***
Геральт спускается из Каер Морхена и направляется в Оксенфурт, рассчитывая встретить Лютика на полпути, как обычно. Но Лютика нет ни в одном из городов, через которые он проходит, хотя весна уже в самом разгаре, и Геральт подходит всё ближе и ближе к Оксенфурту. Наконец он добирается до самого города, оставляет Плотву в конюшне за его стенами, а сам направляется внутрь, взволнованный и раздражённый, намереваясь выяснить, что случилось с его бардом. Его барда нет в Оксенфурте. Его барда и не было в Оксенфурте, хотя он должен был преподавать там этой зимой, и Декан весьма недоволен тем, что пришлось искать замену так поздно. Никто даже не слышал ничего от Лютика с прошлой осени… с тех пор, как он отправил последнее письмо, подтверждая свои намерения преподавать зимой, что произошло как раз перед тем, как они с Геральтом расстались. Чёрт. Геральт идёт по его следам, постепенно продвигаясь на северо-восток, пока ему не удаётся найти последний городок, в котором хозяин постоялого двора помнит Лютика — слава богам, Лютика очень легко запомнить, — а потом снова на юго-запад, прочёсывая каждый пятачок земли в попытках найти какой-то след — любой признак — того, что его бард здесь проходил. Прошла целая зима, и шансы хоть что-то найти очень невелики, но Геральт должен попытаться. Он не может потерять Лютика. Эта мысль настолько невероятна, что он не может состыковать эти слова в голове. Лютик просто… есть, неизменно. Он проскользнул в жизнь Геральта и сейчас является частью её, и Геральт представить себе не может — не хочет представлять — мир, где рядом с ним нет его барда, напевающего, смеющегося, болтающего, неизменного и всегда разного, как приливы и отливы. Он ищет уже две недели, и его запасы еды начинают опасно иссякать, когда его усилия наконец увенчиваются успехом. Какой-то крестьянин — пастух, на самом деле, со стадом коз, которые своими выходками болезненно напоминают Геральту одну знакомую козочку, Малышку Меме, — крестьянин, который живёт у дороги, допускает, что, возможно, видел кого-то, напоминающего по описанию Лютика. — Я не подходил близко, нет, милсдарь, — угрюмо говорит он. — Только не когда она спустилась. — Она? — переспрашивает Геральт. Пастух рассказывает. Геральт, по сути, ни о чём вообще не думает, пока не заканчивает разбивать лагерь позже тем вечером. Он выныривает из поглотившего его ужаса, обнаруживая, что он поухаживал за Плотвой, развёл костер и поймал несколько кроликов, не обращая внимание на то, что делает. Это не первый раз, когда у него так выходит; скорее всего, и не последний. Зимняя Королева. Чародейка из песни Лютика. Она чудовище, сразиться с которым у Геральта явно не хватит сил. Но это неважно. Важно только вернуть Лютика.***
Лютик поёт. Его королеве нравится его пение. Она говорит, что оно почти так же прекрасно, как зимний ветер. Ему же кажется, что в нём не хватает… чего-то. Чего-то, что в нём когда-то было. Но его королева довольна. А потому он поёт.***
Геральт оставляет Плотву у добродушного крестьянина в Каингорне, вместе с большей частью оставшихся у него денег и обещанием крестьянина, что, если он не вернётся, с Плотвой будут хорошо обращаться. Дочь крестьянина явно уже влюбилась в лошадь. Геральт оставляет её в хороших руках. Он идёт на север. Ему нечем руководствоваться, кроме песни Лютика — этой проклятой песни, — в которой утверждается, что замок Королевы Зимы лежит за северными горами, так далеко от солнца, что лето даже не смеет войти в её земли. У Геральта есть только надежда и еле-еле заметный запах магии в ветре, а больше ничего, но он уже не сможет повернуть обратно. В горах к северу от Каингорна не так много чудовищ: здесь слишком холодно для всех, кроме ледяных троллей, а те залегли в спячку на лето. Хоть сейчас и лето, но так далеко на севере страшный холод. Он уже восемь дней идёт по горам, когда налетает буря, метель, нетипичная для этого времени года, достаточно суровая, чтобы вся горная цепь превратилась в бесконечную массу слепящего, кружащегося снега. Геральту едва удаётся найти пещеру, протиснувшись в расщелину в камне, в которой ничего кроме него самого не поместилось бы, и начать медитировать, чтобы не умереть. Ему видится Ренфри, с тёмными глазами на бледном лице, молча наблюдающая за ним, пока кровь стекает по её горлу. — Ты не спас меня, — тихо говорит она. — Я не смог, — хрипло отвечает Геральт. — Прости. — На этот раз тебе придётся сделать выбор, — говорит она ему. — Ты не сможешь обойтись без этого. Если ты не сделаешь свой выбор, ты навсегда его потеряешь. — На этот раз я смогу, — говорит Геральт. — Я его не подведу. Ренфри улыбается. — Хорошо. Удачи, Геральт. — Спасибо, — шепчет Геральт, и она исчезает. Когда он открывает глаза, буря уже стихла.***
Лютик поёт. Его горло болит. Его сердце болит. Это неважно. Он продолжает петь.***
Геральт спотыкается о камень, скрытый под снегом, поскальзывается на льду и съезжает на заднице по склону, неуклюже размахивая конечностями, чтобы приземлиться на спину, еле переводя дух, в укромном гроте в горе. Огромный золотой дракон, спавший в гроте, свернувшись калачиком, с удивлённым фырканьем поднимает голову. — Ведьмак, — говорит он, вытягивая длинную шею, чтобы посмотреть на него. — Эээ, — говорит Геральт, — я… извиняюсь за беспокойство. Дракон легонько фыркает. — Извинения приняты. Что завело ведьмака так далеко на север? — Я кое-кого ищу, — Геральт медленно садится, морщась. От его ножен вдоль его спины остались синяки, с которыми сегодня будет крайне неприятно спать. — Зимнюю Королеву. Дракон поднимается на дыбы. — Её опасно искать, ведьмак. — Я это знаю. Она забрала у меня кое-кого. — Она забирает многих, — замечает дракон. — И никого не отдаёт обратно. Геральт морщится и рывком поднимается на ноги. — Тогда я умру, пытаясь. Он… он мой бард. — Твой бард? — переспрашивает дракон. — Останься со мной ненадолго, поешь и расскажи мне эту историю. Я могу подарить тебе хотя бы пару часов тепла, прежде чем ты отправишься в самое сердце зимы. Геральт соглашается и рассказывает за жареной олениной, неловко, но упрямо, кем для него является Лютик. Он его бард. Его друг. Самая светлая и драгоценная часть его жизни. — Ты его любишь, — мягко говорит дракон. Геральт с силой сглатывает. — Да, — признает он. — Ведьмакам не положено любить. Но я люблю. Он никогда раньше не произносил этого вслух — никогда не позволял себе даже подумать эти слова. Но он не может солгать золотому дракону. — Понятно, — говорит дракон. — Ну что ж. Я отнесу тебя к границам земель Зимней Королевы. Геральт удивлённо и неверяще смотрит на него. — Да? Почему? — Ведьмак, у которого есть сердце, и золотой дракон — мы, возможно, единственные такие в своём роде. Одно редкое существо должно помогать другому, — посмеиваясь говорит дракон. — Тогда спасибо, — тихо отвечает Геральт. Дракон встаёт в полный рост и манит его ближе. Геральт забирается на плечи полумифического зверя и крепко держится, когда тот поднимается в небо. Ему нужно будет рассказать про это Лютику.***
Лютик поёт. Ему очень холодно, его слова странно отражаются эхом от ледяных сводов тронного зала. Королева на своём троне смотрит на него серебристыми глазами, непроницаемыми, словно замёрзшие озера. Его голос сбивается на миг, и её пальцы сжимаются. Он продолжает петь.***
Золотой дракон спускает Геральта наземь у края огромной сияющей снежной равнины, нетронутой следами людей или ветра. Далеко-далеко вдали, так что даже глазам ведьмака приходится напрячься, чтобы его рассмотреть, поднимается в небо замок, словно вырубленный изо льда. — Спасибо, — тихо говорит Геральт. — Удачи, — отвечает дракон. Геральт кланяется ему и шагает вперёд. Снег хрустит под его ногами, тонкая кромка трескается, и его сапоги погружаются в него по колено. Он медленно бредёт вперёд, не сводя глаз с замка, оставляя за собой идеально прямой след, ровный, как лезвие бритвы. У него уходит целых полдня, чтобы добраться до ступеней замка. Он поднимает глаза, с трепетом и чем-то, что могло бы быть ужасом, если бы ведьмаки были способны его ощущать. Замок кажется высеченным из единого целого гигантского куска льда, словно какая-то гигантская рука вырвала сердце ледника, придала ему форму и поставила здесь. Краем уха он слышит, как кто-то поёт. Лютик. Двери приоткрыты, ровно настолько, что ему удаётся протиснуться внутрь. Геральт идёт на звук пения по морозным коридорам, внимательно приглядываясь к прозрачным стенам в поисках врагов, которые так и не появляются, пока наконец не входит в тронный зал, который больше даже огромного зала в Цинтре. В дальнем конце стоит трон, высеченный из льда, как и всё остальное в этом кошмарном месте, и на нём, как на удобном мягком кресле, сидит женщина. На ней одежды из меха горностая и белоснежного шёлка, а её волосы белее, чем у Геральта, и кожа бледнее кости. У неё серебристые глаза, подобные солнечному свету, отражающемуся от осколков льда, слишком яркие, чтобы долго в них смотреть. Посреди тронного зала Лютик продолжает петь. Он — единственное яркое пятно во всём дворце, его камзол алый, словно кровь, кожа бледная от холода, но всё же здорового человеческого оттенка, его каштановые волосы словно разметало ветром, и они более лохматые, чем он когда-либо оставил бы по своей воле. Его лютня лежит у его ног, небрежно отложенная в сторону так, что это вредно для хрупкого инструмента, о чём он тысячу раз говорил Геральту. На полсекунды Геральт позволяет себе побеспокоиться, что бесценный инструмент, возможно, уже не восстановить, возможно, небрежное обращение и холод нанесли ему неисправимый вред. Остаётся только надеяться, что эльфийское происхождение лютни и те чары, что берегли её до сих пор, смогут её защитить. Лютик не смотрит на Геральта. Зимняя Королева, однако, смотрит. — Ведьмак, — говорит она голосом, подобным зимнему ветру и трескающемуся льду. — Ты вошёл без дозволения. — Ты похитила моего барда, — отвечает Геральт. Он не пытается вынуть меч из ножен. Зимняя Королева явно слишком, слишком сильна, чтобы он мог с ней сразиться напрямую, хоть он и попытается, если придётся. Зимняя Королева смеётся; это ужасный звук, напоминающий лёд, что ломается под ногами на замерзшей реке, когда ты слишком далеко от берега, чтобы спастись. — Теперь он мой. — Он свой собственный, — тихо говорит Геральт. — И всегда таким был. Он не выбирал пойти с тобой. А быть моим спутником он выбирает вот уже двадцать лет. Зимняя Королева улыбается, кисло и безрадостно: — И всё же он здесь. — Не по своей воле, — настаивает Геральт. — Отпусти его. Зимняя Королева приподнимает одну белоснежную бровь. — Если убедишь его пойти с тобой, я его отпущу, — лениво говорит она. — Но если тебе это не удастся, я оставлю вас обоих себе. Из тебя получится отличная статуя для украшения моего дворца. Горгулья, может быть. Геральт склоняет голову: — Я принимаю твои условия. Она небрежно машет рукой. Геральт медленно подходит к Лютику и зовёт барда по имени. Лютик не смотрит на него. Геральт прикасается к его плечу; Лютик продолжает петь. Он сдвигается, чтобы заслонить Лютику вид на Зимнюю Королеву, и Лютик встречается с ним взглядом без малейшего узнавания. Его взгляд так же холоден, как лёд вокруг них, его глаза такого же безжизненного голубого оттенка, как зимнее небо. В них не отражается никаких эмоций, как и в его голосе; его песни — словно пироги без начинки, в них нет той глубины чувств, которой он всегда их наполнял. — Лютик, — говорит Геральт. — Пожалуйста. Лютик, кажется, его не слышит. Его грудь под ладонью Геральта холодная, слишком холодная. Зимняя Королева смеётся: — В его сердце мой лёд, глупый ведьмак. Признай поражение. Он полностью мой. Геральт с трудом сглатывает. — В его сердце лёд, вот как, — мрачно говорит он и делает, наверное, самое идиотское за всё это время: он снимает свои доспехи, откладывает их и мечи в сторону и обнимает Лютика, пытаясь заставить неестественное тепло своего тела просочиться в барда. Пение Лютика на миг теряет громкость. Геральт горячо дышит ему на шею и замечает, как кожа там слегка заливается краской. Голос Лютика чуть надламывается. Геральт снова выдыхает, теперь на щёку, и смотрит, как кожа там розовеет. Потом на другую щёку. Кончик носа Лютика. Теперь Лютик постоянно сбивается, его голос дрожит, в его глазах странное выражение. Геральт делает глубокий вдох: у него осталась всего одна идея, и если это не сработает, то они умрут вместе в этом ледяном замке на краю света. Он прижимается губами к губам Лютика и выдыхает в поющий рот барда. Лютик перестает петь.***
Тепло. Тепло, и больно, и его горло болит, и его пальцы болят, и всё болит и… Геральт. Геральт здесь. Геральт… целует его? Лютик цепляется за Геральта обмороженными пальцами, мнёт его рубашку. Почему он не в своих доспехах? Где они вообще? Почему всё болит? — Геральт, — хрипит он. — Лютик, — шепчет Геральт. — Хочешь пойти со мной? Что за вопрос? — Да, — хрипло отвечает Лютик. — Всегда. Да. Геральт оборачивается через плечо, и Лютик прослеживает его взгляд до потрясающе красивой женщины, восседающей на троне из льда. Зимняя Королева — теперь он вспоминает сани, лебедей размером с грифонов. Должно быть, она похитила его, унесла туда… где они сейчас находятся. Чёрт, как же холодно. — Ладно, — Зимняя Королева элегантно морщится. — Забирай его и уходи, ведьмак. Если ты ещё раз появишься здесь без дозволения, я превращу тебя в лёд и расколю на кусочки. — Я понял, — Геральт подбирает одной рукой свои доспехи и мечи, другой хватает лютню Лютика и передаёт ему. — Давай, Лютик. Идём. Лютик неуклюже ковыляет за Геральтом, потрясённо и испуганно глядя по сторонам на стены из льда. Геральт на ходу натягивает доспехи, застегивая пряжки как можно быстрее, а когда они достигают входных дверей, поворачивается и берёт Лютика на руки, словно ребёнка или невесту. — Снег слишком глубокий, отморозишь пальцы на ногах, — ворчит он, и Лютик только цепляется за его плечи, пока Геральт торопится вперёд по следу, который он явно оставил тут раньше сам. — Как ты меня нашёл? — спрашивает Лютик. Геральт морщится. — Я руководствовался твоей песней. А потом — ну… — он дёргает подбородком в сторону дальнего конца снежной равнины, Лютик вглядывается сквозь сумерки и замечает крошечный, уму непостижимый проблеск золота. — Что это? Геральт улыбается: — Увидишь.***
Геральт искренне не знает, как сможет отплатить золотому дракону за то, что тот их дождался, за то, что готов унести Геральта и Лютика подальше от замка Зимней Королевы в безопасное место — но потом, внезапно, он понимает как. Дракон опускает их на землю у подножия гор к северу от Каингорна, в нескольких днях пути от фермы, где Геральт оставил Плотву. Когда они слезают с него, Геральт низко кланяется дракону: — Если тебе понадобится убежище, где-то потеплее, чем в этих горах, отправляйся в Каэр Морхен в Синих Горах, и скажи Весемиру, что я тебя послал. Ведьмаки школы Волка не охотятся на драконов, и Каэр Морхен достаточно велик, чтобы ты мог устроить там пять берлог и всё равно никогда с нами не пересекаться, если сам не захочешь. Золотой дракон опускает голову и прикасается кончиком носа к его плечу. — Благодарю тебя, ведьмак. Возможно, я так и поступлю. Эти горы в ближайшее время будут негостеприимны. Он взлетает в небо, и Геральт поворачивается к Лютику, который глядит на дракона в абсолютном восхищении. Лютик следит взглядом за драконом, пока тот не превращается в золотую точечку на холодном безоблачном небе, а потом оборачивается к Геральту. — Ты пришёл за мной, — выдыхает он. — Конечно, — говорит Геральт, и глаза Лютика вспыхивают, словно рассвет над океаном, он широко улыбается и притягивает Геральта к себе. — Скажи мне, если я что-то неправильно понял, — шепчет он и страстно целует Геральта. Геральт целует его в ответ. — Всё правильно, — хрипло отвечает он, когда они отрываются друг от друга. — Ты… ты мой бард, а я твой ведьмак. — Я не мог бы желать более изысканного признания, — весело замечает Лютик. — Надо пойти забрать Плотву, — говорит Геральт и добавляет, неловко, — а потом… ты тоже мог бы пойти со мной в Каэр Морхен. Если хочешь. — Я хочу этого больше всего на свете. И они спускаются с гор вместе, а по пути Лютик начинает сочинять новую песню, о девушке, которая отправляется спасать своего возлюбленного из объятий Зимней Королевы.Розы очерчены инеем, И в сердце любимого льды. Но я согрею его в объятиях, Растоплю поцелуем моим…