Вечность, высеченная в камне

— И сколько вы трое планируете планируете пробыть в Инадзуме? — раздражённо прикрикнула, стараясь перекричать шторм, бушевавший у берегов означенной страны, Бэй Доу, капитан Алькора, в сторону гостей её корабля. Она уверенно вела корабль сквозь шторм, теперь уже редко бушевавший около островов, но сделать так, чтобы волны бились о борт чуть тише, суровая капитанша не могла. — Несколько дней, не больше, капитан. Но если вы уедете раньше или мы задержимся, мы попробуем уплыть с другим экипажем, благо мора у нас есть, — ответил ей паренёк в охристом сюртуке. Его звали Нин Юй и он отправился в Инадзуму только чтобы подменить заболевшую Кирару из «Комании экспресс». Некомата сейчас валялась на койке в хижине Бубу, а потому парень, слишком ответственный для отказа, сейчас держал элементальный щит янтарного цвета над другим парнем, руки которого, испачканные в красках, пархали над холстом дабы запечатлеть происходящее на борту. Когда струи дождя перестали хлестать по палубе, а взору открылся причал острова Рито, художник наконец заметил, что над ним держали щит, защищающий от капель. — И зачем ты так напрягался? — буркнул обладатель ханьфу, сиреневый цвет которого угадывался под пятнами краски, — Мог бы и спрятаться в каюте. — Господин Чжун Ли высказал беспокойство, что с тобой что-то случится. Да и ты сам наверняка бы злился из-за промокших материалов, — пожал плечами Нин Юй, оправляя складки одежды — Мы ведь не друзья, к чему такая забота? — Всё просто: мы оба сейчас являемся спутниками господина Чжун Ли, и, мне кажется, тебе бы тоже не хотелось бы портить ему настроение плохими новостями обо мне. — Твоя правда, — вновь буркнул художник Они подошли к одной из кают, отворили дверь и уставились на упомянутого господина Чжун Ли, статного мужчину, что делал глоток из пиалы с чаем. Парни который раз наблюдали его в этой позе, но то, что рядом с ним за игрой в го сидел Каэдэхара Кадзуха, странствующий поэт, что был родом из Инадзумы, о чём свидетельствовала окантовка его Глаза Бога, что бирюзой сиял на его левой лопатке — лента, на которой лежат три сферы — удивила их. — Мы прибыли, господа. Остров Рито, — сказал Нин Юй, обращая на себя внимание. — Уже? — после этих слов Чжун Ли осушил пиалу и поднялся к выходу. — И снова Вы здесь, капитан. Что опять привело Алькор на этот причал? — парень, среди светлых волос которого угадывался обруч с рожками, весело поприветствовал Бэй Доу. Его взгляд скользнул по мужчинам, которые маячили за её спиной, ожидая окончания диалога. — Ты ж знаешь, Тома, что я езжу либо с интересными грузами, либо с интересными людьми. Пусть твои ребята осмотрят трюмы, тогда они найдут первое, а к тебе я привела вторых. Представьтесь-ка, парни! — тон парня явно развеселил капитаншу и она залилась смехом. — Мы все из Ли Юэ, хотя у двух из нас имеются корни и в других регионах. Меня зовут Каминари, я художник, это Нин Юй, он вызвался подменить Кирару, а этого господина зовут Чжун Ли и он является консультантом похоронного бюро Ваншен и так же очень увлечен историей, — в этот раз художник первым начал разговор и представил как себя, так и своих спутников. — Постойте, постойте! Вы, должно быть, тот самый Каминари, чьи картины, изображающие остров Ватацуми, произвели фурор среди членов комиссии Ясиро? Видите ли, я служу клану Камисато, который и возглавляет эту комиссию, так что мне кое-что известно об этом, — с волнением в голосе произнёс Тома. — А я и не знал, что вызвал сколько беспокойств, — Каминари явно заинтересовался этой новостью, хотя и старался скрыть интерес за маской спокойствия, — В этот приезд я собираюсь в храм Наруками, тем более, что и моим спутникам хотелось бы туда попасть. Говорят, что сам храм очень красив, а госпожа Гудзи наверняка станет отличной моделью. — Хорошо, что я уговорил господина Аято отправить со мной Саю. Вставай, засоня, наших гостей надо отвести к госпоже Яэ, а я пока займусь Алькором, — с этими словами парень в красном провёл рукой по спинке кошки, которая на проверку оказалась спящей девочкой в наряде, напоминающим облик тануки. — К госпоже Яэ, понятно, — девочка повторила поручение Томы и потянулась, стряхивая обрывки сна. — Каминари? Мне ты представился как Ши Тайянг, — возмущенным шепотом спросил у спутника Нин Юй, шагая за мудзиной. — Ты помнишь мою историю? Моя мать из Инадзумы, поэтому здесь я использую именно такое имя, — прошипел Тайянг, поправляя сумку с материалами. — И кого же ко мне привела малышка Саю? — спросила вышедшая к гостям храма женщина с лисьими ушками и с лисьей же хитринкой в глазах, Гудзи Яэ. —Мы приехали из самого Ли Юэ, госпожа, я, Нин Юй, пустился в путь, чтобы по просьбе заболевшей Кирары доставить несколько писем, Каминари — художник, и ему хочется запечатлеть пейзажи и людей Инадзумы, а господин Чжун Ли, услышав, что мы оба отправляемся на острова, высказал желание отправиться с нами, чтобы услышать истории о ёкаях и сравнить их с историями про Адептов Ли Юэ, — заговорил Нин Юй, копошась в сумке с письмами, но в то же время стараясь смотреть на лисицу — Кажется, я где-то слышала твоё имя, Каминари, — с сомнением произнесла Яэ Мико, обращаясь к Тайянгу. — Вы, возможно, слышали о моих картинах: с год назад я уже был в Инадзуме, проведя почти всё время той поездки, рисуя виды Ватацуми. Впрочем, даже тогда я не представлялся полностью, но перед Вами готов это сделать: можете называть меня Райден Каминари. — поклонился художник, снимая с волос заколку с пером дабы протянуть её китцуне. — Эти имя и перо… Эи не могла дать их кому-то, кроме сына, от которого она отказалась почти полтысячелетия назад. Разве что ещё одно перо она оставила той кукле… Давайте пройдём к Сакуре, я прикажу устроить там всё для чаепития и каждый из вас расскажет свою часть истории, — заволновалась Гудзи. Чаепитие действительно быстро устроили и за стол сели трое. Ши Тайянг же достал мольберт, холст и краски и начал писать новую работу с видами Инадзумы. Священная Сакура и госпожа Гудзи действительно заслуживали того, чтобы быть запечатленными на картине — Раз уж Каминари представился полностью, это стоит сделать и мне, чтобы избежать недопониманий. Я надеюсь, госпожа Яэ, ваши жрицы не слишком болтливы, ведь носящий то имя, что сейчас будет произнесено, считается умершим. Я Моракс, Властелин Камня и бог контрактов, — господин Чжун Ли подал голос впервые с тех пор, как они сошли на берег. — Мои жрицы действительно не болтливы, а вот писатели моего издательского дома могли бы как-нибудь это разболтать под соусом очередной истории. Однако писателей здесь нет, так что можете быть спокойны, — успокоила его Мико, — И что же в действительности привело Гео Архонта на земли Электро Архонта? — Я хотел бы увидеть её. Эи, — печально сказал он, — но и от нескольких историй про жизнь ёкаев я бы не отказался, так как именно это я озвучил в Ли Юэ как цель поездки. — После того, как мы обсудим ёкаев, письма и прочие тайны, а наш знакомый художник закончит свою работу, я отведу вас в её резеданцию. Меня она пустит, — согласилась Яэ. Время за разговорами с хитрющей китцуне пролетело незаметно, и к Тэнсюкаку группа подошла уже тогда, когда солнце уже скрылось за горизонтом. Пророчество Гудзи сбылось — узнав, что пришла Яэ, Вельзевул приказала пустить гостей. — Моракс. — Эи. — Ты пришёл. — Да, я пришёл, пришёл к тебе, чтобы твоя молния снова зажгла искру в моих глазах. — Знаешь, а мне не хватало твоей уверенности, стойкой как камень. — Ты изменилась, даже не смотря на то, что хотела сохранить неизменность в вечности. — Это тело — всего лишь кукла, которую я сделала специально для правления Инадзумой, а от меня, той, которую ты знал раньше, осталось только сознание. А ты и не изменился вовсе. — Моя память становится каменной крошкой, что влечёт за собой изменения, но память о тебе пока не угасла как короткий отсвет молнии. Она с каждой фразой подходила к нему всё ближе и в конце концов они оказались настолько близко, что слились в поцелуе, который на деле был коротким, как молния, но ощущался вечностью. Два Архонта, два божества, два правителя — в данный момент они не ощущали себя ни Архонтами, ни божествами, ни правителями, в данный момент они были просто возлюбленными. Когда поцелуй закончился, они вновь стали теми, кем были: он — консультантом бюро Ваншен, она — Ёе Превосходительством Наруками Огасё, всемогущим Сёгуном. Когда поцелуй закончился, её глаза уловили золотой блеск пера на заколке художника. — Я требую объяснений, Моракс! — И ты их получишь, Эи, только пусть те, к кому моя история не относится, уйдут, чтобы не слышать того, что предназначено не для их ушей. — Нин Юй уже ушёл, отец, письма, предназначенные для Сёгуна, оставлены на столе, — поклонился в сторону Моракса Райден Каминари — Не надо сверкать на меня глазами, Эи, я сейчас же уйду, — рассмеялась хитрая лиса, махнув рукой на прощание. В Тэнсюкаку осталось трое — Властелин Камня, Её превосходительство Наруками Огасё и их сын… И им предстояла вечность ночи. Вечность, высеченная в камне…