Больше не монстр (ver. 1.01)

ㅤ После того как Винсент забрал Лукрецию, чтобы показать ей мир, насколько он изменился спустя года заточения, Сефирот и Сильвия вернулись на ферму. Отношения их вновь словно замерли. Чтобы меньше думать о глупостях и не давить лишний раз, Сефирот сильнее погрузился в работу. Стал не только обычными делами заниматься, но и приступил к облагораживанию. Построил беседку, устроил цветочный уголок. Терпеливо ждал, когда проклюнутся первые ростки. Улыбнулся им с нежностью, думая о той, кому они были предназначены. Домик для гостей был следующей целью: Лукреция пообещала навещать сына насколько возможно часто. Он желал ей максимального комфорта, потому на материалы не скупился, несмотря на то, что Клауд его буквально обчистил. Расслабляться не приходилось. Спустя месяц после возвращения Сефирот решился сделать первый шаг. Приготовив полезный и аппетитный перекус, предложил: — Давай сегодня проведём ланч на свежем воздухе? Заодно, наконец, хоть с беседкой познакомишься. — Я видела, как ты её строил. — Но не вблизи и не в готовом виде, — настаивал Сефирот. — Тебе всё равно делать нечего, а я ещё не давал повода испытать на себе новый яд. Сильвия прервалась. Мыши кончались, как и энергия, не поддерживаемая энтузиазмом — вполне можно было передохнуть за чашкой чая. Беседка находилась несколько на отшибе, вдали от животных и полей. Возвышалась на холме, чтобы с неё удобно было наслаждаться округой. К ней вела вытоптанная тропинка, края которой в конце пути начали обрамлять цветы, как и периметр беседки. На столе под деревянной крышей красовался горшок. — Лилии? — с подозрением посмотрела на него Сильвия. — Мама сказала, что тебе они нравятся, так что можешь не пытаться протестовать, — взмахнул рукой Сефирот, словно отмахиваясь от перешедшего на него взгляда. — Дурная привычка использовать её имя, чтобы убедить меня в чём-то, — нахмурилась Сильвия. — А я и не убеждал. Лишь озвучил, откуда получил информацию, — улыбнулся Сефирот. — Будто у меня есть желание лишний раз упоминать о ней при тебе, — напомнил. — Давай лучше приятно проведём время: сегодня замечательный день. Разложив еду, заварив любимый чай Сильвии, Сефирот сел напротив. Солнце светило ярко. Жарко не было благодаря лёгкому ветерку. Несильным порывом всколыхнув серебряные пряди, напомнил он Сефироту: — Тебе нравятся длинные волосы? — Они не практичны, — не глядя ответила Сильвия сходу. — Хочешь, чтобы я обрезал? Сильвия подняла взгляд, не спеша с ответом. — В этом нет необходимости. — Но ведь это непрактично, — уцепился Сефирот, на что Сильвия смолчала. — Отойдя от темы практичности и абстракции, тебе нравятся мои волосы? — Мы собирались отдохнуть, а не обсуждать глупые вопросы, — напряглась Сильвия. Её не радовали разговоры на личные темы: чувствовала себя уязвимой. — Не уходи от ответа. Вопрос совсем не сложный и не требует от тебя ничего сверхъестественного. Я же не спрашиваю, нравлюсь ли тебе я. — Потому что ответ прекрасно знаешь. Сефирот замолчал. Он хотел подловить Сильвию, но в итоге подловили его. Встав из-за стола, он подошёл к перилам, чтобы заглянуть вдаль. Сердце бешено билось. Все терзания и метания были заперты глубоко внутри. У Сильвии тоже. И разговор этот обоюдно всколыхнул их чувства и мысли. Подумав, Сефирот обошёл стол и встал позади Сильвии. Обнял, крепко прижимаясь. — Я тебя не люблю, — насколько могла, равнодушно произнесла Сильвия. — Знаю. Только она покорила твоё сердце, — Сефирот тоже старался говорить без эмоций. — Но, быть может, ты сможешь принять мою любовь? — спросил он, целуя чувствительную шею. — Тебе так нравится быть одержимым? — вновь ушла от ответа Сильвия, вызывая у Сефирота усмешку. — Это не та одержимость, чтобы стоило о ней беспокоиться. Я — в трезвом уме и памяти — влюбился в тебя до беспамятства в тот же момент, как только научился любить. Кто бы мог подумать, что искры от одного взгляда будет достаточно, чтобы из неё разгорелся настоящий пожар? — Тебя настолько привлекает презрение? — Сильвия позволила себе повернуться в пол-оборота лицом к Сефироту, чтобы посмотреть в глаза. — Нет. Именно это в твоём взгляде мне хотелось изменить. На этот раз усмехнулась Сильвия, ностальгически прикрывая глаза. Сефирот встал сбоку, чтобы удобнее было смотреть друг на друга. — Похоже, я допустила ошибку. Я делала всё, чтобы не привязаться к тебе, оттолкнуть, но лишь привлекла твоё внимание. — Встав из-за стола, схватилась за руку Сефирота. — Я не знаю, что с тобой делать. — Ничего, — приобнял её Сефирот. — Не делай ничего. Только не отвергай меня — этого будет достаточно. Одной рукой Сефирот приподнял лицо Сильвии, взглядом вопрошая: «Можно ли?». Сильвия закрыла глаза. Лёгкое прикосновение губ к губам переросло в отчаянный страстный поцелуй. Сильвия позволила себе обнять в ответ Сефирота, неуверенно поддаваясь, отвечая. В этот раз даже опустившаяся рука на ягодицу не послужила причиной для капитуляции. Ни то, как по-хозяйски грубо Сефирот смял её, вынуждая прижаться ближе, почувствовать на себе возбуждение завидного мужчины. — Ой, — выдал себя случайный зритель. Заметив, что возглас её не остался незамеченным, Лукреция произнесла: — Прошу прощения, кажется, мы не вовремя. — Мама! — Лукреция! Сильвия и Сефирот воскликнули синхронно, отстраняясь друг от друга, взаимно краснея. Сефирот поспешно глянул на недостроенный домик для гостей. Проследив за его взглядом, Лукреция помахала перед собой рукой. — Нет-нет, я ненадолго заглянула. Мне пока не удаётся навещать тебя почаще, потому я решила сделать тебе подарок, — подошла она к сыну, вручая телефон. — Быть может, видеться часто у нас не получается, это не значит, что я не могу делиться с тобой впечатлениями. Я бы хотела поддерживать с тобой связь, даже находясь далеко-далеко, — улыбнулась она, поправляя спутавшуюся серебряную прядь. — Больше вам не мешаю, — счастливо улыбнулась она, — так что можете продолжить оттуда, откуда начали. — Удачи, — махнул рукой Винсент, прекрасно понимая, что с таким внезапным вмешательством вряд ли всё пойдёт по той же дорожке. Сефирот и Сильвия молча проводили их взглядами, оставаясь всё это время в напряжении. Первым молчание нарушил Сефирот: — Я говорил, что мама нас благословила. — Давай договоримся лишний раз не упоминать Лукрецию. — Это будет проблематично, если она будет часто звонить, — признался Сефирот, выдыхая и открывая телефон, в который был вбит один-единственный номер. — Но я постараюсь, — улыбнулся он Сильвии. — И, — сделал он шаг навстречу, кладя обратно телефон, — если ты не против, — коснулся он чёрных волос, убирая за ухо, — почему бы нам действительно не продолжить? — укусил он нежно за мочку. — Ты с каждым разом позволяешь себе всё больше и больше, — возмутилась Сильвия. — Нет, — усмехнулся Сефирот, заключая Сильвию в свои объятия. — Это ты с каждым разом позволяешь мне больше, чем я мог позволить себе в прошлый раз, — пресёк он все последующие возмущения продолжительным поцелуем. Сильвия сдалась: крыть было нечем. Сефирот был прав. Иначе как объяснить, что Сильвия ещё не опробовала на нём ни одного яда, созданного за целый месяц? Да и остановить она могла одним словом, если бы действительно была не готова зайти дальше, чем позволяла. — Ограничься сегодня одними поцелуями, — попросила она, когда Сефирот дал ей возможность. Уж слишком твёрдо настроился Сефирот на продолжение, к которому Сильвия была не готова. — Хорошо, — не стал Сефирот спорить. У них было предостаточно времени. А теперь, когда Сильвия поддалась, сдвинуть отношения с мёртвой точки не составит труда. Удерживая лицо Сильвии за подбородок, чтобы взгляды пересекались, произнёс: — Я люблю тебя. Когда-нибудь и я займу место в твоём сердце. Поцеловав коротко, Сефирот отпустил Сильвию и отступил, оставляя наедине с чаем: нужно было немедленно уединиться, чтобы не нарушить условную границу: меньше всего он хотел вызвать недовольство и потерять доверие из-за собственной несдержанности. В другой раз. У него ещё будет множество возможностей воплотить в жизнь всё желаемое. «Я люблю тебя», — быстро билось сердце от произнесённых вслух слов. Сильвия проводила взглядом Сефирота. «Быть может, мне стоит пересмотреть свои взгляды?» Когда Сильвия говорила, что не любит его, она была уверена. Теперь же что-то дрогнуло внутри. Не любовь. Но что-то волнительное. ㅤ