Немного заполночь

      На часах — давно за полночь, но это, кажется, не имело никакого значения. Оживлённый шумный город никогда не спал, купаясь в огнях вывесок и многообразии людей. В здании компании JYPE бессонные ночи стали такой же нормой, как и на улицах многолюдного неумолкающего города. В этих стенах бессонница — совершенно нормальна. Добровольное лишение себя сна ради достижения результата — даже приемлемо. Практически поощряется. Не напрямую, но всеми мимолётными ухмылками и одобрительными кивками, когда новый альбом оказывается на верхних строчках чарта и задерживается там хотя бы на несколько дней.       Вот и сейчас, когда время на часах перевалило за полночь, а за окном продолжает гудеть оживлённая неутихающая улица, Йеджи усаживается на пол зала для танцевальной практики, вытягивая ноги, и пытается отдышаться. Всё тело тянет и ноет, а тишина после грохочущей музыки отдаётся в ушах практически звоном. Но останавливаться девушка не планирует. В её планах — ещё несколько прогонов, разделённых бутылкой воды, и только после того, как всё дойдёт до уровня идеала, она позволит себе немного расслабиться и поедет в общежитие.       Не «выдохнуть», а лишь «слегка ослабить хватку», потому что меньшего себе позволить она не может. Вот только от динамичной хореографии мышцы болят так сильно, что хочется взвыть, а от усталости на глаза наворачиваются непрошенные слёзы.       И ничего, совершенно ничего не выходит, не получается так, как надо.       Йеджи поднимается на ноги, медленно пройдя сначала в один угол, потом — в другой. Кажется, время остановилось на этих проклятых «немного за полночь» и не двигается вовсе, от чего слегка начинает кружиться голова. В девушке полно энергии — кипящей, бурлящей и расходящейся по телу электрическими разрядами. В ней полно желания показать все свои эмоции и чувства танцем, потому что движения всегда говорили лучше и ярче любых слов. Ей хотелось выложиться на полную, показать всю себя, раскрыть свою душу, вот только так, как надо — не выходило.       Движения смазывались в одних местах и выходили слишком резкими в других, теряли свой смысл и свою жизнь. Со стороны танец был всё тот же — идеально выверенная отточенная хореография, но Йеджи же чувствовала, знала, что это совершенно не то.       От злости и усталости опускались руки. Может, действительно стоит остановиться на сегодня?       А сможет ли она себе это простить?       Девушка вздохнула, запуская пальцы в волосы и сжимая их у корней. Ей совершенно точно нужна была возможность отвлечься, и она это прекрасно понимала. Но почему-то никак не находилось сил покинуть танцевальный зал, сдвинуться с места хотя бы на сантиметр, словно что-то держало, пригвоздив к месту, и призывало чего-то ждать. Чего-то дождаться.       Время снова возобновило ход, — больше не стояло, но и не летело привычным галопом, растекаясь неторопливой патокой. Йеджи чувствовала, что вязнет в ней, чувствовала, как что-то давит на плечи, но терпеливо ждала, прикрыв глаза. Так и стояла посередине комнаты для танцевальной практики и старалась выровнять дыхание, мысленно отсчитывая удары сердца и пообещав себе, что, если через десять секунд ничего не изменится, она соберёт вещи и вернётся в общежитие. И принялась за мысленный отсчёт. Четыре… пять…       Дыхание наконец-то выровнялось, и, кажется, даже слегка прошла боль в мышцах. Мимолётно Йеджи подумала, что может стоит даже продолжить прогон. Если ничего не случится, конечно. Восемь…       Дверь танцевального зала распахнулась, заставляя девушку вздрогнуть и открыть глаза, замерев на половине мысленного «девять». Пробежаться взглядом по такому же изумлённому и измученному незваному гостю, а потом облегчённо выдохнуть. Ну кто ещё мог оказаться здесь немного заполночь, если не он? — Привет, — пробормотал парень, осторожно проходя внутрь и закрывая за собой дверь, — Прости, я думал, тут уже никого.       Улыбка против воли сама по себе скользит у Йеджи на губах, и ничего с этим сделать она не может, — лишь пожимает плечами в наигранном безразличии, наблюдая за каждым его движением.       А Хван Хёнджин, — растрёпанный и взмокший, даже в толстовке и безразмерных серых спортивках выглядящий как произведение искусства, — проходит вглубь комнаты для танцевальной практики как ни в чём не бывало. Девушка провожает его взглядом, не двигаясь и всё ещё на половине мысленного «девять». Она знала, что он тоже часто ночи напролёт проводит в танцевальных классах, но почему-то сейчас совершенно не ожидала увидеть его здесь.       Может ли это быть тем самым знаком, которого она так хотела?       То, что происходит между ними — странно и непонятно, иррационально, ирреально и на грани безумия в своей неясности. Все эти постоянные взгляды и внезапные переглядки, невольно скользящие по губам улыбки и сердце, разгоняющееся в груди вовсе не от сбитого в танце дыхания. Иногда Йеджи кажется, что она запуталась. Но когда Хёнджин оказывается рядом, понятнее не становится. — Всё нормально, — она не задумываясь поправляет волосы, а потом цепляет пальцы замочком, — я уже собиралась уходить.       Ловит на себе опаляющий взгляд Хёнджина и практически обжигается. И почему только он смотрит на неё так только когда они оказываются наедине или случайно пересекаются взглядами? В другие моменты даже глаз на неё не поднимает.       Тишина повисает в пространстве на несколько долгих секунд, тянется, как и бег стрелки часов, пока они продолжают смотреть друг на друга, так почему-то и не найдя мужества посмотреть в глаза. — Хочешь, станцуем вместе? — вдруг предлагает он, удерживая зрительный контакт так старательно, словно видит Йеджи последний раз в жизни и никак не может насмотреться. Смотрит пристально и гипнотизирует-гипнотизирует-гипнотизирует, не позволяя девушке отвернуться, и словно на что-то решается, — Пока здесь только ты и я.       Она чувствует, как замочек из пальцев вздрагивает, а в груди что-то внезапно ухает вниз. И почему это вдруг волнение оказывается таким сильным? Они же давно друг друга знают, даже выступали вместе и вместе тренировались, поэтому в совместном танце, кажется, нет ничего страшного и странного.       Йеджи наконец-то отводит взгляд, уставившись куда-то в стену. Мысленно перебирает в голове все возможные причины, чтобы уйти, а потом, так и не придумав ни одной достойной, — чтобы остаться. И вот они находятся с поразительной скоростью и укрепляются в мыслях с такой точностью, что отмахнуться от них уже никак не выходит, даже если очень сильно постараться.       Хёнджин практически не двигается — только слегка наклоняет голову, продолжая изучать её взглядом, и терпеливо ждёт ответа. Но вот глаза всё равно каждые несколько секунд отводит в сторону, словно по расписанию. Будто не знает, каким может быть её ответ. — Ладно. Хорошо, — девушка кивает скорее сама себе, снова поправляет волосы и подходит к Хёнджину ближе. Старается выглядеть невозмутимо, вот только сердце в груди почему-то с каждым шагом начинает стучать всё сильнее, — но у меня не так много времени. — Мы успеем, — он кивает и отворачивается, чтобы поставить музыку. Двигается быстро, практически в спешке, словно боится, что Йеджи может передумать, чего она, конечно, не сделает. Глупо ведь сдавать назад после того, как уже согласилась, да?       А ещё он украдкой улыбается, повернувшись к ней спиной, но девушка его улыбку всё равно замечает. Впрочем, не только в этот раз.       Йеджи снова поправляется, не зная, куда деть руки и как успокоить непонятное волнение. Они с Хёнджином и правда знакомы очень, очень давно, настолько, что время уже должно было размыться, перемешаться и стереть между ними всю неловкость. Но вот они здесь — одни в танцевальном зале немного заполночь, он улыбается как-то слишком радостно, а она нервничает непонятно почему.       А может, это уже привычное волнение за своё мастерство, как бывает перед выходом на сцену? Ведь Йеджи и без того устала, а танец с Хёнджином вымотает только сильнее. Наверняка какие-нибудь движения снова смажутся и выйдут неточными, выставляя её перед сонбэ полной неумёхой, а всё всегда должно быть идеально.       Но отказываться уже поздно. Теперь только — собрать воедино все остатки профессионализма. И унять неясную дрожь. — Ничего, что я сам выбрал песню? — Хёнджин оборачивается через плечо, задавая этот вопрос скорее для приличия. Потому что музыка начинает играть уже через полсекунды, не давая Йеджи даже рта раскрыть. Впрочем, она ведь и не была против.       Ей нравилась музыка, под которую обычно разминался и репетировал Хёнджин — было в ней что-то, идеально отражающее его самого, словно подстроенное под танцевальный стиль и плавную манерность движений.       Что-то Хвановское. Иронично.       Девушка была уверена, что сейчас по залу прокатится что-то громогласное, загрохочет басами и застучит ритмом, — что-то из того динамичного репертуара, под который привыкли разминаться они оба. Но мелодия из колонок льётся неожиданно-тихая, нежная и ласковая, практически вальсовая, и Йеджи изумлённо замирает, осознавая, что оказалась к этому не готова.       Хёнджин ловит её поражённый взгляд, слегка смущённо улыбаясь, но не отворачивается, продолжая играть в гляделки. У Йеджи по коже прокатывается мороз, но даже он не побуждает её сдвинуться с места, — отмирает она только в то мгновение, когда парень подходит ближе и протягивает ей руку. И она с готовностью её принимает, позволяя окончательно втянуть себя в эту странную авантюру.       Стоит им начать двигаться, весь остальной мир будто замирает, в очередной раз заставляя часовую стрелку остановиться на измученном «немного за полночь», но Йеджи это словно уже и не волнует вовсе.       Потому что в нескольких сантиметрах от неё — Хёнджин, который не отрывает взгляда и смотрит так, словно старается заглянуть в самую душу. Потому что музыка успокаивает и ласкает слух, заставляя расслабиться и ненадолго задвинуть назад свой профессионализм и привычные установки. Потому что они — идеально подходящие друг другу кусочки пазла.       И когда парень осторожно начинает вести в этом импровизированном вальсе, единственное, что ей остаётся, — поддаться ему. Позволить опустить одну ладонь себе на спину, второй невесомо взяв за руку, и сделать первый шаг в танце.       Пожалуй, Йеджи до конца так и не была уверена в том, что соглашаться стоило, — она всё ещё уставшая, а тело болит после тренировки, но почему-то ведь она согласилась. Наверное потому, что подобный шаг означал полное доверие, а не доверять ему у неё не было никаких причин.       На самом деле, они до головокружения разные, — Хёнджин постоянно тренируется, чтобы быть лучшей версией себя, а Йеджи отчаянно хочет быть лучше других. И, казалось бы, результат ведь идентичный, но одна только полярно-разная мотивация должна была развести их друг от друга как можно дальше. Но она притягивала теми самыми полярными полюсами.       Ведь пусть и разные, — всё равно идеально дополняют друг друга.       Девушка поворачивает голову, внимательно следя в отражении за точно такими же Хёнджином и Йеджи, что двигаются немного смазано и не совсем точно, зато гармонично и в унисон. Такие красивые и идеально подходящие друг другу, что на мгновение становится даже неловко. Через зеркало она видит, как парень не сводит с неё взгляда, на самом деле чувствуя его также отчётливо, как и дыхание на своей щеке. Но так и не поворачивается, ни через секунду, ни через пять, продолжая в профессиональной привычке холодным взглядом отмечать каждый недочёт в технике их танца. — Йеджи. — Да? — она инстинктивно придвигается чуть ближе, опрометчиво позволяя парню прижать её к себе крепче. На пару секунд между ними повисает тишина, нарушаемая только шёлком неторопливой мелодии, потому что Йеджи ждёт, а Хёнджин молчит.       Он ничего не говорит, продолжая вести в танце более уверенно, и она видит, что он всё ещё продолжает смотреть на неё в упор. — Йеджи, — снова зовёт он. — Я слушаю. — Смотри на меня.       Девушка что-то бормочет себе под нос, пробегается взглядом по каждой чёрточке его лица в отражении, и только потом, снова бросив мимолётный взгляд на то, насколько несинхронны их движения, поворачивается к Хёнджину.       Взгляд у него чарующий, практически гипнотизирующий, а тёмные глаза кажутся настолько глубокими, что в них можно запросто утонуть. В этот момент Йеджи не видит ничего кроме его глаз, — а может дело в том, что он стоит так близко?       Очередной шаг — девушка чувствует, как оступается, задумавшись и зависнув. Сильные руки держат крепко, но её взгляд всё равно в одно мгновение возвращается к отражению. Ведь это же танец — всё должно быть правильно, точно и выверено, без единой ошибки, без малейшего промаха. Одним словом — идеально. Или на самом деле так уже и есть? — Йеджи, — она видит, как Хёнджин из отражения слегка поджимает губы и хмурит брови. Неужели её ошибка всё-таки всё испортила, и он тоже это почувствовал? — Что?       Девушка была готова к тому, что сейчас он отпустит её, выключит музыку и всё закончится. В одно мгновение растворится, как до этого — граница иерархии между ними. Потому что танец, даже самый плавным и мягкий, — механизм, отточенный у айдолов до идеала. И Хёнджин действительно отпускает её руку, от чего сердце у Йеджи в мгновение сжимается от досады и разочарования.       Возможно, ей хотелось, чтобы это продлилось чуть дольше. Вот только, даже признав, она ни за что не произнесла бы этого вслух.       Но он не уходит, и музыка по-прежнему продолжает играть — Хёнджин лишь осторожно берёт её за подбородок, разворачивая к себе. Йеджи понимает, что часы всё-таки тикают — в унисон с ударами сердца. И глаза Хёнджина бездонно-карие, такие спокойные, что в них всё-таки хочется пропасть. — Смотри на меня, — говорит он чуть выше шепота, но каждое слово слышно невероятно отчётливо.       Йеджи медленно кивает, заворожённая блеском его тёмных глаз, и позволяет Хёнджину вести снова.       Ведь танец ещё и — чувства. Те, что скрыты в груди и запрятаны глубоко под рёбрами. Чувства, которые на самом деле нельзя показывать никому, — самые сокровенные и искренние. Чувства, которые она сейчас видит в его глазах и чувствует в каждом движении, пока стрелка часов так и замерла на «немного заполночь».       В самое идеальное время для неторопливого танца под шёлковую мелодию вальса и осознания того, что каждый тёплый отблеск в глазах напротив на самом деле всегда означал только одно слово.       Которое так и не будет произнесено вслух, потому что они оба его почувствовали.