***
Нетейам не ожидал, что поиск некоего Великого Кладбище затянется на несколько часов. Икран нес его по небесным просторам с небывалой скоростью, наездник, сам того не понимая, указывал летуну тратить очередной запас сил на очередной молниеносный рывок вперед. Из сведений о месте у него были слова сестры о Востоке и рассказы матери о месте, где делали самые необычные флейты. Сам он их не видел, но мог представить, насколько чудной мог бы быть инструмент из бедренной кости лютоконя. Причиной же полета было… Ну, сам для себя юноша назвал это сочувствием и жалостью. Таинственная отшельница, как он посчитал, обязательно придёт в священное место своего клана в такой-то день, но почувствует себя слишком одиноко. Торжество пусть и задумывалось, как радость для целого клана, но и один добродушный на'ви сумеет скрасить момент связи. Утомлённый Нетейам надолго закрывал глаза, игнорируя даже хлещущий в лицо ветер, почти засыпая. Бескрайний лес под ним, пусть и разливался массой разных цветов, сильно угнетал. А может никакого Великого Кладбища нет? А может нет ничего, кроме парящих гор и родных джунглей? Сонливый бред казался всё более разумной цепью умозаключений. Но нависшие веки вмиг вспомнили о своём месте, стоило взору ухватиться за возникающие желтоватые скалы выжженой земли. Края кратера наконец показали себя, хоть и были ещё довольно далеко. Новообретённый запас бодрости вынудил банши позабыть о ранее планируемом привале, что был прикрытием перед совестью для глубокого и долгого сна. Крылатый ящер спикировал вниз — искомая цель вряд ли таилась где-то на высоте кроны древа дома, потому пришлось продолжить путь, снизив высоту так, чтобы когтистые лапы едва не касались земли. С высоты обзор был значительно лучше, но Нетейам, даже будучи почти не соображающим, предположил, что скрытную Лай'рию будет проще найти именно так. Впрочем, восхищение от смены местности было развеялось, потому как бескрайние просторы оранжевых камней однообразными картинками следовали за каждым рывком банши. Он не знал даже примерно, как выглядит священное место клана Анурай, но был уверен, что именно там найдет отшельницу. Был уверен, что в день солнцестояния она попытается связаться с Великой Матерью и своими предками. Увидев огромный череп неизвестного ему животного, он сразу распознал в нём нечто необычное. Не то чтобы он тонко ощущал особую силу и присутствие Эйвы, однако понимал, что клан вряд ли выбрал бы местом предков один из тысячи камней. Нетейам разглядел у черепа гуманоидный силуэт, развалившийся на булыжнике и, воспряв духом, указал икрану мчатся на всех парах из последних сил. — Я знал, что найду тебя здесь! — само вырвалось из горла Нетейма, приземлившегося в паре метров от уставшей отшельницы. Лай'рия, за время жизни в одиночестве, обрела несравненный слух, чуткий нюх и очень острое зрение, но сейчас… гостя в обители уничтоженного клана девушка заметила только тогда, когда взмахи крыльев банши были в непосредственной близости. Она попыталась что-то ответить, но хриплый бубнёж не удалось разобрать даже ей, не то что Нетейаму. Девушка оперлась руками о валун и поднялась на ноги в попытках предстать всё такой же сильной, как это было ранее. Но всего пара шагов на встречу уже покинувшего седло Нетейама, как правая нога, перебирающаяся вперёд, зацепилась за левую и она, в отсутствии всякой опоры, устремилась прямиком на землю. Ловкий юноша быстро прильнул и подхватил Лай'рию. В груди что-то заёрзало, приятное ощущение, сравнимое с жёлтыми лучами дневного светила, падающими на оголённую кожу, медленно разлилось по животу. Лай'рия же, невзирая на отчуждённость от реальности, ошарашенно сжала тонкими пальцами придерживающую её руку. Тепло чужого тела было ощущением, которое она не испытывала очень долго. Всеобъемлющий холод, что всё время жизни в лесу змеёй обвивал её быт, словно только что был разрублен внезапным касанием. — Что с тобой? — задался Нетейам, неосознанно пробираясь рукой к её спине. — Все в порядке… — Лай'рия покорно поддалась, и движение, доселе бывшее актом вежливости, обратилось лёгкими объятьями. Безмолвно и обоюдно решив прекратить спонтанные ласки, они плавно присели на твёрдый пол. Во всей этой пустоши было всего несколько источников света: звёзды, жидко разбросанные на тёмном небе, блестящий жёлтым и синим мох внутри священного черепа и лица на'ви. По щекам и носам двух отдыхающих были разбросаны голубоватые биолюминесцентные точки, красиво переливающиеся от каждого неловкого движения и складывающиеся в прекрасные узоры на подтянутых телах. — Ты делала тсахейлу со своим местом предков, да? — в попытках поддержать разговор спросил Нетейам, переводя взгляд на череп. — Это не важно. Эйва не слышит меня. — Что? Разве такое бывает? — Бывает, — девушка нахмурилась, поправляя упавшие на лоб локоны. — Но это не важно. Для меня. Но почему ты не с кланом? Нетейам и сам не мог ответить на этот вопрос, а сделать это подобной… мягко говоря, необычной личности, было намного труднее. Ему, как и любому, не хотелось выглядеть нелепо, но именно так и будет, если он не придумает за толику секунды вменяемое оправдание своему присутствию здесь. — Просто… — его смутил цепкий взгляд девушки. — В этот раз всё закончилось быстрее и у меня было свободное время. Я решил, что могу провести его… Он замялся, не закончив фразу. Но оно и не было нужно. Лай'рия не поверила и это было видно, однако ничего не сказала. Девушка не спеша поднялась на ноги и посмотрела на запад, видимо намереваясь покинуть приятную компанию. Но, сделав пару шагов, была окликнута. — Стой! — он кинул руку к сумке на поясе и вытащил что-то прямоугольное, запакованное в толстый лист. — У меня есть кое-что. Лай'рия приняла подарок без смущения и быстро развернула “упаковку”. В ней таился какой-то бледно жёлтый, с формой, но мягкий вытянутый куб. Девушка подняла взгляд и вопросительно посмотрела. Подобного ей видеть не доводилось. Штука пахла приятно, но аромат был слабым. — Это сыр, — пояснил Нетейам, но видя всё то же непонимание сообразил, что его уточнение не внесло ясность в мысли собеседницы. — Сыр это… В общем берётся молоко струмбиста, потом делается… что-то в общем делается и он становится таким. Это у нас приготовили на праздник, я думал съесть по дороге. Попробуй, это вкусно. Лай'рия подозрительно перекидывала взор с сыра на Нетейама и обратно, в конце концов решившись сделать укус. Она поднесла сыр к лицу и, осторожно выдвинув белые клыки, надкусила прямоугольник. Инстинктивно поморщившись от солёности лакомства, расплылась в улыбке, чувствуя, как мягкий кусочек тает во рту и оставляет приятное послевкусие. Подобное она ела впервые. Даже после того, как Великое Кладбище перестало быть её домом и ограничение в поедании исключительно резинового, потерявшего вкусовые качества мяса отпало, готовить что-то вроде “сыра” было не по силам. Её, банально, никто этому не учил. Вместо благодарности Лай'рия запустила руку под пазуху и протянула наполненный бурдюк. — Это pungkem, — сказала девушка, ещё раз закусив сыр. — Следопыты Анурай часто пили его. — Кхм… — Нетейам взял бурдюк, но не спешил пить содержимое. — Но у меня ничего не болит. — Это не то, что делают Оматикайя. Просто попробуй, — она заботливо вынула костяную пробку. Глубоко вдохнув, Нетейам пригубил из бурдюка и тотчас выпучил глаза от обжигающей горячи, будто изнутри разъедающей его язык, щёки и дёсны. Он бы выплюнул всё содержимая рта, если бы не непреклонное желание хотя бы сделать вид, что он польщён подарком. Даже немного заслезились глаза. С трудом проглотив жидкость, парень снова попытался вдохнуть, но ничего не вышло. Своевременная инструкция от девушки — “Дыши носом”, всё же позволила ему не задохнуться. Ему захотелось тут же спрятать бурдюк куда-нибудь в сумку и никогда в жизни более его не доставать, но вдруг он почувствовал, как боль в руках и бёдрах после длительного полета мгновенно улетучилась, ноги отбросили всякое утомление и разум очистился от сонливости. Такого “обезболивающего” действительно не делают ни в Оматикайя, ни у Тайрангов, ни у Олангов. — Вот так, — убедившись, что напиток не проявил неизвестного эффекта на Нетейама, девушка заговорила. — Пей, если устал, если тебе больно. Кончиками пальцев она коснулась его груди. О физическом ли говорит отшельница?***
Лай'рия, на просьбу показать её родину, согласилась нехотя, но всё же согласилась. Пара помалу пересекла “пустыню” местных простор и добралась до… определение подобрать слишком сложно. Будь сейчас Нетейам на икране где-то высоко то, с уверенностью, заявил бы, что это — очередная груда валунов. Но это не валуны. Перед ними предстали страшные руины деревни, уничтоженной почти под самый корень. Остатки домов, представляющие собой едва уцелевшие основания и кучки обломков, были окружены стенами, а если быть точным — тем, что от них осталось. Как объяснила сама Лай'рия — ограда нужна была для того, чтобы звери, приходящие умереть в кратере, случайно не забрели в деревню и не устроили переполох. Именно поэтому стены настолько легко некогда пали, ведь их строители и представить себе не могли, от кого и чего они будут защищать потомков. — Красиво тут, наверное, было, — говорил Нетейам, перепрыгивая разрушенную палатку. — Не очень, — девушка, встретив на пути ту же палатку, обошла её. — Анурай жили сурово. К красоте стремятся от хорошей жизни. — Не верю. Песенная нить у тебя красивая, красивые украшение и… Думаю и всё остальное, по крайней мере, не хуже. Внезапно дуэт вышел на главную площадь разрушенной деревни. Здесь множество останцев аккуратно “выросли” вокруг большого, уже давно не пылающего костра, массивные брёвна которого каким-то образом сохранились на своём месте до сих пор. Мысленных аналогий с площадью деревни Оматикайя было не избежать, но если судить по количеству камней, являющихся сиденьями для жителей, в ритуалах участвовало значительно меньше на'ви. Чуть поодаль раскинулось массивное здание, впечатляющее своей мощью и суровой красотой. Его основа была выполнена из прочного дерева, затемнённого временем и палящим солнцем, она была укреплена массивными костями, напоминающими рога какого-то фантастически большого существа. Широкие ступени, ведущие ко входу, выложены грубыми камнями, придающими сооружению ещё больше монументальности. Над входом были подвешены паруса из плотной багровой материи, вероятно, служащие как защитой от знойного солнца, так и элементом украшения. Паруса эти, закреплённые на деревянных шестах, развевались на ветру, убеждая зрителей в своей “живости”. Дом вождя, относительно остальной части деревни, сохранился лучше всего. Лай'рия подобралась к зданию ближе, подняла ногу, чтобы подняться на первую ступень, но остановилась. Темень, что глядела на неё своей бездонностью из лишённого жизни нутра дома, пугала. Очевидно там никого нет. Но именно это и пугало девушку. Вернуться в дом, где никого нет. — Даже у Торука Макто не было таких хором, — попытался разбавить гнетущее молчание Нетейам. Впрочем, его действительно впечатлила архитектура Анурай и огорчило то, насколько несправедливо был утрачен пласт такой необычной культуры. — Правда? — Аэ… — девушка задала вопрос с таким интересом, что юноша растерялся, боясь случайно солгать. — Да. Точно, да. Обычный кокон… не маленький, но это только из-за большой семьи. Немая просьба и вот, парень уже, стоя побоку от нее, ласково обвил пальцами тонкую, но сильную руку. Несколько синхронных шагов и мрак, заполняющий опустевший дом, сгинул. Сквозь незастекленные окна внутрь пробивался беловатый свет, открывающий вид на пляшущие пылинки. Время здесь словно остановилось. На стенах были всё те же культурные рисунки, которые Лай'рия помнила с раннего детства. Некоторые из них изображали безымянного великого война, прыгающего на танатора. Справа была картинка славно выцарапанного глаза, с которого стекали три чёрные слезинки. Это изображение появилось намного позже, чем Лай'рия. Центральное место занимал очаг, давным-давно обдающий ныне ветхие скамейки. В углу стоял простенький сундучок: девушка подошла к нему и аккуратно открыла, брезгливо морщась от звонкого скрипа. Из него девица вынула кинжал. Кинжал, подозрительно похожий на тот, что был на её поясе. Она протянула его Нетейаму. — Нож отца моего отца. Нож Оло'эйктана. Его клинок, вырезанный из кости какого-то хищника, имел изогнутую форму. Лезвие было заточено до остроты бритвы и достигало 30 сантиметров в длину, что позволяло использовать его как для охоты, так и для ближнего боя. Рукоять кинжала была сделана из более плотной кости и обёрнута кожей змееволка для лучшего сцепления. Она была эргономичной формы, с утолщением на конце для предотвращения выскальзывания из руки. С конца рукояти свисала небольшая кисточка из птичьих перьев. Покрутив прибор в руках, Нетейам вернул его. — Так… — в голове быстро сложилась цепочка мыслей. — Выходит, теперь Оло'эйкте Анурай — ты? — Нет клана - нет и вождя, — заявила девушка, вернув клинок в сундук и закрыв крышку в сопровождении всё такого же неприятного скрипа. — Не могли все погибнуть… — сквозь зубы говорил парень, страшась ненароком задеть болезненные воспоминания. — Разве ты не в праве созвать их, объединить? Точнее… Не твоя ли это обязанность? Вернуть клану былое величие, вернуть в наши леса эти чудесные дома, сделать бесчисленное множество украшений из костей самых опасных зверей? — Может и так. Но время ещё не пришло.***
Тоскливо обойдя ещё несколько “достопримечательностей”, Нетейам и Лай'рия, утомившись, присели на той же главной площади, откуда и начали. Останцы не были удобными сидушками, однако всякий дискомфорт растворился, стоило им распить немного подаренного девушкой pungkem. Усталость, аналогично, утекла вместе с неудобствами, но им почему-то не хотелось продолжать путь. Глупые шутки, отпускаемые Нетейамом, искренне веселили Лай'рию, невзирая на то, что она бы не улыбнулась ни с одной из них, будь они слегка в иных обстоятельствах. Вместо румянца на синих лицах бирюзовые точки замерцали сильнее пущего. Небо заволакивал свет выходящей из-под покрова Полифема Альфа Центавры, окрашивая пушистые облака в оранжевые, розоватые цвета. Лай'рия откинулась назад, положив руки на холодные камни позади себя, и посмотрела на небо. Её глаза, сияющие в полумраке, отражали свет далёких звёзд. Нынешний покой не был той гнетущей тишиной, что сжимала свои бездушные щупальца на шее, сковывая дыхание. Это… нечто такое, что совсем не зависело от лишнего глотка ядрёной жижи. Все заботы угасли в пряности момента, голова сбросила оковы не щадящих мыслей. Соскользнувшая с гладкости опоры рука случайно, почти незаметно тронула иную, столь хрупкую и столь же сильную. Чистота сознания одурманила собой потоки идей, заменяя их сладким желанием. Приплюснутый нос кончиком врезался в висок чужого лица, голова медленно опустилась ниже и пара синих губ слились в едином прекрасном порыве. Мгновенье затянулось в неизмеримые века, текучие томительно, подобно смоле, несущей грядущую твёрдость всему, что попадёт в цепкость лап. Точно сошлись две силы в неразрывном бою: могучие подземные воды и извилистое русло реки — различны, потому и близки.***
На высокой кувшинке, отвечающей свету точек в небе толпой беспорядочно выросших на стволе лампочек, отдыхала пара на'ви: великий Торук Макто и великая охотница Оматикайя. Заботливо уложенная под шею девушки рука затекла, но слабость, поедающая призывы двинуться хоть на сантиметр, не позволяла избавиться от неприятности “дрожащей” вибрациями руки. Девушка, лёжа на боку, оставила предплечье на груди мужа, безмятежно поддаваясь ласковым объятьям положенного сна. Им не так часто удавалось побыть в одиночестве, без постоянного гула мелких, но родных пакостников. Без неутихающих жалоб мощной, но быстро стихающей обиды друг на друга. И только в эти моменты, в секунды несокрушимой романтики и наслаждения одним только присутствием любимой, Джейк осознавал, что ни одно бытовое обстоятельство не в силах заставить крепость страстной любви разразиться мельчайшей трещиной. Слова в голове не упускали свободной секунды для того, чтобы восхититься волшебству Пандоры, на которую он некогда попал волей непредсказуемой судьбы. “Пандора таит в себе много опасностей. Но главная из них — то, что с каждым днём влюбляешься в неё всё сильнее.” Отречённый на земле от фанатических верований морской пехотинец на смех прошлому себе случайно восхвалял всё любящую и содействующую его нескончаемому счастью Эйву, Великую Мать и свою покровительницу. Бред, потоком исходящий речью с губ аборигенки об энергиях и её круговоротах давным-давно — ныне истина, сомневаться в которой не заставляло ничего. Приоткрытый глаз даже уловил некий божественный глас, подтверждающий фоновые мысли. Одна звезда в небе засияла ярче прочих. Её свет… он не достигал синей кожи и не давал ощутить себя, почувствовать. Тем не менее вида было достаточно, чтобы убедить себя в чём-то, что, в общем-то, доказательств и не требовало. Но звезда становилась все ярче. — Нейтири, — “скрежет” снизошел из иссушенного горла. — Смотри. Нехотя девушка подняла голову и, следуя взглядом за выставленным пальцем любимого, засекла особенно цветастую звезду, только набирающую силы. По началу на изящном лице расплылась милая улыбка, но уголки губ опустились так же быстро, как и возвысились. Свечение в небе уже нельзя было назвать звездой — неведомое нечто разделилось и уже несколько светяшек неслись к земле. Пробежала стая мыслей. “Метеорит?”, “Падающая звезда?”. Если так, то стоило немедленно загадать желание. Но единственное, что пришло на ум, так это пожелать того, чтобы самые страшные предположения не сбылись, оставаясь предположениями. Но было слишком поздно. Небесные тела приземлились на твёрдую землю и инфернальные лучи, исходящие из очертаний двигателей кораблей демонов, прошлись пламенной волной по всем близлежащим лесам, испепеляя листву и всё прочее, что не было способно в одно мгновенье переместиться за пределы радиуса поражения. Нейтири и Джейк поднялись на ноги, от недавнего спокойствия не осталось ни следа. Крики, скулёж и агония попавших в огонь и сгорающих заживо зверей доносились до самых верхушек деревьев домов, изрезая мягкие сердца вереницей царапин. Тихими всхлипами разверзлась Нейтири, отворачиваясь от ужасающего зрелища. — Тише, тише, — приобнял её вождь, нуждаясь в этом объятье не меньше. Не успела влага на красивом лице просохнуть, как воительница, вырываясь из тёплых объятий мужа, чуть ли не спрыгнула с высокой кувшинки, прямиком в надвигающееся пекло. А крик, ошибочно воспринятый боевым кличем, нёс в себе только одно слово, повторяемое, будто на пластинке — “Демоны! Демоны!”. Каждое дерево, каждая линия его корня была объедена с Великим Древом Душ, а Древо — с каждым живым и мертвым на'ви. Джейк так и не смог осознать тот ужас, который испытывали коренные жители, когда жужжащая пила проходила лезвием по древнему стволу, когда сапог с толстой подошвой продавливал ароматный цветок, но в моменте, невербально касаясь пульсирующих в груди жены мук — слезился сам. Голоса традиций и обязанностей, не без труда принятых человеческих естеством Джейка, кричали ему обнажить свой клинок, воззвать к своему икрану и броситься на захватчиков. Но здравый смысл преобладал. Кораблей было много, около пяти. Высокие, как телевизионные башни. Демоны прибыли явно не только для добычи унобтаниума из недр новой родины, но для свершений куда более травмирующих.