Доставка пиццы

      — Чуя, ну, пожалуйста! — Ацуши умоляюще сложил руки перед лицом и сделал самые милые кошачьи глазки, какие только мог. Накахара с неудовольствием понимал, что у этой хитрой белобрысой моськи получалось, даже слишком хорошо.       — Ладно, хрен с тобой, съезжу, — проворчал рыжий и демонстративно потянулся к здоровенному рюкзаку, который возили разносчики. А суть была том, что под конец смены у Ацуши, работника небольшой, но довольно популярной пиццерии, организовался супер-важный заказ. А их доставщик уже ушел домой. И Накаджима ну никак не мог отвезти сам… или отменить заказ. Блондин, неловко переминаясь, сообщил, что это заказ для его очень близкого друга. Сердобольный котяра с большими глазами странного цвета. Так уж сложилось, что Чуя тоже был другом Ацуши.       Так что сейчас он вовсю ехал на своем малиновом мотоцикле по указанному адресу. Хорошо, что Йокогаму парень знал лучше, чем количество дней в году, так что найти нацарапанный на листике наспех адрес было для него крайне простым делом. Чуть сложнее оказалось найти квартиру, но обаятельный рыжий парень в шляпе и с рюкзаком с эмблемой за спиной смог узнать у соседей нужный номер.       — Доставка пиццы! — бодро провозгласил Накахара, когда услышал за дверью чуть шаркающие шаги. Хозяин квартиры помялся, зашуршал замком, покашливая иногда, и наконец открыл. И если честно, Чуя на мгновение потерял дар речи, когда увидел парня, стоявшего на пороге квартиры. Тот был красив, причем это мог сказать рыжий без малейшей попытки покривить душой. Вьющиеся каштановые волосы, спадавшие на шею мягкими завитками, острое, худое лицо с бледной, почти белой кожей. Четко очерченные губы, словно нарисованные на лице у фарфоровой куклы. Высокий рост, словно у модели с обложек журналов. Оценить его фигуру парень не был в состоянии: ее скрывала домашняя одежда их мешковатых мягких штанов и такой же мягкой на вид кофты с широкими рукавами. Но были и другие детали, которые бросились Чуе в глаза, и на них рыжий упорно старался не обращать внимание. В конце концов, это было не его дело. Как и то, почему красивые глаза юноши, каштаново-золотые, сейчас были с оттенком запекшейся крови и кукольно-стеклянные, будто бы незнакомец находился в состоянии аффекта, способный сейчас сделать что угодно — с собой или с окружающими, не отдавая сам себе отчет в действиях. Это страшное, жутковатое состояние, когда весь мир кажется диковатым, слишком реалистичным кошмаром, и ты ничего так не хочешь, как проснуться.       — Доставка пиццы, — прокашлявшись, произнес Чуя и вытащил из сумки картонные коробки для заказчика. Тот без особого интереса взял их, переводя немигающий взгляд на доставленное. Будто не понимал, что происходит. Будто не он даже заказывал эту еду или не помнил, что именно хотел. От этого пустого выражения в глазах хотелось хорошенько встряхнуть парнишку, схватив ха плечи так, чтобы почувствовать сквозь мягкую ткань настоящие мышцы и кости, а не ледяной мрамор оживленной Пигмалионом Галатеи. Тем же нереалистично растянутым движением парень положил коробки куда-то за дверью — тумба или полка, возможно? — и снова перевел взгляд на своего визитера. Фарфоровые розовые губы пару раз разомкнулись, словно их хозяин хотел что-то сказать, но в последний момент передумывал, хмуря тонкие черные брови, словно нарисованные краской, отчего по коже бежала рябь мимических морщинок. Будто доказательство, что эта неведомая Галатея была из плоти и крови.       — Хэй, парень, ты в порядке? — Чуя щелкнул пальцами перед лицом замершего скорбным ангелом брюнета, который и не думал попрощаться, закрыть дверь и приступить к своей трапезе. Ситуация была контролируемой, но странной донельзя. И не то что бы Накахара хоть сколько-то страдал альтруизмом и желанием помочь… но какая-то внутренняя его интуиция била тревогу. И это не было опасением за собственную жизнь — парнишка перед ним не обидел бы и таракана. Это было больше сродни некоему первобытному инстинкту: перед ним не представляющее опасности, но попавшее в смертельную ловушку животное, и в какой-то степени во власти самого рыжего решать, добить или вытащить из пропасти.       — Извините, вы не могли бы… — парень на пороге смял рукава длинной толстовки пальцами и внезапно дернул головой, будто стряхивая с себя липкую, мерзкую паутину. — Неважно. Сколько с меня?       Чуя озадаченно нахмурился, складывая в голове паззл из сказанного. Во-первых, заказ, по словам Ацуши, был оплачен картой на сайте, так что этот вопрос мог быть проверкой или касаться, например, чаевых за позднюю доставку — некоторые заказчики были достаточно добросовестными, чтобы доплатить за доставленные неудобства. А во-вторых…       — Что ты там хотел? Договаривай, не мямли, — грубовато бросил рыжий, отмечая про себя, как дрогнуло тело шатена, словно остерегаясь возможного удара.       — Все в порядке, — быстро произнес юноша, натягивая на лицо фальшивую, кукольную улыбку, и Накахара с раздраженным вздохом сжал пальцами переносицу. Его очень взбесила почему-то эта фарфоровая усмешка, больше похожая на мазок розовой краской по кукольному лицу. Потому что искренности и тепла в ней было примерно как во фьордах северных океанов.       — Прости за прямоту, но ты выглядишь так, словно сейчас рассыплешься. Если ты и в порядке, то в случайном.       В этот момент с парнем явно что-то происходило. Что-то очень нехорошее. Разрушающее. Так замирает природа перед бурей. Так затихает перед штормом целый океан. И в остановившемся взгляде янтарных глаз появилось что-то уязвимое, даже немного испуганное, растерянное, наконец-то искреннее, оживляющее изнутри и прогоняющее странный, тревожный оттенок багрового. Золотое солнце, выглянувшее из-за кровавого заката. Грудная клетка парня начала быстро подниматься и опадать, а губы странно задрожали и сжались в полоску, как если бы тот внезапно испытал сильную боль и старался не допустить громкий, пронзительный крик, готовый в любой момент сорваться с губ.       — Так, спокойно, ты себе сейчас гипервентиляцию заработаешь. Эй, — Чуя мгновенно оказался рядом, крепко сжимая пальцами плечи незнакомца, даже слегка тряхнул его, заставляя обратить на себя внимание. — Посмотри на меня. Какого цвета у меня волосы? Слышишь? Какого цвета волосы на моей голове?       — Рыжий, — сипло произнес парень, дернувшись слабо в сторону и поводя плечами в попытке сбросить хватку, однако бесполезно: давление чужих пальцев сквозь ткань было намного крепче, чем то, что было в его голове, и давало ощущение реальности происходящего.       — Есть контакт. Как тебя зовут? — продолжил Чуя, слегка хмурясь. Кажется, он успел предотвратить паническую атаку.       — Осаму. Дазай Осаму. Я Дазай Осаму, — янтарь постепенно плавился в гречишный мед, и на Накахару смотрели не стекляшки кукольных бусинок, а вполне вменяемые, пусть и затерянные в собственном водовороте человеческие глаза.       — Отлично, Дазай. Ты чувствуешь… запах пиццы? — Чуя старался вычленить из всего самый яркий аромат, который только был. И лично он, голодный донельзя, чувствовал запах плавленого сыра, свежеподжареного бекона и горячего, пропитанного соусом теста. Впрочем, до Осаму, как оказалось, этот запах тоже добрался, так что тот ответил примерно так же, как нужно было самому Накахаре. Плечи под пальцами понемногу расслаблялись, и Чуя вполне мог уже отпустить пришедшего в себя шатена. Однако что-то в его языке тела, в голосе, в бегающем взгляде говорило: стоит рыжему уйти, как приступ вполне может повториться.       — Ты хотел, чтоб я побыл с тобой, правильно? — спросил Чуя, склонив набок голову. Дазай с силой прикусил нижнюю губу, так, что даже пара капель крови выступила, и кивнул, жмурясь почти до слез. Впрочем, в его состоянии для слез парню хватило простого сочувствия. И Чуе это было очень знакомо. Когда ты только и можешь, что уговаривать себя, что все хорошо, но простое «ты в порядке?» вскрывает твою внутреннюю рану, нарыв из боли. Когда этот простой вопрос заставляет все твои невысказанные вопросы и всю эту болезненную массу из чувств и эмоций застревать в горле в попытках быть услышанным. И ты только и можешь, что истекать кровью. По недоумению это названо слезами.       — Ну… Мне все равно отсюда далеко добираться, а твой заказ последний, так что я вполне могу составить тебе компанию на вечер, — с деланным равнодушием и даже легкой ленцой произнес Чуя, отводя взгляд куда-то вверх с очень показным раздумием. В противном случае его бы наверняка начали отговаривать и убеждать, что все в порядке. В порядке, как же. Осаму сейчас был больше похож на плохо склеенное кинцуги. Того и гляди, снова пойдет трещинами. И возможно, они будут серьезнее уже имеющихся под бинтами на его запястьях: наблюдательный бывший воспитанник приюта легко мог опознать, из-за чего под рукавами просторной толстовки кожа перетянута белой марлей.       То, что удалось «заземлить» потерявшегося в себе парня, было достижением для того, кто не имел образования врача и вообще в принципе не обладал достаточным уровнем знаний и эмпатии. И в груди больно кололо от мысли, что когда-то ему самому не удалось встретить человека, который бы выдернул его из приближающейся панической атаки. Что могло так травмировать эту Галатею, чтобы тот находился в подобном состоянии?       Квартира Дазая не была уютной. Она была такой, словно существовала отдельно от своего владельца. Вроде бы в ней есть какой-то отпечаток живого существа, но такой небрежный, как у постояльца в номере. Все мы бренны, все мы прах. И в этой квартире Чуя ощущал это особенно отчётливо. Даже стало как-то очень неуютно. И возникло неприятное ощущение с домом, откуда только недавно вынесли гроб с покойником.       — Итак, Дазай, чем ты хочешь заняться? У нас тут вроде первое свидание намечается, — преувеличенно громко произнес рыжий, откашлявшись, и шатен вздрогнул, пиищоля в себя. Он осторожно затрат корьоки из рук его курьера и перенес из на журнальный столик перед огромным телевизором. На диване если твои разбросаны подушки и лежал плед, словно хозяин дома ночевал тут далеко не первый и явно не последний раз. Что явно было недалеко от истины.       — Я собирался посмотреть фильм, — неловко начал Осаму, передергивая плечами, и Накахара подошёл ближе, снимая куртку.       — Звучит очень лале неплохо. Только… Не найдется у тебя лишней одежды? — юноша критически окинул взглядом свой прикол и перевел его на лежбище на диване. Было бы сущим кощунством забираться на такое в пыльных джинсах и футболке, в которой он сегодня работал в поте лица. И уже через пару минут перед рыжиком лежала мягкая флисовая толстовка и штаны в тон, огромные, но вполне удобные. Чуя не жаловался: чистая и приятно пахнущая одежда заставляла его расслабиться и не думать о том, что он собирается ночевать в квартире незнакомца с явными суицидальными и и депрессивными наклонностями.       К счастью, Дазай сейчас выглядел пусть и потерянно, но вполне нормально. Принес тарелки для пиццы, минералку, ещё парочку пледов — хотя им обоим хватило бы и того, что уже находился на диване. Для просмотра было выбрано что-то совершенно незапоминающееся, и Чуя даже этому был рад: так он мог наблюдать краем глаза за своим невольным собеседником и немножечко жалеть о том, что не пошел на медицинское — хватило и сводного брата с его интернатурой и жуткими рассказами.       Поначалу Дазай держался так, словно его за неверное слово ударят, а на каждое движение дёргался в сторону, будто напуганное и больное животное. Хотя это был его дом, где он более чем в безопасности, несмотря на нахождение в нем Накахары. Однако уже к середине фильма он вытащил свою метафорическую палку и понемногу стекал на диван. В позе появилась расслабленность и ломкость, во взгляде — отстранённость, в лёгких взмахах рук при комментировании фильма — небрежность. И в какой-то момент рыжий обнаружил себя рядом с этой скумбрией, укуианным в один плед и с пушистой каштановой головой на своем плече. И это было… неожиданно уютно. Пусть порой Осаму комментировал невпопад фильм, за которым рыжий не следил, да порой прятал лицо в плече, тпереживая новый всплеск эмоций. Однако больше в паническую атаку не впадал. Скорее, в оцепенение, эдакую ледяную инеистую броню, которая плотно сжимала парня в своих объятиях, не давая эмоциям просочиться. Необходимый и закономерный этап самосохранения психики после нервного срыва.       — Как-то странно у нас все, — Чуя чуть слышно посмеивается, ероша каштановые волосы. Дазай тихо и вопросительно шмыгнул тому в толстовку — к слову, им же и одолженную.       — Почему? — подал он хрипловатый голос.       — Ну ты знаешь… Эти фильмы категории Б для взрослых. Когда горячий доставщик приносит горячую пиццу, а горячий заказчик трахает того на столе. А у нас… вот, — неловко пошутил рыжий и услышал хрипловатый, лающий смех под ухом пополам со слезами.       — А у нас вот, — эхом повторил Осаму. Чуя лишь неловко усмехнулся, вздрагивая, когда тонкие руки цепко обхватили его. На фоне уже шли титры какого-то другого фильма, название которого он даже не запомнил. Все, что сейчас имело значение, — это вот этот молодой мужчина с вихрами каштановых волос и колючей проволокой, опутавшей его беспокойный, истерзанный разум. С криком о помощи в глазах и улыбкой, похожей на кровавый рисунок на запястьях.       — Сегодня годовщина смерти моего лучшего друга. И все, что я могу, это пытаться не задыхаться.       В голосе Дазая не было эмоций, просто констатация факта, который в его мире был той самой аксиомой. Накахара не умел утешать, его ставило в тупик проявление эмоций. его эмпатичность позволяла ему сопереживать… но он и правда не знал, что делать с чужими эмоциями, страхами, переживаниями, как успокоить бушующий шторм, заключенный в чужой грудной клетке. Он мог только быть рядом и обнимать, чувствуя под ладонями острые крылья лопаток даже сквозь плюш толстовки непонятного размытого цвета.       Если честно, у Накахары было много вопросов. Как. Почему. Что произошло. Но каждый из этих вопросов — ковыряние в ещё не зажившей, гноящейся ране. Но Дазай начал говорит сам, внезапно, резко, глухо, захлебываясь словами. Он чувствовал, что его выслушают. Услышат. Примут, в конце концов. И кто? Парень, которого он впустил парой часов ранее, незнакомец и попутчик в его истории. Возможно, утром он уйдет и больше никогда не появится в его жизни. Но сейчас у Осаму не было человека ближе и нужнее, чем этот рыжий худощавый парнишка с тёплыми руками и мягкой синевой неба в глазах, до боли похожий на его погибшего друга. Пусть у Оды волосы были не такими яркими, а цвет глаз был ближе к серому, чем к настолько яркому синему, но что-то роднило этих двоих. Они бы обязательно подружились, будь Сакуноске жив, в этом Дазай был уверен даже больше, чем в том, что взойдет солнце. И все же шатен не мог простить этому миру тот факт, что вселенная продолжала свое существование, когда в ней больше не было самого светлого человека, который только рождался под этим небом. Это было так нечестно.       Чуя слушал все это. Откровенное, наболевшее. Пока у Дазая не осталось слез и слов, и только прерывистое дыхание жгло мокрую ткань. Сорванная плотина чувств понемногу затихала, разлившись морем, и шторм улёгся, дав бурным волнам испытать волнорезы психики на прочность. Над гладью эмоций раскинулось беззвездное небо глубокого сна. Вымотанный собственной истерикой, Дазай и не заметил, как провалился в свое беспамятство, крепко обнимая Накахару. И в эту ночь ему наконец-то не снились кошмары, как его самый близкий человек умирает на его руках из-за несчастного случая, а он не в силах ничем помочь. В его беспокойный, истерзанный разум пришла блаженная тишина. Возможно, ему показалось, но он слышал далёкие напевы, будто кто-то мурлыкал колыбельную, успокаивая его внутренних демонов. Он наконец сумел вспомнить, как дышать, впервые за этот чертов год непроглядного мрака и непрекращающейся боли.       Утром Чуя не стал будить Дазая. Тот явно был вымотан и давно не спал. Только оставил записку со своим номером телефона и сделал короткий звонок на номер Осаму, чтобы записать его номер. Это было очень ранее утро, но если рыжий хотел попасть на работу и в университет, ему стоило поторопиться, чтобы не получить штраф за превышение скорости.       Оставлять Осаму очень на хотелось. Однако сам Накахара утешал себя мыслью, что если он понадобится, шатен всегда может ему позвонить или написать. И что сам доставщик поневоле сделал все возможное, чтобы заземлить и стабилизировать шаткий разум хоть ненадолго. Дазаю очень шли спокойствие и умиротворённость. Даже румянец на щеках появился, а дыхание было глубоким и ровным, как и у любого мирно спящего человека. И даже утренняя, влажная прохлада не могла заставить того поежиться под надёжной защитой одеяла, в которое его укутал рыжий, когда выпутывался из поистине паучьей хватки. Накахара чуть улыбнулся и как можно тише вышел, не забыв замкнуть за собой дверь.       Так в телефоне Чуи появился новый номер. Он не думал, что однажды этот парень с взглядом янтаря и меда ему однажды напишет. Все же они друг другу просто незнакомцы. Но спустя несколько дней он получает смс.       «Не хочешь посмотреть фильм? Я заказал пиццу.»       Чуя не сдержал мягкую, теплую усмешку.       «Скоро буду.»