Я скучаю по тебе

- Отпусти, медведь! Отпустить смеющуюся и пытающуюся вывернуться из его объятий женщину Дудаков просто не может. Почти две недели без нее - невыносимо! - Зарос опять!- ворчит глядя на щетинистого мужика.- Я тебя буду убивать. Дудаков! - Я согласен,- уткнулся носом и всей небритостью в светлые до белизны кудри.- Милая, я на все согласен, если это будешь делать ты! Он и правда был согласен даже умереть, если убивать будет именно Этери. Соскучился до стона всех клеток тела и души. В сезоне так совсем не скучал. И некогда было, и все равно казалось, что рядом. А тут улетел в Пекин с рюкзаком на плечах и Ксюхой с Катькой под мышками и закручинило. Раньше Дуд думал, что у него все сложно и плохо. Любил одну, жил с другой, спал с третьей. Теперь понимал,что все было достаточно хорошо. Теперь жил с той, которую никогда не любил, а та, которую любил… Лучше, наверное, сначала. Дудакова выгнали из дома. По делу… за дело. Потому что, когда десять лет назад валялся в ногах у Ольги, прося прощения, уверяя, что бес попутал, клялся и божился, что одну жену любил, любит и будет любить до конца жизни. Врал. Не любил уже Олю. Не так, как любят женщину, жену… Любил другую. Только уже и не Ксюшку. Та, которую любил, смотрела сквозь Сергея, потому была не в счет. Хотя, кто его знает, может, только она в счет и была все время. В общем, с Ксюхой он болезненно и совсем не по-мужски как-то развязался. Оставил в Казани. Платил алименты, ну, так называлось. Просто платил. Видеть не видел. Знать не знал. Не особенно и страдал, правду говоря. Страдал немного по несбыточности любви своей. Но и это в меру. Без желания как-то подвинуть ситуацию в свою пользу. Все было нормально. Даже хорошо. Тогда просто не знал, что вот именно так и хорошо. А потом Ксюшка решила расти профессионально. И перебралась в Москву. Отказать в помощи матери своего ребенка было неправильно. Помог с жильем. Поговорил о вариантах работы. Принял горячую благодарность. Было стыдно, но… Уже ведь было. И покатилось. В семье жил семьей. В остальное время жил незаконным мужем Ксении. Этери поморщилась, пожала плечами. Ей было не до дудаковских глупостей. Она в это время свои творила. И не лучше Дуда так-то была. Когда речь заходила о неправедности их, ругались. Каждый высказывал претензии другому, как своему. Этери орала на чужого мужа, не желающего решить вопросы. Дуд костерил настырную любовницу, разваливающую налаженную жизнь. Однажды так увлеклись взаимными претензиями совсем не друг к другу, что Этери не выдержала и разрыдалась. Сквозь всхлипы повторяла: - Если не нужна, иди к жене! Живи с женой! Зачем ты так?! - Этери! Ради бога, Этери!- что с ней плачущей делать не понимал, потому зачем-то признался,- Ну, не люблю я ее! - Так вали и люби жену!- выкрикнула плачущая женщина. - Я и жену не люблю,- повинился Дуд. - Никого-то вы, гулящие мужики, кроме себя, не любите,- горько всхлипнула Тутберидзе. - Я тебя люблю,- было очень легко признаться. Ему легко, а Этери, кажется, совсем нелегко принять признание. Все слезы сразу высохли. Смотрела долго, молча на подчиненного, а после ровным голосом, словно и не плакала, отдала приказ: - Или домой Дудаков. На дворе был конец семнадцатого года. Впереди ждала олимпиада. Больше о своей любви не говорил. Зачем? Этери все узнала. В нем ничего не менялось. В жизни его - тоже менялось меньше, чем думал и даже хотел. Несколько раз хотел бросить Ксюшку. Не получилось. Надеялся, что та сама бросит, но… и тоже как-то не получилось. Ревновать она его ревновала. К жене меньше, к Этери больше. Сделать-то все равно ничего не могла. Подуется, поругается. Заблокирует на пару дней (хоть передышка от ее активности и твоей ответственности). И дальше своим чередом катит. У Этери все менялось как раз куда как живо. Сначала грустно. Потом, вроде, радостно. Ее женатый блудник выбрал гавань новую, да и отплыл от брачного берега. Выходило, Дуд снова в дураках, хоть никто и не обещал другого или лучшего. Неприятно, когда любимая женщина любит не тебя, еще неприятнее, когда любит взаимно. Этери сошлась со своим обожателем, Дуд сказал Ксюхе, что они поженятся. Обязательно. Только вот… он тут. В общем, надо подождать. Ждать было нечего. Просто не хотелось, чтобы Ксюшка бросила. Не хотелось после всех ссор с Этери, чтобы только у нее сложилось, а Дуду куковать в остывшем браке. Так что обещал, а делать не собирался. Собирался плыть так, как плылось. Да и когда с Ксенией не преприрались, было мило. Она его любила, любит, кажется, и сейчас. А Дуд не любил. Ни тогда, ни сейчас. Держал на поводке, чтобы не остаться у разбитого напрочь корыта. Ругаться начали серьезно с матерью Кати чуть ли не с первого января 22. Вышло совсем по-дурацки. Тридцать первого Этери позвала всех отметить: его, Даню, своих, конечно, же. Ксюха было хотела с ним, все же знали, кто такая Ксения для Дуда. Но Этери поморщилась и попросила: - Давай без твоей, а? - Ладно,- пожал плечами, ему было все равно. - Слушай, она меня все просит тебя воспитать и дать совет, как сделать, чтобы ты от жены ушел. Надоела,- снова поморщилась.- Хочу просто отдохнуть. Без лишних разговоров. Даже врать не стал. Сказал, что Этери ждет только своих. После приедет отмечать и догуливать у любимой Ксюшеньки. Ну и забыл. Совсем! Начисто! Отгуляли. Вызвал такси. Уехал домой. Жена удивилась, что рано. Ксюшка обозлилась, что не появился. Оказалось у нее есть какие-то свои планы на эту жизнь. Даже и личную. Может, врала. Но тогда Дуд струхнул. Обещал вести в ЗАГС, как вернется с олимпиады. Как-то успокоил себя и утихомирил любовницу, которая, признаться, и поднадоела, а менять было не на кого, да и лень. После Пекина ему уже и не до Ксюшки стало. Хватало проблем. А Ксения обещания кольца и свадьбы не забыла. Ждала, ждала. Не дождавшись, устроила представление… с подробностями. Подробности тут же донесли до Оли. Стало можно и в ЗАГС… Ну и ничего. Сначала развелся. На нервах похудел в полтора раза. Потом женился. Со скуки набрал все, что похудел и добавил сверху. Потом Даньку женили. Чуть не задохнулся, не отрывая глаз от Этери. Но все же не задохнулся. Доехал до Новогорска. С удивлением понял, что любимая женщина предпочитает проживание на базе безвылазно. Самого домой тоже не тянуло. Как-то темным вечером высказали друг другу все, что накопилось к новым половинам. Оказывается, если от души все сказать, то душу-то и отпустит. Выговорились… Очнулись на темных трибунах Новогорска, когда вытащил из ворота майки Этери грудь и, не отрываясь губами от ее губ, гладил соски большими пальцами. - Что ты делаешь?- удивленно и тихо спросила женщина, отодвигаясь от очередного поцелуя. - Я тебя люблю,- и губами уже пробовал соски, повторяя,- только тебя. Больше никого! Этери разрешила себя любить. Если б не налеты ее личного несчастья и не звонки его неотвратимой стихии, вообще бы забыл, что есть мир вокруг. У него было что-то подростковое, когда залипаешь насмерть на девчонку, с которой спишь. Честное слово, Дудакову казалось, что он даже в молодости так не кончал, как в тех новогорских ночах. И больше не мог без Этери. А Этери молга без Дуда. Даже, кажется, избегала. На старты не ездила. А если ездила, то с Эдиком впритирку. Ну, а ему куда деваться? Ксению за собой таскать? Так у той работа тоже. У них с женой разные работодатели, в отличие от Этери и ее полузаконного. Ни в какое счастье своей, за Новгорск принял, как данность, что своей только своей, женщины не верил. Не отдаются так женщины, которые любят другого. Счастливые женщины не подаются так бедрами на атакующий член. И не обнимают так ласково после в запахе цветущих яблонь и лип. После Новгорска, сколько бы ни бегала, а была уже его Этери. Без нее ничего и никого не было интересного в округе. Когда милые девочки-волонтерки спрашивали, что же он один мотается по просторам России, недовольно бурчал, что никому, кроме него, это не надо. Дуд был несчастен. Этери нервна. Ксюша всем довольна. Эд бегал озабоченным. Забот у него хватало. - Дуд, я загадаю под этой елкой увидеть тебя бритым в этом году,- почти не разжимая губ пробормотала начальница, не отрывая глаз от катка. - Плевать. Я целоваться не планирую,- так же сквозь зубы ответил подчиненный. - А зря… Вдруг есть те, кто только и ждут,- чуть заметно дрогнула губами в улыбке. Было уже все равно издевается или всерьез. После турнира вынул бритву и соскреб рыже-седой зачаток бороды. “Зайди”,- написал в личные сообщения женщине, по которой разлилась в душе тоска и безнадега. “Зачем?”- ответил мессенджер. “Зайди. Надо!”- настаивал на своем. Снял пиджак. Надел пиджак. Снова снял. Стук в двери раздался, как раз, когда одну руку засовывал в рукав. Быстро забрался второй рукой во второй и пошел открывать. - Что случилось?- Этери тоже была в пиджаке, нервная и уставшая. - Я планирую целоваться,- оба они устали, поэтому можно было и обнаглеть. - Поздравляю, Дуд. Очень вовремя,- вздохнула блондинка и было отвернулась, чтобы уйти. - Стой!- поймал за руку и втянул в номер, закрылся на замок и сказал то, что было самым честным и самым беспомощным.- Я тебя люблю. - Толку от этого,- вздохнула женщина.- Мы, вроде, наконец, успокоились. Все устаканилось… - А Новогорск?- напомнил незабываемые ночи близко и только друг с другом. - Забудем,- попробовала отмахнуться. - Нет!- с чего бы ему такое забывать?- Я тебя люблю. - Еще скажи - я на тебе женюсь,- замер на мгновение, но Этери хватило, чтобы продолжить.- Только все успокоилось, Сереж. Ну его, ладно? Мы забудем.. .Мы постараемся забыть. Она была готова уйти. А Дудаков хотел целоваться. Побрился специально для этого. Обхватил двумя руками поперек тонкой талии, поверх рук-крыльев. - Я на тебе женюсь!- прижался губами к кудрям.- Я тебя люблю! Было счастливо и глупо. Радостно и будто щекотало внутри принятым решением. Два пиджака валялись на полу друг на друге. Мужской укрывал женский. Так же в кровати мужское тело укрывало женское. Мерно двигалось вперед и назад под тихие вздохи и низкие стоны. Нельзя увязнуть больше, чем Дуд в Новогорске. А Дуд в Челябинске смог. После всего, гладил тело, которое так любил любить, целовал от плеча к груди кожу. - Я точно на тебе женюсь. Ты будешь моей женой?- шептал перебираясь на сосок. - Нет, Сереж, не буду,- не дала отвести голову, направила дальше, туда, где ждала его губы.- Я бы, может,и хотела, но… просто не могу. - Почему?- вывернулся из-под длинной сильной ладони, хотевшей его ласк. - Это… бизнес. Просто не получится разбежаться… А иначе… Он не останется, если я уйду. Ты же понимаешь? Он всю жизнь перевернул,- снова попробовала отправить губы - Сергея по начатому пути.- Я весь сезон надеюсь тебя забыть. Должно получиться. Вот и вся любовь. Отпустил к ее незаменимому Эдуарду. Забывать заменимого Дуда. Додержались до конца января. До вердикта Камилы. - Что делать-то будем, Этери?- поинтересовался в темный потолок комнаты квартиры, которую Этери только приобрела, еще даже и не обжила по сути, не переехала. - Не знаю, Дуд. Больше ничего не знаю,- обхватила его обеими руками, так встретили рассвет. Обоих не дождались те, кто должен был в темноте ночи обнимать. Обошлись без третьих лишних. Пока работа, шоу, даже не скучал. Рядом же, хоть и не до постельных бедований. А в Пекине накрыло, будто чернотой. День, второй еще жил энергией радости путешествия, памяти о своей любви. А потом дочь, жена… и стало понятно, что вот такая у него реальность, а не редкие ночи и редкие взгляды. Не успел из аэропорта выйти, как рванул на каток, оставив своих женщин. Это было не его. Его было на работе. Этери обещала дождаться возвращения. Не уходить в отпуск. Не уезжать из Москвы. Спешил. Нашел в кабинете. Вытащил из рабочего кресла и прижался всем телом, пряча лицо в ароматной копне волос. - Зарос опять!- ворчит, глядя на щетинистого мужика, который все норовит спрятать лицо.- Я тебя буду убивать. Дудаков! - Я согласен,- уткнулся носом и всей небритостью в светлые до белизны кудри.- Милая, я на все согласен, если это будешь делать ты! Заросшие щеки целуют быстрые губы. Хочется позвать замуж, как никогда и никого… Хочется ездить в Пекин и куда угодно только с ней. Не получится. От понимания собственной беспомощности сжимает до боли талию и через силу отодвигает от себя тело, по которому истосковался. Вынуть ключ снаружи, запереть изнутри. Стащить майку с непонятными цветами и забыть, что реальность совсем про другое… Пока губы бегут по коже у кромки кружева бюстгальтера, реальность есть лишь такая. И в ней у него есть и жена, и любимая, и семья… Все тут. В одной женщине. Только его.