2024
Часть 1
19 мая 2024 г. в 17:15
Иногда я сгораю непреодолимым желанием увидеть твои глаза.
Скажи мне, что ты чувствуешь, просыпаясь каждое утро? Чувствуешь ли ты любовь, просыпаешься ли ты зная, что сегодня — вновь лучший день на планете? Что происходит в твоей душе, когда ты открываешь свои глаза? Задумывался ли ты когда-нибудь об этом?
Я вижу, нет, знаю, как по утрам ты выглядишь. Как выглядят твои ресницы. Я знаю, нет, вижу. Нет, вижу, но знаю.
Скажи, считаешь ли ты до десяти, закрывая глаза и засыпая? Скажи, думаешь ли ты о том, что солнце когда-нибудь не взойдет? Скажи, что ты считаешь солнцем?
Солнце — это центр. Это жизнь. Это свет. Да, есть мириады звезд ярче нашего светила, но они далеко. Они нам не важны. Нам важно то, что светит тут, под боком. То, что постоянно. И я сомневаюсь, что люди когда-нибудь променяют солнце на Сириус или Бетельгейзу.
Люди боятся солнца также, как подчиненные боятся короля. Люди любят солнце также, как слуги любят своего господина.
Да, Вега и Ригель ярче. Но видел ли ты когда-нибудь, чтобы люди говорили о них с такой любовью, с таким, черт возьми, теплом, как о солнце? Скажи, нет, не вслух, я знаю, о чем ты думаешь, просто признай перед самим собой, молю тебя, скажи сам себе, не солги сам себе, ответь же, что для тебя и только тебя важнее — солнце или Процион? Солнце или Ахернар?
Солнце — это ореол вокруг головы. Это благословение. Это поддержка. Это тепло. Это святость.
Солнце — это душа.
Твоя душа светится похлеще Капеллы, из твоих глаз льëтся такой свет, какой не был изведан человечеством — и человек никогда его не поймет. Я не смогу, нет, точно не смогу сам описать его, мне понадобятся годы, а столько времени у меня нет и ни за что не будет. Он исходит из самой глубины зрачков, они тёмные, как расплавленное олово, они тягучие, как смола, они антрацитово-черные, но в них можно тонуть так, как не утонешь более нигде. Они как Марианская впадина, я будто вижу свет из глубин — сотни, нет, тысячи крохотных светящихся рыбок, их маленькие стайки, их плескание там, на глубине, среди давления и мрака. Я слышу, как они плещутся. Я вижу солнце находясь там, под водой, в глубине твоих глаз, без сопротивления утопая в них, не желая сопротивляться. Я вижу солнце с обеих сторон твоей радужки, ты же при этом солнцем являешься, и я же тоже солнце, тонущее там, в воде, у линии глаза, у линии заката.
Говорят, что глаза — зеркало души. Тогда души светлее и идеальнее твоей я никогда не видел, и более не увижу.
Но ты светишься. Ты ослепляешь. От тебя болит всë во мне, болит каждая частичка моей души. Но я гребаный мазохист, ведь без твоих глаз я уже не вижу пути во тьме.
Я утопаю и гасну. Я чувствую это. Я уже не тот, кем был. Я меняюсь… И это больно. Я больше не подстраиваюсь, честно. Теперь я не так тягуч и гладок, я не так спокоен. Я тону. Мне жарко, потому что последние частицы света исчезают, испаряются с поверхности моей души. Я не вижу смысла гнаться за ними. Уже слишком поздно. Смысл моей жизни в том, чтобы каждый день гореть, и становиться всё ярче и ярче. Вот в чём суть этого мира для меня. Вот в чем моя суть. Так есть ли суть во мне, в моей жизни отныне? Отныне, ведь последние отворачиваются от меня, ведь я отыграл свою роль. Кто же знал, что я не главный герой, а лишь второй план? Кто же знал, что до главного героя мне никогда не дотянуться, ведь таким идеалом, таким совершенством может быть лишь человек, что ярче… Ярче солнца?!
Я любил их. Я играл — отлично играл. Я был их центром, был грозой и солнцем, солнцем, ты слышишь меня? Я был звездой, но потом…
И они, эти люди, каждый и каждая, дотошно считали наш свет. Дотошно смотрели, кто из нас лучше, кто из нас теплее. Они забыли, кто ближе. Они забыли, кто старательнее. Они забыли! Забыли своë светило, ведь он, этот свет, он поражает, он влюбляет, он заставляет обожать.
Я смотрел на них. Достаточно ли им звезды, что в разы дальше меня? Стоит ли мне гаснуть? Нужна ли вторая звезда? И готов ли я стать муляжом под чужой свет?
Но я тону. Я уже не знаю, по своей ли воле я падаю в эту глубину, но они затягивают меня. Твой свет приводит мой разум в смятение, от которого не хочется отделаться. Я вижу в твоих глазах пронзительно-голубое, идеально-хрустальное, нетронуто-нежное светило. И оно бьëт мне куда-то в грудную клетку, бьëт так, что я бы предпочëл кинжал этому чëртовому свету.
Ты очарователен. Я — безумен. Как же сложно расстаться с мечтами, знаешь.
Я жалок. И я тебя ненавижу, ведь ненавидят только слабые.
Даже чужая смерть — представление. Скажи мне, ты ведь умен, помнишь ли ты, что свет от звёзд гаснет, лишь спустя многие годы после того, как потухнет сама звезда? Ты ведь помнишь, что свет тянется к нам медленно, на манер песка из часов?
Скажи мне, нужна ли им вторая звезда, если твоего тепла и света уже хватает «за глаза»?
Но постой. Не стоит поспешно размышлять. Уйти из жизни для меня слишком жалко. Короли не кончают с жизнью вот так, развязывая ей руки.
С какой-то стороны твоих глаз светит звезда — возможно, это твоя душа. Возможно. Наверняка. Я дотянусь до неë — из глубины ли твоих глаз, снаружи ли… Не важно. Я вижу этот свет — и он синий. Синий-синий. Голубой этот свет. Нежно-голубой, как лунные камни. Ты знаешь, что будет, если положить лунный камень супротив солнца?
Верно. Будет свет. Яркий, золотистый свет, такой, что каждая бусинка будет сиять изнутри. Красноватым, рыжим, охрой, цветом сусального золота…
Я найду путь… А пока… А пока…
Готовься. Я разомкну идеальную оболочку, и прольëтся свет. Зажмурь глаза и считай до десяти. Как в детстве, когда в прятки играл. Позволь мыслям спрятаться. Позволь себе поиграть. Почувствуй, как тепло из-под твоих ресниц лижет тебе веки, опаляет брови и до крови выжигает сосуды. Считай. Считай, и насчет десять взойдет солнце. Считай и отвечай мне. Отвечай, думай. Помни, у тебя есть десять секунд.
Ответь мне, как смеешь ты заслонять собой солнце? Как смеешь ты светить ярче?!
Ответь. Ответь, прошу тебя. Мне нет нужды слушать — я знаю. Ответь себе, молю.
Слышишь? Восемь. Девять…
Слышишь? Поздно слышать. Поздно думать. Слышишь? Десять. И всходит солнце…