Колыбельная, которой нет.

Плеть обвивает тело, словно змея. Она не холодная, совсем наоборот. Но от этого на душе не менее мерзко, если говорить начистоту. Где-то внутри до боли ломит, заставляя вскрикнуть. Каждый раз. Каждый чёртов раз, когда ему снится тот самый день, внутри всё сжимается почти до хруста. Ему больно совсем не метафорически. Ощущение беспомощности, когда ты связан Цзыдянем, опустошает. Он ещё не понимал, что ничем не поможет, если погибнет там, рядом с родителями. Тогда в голове была лишь одна мысль, которая билась изнутри о череп настолько громко, что, казалось, грохот слышат все вокруг. Но нет. Его слышит только Цзян Чэн. И в лодке тоже сидит только Цзян Чэн. Но ведь нет, он был там не один. Вэй Ин был рядом. Его проклинала мать за все несчастья, которые тот навлёк на Орден. Или воспалённый мозг всё придумал..? Нет. Такое невозможно забыть. Но тогда почему посреди озера он один? Лодка едва покачивается, а по чёрной зеркальной глади расходятся круги, освещаемые всполохами Цзыдяня. Слишком ярко. Приходится щуриться, чтобы перед глазами не плясали искры. «А-Чэн». Едва слышно, но за треском от молний всё равно слышит, слишком резко дёргаясь в сторону. Откуда. Откуда этот голос? И чей он? «Я люблю тебя». Дёрнуться в другую сторону на зов уже не успевает, распахивая глаза и захрипев. Кнут добрался до шеи, обвиваясь вокруг и медленно сжимая, заставляя хватать воздух как рыба, выброшенная на берег. Лёгкие уже болят и остервенело сжимаются в попытке получить хоть что-то, но это бесполезно. Цзыдянь сильнее. Перед глазами вместо вспышек пятна, а после и вовсе темнота. Последнее, что помнит – всплеск воды и свой крик. Мужчина подрывается на постели, хватаясь за шею и часто дыша. Кошмар. Это был просто кошмар. Единственный, прошедший с ним сквозь года. Он никогда не простит себе смерть родителей, никогда не сможет отпустить эту боль. И потому из года в год, накануне дня _их_ смерти просыпается холодном поту каждый раз, как в первый. А ведь сценарий всегда один и тот же. Всегда. – Я бы не смог, – тихо вслух, медленно садясь и зарываясь пальцами в волосы, сжав до боли. Говорит себе или кому-то ещё в комнате – непонятно. Но повторяет ещё несколько раз, как мантру, лишь после позволяя себе судорожно выдохнуть. Кто бы что ни говорил, в этом виноват он и только он. Если бы был сильнее, если бы остановил Вэй Усяня, если бы остался и помог. Слишком много «если бы…», которые не делают легче. Становится лишь хуже с каждым новым пунктом. А ведь их всё больше и больше. Не вслух, конечно. Где-то внутри, на подкорке. Там, куда не доберётся никто. Там, где эта боль сможет спокойно сидеть до тех пор, пока глава Ордена Юньмэн Цзян не позволит себе небольшую слабость в виде выходного, чтобы привести себя в порядок. Все они люди, потому не всегда могут спокойно перенести подобное. Это абсолютно нормально. Утром всё как обычно. Документы, люди, Пристань. Всё как всегда. Кроме того, что до ужаса хочется спать. Потому день пытается нагрузить по полной, ведь всё равно уснуть не сможет. Только если окончательно вымотает себя и просто упадёт в постель, забыв снять одежду. Лучше так, чем своё же чувство вины будет пытаться убить. Цзян Чэну достаточно проблем в жизни и без этого, раз на то пошло. – Глава Цзян! Глава Цзян! Ах да, конечно, он же обещал. Сегодня он будет учить юных адептов стрелять из лука. Внутри снова кольнуло. Так знакомо. Но теперь ждать опасности неоткуда. Ваньинь позаботился об этом. А если кто-то рискнёт повторить ошибку Ордена Цишань Вэнь, то в этот раз встретит отпор куда более ярый, нежели когда-либо. Не стоит трогать то, что ему дорого. Никогда. – Глава Цзян. – Да? – Почему у вас глаза красные? Вы плакали? Вопрос застаёт врасплох, заставляя немо открыть и тут же закрыть рот. Ребята постарше знают и тут же одёргивают мальчишку, начиная шикать и говорить, что неприлично такое спрашивать. А тот и не понимает, что такого сделал. Он же просто переживает. Почему это так плохо? – Всё в порядке, – спокойное остальным, сам подходя ближе к спросившему его ребёнку, присев рядом. Тот, кажется, дар речи потерял от радости. Его тут пытались отругать, а сам глава Ордена этого делать, кажется, не собирается. – Я просто не выспался. – Вы плохо спали? – Да. Мне приснился кошмар. – Кошмар? Мама поёт мне колыбельные, чтобы я лучше спал. И вам тоже нужно такую спеть! В груди снова ноет, и мужчина только коротко усмехается. Даже если бы Юй Цзыюань была жива, то вряд ли бы спела ему колыбельную. Такой она человек. И Цзян Чэн это прекрасно знает. – Мне это вряд ли поможет. Так что не беспокойся. – Но… Взгляда хватает, чтобы ребёнок понял и почтительно поклонился, тут же убегая к остальным, чтобы заняться стрельбой. Вопросов в этой юной голове явно было больше, чем ответов, но пока что заклинатель ещё мог спастись от них таким образом. Со временем тот и вовсе позабудет о своих детских мыслях. А мужчина так и будет просыпаться из-за кошмаров, но каждый раз вспоминать слова этого ребёнка и слабо улыбаться. Возможно, колыбельная действительно помогла бы. Вот только он этого уже никогда не узнает.