Картина.

      У открытого окна, на фоне пылающего ярко-розовым заката, стояла бледноликая фигура. В её глазах, наполненных тихим безумием, читалась отстранённость, а в лёгкой улыбке – насмешка. Её силуэт был утончён и грациозен, а вокруг, в причудливом танце, кружили белые мотыльки. Один из них, особо крупный, скрывал за собой давно мёртвое сердце. Дул лёгкий ветерок, покачивающий переливающиеся розовым серебристые локоны мужчины в красном одеянии. Величие и благородство так и веяло от этой картины, где-то на подкорках сознания пробуждая желание преклониться перед ним.

***

      С дотошной тщательностью Граф подбирал цвета, прежде чем нанести новый мазок на холст. Он вкладывал всю душу и мастерство, накопленное столетиями беспрерывной практики и совершенствований, создавая поистине неповторимый шедевр.       Кропотливая работа подходила к концу. Оставались последние «штрихи», доводящие работу до удовлетворяющего творца идеала.       Тем временем, вальяжно растянувшийся на диване мастерской мужчина в красном положил нудное дочитанное чтиво на стоящую рядом тумбочку. Он окинул скучающим взглядом графа, что отложил кисть в сторону, ни на секунду не отводящего глаз от картины. Наиб встаёт с места и подходит ближе к графу, кладёт ладонь на костлявое плечо, крепко сжав, впиваясь коготками в плоть сидящего, а второй ненавязчиво накручивает чужие локоны на палец. – Какая это уже по счёту? – Задумчиво тянет мужчина. – Двадцатая? – Тринадцатая, – поправляет его граф. – Тринадцатая… – Шёпотом повторяет собеседник. – Не важно. Я не понимаю одного: вы тратите столько времени, сил, порой даже забываете о себе... — Оставив в покое чужие волосы, он кладёт руку на подбородок Джека, поворачивает его голову в бок. Выдерживает паузу, с лёгким раздражением вглядываясь в чужие, сияющие алым, мёртвые глаза. – И самое главное – заставляете меня скучать. Повернувшись корпусом к своей музе, творец кладёт свою ладонь на её кисть, проводя кончиками пальцев от костяшек до запястья и обратно. – Вам стало мало того времени, что я уделяю обычно? – Удержав ехидную улыбку, беспристрастным тоном уточняет Джек.       Лицо мужчины в красном переменилось, поддельное раздражение сменилось смирением. Вернувшись вновь на излюбленный диван, он оставил графа в покое. Закинув ногу на ногу и облокотившись на подлокотник, с тихим вздохом Субедар перевёл своё внимание на чёрное полотно за окном, усыпанное бесконечным множеством ярких звёзд.       Хмыкнув, творец покидает своё рабочее место, направляясь к скромно украшенному круглому столику, на котором находился проигрыватель. Рядом была полочка с излюбленными виниловыми дисками художника. – Эти картины – мой способ выразить свои чувства. Любовь, почтение и восхищение вами. В ответ ничего не последовало. В мастерской царила тишина, лишь тиканье настенных часов и неприметное завывание ветра смели нарушить её, до сего момента . Нежное пение меланхоличной скрипки очаровывало. Невольно поддаваясь чарам, начинаешь прислушиваться к сладкой мелодии, погружаясь в восхитительную, и столь умиротворяющую, симфонию звучаний. «Вальс…» – промелькнуло в мыслях бледноликого мужчины. Из любопытства он стал наблюдать боковым зрением за возлюбленным, в предвкушении дальнейших действий, но принципиально якобы продолжая смотреть в окно. Не заставив себя долго ждать, Граф встал перед хозяином замка, заведя руку за спину и, положив другую на сердце, поклонился. – Позвольте. – До рассвета осталось около часа. – Предупредив вампира, он сел прямо и сложил кисти рук на коленях. – Этого достаточно.       От этих слов в довольной улыбке растянулись уголки губ мужчины в красном. Джек с осторожностью берёт протянутую ему ладонь, нежно касаясь её сухими, потресканными губами. Соизволив встать и неспешно пройти в середину комнаты, Субедар с довольной улыбкой смотрел на партнёра.       Их пальцы сплелись между собой в крепкий замок. Наиб обнял Джека. Вторая рука графа легла на плечо любимого. Следившая за ними мелодия утихла и заиграла вновь с большей торжественностью, погружая возлюбленных в их собственный мир, где не имели значение время, заботы и другие мелочи, способные помещать им. Верные спутники хозяина замка разлетелись в стороны. Этот момент был лишь их. Темп танца следовал музыке: движения становились плавными и нежными, затем ускорялись, становясь резче, но не теряя изначальной утончённости. Поглощённые друг другом, они не замечали, как композиция заканчивалась и начиналась вновь. И всё то время оба не сводили глаз друг от друга. Им не нужно было слов: каждое своё движение они наполняли смыслом и собственными чувствами, понятные лишь им. Это было нечто большее, чем просто танец. Он воплощал их союз одинаковых противоположностей. Показывал их важность и значимость друг для друга.       Тьма за окном исчезала, а вместе с ней та страсть и запал утихали. В один момент Наиб остановил танец, прикрыл глаза, уткнувшись лбом в чужую грудь. Подушечками пальцев Джек проводит от плеча по шеи до щёк партнёра, что тут же прижался щекой к ладони любовника. Граф проводит большим пальцем по шёлковой щеке Субедара. Приоткрыв веки, взгляд серых глаз устремляется на худощавые и иссохшие губы графа. Взяв того за воротник, он тянет его вниз, с жадным влечением впиваясь в чужие губы. Джек покорно наклонился и ответил на поцелуй с той же страстью, но меньшей жадностью, ожидая, пока инициатор, удовлетворившись, сам отстранится. Однако давление лишь росло. Решив немного убавить чужой пыл, древний вампир останавливает любимого, (недовольно нахмурившегося, но не препятствующего дальнейшим действиям) начиная покусывать, мять его мраморные пухлые губы, от чего они приобретали более живой оттенок.       Неохотно отстранив от себя любовника, чьи шаловливые руки перешли ниже, крепко сжимая его бёдра, Наиб отвёл взгляд в сторону, смотря на прорезающиеся первые лучи солнца. – Впрочем, может ваши картины не так и скучны, – взглянув на свой портрет, с усмешкой произнёс мужчина в красном. – Пора возвращаться в свои покои, граф, – шепнул на ушко любимому Наиб, нежно укусив того за мочку.