Мышка в серпентарии

      Летаргический сон не прошёл для Лэйн бесследно. Если такое состояние вообще можно обозначить подобным образом. Возможно, она до сих пор лежит под завалами, припорошённая снегом, продрогшая и синюшная, а всё вокруг, что окружает её – лишь иллюзия. Плод фантазий её умирающего мозга, попытка ухватиться хотя бы за что-то. За что-то…       Или за кого-то.       Новое окружение, которым обзавелась Лэйн, не вызывает никаких эмоций. Она должна быть благодарна им за спасение, но до сих пор не уверена, за что именно должна говорить «спасибо».       Эти поползновения, которыми она занимается, действительно можно назвать жизнью, за которую стоит благодарить?       А сухие, брошенные в тот день слова, когда её спасли, предложили комфортную комнату, тёплую одежду и сытную, по меркам сложившейся реальности, еду – были они искренней благодарностью или же блефом? Но эти слова точно принадлежали ей.       Впрочем, всем было плевать, что она скажет. И все примирились с тем, что она теперь здесь.       Как и сейчас. Ничего не изменилось.       Дмитрий всё ещё смотрит на неё, как на угрозу – в его глазах больше опасения, нежели сострадания. Очевидно, жалеет, что спас Лэйн – это добавляло лишней головной боли. Он ей не доверяет, и это взаимно, поэтому Лэйн не удивляется, когда оказывается обездвиженной у спинки кресла. В открытой, расслабленной позе из-за препаратов; игла катетера, натягивающая кожу – единственная причина, по которой её и так полусонное состояние было приумножено вдвойне.       — Погрузишься в транс. Возможно, удастся вспомнить, что с тобой произошло, и честно ответишь на некоторые наши вопросы, — медленно и мягко произносит Анна, чтобы Лэйн могла прочитать по губам.       Та заторможенно кивает. Анна смотрит на неё, как на диковинную зверушку – это лучше, чем взгляд Дмитрия, препарирующий внутренности, но, в то же время, быть подопытной в чьих-то цепких руках, с такими противоречиями во взгляде и голосе, в перспективе намного страшнее.       Затем – косит осоловелый взгляд на притаившегося в углу Грега. На «не такого» и «своего в доску парня», активно набивавшегося ей в друзья. Как же иронично: он точно такой же, как те двое. Волосы неприятно липнут к влажным щекам, когда Лэйн резко поворачивает голову, оглядываясь назад, в попытке рассмотреть детально мрачную комнату. Найти знакомый силуэт: высокую стройную фигуру и размашистые белые крылья. Но не находит.       Каина здесь нет. Всегда тихий, таинственный. Слишком мрачный для ангела. Стоявший особняком, но в то же время – беспрекословно выполняющий приказы Дмитрия. С чего бы?       Видимо, не чувствует ни толики той жадности, того интереса – эгоистичного чувства, которым заражены все люди. Даже не любопытство, как у Грега. Не желание, как у Анны, чтобы разузнать что-то важное, что-то нужное. Не холодный расчёт Дмитрия. Ничего. Конечно, он не человек, но что-то ведь должен чувствовать. Она так и не смогла выпытать в последнюю их встречу, что же его держит тут.       Голоса в комнате не утихают. Лэйн перестаёт препятствовать – поддаётся лёгкому наркотическому эффекту, становившемуся лишь сильнее с каждой минутой. В голове калейдоскопом пролетают воспоминания, скручивая мозги в канатный трос. Голос хрипит – не слушается, обрывками и шёпотом вспарывая затхлый воздух. Веки тяжелеют, наливаются свинцом. Тошнота подкатывает к горлу протуберанцем.       Разговоры о детстве, о базе, о её причастности к пропаже Ника. Попытка выболтать сокровенные тайны. Её личные секреты.       — Прекрати вмешиваться, ты всё портишь! — слышит Лэйн как сквозь вату.       Судя по перебранке, нервным хождениям из стороны в сторону, скрежету и стуку, что-то явно идёт не по плану. Куда-то совсем не туда.       Ну и к чёрту. Это неважно.       Когда всё закончится, она отправится в церковь, чтобы продолжить переводить книгу. Постарается быть полезной и не подводить группу, чтобы снять с себя глупые подозрения. Хотя бы для вида. В первую очередь – ради себя. В тишине, разбавляемой только шелестом страниц и мерным аккомпанементом клавиш органа, под тонкими пальцами Каина.       Каина, которого, по счастливому стечению обстоятельств, здесь нет.       — Ладно, достаточно, — требует Дмитрий.       В ушах фонит знакомый насмешливый голос, бьёт по перепонкам, словно сколы стекла. Шепчет:       «Ну наконец-то, уподобились вспомнить, что ты обычный человек».       Как помехи через рацию. Какофония из звуков.       «Они самый настоящий рассадник змей, ты так не думаешь?»       И, становясь на порядок тише, превращается в мешанину из букв и слогов:       «Интересно, какая роль уготована тебе в этом ядовитом клубке?»       Лэйн подрывается, вырываясь из дурмана. Дёргается вперёд, вжимаясь взмокшим лбом в плечо вовремя подоспевшего Грега. Не чтобы спрятаться, а, скорее, в безуспешной попытке протрезветь.       Кто это был? Каин? Или же потуги её разума стараются ухватиться за мысли о ком-то, чтобы всё это перетерпеть? Не об этом ли она думала в самый первый день, когда очутилась тут? Получается… она всё-таки жива. Ей радоваться? Грустить? Что за чертовщина с ней происходит?       Грег приподнимает её подбородок, всматриваясь в лицо – в её наверняка помутневшие глаза. Произносит без намёка на заботу, твёрдо и коротко:       — Я отведу её в комнату.       Тьма застилает глаза. Слепящий образ ангела на обратной стороне век отступает, но терпкий запах вина – прямиком из вчерашнего дня, из воспоминаний, о которых стоило бы позабыть – застревает в носу и мутит разум похлеще инъекции.

***

      — Ты ведь там был?       — Где?       Каин смотрит на неё с равнодушием, будто бы специально выводя на эмоции. Такой холодный, нечитаемый взгляд, от которого мурашки по коже. Он не выглядит сбитым с толку, и, что более важно, пойманным с поличным: ходит из одного угла в другой, меряя шагами комнату, листает первую попавшуюся в руки книгу, страницы которой шуршат как пожухлая листва. Лэйн всё ещё помнит этот приятный уху звук: несмотря на то, что провела так много времени в Сибири – будто снова вернулась на мгновение домой. Но Каин громко бьёт корешком книги о стол и всё рассыпается, как карточный домик.       В последнее время она слишком часто отключается, находясь в каком-то своём мире. Даже без сомнительных препаратов, приготовленных предусмотрительной Анной – или же вина, разлитого в черепа, словно в праздничные бокалы, со всеми почестями преподнесённые Каином. Точно. Подобные мысли бодрят и действуют, как напоминание: Лэйн ни в коем случае нельзя расслабляться рядом с ним. Необходимо задавать вопросы аккуратно, не вызывая лишних подозрений – даже если глаза Каина видят её насквозь.       Но Каин смотрит. Смотрит и смотрит. И Лэйн тонет в глубине непроглядных мрачных зрачков ангела, снова пьянея, и вправду, как самая настоящая грешница – без вина. Не успевая за собственными мыслями и болтливым языком – продолжает сыпать вопросами, ни на мгновение не уступая в твердолобости строптивому ангелу.       — Ты влез мне в голову и болтал всякую околесицу. Как ты это сделал?       — Твои внутренние демоны говорят моим голосом? Поразительно, — усмехается тот и подсаживается рядом, устремляя взор на книгу Апокалипсиса в её руках. — Тебе помочь? Эксклюзивное предложение, советую воспользоваться.       Пф-ф, демоны. Лэйн не хочется быть голословной, но в Каине, с самой первой их встречи, было намного больше демонического, чем ангельского – так что его замечание не слишком далеко от правды. Возможно, в этой бессовестной провокации было заложено в разы больше смысла, но Лэйн не из робкого десятка, и всегда старается добиваться своего всевозможными способами – даже если подобные выходки могут навлечь на неё беду.       — Ты переводишь тему, — с упрёком произносит Лэйн.       — Нет. Ты просто задаёшь неправильные вопросы. Меня это утомляет, — Каин откидывает голову назад, и Лэйн открывается полоска светлой кожи на его шее, при виде которой та непроизвольно облизывает губы, сухие и потрескавшиеся.       Грёбанное… грёбанное наваждение. Иначе что ещё это может быть? Ангелы и демоны, сотрудничающие с людьми – буквально свалившиеся с неба или вылезшие из преисподней – всё ещё выглядят, как настоящие пришельцы. Пугающие чужеземцы – настолько другие, что тяжело оторвать от них взгляд.       — Что ты хочешь взамен? — удручённо вздыхая, находит ответ она. — Ты ведь это хотел услышать?       Каин не стремится её переубедить. Напротив: произносит вкрадчиво, подчёркнуто снисходительно.       — У тебя светлая голова, Лэйн. Ты умеешь делать правильные выводы, но разве человеку есть что предложить ангелу?       Уничижительную фразу нивелирует тон – вопрос не звучит, как издевка, а, скорее, как самый настоящий флирт. Да, он забавляется, но Лэйн не может сказать наверняка, что злится на его ребячливость и дерзость.       — Может быть, душу? — выдвигает предположение она, хитро улыбаясь; заглядывает тому в глаза. — Или тело?       На самом деле, Лэйн впервые так внимательно рассматривает ангела. Да, он красив, безумно, тяжело игнорировать подобную внешность, даже если вырвать ему крылья за спиной – на фоне людей он всё ещё будет выглядеть как глянцевая картинка, настоящая супер-звезда. Белые волосы, бледная кожа, горящие красным, подобно блестящим рубинам, глаза – и отвратительный характер.       Подумать только: сколько привлекательного во внешности Каина, столько же отталкивающего в его личностных качествах. Например, во всех этих глупых попытках уходить от ответа и отвечать вопросом на вопрос. Все ангелы – такие раздражающе-упёртые?       — Как примитивно, — разочарованно выдаёт Каин, и поддаётся вперёд.       Ещё ближе. Ближе и ближе.       Так близко, что язык тела начинает предательски подводить Лэйн. Колено нервно дёргается, когда ангел кладёт свою ладонь рядом с ним, на скамью – она чувствует чужое тепло, чужое желание, если это вообще возможно. Лицо Каина напоминает бесстрастную, холодную маску, и только глаза, лихорадочные и блестящие, выдают его.       Только Лэйн начинает казаться, что её в этом мире больше ничего не удивит, Каин укладывается головой ей на плечо, доверительно и беззащитно. Так, будто ищет заботу, ищет покой, укрываясь и прячась в складках её одежды. Носом ведёт от плеча к шее, вдоль яремной вены, вдыхает запах волос, и Лэйн теряется, отводя голову в сторону. Чувствует, как щёки покрываются краской от стыда и смущения, как от неловкости потеют ладони, пытающиеся прикрыть лицо. Но Каин, непреклонно и быстро, прерывает её вольность, стискивая руку в крепкий замок.       — Не прячься. Ты красивая, — с томностью в голосе произносит Каин. Лэйн, боясь такой откровенности, сжимает ноги плотнее – ощущая, как внутренности скручиваются в сладкий узел. Каин, забавляясь её реакцией, ослабляет хватку на запястье, нежно переплетает пальцы с ней. — Сама ведь предложила, а теперь трусишь? В прошлый раз ты была смелее. Или, правильнее сказать, покладистей.       Нежно проводит большим пальцем по запястью и беззвучно выдыхает:       — Ты такая интересная, Лэйн. С каждой нашей встречей мне хочется касаться тебя всё больше.       — Я ведь не серьёзно. Просто пошутила, — отрезает Лэйн, злясь на себя и на свою беспечность. И немного – на ангела, откровенно потешавшегося над ней. — Совсем забыла, что мы не друзья. И ты не обязан мне ничего рассказывать, как и я тебе. Просто… больше не лезь мне в голову. Это жутко.       Её пальцы до сих пор зажаты в ладони, словно клещами, и Лэйн, вырвавшись из их хватки, игнорирует смешок, сорвавшийся с губ Каина – тот возвращает руки на стол, будто так и надо. Будто и не было между ними вспыхнувшей искры, напряжения, измеряющегося в вольтах. Будто Лэйн всё себе придумала.       — Верно, мы не друзья. Водить с тобой дружбу опасно, — отвечает Каин спокойно, в этот раз (как же странно) избегая прямого зрительного контакта. — Но я всё равно хочу кое-что проверить.       И его руки, до этого державшие крепко и уверенно, небрежно обхватывают её за плечи, будто впервые решаясь на подобное касание – резко притягивают к себе, выбивая из Лэйн весь воздух. Это мало похоже на объятие, но Лэйн слышит, как громко бухает в его груди сердце (или что там вместо сердца, у фантастических небесных созданий?) – и ощущает свой собственный пульс, бьющий по венам и эхом отдающийся в ушах.       — Маленькая и наивная мышка. В отличие от тебя, я действительно пошутил, — ласково шепчет Каин ей в макушку. — В следующий раз не замирай так испуганно, а оттолкни меня.       — Ты не шутил, а флиртовал со мной! — фыркает Лэйн.       Плечо Каина жёсткое и широкое – Лэйн неловко потирается о него носом. Как же глупо.       — Пусть так, — кивает, и его короткие светлые волосы переливаются на свету свечи, зажжённой Лэйн совсем недавно. — Я, возможно, не самый добропорядочный ангел, но переходить границы дозволенного не стану. И дразнить тебя больше не буду, а то у тебя такие глаза… — Каин улыбается уголками губ, когда замечает, как замирает в ожидании Лэйн. — Всё, молчу. Я заканчиваю с глупыми шутками, веришь?       — Верю, — потеряно произносит Лэйн, окончательно запутавшись.       Каин удовлетворённо хмыкает ей в висок, продолжает:       — Что я тебе говорил?       — М?       — В твоих галлюцинациях, — уточняет Каин, разрывая неловкие объятия. Лэйн всё ещё не может смотреть ему в глаза – отворачивается, но продолжает слушать. — Я не обладаю подобными способностями и меня там не было, но, предположу, твой мозг выбрал такой способ защиты неслучайно.       И Каин, не скрывая довольства, делает вывод:       — Ты нуждалась во мне. Это приятно.       У Лэйн в ответ сердце заходится от напряжения. Открытость Каина пугает: он действительно не человек, раз способен так просто и смело говорить о том, что чувствует.       И то, как Каин продолжает сыпать словами, будто те ничего не стоят, поражает Лэйн до глубины души:       — Не переживай, в следующий раз утешу тебя я. А то наша группа поддержи совсем не справляется.       Последнее – укол в сторону Грега, показавшего своё истинное лицо. Лэйн даже не сомневается.       — Звучит так, будто делаешь мне одолжение. И я ни в ком не нуждаюсь, — второпях бросает Лэйн, убеждая в этом непонятно кого: Каина или себя.       Тому, очевидно, хочется что-то сказать, но не спешит, внимательно считывая настроение Лэйн. Какой хороший мальчик. Та вздыхает устало – весь её мир летит в тартарары, но она, в общем-то, не против.

***

      Открыться Каину оказалось... так просто. Возможно, потому что он единственный не видел её в те минуты слабости, которые были ей искренне отвратительны. Казалось бы, ничего нового: её используют, она позволяет себя использовать, а Каин оказывается связующим звеном во всём этом мракобесии, в которое загнала себя Лэйн по своей же воле. Тихий слушатель: не давит, внимает каждому её слову и больше не смеётся, выглядит до странного серьёзным и напряжённым. При этом с ним легко разговаривать – будто они давние приятели, которые прошли вместе многое. Тот же апокалипсис или же события задолго «до», что связали их крепкой нитью судьбы, которую не разорвать простым взмахом руки.       Лэйн пугают подобные мысли. Она не планировала обзаводиться связями – у неё и на базе не было друзей и подруг, с которыми она могла бы поговорить и поделиться тем, что лежит у неё на душе: самая настоящая груда камней. Неудивительно, что в итоге – сломалась, сварившись в бульоне из переживаний и чувств, которым не давала выхода. Что же удивительно: почему именно Каин? Неужели, в своё время – настолько разочаровалась в людях, что та ситуация только сильнее укрепила её мнение: любые межличностные отношения – лишь бремя и нежелательная роскошь.       — Каждому человеку нужен человек, чтобы не сойти с ума от одиночества, — первое, что произносит Каин, когда Лэйн заканчивает свой короткий рассказ. — Ошибка искать его в этом месте. Такого ты здесь не найдёшь.       — А ты? — спрашивает Лэйн и шлёпает себя по губам, поразившись собственной прямолинейности.       Она хотела спросить не это. Вообще ничего не хотела спрашивать: думала продолжать отмалчиваться и притуплять в себе чувства. Вырвалось, потому что решила, что если не спросит сейчас, потом будет слишком поздно.       — А я не человек, — поясняет Каин с улыбкой, словно Лэйн до этого не замечала за его спиной белоснежных крыльев и красного отблеска в глазах. — Возможно, ты не в курсе, но задолго до всего этого, мы, ангелы и демоны, только и делали, что решали ваши судьбы. Перевоплощались в обычных людей, давали советы, направляли. Буквально контролировали человеческие жизни. Вы были словно безмолвными марионетками в наших руках, и чей шёпот был громче и убедительней – к тому вы и прислушивались. Всё это, — Каин обводит рукой пустое пространство, словно поясняет простую истину нерадивому ребёнку, выглядя при этом незнакомо и совершено разбито, — игра на струнах души, с отсутствием какой-либо искренности, наша прямая обязанность. Другими словами, работа. Тебе это не нужно – потому что если вокруг тебя змеи, то я намного хуже.       Чужое откровение бьёт наотмашь. Лэйн теряется, не в силах что-либо сказать в ответ – подбодрить, унять внезапный, снова вспыхнувший холод в глазах, отразившийся на бледном лице, всё ещё безмерно неземном и идеальном. Если бы… если бы только Каин был человеком, выстроилась бы целая очередь из желающих его утешить. И, возможно, Лэйн стало бы чуточку спокойнее, стало бы легче принять собственную беспомощность и неумение подставить крепкое плечо в нужный момент. То ей самой, оказывается, всегда было необходимо – благодаря Каину, она наконец это поняла.       Долго не раздумывая, Лэйн решается на отчаянный шаг. Пожалуй, самый смелый в её жизни. Примеряясь с внутренним эгоизмом и желанием не потонуть во тьме и одиночестве – переплетает их пальцы, как до этого делал Каин. Он смотрит на неё с удивлением: его светлые брови вздымаются, морщинка между ними заостряется, и Лэйн, исключительно благодаря силе воли, останавливает глупый порыв разгладить ту, хоть и очень хочется. Очень.       — Теперь я хочу кое-что проверить, можно? — отсылается на «шутку» Каина она. Очевидно, совсем не шутку: всё ещё помнит, как заходилось сердце Каина, бешено и нетерпеливо, от одного только прикосновения её груди к его. И Лэйн слышит стук собственного, практически идентичного – но её это больше не пугает.       Потому что она тоже нужна Каину. Количество их встреч – всего ничего, но найти родственную душу – шанс один на миллион. Она не верит в подобную глупость, но никто до этого не поселялся в её голове, не озвучивал её мысли таким чарующим и уверенным в своей правоте голосом, не сидел рядом в трудные минуты, не дарил тёплые объятия и не держал трепетно за руку. Не смотрел на неё так – одновременно желая спасти и быть спасённым.       У Каина холодная рука. Лэйн сжимает её сильнее – он отвечает ей тем же. Его красота – ледяная и колючая, а глаза – осколки стекла, острые и пронзительные. Но после он теплеет, плавится, словно томится под её скромными прикосновениями. Снова – игривый нрав, хитрая ухмылка, горящие красным глаза. Лэйн улыбается искренне, когда Каин свободной рукой накрывает её румяную щеку, поглаживает. Это так неловко, но приятно – когда Лэйн прижимается ближе к ласкающей её ладони.       Она отпускает руку Каина. Та приникает ко второй щеке, даря ей покой и умиротворение. Все его касания – нежные и мягкие. Он придвигается ближе к её лицу – чужое дыхание трогает губы, как тёплый летний ветерок – шепчет:       — И правда мышка: пугливая, ласковая. Зачем тебе это?       Каин звучит незаинтересованно, но весь его вид кричит об обратном. Очевиднейшая махинация. Уловка. Она не будет отвечать.       — Сам виноват, — обиженно бурчит Лэйн. И Каин поглаживает большим пальцем её подбородок, ласково укачивает в больших и нежных руках. Она не должна чувствовать слишком много, но чувствует – бабочек в животе, мурашки по коже, дрожь и приятный холодок по всему телу, мягкий поцелуй на кончике носа. Последнее ей, вероятно, привиделось.       — Я ничего не делал, — хитрит, приникая своим лбом ко лбу Лэйн, ошпаривая прикосновением.       Что Каин имеет ввиду? Что не целовал её в нос, коротко и ребячливо, словно детсадовец? Или что чувства Лэйн, внезапно вспыхнувшие, глупые и надуманные, не его проблема, и он только «мимо проходил»? Лэйн зло вырывается и отвечает на последнее, так и не озвученное, вслух:       — Я тоже. Но ты всё равно не выходишь у меня из головы. И я… проверила. Поцелуй меня.       — Что?       — Поцелуй меня по-настоящему. Хочу убедиться.       Лэйн ловит себя на мысли, что ей очень сложно сосредоточиться на чём-то одном – тем более, на том, о чём сама же и говорит. Её взгляд сфокусирован на губах Каина, тонких и мягких на вид, а на деле… Ей только предстоит узнать, каково это: разделить с кем-то взаимный интерес, чувства и желания – одни на двоих. Через прикосновения губ, и, возможно (только возможно), не ограниченные этим, скромным и целомудренным. Наверное, думать о подобном ужасно, когда спины жжёт алтарь: это же какое-то богохульство, в самом деле.       Плевать.       — Да ты не мышка, а самая настоящая лиса. Надо было ещё тогда предложить тебе поиграть в священника и милую послушницу, — шепчет Каин, которого подобный расклад совсем не смущает. Напротив, он выглядит до раздражающего воодушевленным – особенно когда Лэйн смело перекидывает свои ноги через его бёдра. Притирается, устраиваясь поудобнее, игнорируя врезающийся в поясницу стол.       Возникшие чувства к Каину душат, но в то же время – действуют самым живительным образом, как кислородная маска. Его руки перемещаются ниже, оглаживая стройное тело, подхватывают под ягодицы и усаживают на стол. Каин сметает книги одним точным, резким движением – избитый и пошлый жест, прямиком из безвкусных романов – пригвождает своим весом, давит и нависает. Лэйн всё ещё находится в одежде, как и он сам, но ощущает себя открытой и доступной как никогда прежде.       Дикая, изголодавшаяся по чужим прикосновениям – трепещет в клетке из рук ангела. Если мир снова вернётся в прежнее русло, её будут ждать в аду с распростёртыми объятиями.       — Ты хочешь убедиться в своих чувствах или испытать меня? — в глазах Каина азарт смешивается с сомнениями и нерешительностью. — У меня неплохо с самоконтролем, но даже если так… Ты можешь пожалеть, когда узнаешь, какой я на самом деле.       Какая же глупость. Её разум и сердце выбрали Каина, чтобы не потеряться во всепоглощающей тьме – о каких сомнениях вообще может идти речь? Она впервые за долгое время, впервые до трагедии и после неё, по-настоящему хочет... Нет, по-настоящему желает жить. Если её желание неотделимо от Каина, она ухватится за этот шанс, чтобы протянуть подольше. Чтобы Каин, чёрт возьми, мог протянуть подольше – потому что она нужна ему в той же степени, что и он ей.       — Ты можешь заткнуться и наконец сделать… хоть что-то? — огрызается Лэйн, и её рука хватается за сильную, жилистую шею, притягивая ближе к себе.       — Тогда заткни меня, — худшее, что мог произнести Каин. Заставляет Лэйн переступить через свою гордость. Читает слишком много беспонтовых, человеческих книжонок – полагает, что подобный подкат сработает на ней. И он работает – когда сил больше нет терпеть.       Их губы наконец встречаются, едва Лэйн поддаётся вперёд. Ожидает ярких фосфенов и ослепительных фейерверков, когда закрывает глаза, но на обратной стороне век – непроглядная тьма, но отчего-то отнюдь не пугающая. Скорее, желанная. Успокаивающая. Лэйн буквально прячется от тьмы во тьме, не ощущая ни паники, ни страха – лишь необходимость прижаться сильнее к широкой груди. Слиться с Каином воедино.       Его губы – действительно тонкие, действительно мягкие. Лэйн по инерции открывает рот, позволяя языку Каина протиснуться внутрь. Хорошо. Приятно. Лэйн касается его ключиц, шеи, пёрышек на крыльях – должно быть, одно из самых чувствительных его мест: Каина тут же простреливает дрожью. Она слышит, как звякает его пряжка ремня, как расходится молния на её костюме. Чувствует, как приятно и будоражаще холодит поверхность стола, как обжигающе ощущаются прикосновения Каина на обнажённом теле – его согревшиеся вмиг руки. Его длинные пальцы, его горячий член, заменивший те. Приведший к желанному, необходимому ощущению заполненности. Пустота в голове, без единой связной мысли – лишь горячий шёпот на ухо, беспорядочные поцелуи, стоны и всхлипы (чёрт, неужели её?).       И долгожданная разрядка, перенасытившая всё её тело.       Она действительно жива. Пялится в ажурный потолок, тяжело дышит. Каин всё ещё нависает над ней – кажется, не до конца отошедший от нирваны. Они оба – потные и грязные, у Анны наверняка возникнут вопросы, когда Лэйн заявится в их общую комнату. Надо скорее стереть с себя эти кричащие следы.       — Ты тяжёлый, — бурчит Лэйн, откровенно обманывая.       Потому что Каин удерживается на руках, чтобы не раздавить её. Укрывает крыльями, защищает и убаюкивает – «глупое-глупое сердце» в ответ обмирает от нежности. Глупое и, пожалуй, немного влюблённое – поддавшееся атмосфере.       — Врушка, — звучит хрипло, даже устало. «Она тому причина», не без удовольствия подмечает внутренний голос. — Будь моя воля, сжал бы в своих объятиях и продолжил все эти непристойности. Но приходится прикрывать тебя от светлого лика, жертвуя собой.       — А кто прикроет тебя?       — Я уже проштрафился сполна, чтобы это стало ощутимым ударом по моей репутации.       Лэйн улыбается, ощущая, как атмосфера снова заполняется густым и въедливым флиртом, от которого становится влажно и тяжело дышать.       — Как и по моей. Я ведь... Греш-ни-ца.       Каин пялится на Лэйн, будто видит её впервые, во все глаза. Видимо, ангел, который больше напоминает демона-искусителя, что приворожил Лэйн, был и сам приворожён не меньше, если не больше – вдвойне. Его грудь тяжело вздымается, блестит от пота. Губы, припухшие и искусанные, так и манят поцеловать – ворваться языком в горячую полость рта, вылизать начисто, до липких, пошлых звуков. Хочется огладить ладное, подтянутое тело, и подарить ему своё тепло в ответ. Хочется, сильно хочется, чтобы Каин снова вдавил её грубо в стол. Сжал в сильных руках, выбил из головы все мысли, всю дурость, всю боль.       И чтобы был. Просто был.       — Проверим ещё кое-что, — предлагает Лэйн, придвигаясь к Каину ближе. Тот выглядит заинтересованным и ухмыляется в ответ, кончиком носа мягко касаясь её щеки.       — И что же?       В голове сущий кавардак. Что между ними? Любовь, вспыхнувшая в сердце, внезапно и быстро? Похоть, которую они так сильно желали утолить? Странные желания её подсознания, и не менее странные причины Каина её желаниям потакать? Одиночество, соединившее две родственные души? Что?       — Всё, — уверенно произносит Лэйн и протягивается в спине, словно кошка. — Всё хочу. Столько грёбаных раз, сколько нам позволит этот грёбаный мир.       И это – самый честный ответ. Она наконец позволяет себе жить в настоящем.