно копируя недавнюю позу Гриндевальда. – Я бы сказал тебе, что рад тебя видеть, но не хочу врать, – нахмурился Гриндевальд. Гарри заметил, как кособоко тот держался. Словно единственная оставшаяся рука перевешивала. – Брось, ты всегда любил врать. Все твои идеи – это ложь, это одна огромная, печальная ошибка, Геллерт. Ты проигрываешь, и ты знаешь об этом. Дамблдор многозначительно кивнул на покрывающееся чёрной плесенью плечо Гриндевальда. Тёмные волшебники, отчаявшиеся прорваться к своему Темному Лорду, бросали его, аппарировали прочь под яростные крики Винды Розье. Гарри взглянул на Дамблдора и замер, ошеломленный. Что это было? Сожаление? – И я всё ещё способен победить, Альбус! – ощерился Гриндевальд. – Пусть и в последний раз. – Геллерт! НЕТ! Ночь, опустившаяся на гостиную благодаря чарам Дамблдора была тихой и таинственной, немного сказочной, мистической, в отличие от мглы, вырвавшейся из палочки Гриндевальда. За доли секунды она покрыла метры вокруг себя, пожрала всех: и лежащих без сознания кузин Блэк, и выбежавшую во двор за Абраксасом Юфимию, и улетающую прочь Винду, и выскочившего перед ним Тома. Гарри закричал, вновь ударил кулаком по магическому щиту и потерял сознание.***
Из темного облака нависло расплывающееся лицо Абраксаса. – Гарри. Гарри! Ты очнулся? – Абраксас… Это ты? – у Гарри жутко раскалывалась голова. – А, черт, точно. Очки. Вот, возьми. – Ай! Мой глаз… – Прости, прости!.. И ещё, вот, мадам Дуббс тебе оставила, обязательно выпей. Абраксас прислонил к его рту какую-то склянку. Гарри выпил и поправил очки. – Лучше? После зелья. – З… значительно лучше, – Гарри сел и осмотрел комнату. – Где мы? Где бы они ни были, но уж точно не в старой штаб-квартире, служившей им тюрьмой две последние недели. Либо поместье чистокровного, либо очередное подземелье Слизерина – для иного жилья в комнате было слишком много отсылок к змеям. На соседней кровати сидел грустно улыбающийся Абраксас, чуть дальше лежал мрачный Корвус, разглядывающий потолок. – Старые спальни старост. Оказывается, у них не только ванная своя, у них раньше и комнаты были свои. – А где остальные? И где Том? И что с Гриндевальдом? – Это был мой дядя, – отозвался глухо Корвус. Гарри вновь поразился его угрюмости. – Он меня сдал. Нас сдал. Он, оказывается, был сообщником Гриндевальда. «Сочувствовал его идеям». Это он передал информацию о том, где мы скрываемся и что у меня есть доступ к поместью. – Вальбурга мертва, – тоже не глядя на Гарри, произнес Абраксас. Он нервно ковырял шов одеяла. – Одновременно сразу два тёмных проклятия, ну и… она… – Остальные? – сухо произнес Гарри. Он лег и тоже уставился в потолок, не обращая внимание ни на Абраксаса с Корвусом, ни на охвативший его холод. – Гриндевальд мертв. Его проклятие было чистой воды самоубийством, он просто… – С Томом и Лукрецией что?! А с Феликсом? – Они в порядке! В смысле, они в ужасном состоянии, все трое без сознания. Феликс и Том находились слишком близко к Гриндевальду, а Лукреции досталось чем-то от какого-то хмыря… Но они живые! Отправлены в Мунго. Их недавно забрали. Целители сказали, что всё поправимо. А мы пока ночуем здесь, чтобы нас не растерзали вопросами слизеринцы. – Давай спать, – буркнул Корвус и развернулся к ним спиной. Гарри исследовал трещинки на потолке так сосредоточено, словно от этого зависела его жизнь. Рассматривал их, вёл подсчёт, но на самом деле не видел ни одной. Вальбурга Блэк мертва, а значит, и Сириус тоже. Точнее, он даже никогда не будет жить – его просто не будет существовать. Никогда. Гарри охватил холодный озноб. – Ты куда? – окликнул его Абраксас. – В туалет. – А… Левая дверь. Спокойной ночи… Сириуса больше нет и не будет.***
Лестрейндж
Минуты тяжелого самобичевания тянулись одна за другой. Корвус ворочался с левого бока на правый, закрывал и открывал глаза – сон не шёл. Абраксас рядом с ним уже тихо посапывал в подушку, а Гарри… А Гарри не было, понял вдруг Корвус. Гарри так и не вернулся из туалета. Какое-то время он сильно бесил Корвуса. Все новички с Континента были унылыми и слезливыми, но Гарри превзошёл их всех. Он не плакал, нет, но его растерянная улыбка, которая порой проскакивала на его лице, и взгляд сквозь, словно его собеседника не существовало – всё это раздражало Корвуса. Словно Гарри уже решил, что все они потонут, пойдут ко дну все как один… Разве может это не злить? Во-первых, он не верил в предопределенность, во-вторых, он был готов пойти навстречу опасности, был готов рискнуть… Пока не встретил реальную опасность лицом к лицу. Пока не стал причиной смерти близкого человека. Близкой подруги. Корвус опустил голые ноги с постели и тихо, чтобы не разбудить Абраксаса, подошёл к двери туалета. – Ты там? – тихо постучал он. – Открыто, – послышалось из-за двери. Гарри сидел на полу, прямо на ледяной плитке, и упирался спиной в дверцы душевой. Корвус прошлепал прямо к нему – ступни обжигало холодом – и уселся рядом. – Что с тобой случилось? – спросил он. – М? – улыбнулся Гарри и снова посмотрел сквозь него. Его улыбка не отразилась в глазах, заметил Корвус. – Ты и раньше был таким. – Каким? Как все другие ученики Хогвартса, кто потерял родных? – разочарованно спросил Гарри. – Ты нам не рассказывал, что с тобой случилось до Хогвартса. – Так ли это важно? Корвус не ответил. Если Гарри не хочет рассказывать – то и ладно, он не будет настаивать. Всему свое время. Он пожевал нижнюю губу и решился задать вопрос, мучивший его весь вечер и всю ночь. – Я виноват в смерти Вальбурги? Да? У Гарри дернулась щека, он сжался, словно удерживая себя от острых слов. – Да. Но и мы все тоже. – Мы все? – Никто не отговорил тебя, хотя нас предупредили, – Гарри отвлекся, потер ладонью лоб и наконец перестал выглядеть отрешенным. – Я не верил тому, что ты говорил о Темном Лорде, – почему-то решил исповедаться Корвус. – Ты думал, что чистокровные важны ему. Что он сражается за них. – Да… – Ты отнесся ко всему беспечно. Не ожидая того, ты случайно привел его к нам. – Да. – Из-за чего погибла Вальбурга Блэк. Дыхание почему-то сперло, к глазам подступила влага. – Да, – он шумно шмыгнул носом. – Но мы все были слишком беспечны, Корвус. Даже я. Даже Дамблдор, – тихо, но уверенно произнес он. – Зато теперь ты видишь, что лидеры чистокровных чаще всего обеспокоены собой, нежели другими. Это важно… Они посидели ещё некоторое Время в тишине. От ледяного пола задница Корвуса постепенно становилась квадратной, он уныло ёрзал и потирал бедра, пока Гарри наконец не встал. – Пойдем спать, Корвус. Может быть утром будет немного лучше. Он понял, когда уже лег под теплое одеяло – этот разговор был важен. Корвус развернул голову к Гарри, что укладывался спать. – Спи спокойно, Корвус Лестрейндж. И ты, подумал Корвус. И ты спи спокойно.***
Поттер
Большой зал был украшен в чёрные похоронные тона, как после смерти Седрика. День был объявлен траурным в честь погибших во время войны с Армией Гриндевальда, но, несмотря на это, многие ученики и профессора откровенно радовались – война с Гриндевальдом закончена. Темный Лорд поражен! Некоторые подходили к столу преподавателей и выражали свое уважение Дамблдору. Тот вежливо кивал и улыбался, но улыбка его сходила с уст моментально, как только человек отворачивался. Когда у Гарри умерли его родители, ему был всего год, и поэтому он не помнил досконально, что творилось после их смерти, но судя по рассказам окружающих, весь волшебный мир праздновал и гулял, отмечая смерть Волдеморта. Его мать и отец умерли, а мир праздновал. Его самого отдали в рабство Дурслям, а волшебники пили в его честь. Мысли об этом всегда проходили мимо него, но не теперь. Радостные лица на фоне вывешенных чёрных флагов его злили, он кипятился, сидя за собственной тарелкой. Лукреция, Том и Феликс тяжело ранены, Вальбурга мертва (Сириуса нет и никогда не будет), умерло черт-те знает сколько людей, но окружающим на это было откровенно наплевать. Гарри не хотел злиться на учеников и преподавателей из-за их радости, но ничего не мог с собой поделать. А потому, когда высокая, заметная фигура Дамблдора исчезла в дверях да столом преподавателей, он выполз из-за стола и бросился вслед. – Гарри, – заметил его в комнате наград Дамблдор. Выглядел он чрезмерно уставшим. Сотни вопросов роились в голове, от вопросов о здоровье отсутствующих до судьбы Гриндевальда, но первыми из него вырвались обвинения. – Вы заперли нас, – выдохнул Гарри. Он знал, что это не правильно, он знал, что часть вины за смерть Вальбурги лежит на них, но ничего не мог с собой поделать. Ядовитая злоба распирала его изнутри. – А вы нарушили мой запрет на камины, – посетовал Дамблдор. Он прервал начинающийся бурный монолог Гарри и продолжил. – На одной чаше весов у меня была кучка подростков, не окончивших Хогвартс, на другой – обезумевший от собственных поражений волшебник. Что бы сделал ты? Да, я вас спрятал. Я переместил вас в защищенное, как я считал, пространство. Никто не мог попасть в здание, кроме вас, меня и нескольких людей, которым я безоговорочно доверял. Я не учёл лишь одного – специфических связей между чистокровными. Лестрейндж-старший был знаком с девушкой, контролирующей камин гостиной. Полагаю, за некоторую помощь в продвижении по работе он договорился с ней о дополнительной разрешенной линии для камина в свое родовое поместье и предупредил сына о том, что у него есть путь домой. Похоже, Лестрейндж-старший не очень мне доверял. – Извините, но не могу его винить, – чересчур язвительно произнес Гарри. – К сожалению, Корвус Лестрейндж легко нарушил мой запрет на покидание штаб-квартиры и рискнул посетить свой дом, где его успел увидеть дядя, являющийся активным сторонником Гриндевальда. Остальное ты знаешь. – Не смейте, – затрясло Гарри. – Прекратите скидывать всю вину на Корвуса! – И всё же, он нарушил запрет. – Из меня сделали живца – пусть и без нашего с вами ведома – посадили в клетку со случайно попавшимися людьми. Вы заперли нас, без новостей о происходящем, без какого-либо контакта с внешним миром, без какой-либо ясной даты, когда это всё прекратится! Гарри прервался и, стараясь не допустить новой вспышки ярости, закрыл глаза. – Но Гарри, – совсем вяло отреагировал Дамблдор. – Я пытался… – Вы обладаете на редкость гениальным умом, профессор Дамблдор. Не отрицайте, я ведь просто цитирую вас же. Но для такого уровня гениальности вы вечно допускаете одну и ту же ошибку, раз за разом, и всё из-за того, что вы обожглись один единственный раз. Ваше спасение – это всегда тюрьма. Вы запираете людей в домах, в школе и в штаб-квартире. Но люди не любят, когда их запирают! – Гарри начал распаляться. – Люди – не птички, которых можно вечно держать в золотой клетке! В итоге кто-то начинает злоупотреблять хересом, кто-то кидается с головой в опасные воды, а кто-то осознанно нарушает ваши правила и уходит из под вашей защиты! – Значит, ты всё же подтверждаешь, что Корвус нарушил... – Скажите, – перебил его разозлившийся Гарри и упёрся руками о стол с наградами. – Скажите, был ли в вашей жизни хоть один раз, когда ваша клетка сработала? Помогло ли хоть раз, когда вы вместо общения и настоящей помощи просто заперли кого-то дома или ещё чёрт знает где? Или всё таки это регулярно приводило к не самым приятным последствиям? Дамблдор молчал, чем злил ещё сильнее. Гарри, насупившись и играя желваками, бродил между витрин сотней различных бронзовых, серебряных и золотых наград с именами, которые он никогда не слышал. За исключением одного единственного, слишком знакомого имени. «Тому Марволо Риддлу за выдающиеся заслуги перед школой» Убийца Том, который «спас» всех от самого себя же. Том, защищавший его, Гарри, перед Геллертом. Том, который мучил его одним своим присутствием рядом. Том, который последней ночью в штаб-квартире сопел ему в затылок. Будущий Темный Лорд. – Где бузинная палочка? – спросил Гарри. Злость его улеглась, оставив после себя выжженную пустоту, уступив место черным мыслям, которые с момента воскрешения посещали его всё чаще и чаще. – Что? – встревоженно переспросил Дамблдор. Отрешенность его пропала, он внимательно следил за Гарри. – Бузинная палочка. – Должен, нет, обязан уточнить. Что вы знаете о… – …Дарах смерти? Всё и ничего. Я знаю лишь, что палочка не подчинялась Гриндевальду, не будет принадлежать и вам. – И кому же она по-вашему принадлежит? Гарри вдруг стало стыдно. Пришёл, вывалил свой гнев на другого, так теперь еще и ищет способ выклянчить Старшую палочку. – Не важно, – он суетливо помялся. – Я… Не знаю. Не знаю… Хорошего дня, сэр. И сбежал, подгоняемый собственным стыдом.***
Вечерний урок трансфигурации был отменен. Часть слизеринцев осталась в кабинете Дамблдора для того, чтобы сдать домашнюю работу, а отсутствовавшие ранее Абраксас, Гарри и Корвус спустились в Большой в гостиную Слизерина раньше всех. – Альфард говорит, что у них дома кавардак, – говорил Корвус. – Вместо похорон старейшины семейства Блэк думают о наследстве. Словно собственные деньги им важнее человека… А не был ли влюблен Корвус в Вальбургу, пришло в голову Гарри. Он постоянно видел их вместе... Или они просто были лучшими друзьями, кто знает. Да и есть ли разница – Вальбурга мертва, и что бы ни ждало их впереди, это будущее умерло вместе с ней. – Это странно, – продолжал Корвус. – И страшно. – А что ты помнишь? – прошептал Абраксас так испуганно, словно не хотел услышать ответ. – Ну… то утро… – Мало что запомнилось, всё отрывками. Помню испуганного отца. Помню, как Гриндевальд появился за моей спиной и поволок к камину. Потом испуганные лица девочек и… Да и всё. Саданули меня чем-то, больше и не помню ничего. – А я помню всё, с самого начала, и очень рад тому, что не обмочился, – сказал Абраксас. – Я считаю, что… Эй! Гарри зашелся хохотом. – Гарри! Обидно, вообще-то… – Ты нечто, Абраксас! Ты нечто! Корвус тоже засмеялся: сначала тихо захихикал, потом захохотал от души, а затем и вовсе перешёл на хриплый, подвывающий смех. Гарри истерически заливался рядом. – Ой да ну вас! – и в самом деле обиделся Абраксас. – Я вам о силе воли, а вы… Я в спальню. – Нет! – прохрипел сквозь хохот Гарри. – Нет, Корвус! Лови этого смельчака, он убегает! Беззлобно ругаясь и подшучивая, они направились в сторону спален седьмого курса. – Смотри! – воскликнул Корвус, когда зашёл внутрь. – Может это ловушка? – встревоженно сказал Абраксас. Прямо вокруг кровати Гарри переливалась огромная магическая сфера, похожая на разноцветный мыльный пузырь. Занавески кровати были задернуты. – Может, позвать старост? – предложил Корвус. – Или преподавателей, – согласился Абраксас. – Эй! Гарри, почему-то уверенный в безопасности происходящего, без каких-либо сомнений коснулся сферы, та от касания лопнула и разлетелась по спальне невесомыми осколками. Он отодвинул занавески и увидел, для чего именно предназначалась защита. На его подушке лежала бузинная палочка. – Мне кое-что передали, – бросил Гарри через плечо. – Родственники… Он шустро заполз на кровать прямо в ботинках, оставив занавески плотно задернутыми. «Из произошедшего ранее и сказанного вами сегодня я сделал определённые выводы. Не судите строго. И пользуйтесь первым Даром с умом». Не теряя ни секунды, он запихнул серьёзный, но крайне бесполезный из-за своей опасности артефакт в ишачий мешочек. Дамблдор зря упомянул об использовании с умом – Гарри не собирался ей пользоваться. Теперь оставалось заполучить кольцо Тома – и он собрал бы все три крестража и все три Дара Смерти. Кто знает, быть может, Гарри смог бы вернуться домой… Вновь пристыженный воспоминанием о утреннем разговоре, он скинул ботинки, стянул одежду и переполз в пижаму.***
На утро он сделал то, что должен был сделать уже давно – попытался применить чары невидимости к ишачьему мешочку. Получалось из рук вон плохо – ворсинки меха летали прямо в воздухе, выдавая расположение мешочка с головой. Гарри постарался еще немного, а затем плюнул – если уж Том не нашёл его раньше, в Тайной комнате, то не найдёт и сейчас. За завтраком прилетело письмо от Юфимии: «Привет, милый! Нет, я не входила в круг приближенных к Дамблдору, и не была одной из Ордена, но я всё ещё не плохой аврор…» Брови Гарри устремились к линии роста волос. Он перечитал предложение снова. «…но я всё ещё не плохой аврор, а ещё я твоя тётя, крайне заинтересованная твоим благополучием. Скоро всех участников данного события вызовут в Министерство для дачи показаний. За вас, как за несовершеннолетних, будет говорить Дамблдор. И спасибо за беспокойство о моем здоровье, не волнуйся – всё в порядке. Немного вывихнула лодыжку, и окунулась в сугроб рядом с твоим однокурсником, но в целом ничего непоправимого. Флимонт пострадал куда хуже – он нервничал так сильно, что значительно превысил дозу успокаивающих зелий. Говорит, голова болит до сих пор. Жаль, что одну из учениц Хогвартса спасти не удалось. Целую, твоя тётя Юфимия»***
– Они вернулись! – влетел в спальню Абраксас. Гарри, Корвус и Альфард подорвались со своих мест, и, не обращая внимание на подчеркнуто равнодушные лица Гойла и Розье, выбежали в гостиную Слизерина. Лукреция и Феликс уже были там, в тёплой одежде и со своими школьными чемоданами. – А Том? – закрутил головой Гарри. – А-а… А его с нами в Мунго и не было, – ответил Феликс. – В смысле не было? – А где он был тогда? – А он не в школе? – Судя по всему, нет, – нахмурился Гарри. – Он сказал, что ему нечего делать в Мунго, – Лукреция стащила с себя шарф и шапку и присела на диван. Глаза её были красные и опухшие, нос розовый. – Да, и свалил. – продолжил Феликс. – Мы думали, он отправился в Хогвартс, – Не хочу идти в спальни, – шмыгнула носом Лукреция. – Руквуд сказала, что кровати Вальбурги там больше нет, – помявшись, сказал Абраксас. – Вот потому и не хочу, – тихонько ответила она. Альфард заботливо приобнял её за плечи. – Зачем она это сделала… – снова шмыгнула носом Лукреция. – Я могла бы и сама за себя постоять… Абраксас сел рядом. – И что бы ты сделала? – спросил он. – Я в дуэльный клуб ходила! – Как зритель, – мягко заметил Абраксас. – Ты валялась без сознания, – довольно бестактно заметил Корвус. – Напомнить, кто ещё валялся без сознания? – влез разозлившийся Феликс. – Эй, эй! Не дорос ты ещё так со старшими разговаривать!.. Однако Корвуса никто не обвинял, пришло в голову Гарри. Всё знали, что поступили бы так же, будь у них возможность. И всё же, где Том?..***
– В съёмной квартире на Лютном переулке, – ответил он. Пару минут назад Том нагло стёр все его защитные заклинания с кровати, залез под одеяло и запихнул свои ледяные руки поближе к животу Гарри. – Но зачем? – Мунго для меня? Серьёзно? – Том привстал на локте и поморщился. – Чтобы целители заметили некоторую особенность моего организма? – Какую это? – сварливо проворчал Гарри и зябко поёжился из-за холодных рук на животе. – Сам знаешь. – И зачем ты валялся в Лютном переулке? – продолжил ворчать Гарри. – А где ещё? Мне пару рёбер переломало. Нужен был целитель без особых вопросов и место, где я мог бы отлежаться. – Ты мог бы отлежаться в Выручай-комнате. Я принес бы тебе костерост. – Беспокоишься обо мне? – мурлыкнул ему в затылок Том. Гарри недовольно фыркнул. – Ты хоть переоделся? – Я в пижаме, – задумчиво ответил Том. Гарри потеребил рукав на левой руке Тома. И вправду. Что-то похожее на пижаму. Не то чтобы он видит её в первый раз… – Как глупо. Волдеморт не носит пижаму. – Чего ещё Волдеморт не делает? Расскажи мне, Гарри. – заворковал Том. Он ущипнул губами мочку уха и поцеловал ямку между шеей и челюстью. – Ты… – Гарри дернулся, заставив Тома прервать ласки и зашипеть от боли: – Ладно, не хочешь – не надо… Том устроился поудобнее и почти сразу сонливо засопел, оставив Гарри один на один с его взведенным состоянием.