Ложь на языке Дьявола. Истиной говорит Бог

      Авантюрин — искусный лжец. Сила убеждения — важный инструмент в работе, а вкупе с невероятным везением противостоять такому человеку достаточно тяжело, если не сказать невозможно. Исход любой игры, в которой он участвует, заведомо известен.       — Спорим, ты не сможешь убедить Рацио, и тем более затащить его позировать? — саркастично улыбаясь, бросает Топаз.       Уже несколько минут они обсуждают какие-то бессмысленные вещи, из разряда: «Кого бы Авантюрин не смог обмануть».       — Рацио? Да проще простого. Спорим! Но что мне будет в случае выигрыша? — схватив ладонь Топаз и смотря на девушку сквозь розовые стёкла очков, вопрошает Авантюрин.       — Проси, что хочешь, всё равно убедить этого человека у тебя не выйдет!       — Это мы ещё посмотрим!       Веритас Рацио из Гильдии Эрудитов, человек весьма… эксцентричный. Самовлюблённый, но в меру, слегка манерный и, возможно, нарцисс. Мысли крутились в голове, Авантюрин обдумывал стратегию, сопоставлял факты с личными впечатлениями, но, решив всё же не мудрить, с легкой ноги зашел в кабинет доктора, без стука и предупреждения.       — Доброго вечера, док! Когда ты заканчиваешь? Не хочешь пропустить по стаканчику?       Веритас мельком смотрит на бесцеремонно ворвавшегося в его кабинет мужчину и, не удостоив того даже частичкой своего внимания, продолжает усердно заполнять документы.       Авантюрин, привыкший к такому, проходит вглубь комнаты, к самому столу, облокачивается одной рукой о него, специально задевая пальцами бумаги. Он знает, как Веритаса раздражает вмешательство в личное пространство, и специально играет на его нервах.       — Мы так давно не общались, — щебечет Авантюрин, придвигаясь всё ближе, откровенно скользя рукой навстречу танцующей на бумаге ручке, — Я бы многое хотел обсудить… — он почти касается запястья Рацио, как вдруг доктор бьёт его серебряной рукояткой по пальцам и бросает грозный взгляд из под очков.       Авантюрин тут же отдергивает руку и шипит сквозь зубы:       — Хорошо, не лезу, зачем же так бить?       — Затем, что я двенадцать раз просил Вас не отвлекать меня, когда я работаю, — в своей особенной поучительной манере отвечает Рацио.       — Но ты всегда работаешь, что мне остаётся? — Авантюрин пожимает плечами и переходит сразу к делу. — Что ж ладно, я с деловым предложением! Выслушаешь?       — Вы уже говорите.       За довольно продолжительное время их общения Авантюрин приспособился находить общий язык с Веритасом, пропускать мимо ушей колкости и переходить к самой сути.       — Видишь ли, по какой-то новой программе КММ некоторых работников выбрали для приобщения к искусству. Я оказался в этом списке, — Авантюрин врал, но как хорошо! — В общем, не хочешь стать моей моделью?       Рацио нахмурился.       — Почему именно я?       — А почему нет? — тут же продолжил авгин, растягивая губы в соблазнительной улыбке.       — Хорошо.       — Что? — Авантюрин подумал, что ослышался, что его мысли внезапно материализовались в слова, глупый вопрос слетел с губ прежде, чем он это понял. И в подтверждение только что сказанному, мужчина напротив ещё раз повторил:       — Я согласен.       Либо он оказался в какой-то параллельной вселенной, либо Веритас Рацио поверил в придуманный им бред.

***

      Художник из него был никакой. Навык остановился где-то на уровне детских каракуль, и если Рацио узнает об этом, он точно будет в гневе. Но назад дороги уже не было, и мужчина смиренно ждал в кабинете, с умным видом расставляя различные приспособления, названия которых он не знал.       Раздался негромкий стук, в следующую секунду дверь открылась. На пороге стоял доктор, не церемонясь, он сразу спросил:       — Вам нужна обнажённая натура?       Авантюрин завис, хлопая глазами. А потом, опомнившись, бросил, не подумав:       — Да-да…       Рацио прошел за ширму, чтобы снять одежду, и только когда на тонкой перегородке появились синие брюки доктора, сигониец  полностью осознал, во что влип.       Веритас с самым непринуждённым видом вышел на небольшой подиум, одна его рука была заведена за голову, а вторая скользнула вниз по бедру. Он отвлечённо смотрел в сторону, в то время как Авантюрин не мог оторвать глаз от этого, не преувеличением будет сказать, божественного тела.       — У Вас есть два часа, — обозначил Рацио.       Наступила тишина, прерываемая тихим шуршанием карандаша о бумагу. Авантюрин уверенный, что ничего сложного в этом нет, провалился сразу же. Но не это было его главной проблемой: с каждой минутой напряжение в штанах ощущалось всё отчётливее. Он ёрзал из стороны в сторону, пытаясь скрыть бугорок. Алеющие щёки ещё можно было списать на смущение, а вот эрекцию…       Мраморная кожа, гладкая и сияющая. Перекаты мощных мышц, долины линий, пронизывающие всё тело, волосы цвета глубокой морской бездны, глаза, отражающие течение лавы. Рацио был подобен космической энергии, он — само мироздание, мир, созданный высшими существами, продуманный до мельчайших деталей. Самое правильное математическое уравнение. Бог в человеческом обличии.       Таким невольно хотелось обладать, подчинить, покорить.       Авантюрин отложил карандаш и обратился с просьбой к Рацио:       — Док, ты не мог бы повернуться спиной?       — А что, Вам так неловко подняться с места под моим взглядом, картёжник? — издевательски выдал Рацио. Он уже давно заметил возбуждение Авантюрина и просто ждал, когда же тот расколется, но удачного момента не представлялось.       От одного лишь голоса этого полубога по спине пробежал табун мурашек. Мужчина заалел сильнее, ловя на себе пронзительный взгляд Веритаса: тот давно догадался обо всём, так был ли смысл теперь скрываться?       — И почему же доктор не ушёл? — заигрывающе спросил Авантюрин.       Рацио сошёл с постамента с нечеловеческим изяществом и, медленно шагая в сторону Авантюрина, заговорил:       — К чему вопрос, когда ответ и так очевиден?       Авантюрин закусил губу, откинулся на спинку стула. Рацио встал перед ним, запустил пальцы в золотые кудри и оттянул назад, заставив посмотреть вверх, в сверкающие страстью глаза. Эта маленькая игра раззадорила обоих; возбуждение витало в воздухе.       Авантюрин прикоснулся ладонями к телу Рацио: сначала к бёдрам, потом более уверенно скользнул вверх к паху, ещё выше, преодолевая рельеф пресса, к мощной груди. Шелковый звук скольжения кожи о кожу в тишине комнаты ощущался подобно стонам. Их тела реагировали на ласки, заставляя разум поддаться искушению. Не прерывая зрительный контакт, Авантюрин припал губами к ложбинке пупка и, нежно целуя, вновь спустился ладонями к бёдрам. Он обхватил упругие ягодицы и, сжав, начал мять, ловя рваные вздохи Веритаса.       Член мужчины начал набухать, Авантюрин провёл раскрытой ладонью по всей длине и тут же отстранился, рассматривая, как пульсирует головка, покрытая естественной смазкой, как подрагивает орган, возбуждающийся до крайней степени и закрывающий собой ямочку пупка.       Авгин оставляет поцелуи на бёдрах, обходя изгиб тазобедренной кости, и снова приближается к члену. Он высовывает влажный, горячий язык и, наклонившись, проходится им от основания до кончика возбуждённой плоти. Ему хочется смаковать на языке вкус Рацио, ощущать влияние личного бога, он хочет утонуть в страсти и дарить ещё большую страсть на грани экстаза ему.       Если сигониец умел убеждать языком, то Рацио достаточно было лишь тела. Эта первородная, мощная сторона, граничащая с животной страстью, манила Авантюрина, и, позабыв обо всём, он готов был положить всего себя – свою карьеру и жизнь к ногам этого мужчины. Доктор подчинял одним взглядом; держась в тени, он руководил любым процессом, даже сейчас Авантюрин чувствовал его влияние.       — Здесь есть диван, —  оторвавшись от облизывания чужого тела, прошептал Авантюрин.       Рацио взял его за руку, увлек за собой. Они упали на мягкую обивку, Веритас навис сверху. Будто пытаясь прочесть желания в глазах, они смотрели неотрывно друг на друга. Доктор приблизился к губам авгина, с первым осторожным касанием вся нежность ушла, уступив место безудержной страсти. Поцелуи становились всё напористей; Авантюрин до боли сжимал чужие оголённые ягодицы, тёрся пахом о бедро мужчины и тихо скулил, прося большего.       — Картёжник, расскажите-ка мне, какая бездарность учила Вас рисовать?       Авантюрин стыдливо засмеялся, отводя взгляд в сторону.       — Ты сразу понял?       — Что вы меня обманываете? Безусловно, кто ещё мог бы сочинить подобный бред?       — Я не настолько плох, просто ты слишком проницательный.       Авантюрин заёрзал, толкаясь и вжимаясь пахом в бедро Рацио.       — Док, пожалуйста, я уже не могу терпеть…       Рацио потянул парня на себя, стремительно поменявшись местами: теперь он был снизу.       — Так сделай, что желаешь…       Последняя фраза как спусковой крючок. Напрочь стёрлись остатки здравого смысла. Авантюрин прильнул к горячей груди, накрывая краснеющую бусинку соска губами. Рука поползла вниз, принявшись в соблазнительной, тягучей манере растирать стоящий колом член доктора.       — У меня нет презерватива, — протянул блондин.       — Ноль баллов за подготовку, господин Авантюрин, — раздражённо выпалил Веритас, а затем указал рукой в сторону своих брюк. —  Правый задний карман.       Вместе с презервативами Авантюрин обнаружил и портативную смазку, очень кстати. Только вот стоило ему вновь приблизиться к дивану, на котором, распластавшись в позе греческого бога, лежал Рацио, как его тут же остановили:       — Нет. Вы провалили проверку базовых знаний, поэтому продолжайте лишь наблюдать. Надеюсь, Вам удастся удовлетворить себя рукой, картёжник.       Рацио настоящий негодяй: возбудить, дать надежду и за малейшее непослушание или ошибку лишить всех привилегий. Садист. Но Авантюрин был уверен, доктор сам не справится, иначе зачем нужен был этот спектакль?       Веритас облокотился руками о спинку дивана и выпятил зад, чтобы было удобнее достать до колечка мышц. Холодная смазка полилась в районе копчика, стекла в ложбинку меж ягодиц, и длинные изящные пальцы проделали тот же путь, собирая её и проталкивая внутрь, неторопливо, смакуя каждое движение. Тело пробила дрожь, и алебастровые щеки, плечи, затылок засияли румянцем. Когда палец вошел до конца, Рацио издал первый протяжный стон; он растягивал себя медленно, бросал томные взгляды из-под упавшей чёлки. Дразнил.       Рука ускорила темп, Авантюрин уже не мог сдерживаться, он водил ладонью, надавливал сильнее, был на грани… Но в момент, когда подступающая развязка была столь близка, надрывным голосом доктор прошептал:       — Не смейте кончать в одиночку, картёжник!       Этот взгляд…       Когда Рацио раздражён, недоволен или отчитывает кого-то, его глаза будто сверкают, и в такие моменты он ещё больше похож на бога или дьявола… Такому Веритасу хочется подчиниться, продать душу, чтобы иметь возможность смаковать подобные моменты вечность. Если их встречи продолжатся, Рацио раскроется с новых сторон, подобно густому красному вину, букет которого понимаешь не сразу, но, распробовав, уже не можешь отказаться.       Авантюрин убирает руку, выжидающе смотрит на истекающее смазкой растянутое отверстие и, закусив губу, решает попросить:       — Док, ты ведь не сможешь так кончить, позволь мне помочь? Я схватываю всё на лету, только скажи, как тебе больше нравится, я всё сделаю, — нежно тянет авгин. Рассыпаясь в медовых речах, он медленно приближается к Рацио.       — Я даю Вам последний шанс исправить оценку!       — Я не подведу Вас, профессор… — шепотом произносит сигониец, расплываясь в неземной красоты улыбке.       Он нежно гладит запястье Рацио, плавно вынимает его пальцы из плена горячих стенок и, прижимаясь всем телом сзади, держа чужую кисть аккурат меж их лиц, облизывает каждый палец, томно глядя в вулканические глаза напротив.       Рацио дышит надрывно, медленно, на мгновение Авантюрину кажется, что тот действительно превратился в статую – настолько неуловимым становится его дыхание. Но стоит члену мазнуть меж ягодиц, проникнуть головкой внутрь, как протяжный, несдержанный стон вырывается из разомкнувшихся губ. Авантюрин тянется навстречу, проходится языком, проникает им внутрь, Рацио отвечает на причудливую ласку, сплетая их губы в жадном поцелуе.       Авантюрин толкается сильнее, входит до основания, щурится и почти сразу начинает двигаться. Рацио сжимает спинку дивана одной рукой, а второй тянется к члену. Заметив это движение, Авантюрин накрывает ладонь доктора своей, и в темп толчков надрачивает массивный орган мужчины.       — А Вы хороши… неужели много опыта?.. — на выдохе между толчками спрашивает Рацио.       — Я девственник по этой части, думал, ты знаешь.       Веритас не знал, более того, он считал Авантюрина ветреным, относил к типу людей, которым практически всё равно с кем трахаться. А на деле оказался его первым…       Последние резкие толчки, Авантюрин кончает, выдыхая через сомкнутые зубы, и чувствует, как Рацио сам насаживается на его член. Удовольствие сменяется тянущей болью, и он выходит из доктора.       — Я всё ещё не удовлетворён, — возмущается Рацио.       Авгин падает перед ним на колени, просит развернутся и сесть.       Авантюрин наклоняется к горячему члену, разглядывая вблизи голубые дорожки извилистых вен, опаляет дыханием головку и, обхватив руками, пытается насадиться ртом. Делает это в первый раз, но заглатывает насколько возможно, Веритас нежно мнет его волосы, пока мужчина неумело, но старательно отсасывает ему, давясь собственной слюной. Оргазм накрывает совсем скоро, и доктор, оттягивая парня от члена, кончает, запрокинув голову назад.       Авантюрин собирает белёсую жидкость ладонью, размазывает её по своим губам, пошло глядит на Рацио из-под ресниц, слизывая языком остатки его семени. А затем прижимается щекой к мощным бёдрам, обнимая их ладонями, и тонет в мечте просидеть у ног его личного бога вечность.