Spinning infinity, boy
The wheel is spinning me
It`s never-ending, never-ending
Same old story…
привет. 18:36 курение – глоток воздуха. 18:36 под антидепрессантами я не чувствую ничего хорошего: моя чувствительность пошла на спад. кофе, литры кофе стекаются по рукам. я не чувствую их из-за трясения, которое они исполняют. я выхожу на улицу только чтобы покурить. кисти обливаются холодным потом из-за сигарет. я не вижу сквозь дым ничего хорошего, и это осознание вселяет панику. это стало моей рутиной: вредить себе – как смысл дня. видение дня. 18:39 я – жалкое подобие жизни. я тот, кого вы не вспомните, думая о радости. друзья не вспомнят моего голоса и смеха. потому что я не говорю и не смеюсь. потому что я нем на счастье. я нем на любовь. я не могу вспомнить не опустошающего момента. всё в моей жизни стало пустым и ускользающим. время идёт, а я стою на месте с открытым ртом, ничего не молвящим. все на шаг впереди, со своими амбициями, а я даже не знаю, как буду существовать через час. видимо, лежать и думать обречённо. о когда-то осмысленной жизни. она хотя бы запоминалась. сейчас я не вспомню, что делал утром. оно расплывается перед моими глазами нечётким пейзажем (как сейчас за стеклом), и я пытаюсь его повторить в своей памяти. ничего не помню. 18:44 ничего в этой жизни не приносит мне удовлетворения. курение – спасение. я не могу понять, что говорю вслух, а что – нет. в моей голове полный бардак. 18:46 За окном проносится обветшалый дом с пристроенным рядом сараем. Темнеет, и белое небо сменяется на холодный подцвет. Ранняя весна, но на вид всё мёртвое. Земля холодная, рыхлая, смешивается с такими же деревьями, умбра-жжёнными. Трава сухая, засушенная буйными ветрами. Всё не хотят уходить, отдавать бразды прогретому воздуху. Эрен смотрит на мутный, из-за скорости автобуса, брошенный дом, и кроме как ассоциации «это я» ничего не проскальзывает. А ведь даже у этой заброшки стоит под боком рухлядь поменьше. Всё кажется серым. Из-за безоблачных небес, что как будто смешиваются с внутренностями, состоянием напоминая самого себя. Из-за древесины зданий, из-за посеянных у их углов деревьев, из-за голых кустарников, растущих прямо у дороги. Самой серой из всех. Даже грязь не перетягивает внимание на себя, всё – цвета мокрого асфальта. Всё бесцветно за окном. Я замёрз, но хорошо, что солнца не видно, – подумал и перефокусировал взгляд на собственное отражение. Парень лет двадцати. В левой руке стакан кофе – из автомата, который стоял на конечке. В правой – долговечный телефон, на котором пальцы застыли: расщупывают стоящую (окружающую) атмосферу. Испутанные друг в друге шнуры наушников. Слушаемые Foo Fighters. Вся чёрная одежда. Этим выделяется: Эрен думает в следующий раз надеть другую маску. Перчатки без пальцев, что логично, не греют, а остатки горячего кипятка с гранулами кофе не согревают через ткань. Но Эрен привык к холодным кистям рук, это ощущается уже комфортно. Он был согласен греться только чьим-то живым теплом. Он сидит на сиденье прямо перед дверьми, находящимися посреди салона, у окна. Рядом на соседском пусто, как и у большинства мест в автобусе. В машине стоящая тишина, прерываемая голосом и ударными из дешёвых наушников Эрена. Не обращать внимания ни на кого, никого не слышать, кроме собственных зудящих черепную коробку мыслей – именно это даёт понять, что Эрен едет в никуда. Сегодня захотелось прогуляться, погода позволяла, ведь весь день и до сих пор облачно так, что кажется, что облаков нет, и небо на самом деле чистое. Дойдя до самой ближайшей остановки, Эрен понял, как устал. Решение стрельнуло в голову – запрыгнуть в первый автобус и доехать до самого конца. Ему всё равно никуда не нужно, незачем, никто его не ждёт. Он ждёт то самое ничего, опустошения после второго раза катания с конечки на конечку. Хочется чувствовать завершённость и после неё блаженное «пусто». Всё время, текущее размеренно, писал всё, что в голове. Живёт, обрастает корнями; выкорченные корни – сорняками, сорняки – паразитами, вроде клопов. Кофе обжигает полость рта, скатываясь по горлу, и не доходит горячестью до внутренностей. Там всё стабильно. Странный будний день. Люди не толпятся, их попросту нет, как будто сегодня в центре какой-то праздник, и все там. Возможно, будучи на окраине окраины, так и есть. Свет в автобусе слепит, отражаясь от жёлтых, уже потускневших перил. Это хорошо, думает Эрен. Хотя бы не так ярко, искусственно. Меховой пух парки лезет в рот, когда захотелось посмотреть в окно по другую сторону. Голова затекла от положения вправо, и лишь иногда она поворачивалась вперёд: разглядеть, что видит водитель. От неожиданности дёргает рукой вниз, ставя стакан на открытую от дыр джинс коленку. От неожиданности обжигается об дно, чуть не разлив всё на опутанный руками рюкзак. Неожиданность из-за шума свернула голову в его сторону, отчего Эрен смутился. Поглядев в гляделки, опустила голову вниз (обратно), журя глаза: ужасно хотелось спать. На том же месте, у окна, но по другую сторону, сидел мужчина, хотя скорее подойдёт «спал». Не развалившись, как оставшиеся здесь другие пассажиры, а ровно сидя, будто тело его никогда не расслабленно, даже в спящем состоянии. Сколько он уже с ним едет? Давно? Ему скоро выходить? Эрен бы не хотел, чтобы тот пропустил свою конечную. Ещё и плейлист из-за неуклюжих действий Эрена перемешался, и теперь в уши лились Cigarettes After Sex. Он был так смущен ситуацией, хотя ничего и не произошло, но «Young & Dumb» только усугубило всё. Со злости на самого себя поставил палец на значок паузы, и в уши сразу загудела тишина. Лишь только сейчас Эрен услышал скрип колёс, шум открывания-закрывания дверей, и шорох сзади чей-то одежды. Осмотрелся. Людей буквально шесть-семь, не считая водителя. Но никто не привлекал его внимание, как тот уставший мужчина, уткнувшийся в свой синий шарф. Эрен начал обрисовывать его в своей голове: наверно, после работы так, или суматошный выходной. Сидел «скуксившись», просунув ладони подмышки. Заметил Эрен, что на руках перчатки, и понадеялся, что с пальцами. Туфли у него такие... Эрен вычитал, что такие называются казаками. Пальто цвета мокрого асфальта, но оно было до ужаса начищенным, как будто сразу сметалась с него вся уличная грязь. Лицо его ничего не выражало, и Эрену было от этого спокойно. Его дремлющий вид умиротворял: хотелось самому свернуться у того под боком. Может, стало бы теплее. Лицо… Красивое. Эрен удивился этому открытию. Давненько его никто не цеплял. Эрен знал, что ему нравится линия челюсти у мужчин, и постоянно сменяющийся маникюр у женщин. Но не то, чтобы его можно было этим привлечь… Что ж. Челюсть у того человека и вправду загляденье. Он сам не знает, что им в этот момент двигало. Внутренности вопили разглядывать того пассажира как можно дольше, чуть отводил взгляд – направлял его обратно, как будто ему было это жизненно важно, чувствовать удовлетворение от увиденного. Хотелось снова создать шум и шорох, чтобы обратить на себя внимание и вновь увидеть по-кошачьи суженные после дрёмы глаза. Они были серые, но светлые, и Эрен сожалеет, что ему дали пару секунд на погружение в них. Если бы Эрен мог, он бы непременно познакомился. Но это выглядело подозрительно. Мужчина был старше его самого лет на десять, хотя Эрену казалось, что тот просто часто хмурится, и это прибавляет ему несколько лет. Да и Эрен никогда не практиковал неожиданные знакомства. Ему было плевать, что о нём подумают, но если этот загадочный мужчина ему откажет, он не переживёт. И как это представить? «Я не мог пройти мимо» – самое адекватное, что можно сказать, и то под вопросом. Это так по-гейски, Эрен. Будет хорошо, если он просто даст отворот-поворот, а не по роже. А как тогда? Автобус начал подъезжать к пригороду, голые деревушки с полями остались позади. Мужчина неожиданно дёрнулся, открыл глаза, чуть встряхнул головой, посмотрел на время на наручных часах. Встал с места и подошёл к дверям, хотя они только-только закрылись, и махина двинулась дальше. Эрен запаниковал. Он уже выходит? Чёрт, чёрт. Чёрт. «Ну вот опять ты всё просрал, ничего нового» – думал так пару секунд, а потом! Пришла ебанутая, давайте так, мысль. Мужчина, перед тем как встать, отчего-то снял перчатки, и одна упала по дороге к выходу. Он этого не заметил, и Эрен выдохнул: «вот и предлог для знакомства». Хотя какой-то частью захотелось забрать перчатку себе, и вспоминать иногда о таком завораживающем собой попутчике, но Эрен всё же решил действовать радикальнее. Ничего я не просру. То ли юношеский максимализм, то ли менталка дала сбой, но вместо того, чтобы доехать уже и вернуться домой, Эрен Йегер собирался прыгнуть в омут с головой. Мужчина держался за перила прямо возле Эрена, и он от этого даже перестал дышать. Какой красивый. И это странно, но… Отчего-то Эрену подумалось, что этот человек, как он сам. Даже не до конца понимая мысль, они похожи. Возможно, во всём виновата психология его тела. Он собранный и вдумчивый, но их обоих объединяет… Что они притворяются. Эрен не видит, что этому незнакомцу (ему не нравится так его называть, он знает его) особо радостно по жизни, и тут не только уставший вид виноват. Ощущение, будто он так выглядит постоянно, не покидает. И тут не синяки под глазами главенствуют, а сам взгляд. Он пустой. Ещё и бесцветная радужка тускло-серого отлива. Это завораживало. Эрен понял, что на него смотрят в упор слишком поздно. Его не сверлили, скорее и впрямь играли в гляделки. Кто кого переглядит. Эрен, как заметил это, сразу опустил глаза и начал что-то тыкать в телефоне, на котором оставалось пятнадцать процентов. Боковым зрением увидел, что мужчина ещё на какое-то время вперился на его нелепые попытки сделать вид-занятого-делом-человека, а потом устремил взор на прозрачные двери, прямо и вперёд. Наконец подъехали к остановке. Эрен ещё промозговал свой план, окончательно убеждаясь, что у него настолько всё скучно в жизни, что он ищет риск в таких поездках. Двери открылись, сразу выпуская ещё одного пассажира, покинувшего салон. Эрен ещё с секунду подумал. Если что, попрошу денег на проезд… Спохватился, что скоро они уже отъедут дальше. Буквально на лету встал, подхватил перчатку в проходе и выпрыгнул на влажный воздух. Эрен сначала взгрустнул, что перчатка левая. Ему казалось, что правая больше значимая: мужчина наверняка правша, и всё делает этой рукой, больше взаимодействует с предметами, держит ручку, в конце концов. Но потом подумалось: «левая ближе к сердцу». И сразу спокойнее стало. Уже незаметно стемнело, наступили сумерки. Попутчик стоял невдалеке остановки, что-то смотря, хотя, скорее, читая, в айфоне. Понятно, к чему оголил руки. Народу, как оно понятно, с никого. Только парень лет двадцати и кто-то, стоящий на другом конце. Этот кто-то оказался меньше на голову, что сразу парень лет двадцати не приметил. «Соберись, он тебя не куснёт» – послышалось внутри сознания, и Эрен сделал шаг навстречу. – Извините, – подошёл близко. Пахло дождём. Эрену нравилось думать, что это от человека напротив, – Вы обронили, – и подал вещь. Перед ним сначала внимательно вслушались, затем тронули протянутую потеряшку, немного соприкасаясь холодными пальцами. Но Эрена как будто обожгло, хоть он и сам был примёрзший. Всмотрелись, его ли вещь, а затем вывели приговор: Кивнули, как бы так даря благодарность. И приподняли уголок рта. Стало страшно. От понимания, что ради ещё одного такого жеста, он пойдёт хоть куда. В автобусе он ещё прикинул, что можно сказать, и главное, чтобы это не выглядело совсем подозрительно, но это было пятьдесят на пятьдесят. Но он вспомнил, что они одинаковые, поэтому выдохнул, и вместе с вдохом: – У Вас сигареты не будет? – Несколько секунд ожидания. Мужчина приподнял бок сумки (деловой…), вытаскивая под свет фонаря из кармана Мальборо синие. Достал одну себе, подпалил Крикетом. – Огонь есть? – Спросил ранее не слышимый голос. «Боже, Боже.» Человеческий отзвук не скрипучий, скорее шероховатый на ощупь. Интонации нет, но ясно, что подразумевается вопрос. При всей гладкости и точёности его лика в целом, необычно слышится, но как же ему подходит. Будто его голос говорит всё за него, не слова. Такой же. Неестественный, ненатуральный, неистинный. Нечёткий, неясный, туманный. Прям как дом на отшибе. Прямо как я. Из-за пару-минутной заминки стрелка мужчина сделал свои выводы, поэтому протянул свою пачку. Принимая сигарету из раскрытой упаковки, и «огонь» оттуда же, Эрен стеснительно поблагодарил: – Спасибо. Телефон жертва стрелка куда-то уже убрала и забрала свою упаковку обратно у стоящего. Смотрел сквозь дым на парня. Тот поджигал сигарету, прикрываясь рукой (ветрено было не совсем), и смотрел на огонь, который морочил руки ненастоящим теплом, пагубным. Курение убивает. Эрен секундно почувствовал жжение пальцев, когда поджигался, и это сделало хуже. Хотелось снова почувствовать ожог. Сигаретный благодетель тяжело затягивался, пока Эрен делал это по-тихому. Он итак скурил сегодня штук пять, пока «гулял» и ждал отъезжающий автобус на конечной. Лимит исчерпан, но он надеялся, сигаретный покровитель окажет услугу и даст стрельнуть ещё. Ещё и ещё. В руке оставалась, пригревшись побочным теплом, зажигалка. Двое людей стояли на безмолвной, тёмной от покрова ночи и еле освещающего фонаря, остановке. Стояла никому не нужная лавочка и такая же весна. Она не приносит облегчения, как обычно. Холодный воздух вместе с табаком обволакивает грудь, горло горчит, во рту привычный привкус, хотя сигареты никогда не пробуемые. Пересушенные губы обхватывают фильтр лениво, но оттого оттягивая время на подольше. Наслаждаясь сигаретой и взмахами этими покровительственными руками вверх-вниз, Эрен не выдержал: – Вкусные, – по пути стукнул большим пальцем, стряхивая пепел. И снова поднёс руку к губам. – Раковые палочки, чтоб их, – слегка недовольно, как будто ругая своего внутреннего ребёнка. С любовью. Вокруг остановки частный сектор, скоро должен приехать очередной автобус, и Эрен спросил: – Вы торопитесь? – На свой страх и риск. – Не тороплюсь, просто домой. А ты, – и указал тлеющим огнём в его сторону, – здесь не живёшь, и даже не гостишь. А ещё, – всмотрелся в такой темени на часы, – автобусы перестали ездить в этой части города, тот был последний. Минутная пауза, и вот это: – Блять… – Вдох-выдох, Эрен. – На такси тоже не уедешь, только если наложить сверху гору. Праздник же, – и с усмешкой глянул на страдания и метания Эрена. – У меня даже на автобус на проезд не осталось, – притопнул ботинком по земле и окурку на ней. Эрен схватился было за голову, но его прервали: – Я бы подвёз тебя, но сам без транспорта, – на непонимающий взгляд пояснил: – Машина в ремонте. – А, – и всё. В голове только паника и «чтоделатьчтоделатьчтоделать», уже пришло в мозговой штурм вымученное: «походу, бомжуем», но его буквально вытащили оттуда: – Можешь… – Эрен глянул с такой надеждой в глазах, что следующее сказано было устойчивее: – Можешь переночевать у меня в гостиной. Соседи говорят, я миролюбивый. Только чтоб без свинства, или хотя бы уберись потом. Убил двух зайцев разом! Такая радость его не окутывала давно, и он просто пришёл к выводу, что его удовлетворяет всё происходящее. – Понял! – И улыбнулся, немного вымученно, но так искренне, что уголок губ поднялся сам собой. Ах, точно! – А как Вас зовут? – – Леви, – уже Леви – протянул руку для подкрепления их знакомства, и Эрен приготовился к ожогу сердечной степени. – Эрен, – зря, подготовка его не спасёт. Рука как будто шире собственной, оттого и такая обволакивающая, будто его огревает со всех сторон. Тепло. Так приятно ему ещё давно не было, и чтобы так. Рукопожатие длилось будто дольше, чем нужно, но Эрен всё же нашёл силы отпустить грубоватую ладонь. – Пойдём? Идти минут семь, – почувствовалась некая теплота в этом вопросе, видимо, прикосновение сказалось. Благодарный кивок и ощущение чего-то предстоящего, что, наконец, сделает эту жизнь не существованием. Впоследствии Эрен размышлял, отчего потонул в Леви с первого взгляда. Вскоре перестал думать. Заключил, и понял, осознал: Подобное притягивается к подобному.So who are you?
Yeah, who are you?
Yeah, who are you?