Прости меня

«Кевин Дэй сломал ведущую руку на зимнем отдыхе!» — гласил заголовок. Рико быстро прошелся глазами по тексту и отложил ее в сторону, перекинул правую ногу на левую скрестив. Эта поза, в которой он сейчас сидит создавала элегантный изгиб, притягивала взгляд вниз по линии стройных бедер к изящному своду стопы, а самое главное оно показывало настрой японца. Он прикрыл глаза, вспоминая недавнее событие. Зимний банкет, названный братец, развороченная в мясо рука и сладка ложь о несчастном случае. Рико удовлетворенно улыбнулся. Это был не первый раз, когда Рико распускал свои руки, но это был первый раз, когда у Кевина хватила мозгов собрать вещи и свалить отсюда. Азиат ждал этого, надеясь, что у Дэя есть серое вещество в головушке. Нападающий понимал, что скорее всего сейчас тот ненавидит его. Не то, что бы ненавидит, но он точно разочарован поступком, обидой и горькой правдой, что такими темпами он скорее всего не доживет до момента, когда его пригласят в сборную по Экси. Чувства отвращения к японцу и яростное желание увидеть, как ему постепенно ломают пальцы, потом бьют плеткой, оставляя жгучие следы, которые точно запомнит азиат, шрамы останутся с ним навсегда, а особенно выжженное место татуировки римской один. Но никто не знает настоящих намерений японца. Да, он хотел причинить боль Дэю, но чтобы форвард поскорее одумался, что не только с воронами можно достичь вершины и хотя бы он выбрался с этого болота, потому что Рико уже не мог. Когда младший Морияма намеренно сломал другому руку, на его лице отразилось сочувствие и боль, края глаз заблестели, но все в секунду переменилось, когда на него посмотрел его помощник, выражение стало твердым и решительным. Его глаза в детстве, яркие, наполненные теплом и любви к брату, теперь сверкали жестокостью. Тонкая линия пота стекала по его вискам, свидетельствуя о физическом напряжении, необходимом для импульсивного действия. Его рот сжался в мрачную линию, не выказывая ни милосердия, ни раскаяния в произошедшем. Когда он услышал тошнотворный хруст костей под его прикосновением линии губ расцвели в ухмылку, и следом безумный смех. Это был аморальный поступок, а его реакция на это вселяла неописуемый страх. Выражение его лица было ярким напоминанием о том же какой он моральный ублюдок в глазах окружающих.

«В тот день когда Кевин Дэй перестанет играть, он умрет» — это знал каждый в Эверморе и теперь еще и в Пальметто, но самое главное это осознавал Рико. — Прости меня. — это были единственные словах тихо вылетевшиеся из-за рта младшего Мориямы прежде, чем оставить пощечину на светлой коже