Like That

      — Сумин-и-и-и.       Ему приходится отвлечься, когда слышит протяжный голос Джиншика из гостиной. Сумин старается быстрее отмыть кисти от краски в раковине и параллельно пытается выглянуть в коридор.       — Что ты, Шик-и?       — Ну иди сюда-а-а-а!       — Сейчас, я почти закончил.       Понимая, что затея эта бессмысленная, ведь кисточки всё равно до конца не отмоешь, Сумин вздыхает и напоследок набирает воду в стакан. Он забывает выключить свет, когда выходит из ванной, но это волнует не так сильно, как должно было.       — Что ты тут уже придумал?       — Иди сюда, смотри!       Джиншик лежал на расправленном диване, обнимая под собой одну из подушек. Две другие удобно подбивали его по бокам, а в ногах валялись несколько плюшевых котов, которых они любили обнимать во сне. Сам он был всё ещё без верха, и Сумин не удержался от поцелуя в любимые плечи.       — Щекотно, ну, — Джиншик хихикает и слегка передёргивает плечами, — Сумин-и, а ты можешь меня нарисовать, как одну из тех француженок?..       Не то, чтобы просьба не была в духе Джиншика, но она всё равно сильно удивила Сумина. Он как-то непонятно хмыкает и смотрит в телефон своего парня, который уже листал кучу красивых подборок с эстетикой. Сумин знал, что Джиншик тащился от таких пабликов, но чтобы настолько…       — Это что, группа «эстетика для художников»? Ты серьёзно?       — Ну да, — невозмутимо отвечает Джиншик и поворачивает голову в сторону Сумина, — а что? Ты в последнее время рисуешь только свою домашку, у тебя уже глаз замылился. Тебе надо сменить тему и попробовать что-то новое, смекаешь?       — И ты решил, что я должен запечатлеть тебя полураздетого в одеялах с фруктами?       — Ты задаёшь слишком много глупых вопросов, но ответ положительный, — кивает Джиншик и блокирует телефон, откидывая его в сторону, — а что, думаешь, я не гожусь для такого рисунка?       И Сумин хочет ответить, что с такими данными Джиншик годится для всего и даже больше. Им можно украшать церкви, иконы, — чтобы молиться по вечерам, стоя на коленях, — дома и картинные галереи. Если бы Сумин мог, он бы открыл свою выставку только с работами, на которых был изображён Джиншик.       Но сам Джиншик не дожидается ответа и начинает красоваться. Прямо так, как делал это всегда, когда надо было убедить Сумина в чём-то. Джиншик укладывается на спину, заводит руки за голову, улыбается и слегка прикусывает губу. Ещё смотрит своим любимым прищуром, точно лис, проводит языком по нижней и хихикает.       Одеяло тоже не помогает, наоборот, съезжает ещё ниже и открывает вид на острые ключицы и подтянутую грудь, которая равномерно вздымается и опускается от лёгкого дыхания.       Слюна собирается во рту уже автоматически, и Сумин тянется к Джиншику, чтобы сначала поцеловать в губы, а потом опуститься к шее и провести мокрую дорожку до сосков.       Джиншик тихо взвизгивает и запускает пальцы в волосы Сумина, чтобы оттянуть и вжать в себя ещё сильнее. Дыхание сбивается, и Сумин наслаждается тем, как близко они находятся друг к другу.       — Нет, Сумин-и, я говорил не возбуждать меня, а нарисовать. И ты не ответил на мой вопрос.       Сумин верным щенком смотрит на Джиншика снизу вверх и снова притирается к его груди.       — Нарисую я тебя, любовь моя. Ты прекрасен и подходишь для любой тематики, поверь мне.       — Ура-ура, Сумин-и, ты лучший! Люблю тебя, знаешь?       — Знаю. Я пока подготовлю всё нужное. Ты тоже сделай так, как тебе будет удобно.       — Понял.       Они снова целуют друг друга, а потом каждый идёт заниматься своими делами.       Пока Джиншик летает по комнате и ищет то, что ему надо, Сумин вытаскивает чистый холст, а следом за ним тащит мольберт. Просто рисовать на обычной бумаге или планшете будет совсем не то. Да и Джиншик наверняка хочет что-то особенное. И кто Сумин такой, чтобы расстраивать своего парня?       Подбор кистей и красок всегда занимал больше времени, чем подготовка самой модели. В голове у Сумина уже был набросок и пару решений цветовой гаммы, но чаще всего по итогу выходило совсем другое.       Перед глазами пронёсся всё такой же полуголый Джиншик, и Сумин отвлёкся на любимое стройное тело, вздыхая. Его парень был само совершенство, и отрицать это стал бы только слепой. Невозможно не восхищаться Джиншиком. После встречи с ним вдохновение у Сумина не пропадало никогда.       Сегодня они встретились впервые за долгое время. Последняя неделя у обоих прошла в суматохе из-за сдачи сессии. Сейчас выдался короткий перерыв перед последними экзаменами. И как только оба узнали, что есть выходные, так сразу же сорвались друг к другу.       Поэтому встреча эта началась с долгожданной близости. Причём сразу, как только они переступили порог скромной квартиры Сумина. Джиншик после этого был настолько довольный и разморённый, что даже не удосужился одеться полностью.       — Милый, о чём задумался? Ты всё?       Сумин глупо хлопает глазами пару раз и смотрит на Джиншика. Руки уже сами собой тянутся, чтобы обнять любимую талию. Его парень только смеётся и наклоняется, чтобы оставить поцелуй на русой макушке.       — Да так, — выдыхает Сумин, — думаю о том, какой ты у меня красивый.       — Ты каждый раз так отвечаешь, хоть бы что-то новое придумал.              — В смысле? Это правда, любовь моя.       — Не подлизывайся. Давай начинать?       — Давай.       Они снова немного теряются, потому что не могут не поцеловать друг друга. В итоге это всё сводится к тому, что Джиншик оказывается у Сумина на коленях, а комната наполняется очередными стонами. Но приходится прервать это увлекательное занятие.       Джиншик потягивается, прежде чем удобно улечься на диване. Сумин с удивлением осматривает место: одеяло сменилось тонкими наволочками и простынями белого цвета. Квадратные подушки небрежно-красиво лежали возле изголовья дивана. Сбоку разместились пару персиков и даже горсть винограда. На столике рядом стояли два стакана с апельсиновым соком.       — Последнее я решил добавить немного от себя, потому что я так хочу.       — Замечательное решение, Шик-и. Можешь пока сходить в туалет, я набросаю штрихи.       Через какое-то время Джиншик возвращается. Сумин получает поцелуй и восхищённое «вау!» от своего парня, когда он видит небольшой набросок. Усмехнувшись, Сумин отрывается от холста всего на секунду и замирает.       Обнажённый Джиншик красиво потягивался возле дивана и выглядел точь-в-точь, как статуя греческой богини. Рот Сумина не закрывался, пока Джиншик делал небольшую разминку, подготавливая мышцы.       — Какой же ты красивый, Шик-и, это просто… Не передать словами.       — Именно поэтому ты меня и рисуешь. Не отвлекайся, любимый.       Джиншик подмигивает, и Сумин рассыпается. Его разрывает на молекулы, если бы можно было — он бы растёкся лужей прямо под ноги своему богоподобному парню.       Сумин ждёт, когда Джиншик удобно расположится на диване, и берёт себя в руки, чтобы попытаться быстро войти в рабочий режим. Карандаш в руках зачеркал с новой силой.       У них всегда было так. Сначала доводить друг друга до трясучки, постоянно флиртовать и дразнить, не давая желаемого. Сегодня ещё повезло, обычно подобная их работа всегда начиналась с того, что Сумину приходилось терпеть твёрдый стояк между ног, пока Джиншик довольно улыбался.       Но как бы они себя не изводили — работу Сумин всегда заканчивал на ура. Джиншик очень быстро привык быть моделью. И тут играла уже не только его любовь к Сумину, но и профессионализм. Не каждый сможет столько времени сидеть неподвижно, пока Сумин не решит взять перерыв.       И Джиншик всегда отлично справлялся со своей работой. Да, сначала было сложно. Первое время Джиншик не мог высидеть даже полчаса. Сумин учился с этим работать, искал компромиссы и помогал Джиншику в этом нелёгком деле.       А сейчас они были самым лучшим тандемом. Причём во всех смыслах.       Все в группе Сумина, да и в целом на факультете, знали, что Сумин питается вдохновением только от одного человека в своей жизни. Джиншик присутствовал абсолютно на каждой отчётной работе, если тема была портрет или изображение человека.       Никто не смел предлагать Джиншику поработать его моделью. Не то, чтобы Сумин запрещал, ни в коем случае, но ревность пробивалась противными корнями. Да и сам Джиншик не соглашался. Он всегда говорил, что работать в таком ключе ему комфортно только с Сумином.       Хотя был один смельчак, который посмел сначала преследовать Джиншика и не давать ему покоя по ночам. Он написывал и даже караулил его возле университета. А потом и вовсе нарисовал такую пошлятину, что кулаки Сумина до сих пор сжимались уже по инерции.       Джиншик ещё тогда не хотел рассказывать, чтобы Сумина не волновать. В итоге, когда ситуация дошла до крайней точки, Сумин спустил придурка с лестницы и пообещал, что в следующий раз сломает ему пальцы и поменяет их местами. Кажется, тот перевёлся в другой район.       — Ты опять хмуришься, — вдруг подаёт голос Джиншик, но даже не смеет двигаться, — о чём думаешь?       — Вспомнил Джихёка, — нехотя отвечает Сумин, проводя кисточкой по контуру подстёртого карандаша, — разозлился.       — Дурачок ты у меня, — Джиншик не улыбается, но в его голосе слышны нотки смеха, — как только закончим, я тебя зацелую.       — А я тебя не только зацелую. Мы можем сделать перерыв, если хочешь.       — Нет, пока нормально. Продолжаем.       — Как скажешь, прелесть.       Постепенно Сумин совсем отвлекается от каких-то других мыслей и думает только о Джиншике. Его тело так красиво контрастирует с простынёй, что Сумин невольно думает о том, как бы попросить Джиншика на него наступить.       Они работают без перерыва больше трёх часов, и Сумин не знает, то ли это французский вайб от Джиншика так повлиял, то ли он просто влюбился в него ещё сильнее в очередной раз, но основная работа была закончена.       Оставалось только подправить рисунок в кое-каких местах, где-то подмазать, а ещё где-то добавить деталей. Этим можно было заняться и потом. Сейчас Сумину хотелось встать и выпрямиться, хорошенько похрустеть спиной, а потом всё своё внимание отдать прекрасному парню на диване.       — Ты можешь двигаться. Молодец, отлично справился.       — Ура-а-а! Боже, как же мне хорошо…       Сумин наблюдает за тем, как Джиншик ложится на спину и чуть раздвигает ноги в стороны, потягиваясь. Мышцы перекатываются под кожей, заставляя Сумина во второй раз за вечер проглотить слюну.       Он хрустит всеми конечностями, а потом направляется прямо к дивану, по пути стягивая с себя рабочую футболку, измазанную в краске, и штаны. Джиншик замечает это и начинает посмеиваться, а затем откидывает простыню в сторону и предстаёт перед Сумином полностью обнажённым в третий раз за день.       — Моя муза, — выдыхает Сумин и нависает над Джиншиком, прижимая его к дивану, — моё вдохновение. Мой идеал.       Джиншик продолжает улыбаться и обнимает его за шею, притираясь собственным возбуждением о бедро Сумина. Они оба снова дошли до грани, довели друг друга до ручки и теперь получат долгожданную разрядку.       — Я помог тебе ещё кое в чём, Сумин-и, — Джиншик проводит пальцем по торсу парня и выдыхает прямо в губы, — хочу твой член в себе. Возьми меня на этих простынях, любимый.       И Сумин берёт. Так нежно, трепетно и ласково, что Джиншик буквально плавится в его руках. Он сладко стонет, не перестаёт улыбаться и сбивчиво просит «ещё-ещё-ещё», «быстрее, Сумин-и, быстрее».       Сумин знает Джиншика вдоль и поперёк — буквально — целует и лижет, кусает и засасывает, увеличивает темп и задевает простату головкой члена, доводя их обоих до высшей точки наслаждения.       Джиншик под ним весь извивается, держит губы в букве «о» и блаженно закатывает глаза. Сжимает спину Сумина, царапает, оставляет следы и не даёт от себя отодвинуться ни на миллиметр.       Они кончают, смотря друг другу в глаза, выстанывая имена и через дыхание передавая признания в любви. Медленный поцелуй помогает прийти в себя, вернуться с небес на землю и упасть в родные объятия полностью вымотавшимися.       Сумин поглаживает Джиншика по плечам, пока тот размеренно дышит и лежит с закрытыми глазами у него на груди. Приятная тишина обволакивает их с ног до головы, а терпкий запах красок пробивается в нос.       — Покажи потом, что получилось, — лениво тянет Джиншик, зевая.       — Ты можешь поспать, а я пока закончу.       Но ответ Сумин уже не получает, потому что Джиншик начинает мерно посапывать во сне. Он лежит с ним ещё какое-то время, любуясь, а потом встаёт и прямо в нагом виде направляется к мольберту.       Джиншик будет капризный, когда проснётся. Надо успеть закончить работу вовремя.