Тайны разума Феклиста Велимировича Гихирна.

      Стоял теплый августовский день с легкой осенней меланхолией, которую сопровождал легкий ветерок. Именно этот день Луиза Феоктистовна Великонцавая считала идеальным для того, чтобы отправиться в гости к Михаилу Мечиславовичу Горохову.       — Луиза, объясни мне, почему я должен ехать к нему на голодный желудок? — спросил Всеволод, который был явно недоволен этим фактом. Они уже ехали к нему в своей карете.       — Потому что на вечеринке принято кормить гостей, и если бы ты поел сегодня утром, у тебя бы заболел живот от переедания. — объяснила ему Луиза.       — Вообще-то я нормально переношу переедание.       — На свадьбе твоей сестры ты сказал точно то же самое, но тогда тебя буквально привязали к унитазу. — вспомнила она.       — Давай не будем об этом. — он фыркнул.       — Хорошо. — спокойно сказала Луиза и замолчала, как мертвец.       Дальше они ехали молча, как будто между ними не было двадцатилетних отношений. Они подъехали к дому в стиле бозара и романоготики. Выйдя из кореты, они сразу же были встречены слугами.       — Приветствую вас, добрые люди. — сказала горничная с фальшивой улыбкой.       — Добрый день, а где хозяйка дома? — спросила Луиза, это было первое, на что она обратила внимание при приближении.       — Он не может встретиться с вами прямо сейчас. Подождите его. Он скоро будет здесь. — настойчиво сказала она, и на ее лице отразилось волнение.       — Ну, может быть, тогда вы встретите своих гостей как гостей: с хлебом-солью. — предложил Всеволод Радомирович.       — Вы оба голодны? — спросила она, чувствуя, что очень нервничает.       — Нет, мы не Випсания Агриппина, но подкрепиться было бы не лишним. — спокойно сказал он.       — Что ж, проходите, дорогие гости. — настойчиво сказала горничная, и они все вошли внутрь. — Мы переодеваемся из-за небольшого беспорядка, мы не ждали гостей, обычно хозяин никогда не предупреждает нас об этом.       — Здесь не так уж и грязно. — возразила Луиза Феоктистовна, осматривая дом.       — Да, но генеральная уборка здесь не помешала бы. — Всеволод Радомирович шепотом высказал свое мнение.       — Всеволод, давай не будем сейчас об этом, мы пришли узнать побольше о моем отце и, может быть, даже узнать обо всем том дерьме, которое происходит с нашими детьми. — раздраженно сказала Луиза Феоктистовна.       — Хорошо, Луиза, но в следующий раз не разговаривай со мной в таком тоне. — настойчиво попросил Всеволод Радомирович.       Всеволод Радомирович и Луиза Феоктистовна вошли в гостиную, которая была описана во многих романах о жизни аристократов в начале прошлого века. Они сели на диван рядом со столом, на котором стояла тарелка с печеньем и Тецубин с зеленым чаем.       — Я сейчас позову его, и, пожалуйста, посидите здесь, пока мы с ним не придем, — сказала горничная, направилась к выходу, а затем остановилась, чтобы добавить. — и да, не пейте чай и не ешьте печенье. — после этого она ушла.       — Боже мой, почему надо мной так издеваются? — с тихой ненавистью спросил Всеволод.       — Кто тебя обижает? — с любопытством спросила Луиза Феоктистовна.       — Все. — коротко ответил он. — Из-за тебя я проголодался, и теперь передо мной целая тарелка моего любимого овсяного печенья.       — Водя, я прошу вас быть сильными и не поддаваться на провокации. — настойчиво сказала Луиза сердитым голосом.       — Не называй меня так. — попросил он.       — Я буду называть тебя как захочу, если ты не будешь таким же сильным, как Колизей. — уверенно заявила Луиза Феоктистовна.       — Не сравнивай меня с тем, что потерпело разрушения, я не потерплю поражения. — уверенно сказал Всеволод.       — Что ж, я буду молиться за твою силу воли. — сказала она и начала поглаживать его по ноге, чтобы успокоить.       В это время горничная, имени которой мы с вами не знаем, шла по коридору в сторону самой дальней комнаты — это была мастерская изобразительного искусства. Она подошла к двери и постучала, назвав имя хозяина дома, но он не ответил.       — Очевидно, он опять пил как сумасшедший всю ночь напролет. — она ругалась.       Горничная проверила дверь, она была закрыта. Она подошла к ближайшему прикроватному столику и взяла второй ключ, которым открывалась дверь, первый ключ был у Михаила Мечиславовича Горохова. Когда она открыла дверь и вошла внутрь, то пришла в ужас от того, что увидела: старик лежал на полу рядом с кроватью и шевелился, как насекомое, которое не может перевернуться на живот.       — Боже мой, что ты с собой сделал! — закричала она, подбегая к нему.       — Мария, — устало произнес он, назвав горничную. — не кричи, я хочу спать.       — Вы опять выпили, не так ли? — сердито спросила Мария, помогая ему подняться. — Доктор черным по белому сказал тебе, что тебе нельзя употреблять алкоголь.       — Я не употреблял алкоголь, я просто очень устал и, очевидно, упал с кровати, когда спал. — спокойно сказал он, вставая.       — Я не помню, когда вы начали спать в одежде. — недоверчиво произнесла Мария. — Дыхните!       Михаил Мечиславович вздохнул, а она принюхалась, как немецкая овчарка. Он не врал, он действительно не употреблял алкоголь.       — Сегодня у вас гости, вы должны выйти к ним.       — Что за гости? — непонимающе спросил Всеволод, когда с него начали сняли одежду. — Мария, кого ты ко мне впустила?       — Это просто семейная пара, — безмятежно ответила она, а затем добавила. — Кажется ты не рассказывал мне о ней?       — Да, и, по-моему, я уже знаю, кто они такие. — сухо сказал Михаил Мечиславович, ему явно не хотелось идти на эту встречу.       — Михаил, я понимаю, что тебе не нравятся незнакомые люди в твоем доме, но, может быть, ты наберешься терпения и будешь с ними любезен? — настойчиво спросила Мария, зная его взрывной характер.       — Вежливость и я — такие же синонимы, как дом и изба, кроме того, я сам пригласил их в гости, так что мне придется расхлебывать эту кашу.       — Вот и славно. — сказала Мария с улыбкой.       Михаилу Мечиславовичу потребовалась пара минут, чтобы переодеться, после чего он вышел к гостям в гостиную. Он был разодет в пух и прах, о таких, как он, говорят, что они западники или англоманы.       — Добрый день, Луиза, добрый день, Всеволод. — поприветствовал он их.       — Добрый день, Михаил Мечиславович. — сказали они в один голос.       — Угощайтесь чаем с печеньем, он не отравлен. — сказал Михаил с легкой улыбкой и сел.       Мария тут же подбежала к ним и налила чай в кружки. Всеволод Радомирович, который до этого момента ничего не ел, принялся есть печенье и пить чай с большой жадностью — как будто видел их в последний раз.       — Честно говоря, я ожидал, что вы приедете сюда раньше. — спокойно сказал Михаил Мечиславович.       — Мы хотели прийти пораньше, но, если вы не в курсе, у нас было настоящее море проблем из-за этого переезда, поэтому мы буквально не могли выкроить ни одной свободной минуты. — объяснил ему Всеволод Радомирович, когда тот сделал перерыв в еде.       — Ах, я вас понимаю, я тоже часто путешествую по разным уголкам нашей страны, чтобы нарисовать на холсте новый шедевр.       — Мы это знаем. — спокойно ответила Луиза и затем добавила. — Но мы пришли обсудить не ваши картины, а, к сожалению, моего покойного отца. Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о нем?       — Ну, короче говоря, ваш отец был самым непослушным ребенком в Нижегородской губернии среди всех детей, именно поэтому он уже при жизни был знаменит. — уверенно сказал Михаил Мечиславович.       — Серьезно? — спросила Луиза, она не могла в это поверить. — Мне никогда не говорили об этой черте его характера.       — Все, кто его знает, обычно любят рассказывать о тех качествах, о которых не стыдно говорить, но, на мой взгляд, необходимо рассказать обо всех его качествах и характере всех упущений. — спокойно сказал Михаил.       — Это правильный подход, — поддержал Всеволод. — Лучше знать о человеке все, чем ничего.       — И чем же занимался мой отец в молодости? — с любопытством спросила Луиза Феоктистовна.       — Он играл в карты, веселился с друзьями и девушками, с которыми ему везло, а также со стариком из «Сказки о рыбаке и рыбке» Александра Сергеевича Пушкина, но больше всего он любил читать и прогуливать школу. Он говорил: «Зачем мне нужна школа, если я могу узнать все из своей домашней библиотеки?».       — Что ж, теперь я понимаю, откуда взялся характер моей жены, Емельяны Ивановны Пугачевой. — Всеволод Радомирович саркастически усмехнулся и посмотрел на жену.       — Как говорится, «Яблоко от яблони недалеко падает». — Луиза Феоктистовна улыбнулась.       — Верно, у него был характер всех революционеров, но он боролся не против имперского правительства, а против всего мира, он сказал: «Вы не можете добиться справедливости в одной стране, когда весь мир погружен в несправедливость».       — Глава пятая, страница тринадцать. — спокойно сказала Луиза Феоктистовна и сделала глоток чая.       — Что? — спросил Михаил Мечиславович и непонимающим взглядом уставился на Луизу Феоктистовну.       — Я читала книги моего отца и точно помню наизусть каждую страницу. — гордо сказала Луиза и понизила голос до шепота. — Это цитата из его работы под названием «Революция во имя мира».       — Я тоже читал эту книгу и до сих пор не понимаю, почему имперская цензура запретила ее. — сказал Михаил Мечиславович и глубоко вздохнул.       — Расскажите, как вы познакомились с моим отцом? — с интересом спросила Луиза Феоктистовна.       — Я познакомился с вашим отцом, когда мы оба учились в военном училище; это было время великих реформ Александра II, мы оба познакомились в третьем Риме — в Москве, я сам не из Нижнего Новгорода, но я из города Сумы — это Харьковская губерния и по правде говоря, я сразу невзлюбил твоего отца.       — Почему вам не нравился мой отец? — спросила заинтересованная Луиза.       — Он раздражал меня своим легкомысленным подходом к жизни, когда я рос в небогатой землевладельческой семье, я старался не позорить своего отца, и он делал все возможное, чтобы его оттуда выгнали, но, к сожалению или к счастью, у него этого не получилось.       — Моя мама рассказывала мне об этом, она сказала, что мой отец считал, что жизнь должна быть прекрасной и все страдания в ней чужды. — Луиза Феоктистовна перебила его.       — Гедонист. — вдруг сказал Всеволод Радомирович, отрываясь от еды.       — Да, он был гедонистом, хотя всячески это отрицал. — уверенно заявил Михаил Мечиславович.       — Это тоже то, что сказала мне моя мама, не могли бы вы рассказать мне что-нибудь, чего я не знаю о своем отце? — спросила Луиза Феоктистовна, которая заскучала слушать то же самое.       — Если вас интересует правда о вашем отце, то вы должны поклясться, что не будете отрекаться от него, как от мусора. — Михаил Мечиславович, опасаясь этого, настойчиво говорил.       — Я никогда не избавлюсь от своего отца и буду с гордостью называть себя его дочерью. — спокойно сказала Луиза Феоктистовна.       — Ну, короче говоря, я был первым, кого твой отец затащил в постель. — быстро ответил Михаил Мечиславович.       Всеволод Радомирович поперхнулся от такой неожиданной информации и начал кашлять, а жена слегка похлопала его по спине. Когда Всеволод Радомирович перестал кашлять, они оба уставились на него глазами, большими, как тарелки.       — Как я понимаю, это слишком шокирующая правда для вас обоих, поэтому лучше не рассказывать ее так кратко. — сказал Михаил Мечиславович.       — Да, такую откровенную правду лучше не говорить так прямо. — уверенно сказал Всеволод Радомирович и перекрестился.       — Михаил Мечиславович, пожалуйста, скажите мне, что вы просто неудачно пошутили и это несерьезно. — Луиза Феоктистовна сказала, что хотела услышать от него именно это.       — К сожалению, я должен сказать, что нет, это не шутка. — спокойно сказал Михаил Мечиславович.       — Но как это возможно, что мой отец, который был известным бабником, стал геем?       — Луиза, во-первых, геями не становятся, ими рождаются, а во-вторых, дай мне закончить. — настойчиво сказал Михаил Мечиславович.       — Хорошо. — Луиза Феоктистовна неохотно согласилась.       — Ну, честно говоря, я напросился к нему в постель из-за одного случая, — сказал Михаил и съел печенье. — Однажды я возвращался в общежитие и вдруг встретил твоего отца, который плакал, как маленький мальчик, я спросил его: «Что с тобой?». В ответ он убежал и во время небольшой погони между нами провалился в яму, после чего я узнала, что он любит мужчин, в частности меня, но старался делать все, чтобы они об этом не догадались, поэтому он был бабником…       — А чего он плакал? — с любопытством спросил Всеволод Радомирович, перебивая его.       — Он плакал, потому что его бросила девушка, с которой они встречались. — ответил он.       — И это все? — спросил Всеволод, которому были чужды все эти романтические бредни.       — Да, это была причина, по которой он плакал. — подтвердил Михаил Мечиславович.       — Я не понимаю, как связаны ваши отношения с моим отцом и с этим? — непонимающе спросила Луиза Феоктистовна.       — Луиза, тот факт, что ты не видишь здесь тонкого льда, очень печален, потому что после этого момента он стал более глубоким человеком, чем я думал раньше. — сказал Михаил Мечиславович Горохов, почесывая подбородок.       — Мой отец привлек вас своими слезами? — спросила она, пытаясь найти логику. — Вы страдаете дакрифилией?       — Я не знаю, что такое дакрифилия, но во время его рыданий я увидел совершенно другого человека, который не пытался унизить всех своим статусом, и в последующие годы мы не расставались друзьями, пока не поняли, что это любовь. — спокойно сказал Михаил Мечиславович.       — Мой отец любил мою мать! — ворчливо произнесла Луиза Феоктистовна. Она попыталась успокоиться.       — Что? — спросил Всеволод, он не понял, что она сказала. — Повтори это еще раз, но на этот раз громче.       — Луиза, что ты там бормочешь себе под нос? — спросил Михаил Мечиславович. Он был встревожен ее поведением.       — Мой отец любил мою мать! — закричала Луиза Феоктистовна, глядя только на Михаила. — Он любил ее, а не тебя!       — Конечно, он любил ее, но как друга, хотя души не чаял в тебе, моя дорогая Луиза. — уверенно сказал Михаил Мечиславович.       — Он не мог любить никого, кроме меня, но он был талантливым актером, который мог заставить всех поверить, что он король или моряк.       — Значит, все эти поцелуи в шею, все эти слова: «мой зайчик», «мой бегемотик» — все это игра! — сердито сказала Луиза Феоктистовна.       — Извините, но я должен сказать, что да, но мы были не единственными, кто лгал о себе, даже близким людям. — сказал Михаил Мечиславович, он хотел успокоить ее, чтобы она не кричала и не смела ненавидеть своего отца.       — Я ухожу отсюда! — решительно заявила Луиза Феоктистовна и встала.       — Что?! — с притворным удивлением спросил Всеволод. Он знал, что это всех устраивает, но решил притвориться. — Нет!       — Не «нет», а «да»! — Луизу переполняли эмоции. — Спасибо за гостеприимство, и мы пойдем домой.       — Луиза, подожди, ты все неправильно поняла. — настойчиво сказал Михаил Мечиславович.       — Нет, я прекрасно понимала, что мой отец лжец и содомист! — сказала она и направилась к выходу.       — Луиза, пожалуйста, успокойся. — попросил ее Всеволод и взял за руку.       — Всеволод, пожалуйста, не смей затыкать мне рот после всего, что я узнала.       — Луиза, я понимаю твой гнев… — муж пытался успокоить ее, но все было напрасно.       — Всева, не лги мне! Ты не представляешь, что я чувствую сейчас, как женщина, после того, как узнала правду о крови, которая течет в моем теле! — решительным движением она высвободила свою руку. — Сначала побудь на моем месте, а потом успокой меня, но имей в виду, когда ты почувствуешь то же, что и я сейчас, я не буду тебя успокаивать, а дам волю твоим эмоциям!       — Луиза, я действительно не могу представить, что ты сейчас чувствуешь, но это не повод так срываться.       — А что, по-вашему, является причиной нервного срыва?       — Я не знаю, я не Петр Евгеньевич! — сказал он, пытаясь сказать что-то вразумительное, но получилась какая-то чушь.       — Тогда не мешайте мне проявлять свои эмоции, иначе они приведут меня в депрессию, а там и до могилы недалеко.       — Луиза, пожалуйста, не забывай о таком понятии, как «самоконтроль», иначе ты потом очень горько пожалеешь о случившемся. — настойчиво сказал Всеволод Радомирович.       — Все самое худшее началось давным-давно, когда мой отец солгал мне и моей матери, хотя он сам учил меня, что всегда нужно быть честной. — уверенно сказала Луиза.       — Луиза, тебе когда-нибудь приходило в голову, что он тебе лжет?       Луиза Феоктистовна застыла как вкопанная. Она глубоко вздохнула и посмотрела на Михаила Мечиславовича.       — Я вам не лгал, честное слово! — сказал Михаил Мечиславович Горохов, в его голосе слышалась паника.       — Как ты можешь это доказать? — с интересом спросила Луиза Феоктистовна.       Михаил Мечиславович растерялся, как маленький котенок, потерявший маму. Он не знал, что ей сказать, и отвернулся от нее:       — Идите!       — Что? — спросил Всеволод. Он знал, что он сказал, но не был в этом уверен.       — Я сказал, уходи! — воскликнул Михаил Мечиславович и указал на выход. — Приходишь ко мне, чтобы узнать правду о своем отце, а когда правда тебе не нравится, обвиняешь меня во лжи в моем собственном доме.       — Что ж, извините, что расстроила вас. — сказала Луиза Феоктистовна, поняв, что была неправа.       — Просто уйди и дай мне спокойно насладиться этими минутами. — сказал Михаил Мечиславович, сдерживая слезы.       — Хорошо, мы уйдем, а вы приходи в себя. — дрожащим голосом сказала Луиза Феоктистовна.       — Нет, мы никуда не уйдем, пока вы не ответите на наш последний вопрос! — решительно заявил Всеволод Радомирович и ударил по столу, отчего тот сломался. — Простите.       — Что ты сделал с моим столом?! — спросил Михаил Мечиславович и повернулся к нему.       — Извините, я не хотел его ломать, но я куплю тебе новый стол. — Всеволод Радомирович попытался извиниться перед ним.       — Мне не нужен новый стол, я хочу, чтобы вы покинули мой дом и разрушили мою жизнь. Михаил Мечиславович потребовал, почти крича.       — Что здесь происходит? — спросила Мария, входя в комнату. — Почему стеклянный стол разбит вдребезги?       — Он! — сказал Михаил Мечиславович и указал на виновника всего торжества. — Увидели их!       — Простите меня за грубость, но вам обоим пора убираться отсюда. — сказала Мария, подходя к ним.       — Мы никуда не уйдем, пока не выясним правду о пишущей машинке Феклиста Велимировича! — решительно заявил Всеволод Радомирович.       — Что? — нетерпеливо спросил Михаил Мечиславович и подошел к нему. — Что вы сказали о пишущей машинке?       — Я сказал: «Мы никуда не уйдем, пока не выясним правду о пишущей машинке Феклиста Велимировича». — повторил он.       — Она у тебя? Тоесть, вы нашли ее? — спросил он.       — Да. — спокойно сказала Луиза. — Она не была каким-то секретом или спрятанный предмет, она стояла на том месте, где мой отец писал сказки.       — Ох, и дурак же был твой отец. — Михаил Мечиславович выругался и ударил себя по лбу. — Если бы он её уничтожил, то был бы до сих пор жив!       — Я попрошу вас не обзывать моего отца. — настойчиво сказала Луиза с сердитым видом.       — Извините, но я не могу сказать неправду. — спокойно сказал Михаил Мечиславович.       — Простите, но как связаны смерть моего тестя и эта пишущая машинка? — с любопытством спросил Михаил Мечиславович.       — Они очень тесно связаны, как свеча и воск или христианство и иудаизм, потому что Феклист Велимирович открыл мир за пределами человеческого сознания с помощью этой пишущей машинки.       — Что это значит? — спросил Всеволод Радомирович и посмотрел на Михаила Мечиславовича как на городского сумасшедшего.       — Много лет назад Феклист отправился путешествовать по Европе и там купил пишущую машинку, которая ему очень понравилась, причем купил он ее почти бесплатно — она стоила всего пять копеек.       — Простите, что перебиваю вас, но вы несете чушь. — спокойно сказала Луиза Феоктистовна.       — Это не чепуха! Это правда, моя дорогая.       — А вы или мой отец, очевидно, пророк сказочного мира, как Мухаммед. — Луиза Феоктистовна усмехнулась.       — Именно так! — Михаил Мечиславович в истерике топнул ногой. — Он попал в мир, который был наполнен сказочными и фэнтезийными персонажами из разных мифологий, и они попросили его создать для них мир, и он создал его и помог ему. Как ты думаешь, он написал все эскизы, которые существовали? Ха, это чушь собачья! Я сделал это.       — Хорошо, тогда объясните, как, по-вашему, умер мой отец? — с любопытством спросила Луиза Феоктистовна.       — Он умер, потому что боялся этого мира, как кошка боится воды или собаки, и поэтому он полностью погрузился в мир фантазий, из-за чего его разум потерял связь с реальностью, и он остался там, в пишущей машинке, а его тело умерло из-за ненужности.       — Мой отец умер из-за болезни, а не из-за этого, кроме того, как ты можешь это доказать?       — Он пришел ко мне во сне и рассказал об этом, а также пригласил присоединиться к нему, но я отказалась, потому что у меня был сын Владислав, и я понял, что в жизни есть вещи поважнее личного счастья.       — Мухаммеду тоже снились всякие штуки из-за того, что он употреблял, и как человек, который часто обращается к врачу, я прошу вас прекратить то, что вы делаете. — настойчиво сказал Всеволод Радомирович, пытаясь сдержать улыбку.       — Сбавь тон, я не потерплю, чтобы со мной так разговаривали! — потребовал он с обиженным видом.       — Простите, но раз уж вы нам не сказали, что для нас лучше уйти? — Луиза Феоктистовна напомнила ему в форме вопроса.       — Да, я это сказал и продолжаю повторять. Уходите!       — Мы уйдем, если вы расскажете нам, как вытащить наших детей из мира, в который они попали с помощью пишущей машинки? — спросила Луиза Феоктистовна.       — Они там?! — спросил Михаил Мечиславович, побледнев как мертвец.       — Да, они там, и дух моего отца в пишущей машинке сказал, что они будут там до тех пор, пока будут нужны этому миру, и что им ничего не грозит, даже если они умрут. — спокойно сказала Луиза Феоктистовна.       — Вы что, дураки, что ли? Вы не должны были оставлять их там.       — Но мы не можем вытащить их оттуда. — сказал Всеволод, пытаясь защитить свою честь и честь Луизы.       — Я смогу! — решительно заявил Михаил Мечиславович. — Отведите меня к нему!       Луиза и Всеволод не возражали против него и даже против того, что он был им едва знаком, они посадили его в свою карету, а его горничную Марию — в свою карету, а затем и в свой дом. Войдя, Михаил Мечиславович пришел в ужас:       — Как вы оба могли так запустить?!       — Мы не знали, как надо было на это реагировать. — воскликнула Луиза Феоктистовна.       — Но самое главное, что пока у них все хорошо. — сказал Всеволод Радомирович и прочитал одну страницу, которую взял в руки.       — Самое главное, что ты пригласил меня, а не это дерьмо собачье!       Михаил Мечиславович сел на стул и начал набирать текст на бумаге. Он тут же получил ожог на руке, а также внутренний голос заговорил ласково и, можно сказать, занудным голосом — это был Феклис Велимирович Гихирна.       — Я пишу, а ты рисуешь, или ты забыл мой четырехглазик, а?       — Заткнись, у меня нормальное зрение!       — С кем это он разговаривает? — с интересом спросила Мария.       — Я не знаю, но, по-моему, он разговаривает с моим отцом. — неуверенно сказала Луиза Феоктистовна.       — Имена! — внезапно закричал он. — Имена ваших детей!       — Августин, Бронислава и Валентина. — крикнула ему Луиза Феоктистовна.       Михаил Мечиславович Горохов переписал с помощью этой пишущей машинки окончание первого слова, которое он написал на бумаге и которое исчезло, как вода в летнюю жару. Он написал имена детей полностью, не сокращая отчет и фамилию, чтобы Феклист Велимирович не посмел схитрить. Ему это нравится. Голос Феклиста Велимировича говорил: «Не делай этого!», «Ты не понимаешь, что это важно для меня и для них!».       — Я все понимаю! — крикнул ему в ответ Михаил Мечиславович Горохов. — Тебе просто надоело не портить жизнь другим, ты разрушил свою жизнь, теперь хочешь портить жизнь другим.       Михаил Мечиславович дописал слова полностью ценой своих рук и ручки, которые не давали словам исчезнуть. Он написал: «Козлина мертвая, отпусти своих внуков — Августина Всеволодовича Великоновцева, Брониславу Всеволодовну Великоновцавую и Валентину Всеволодовну Великоновцавую». После этого раздался крик, и листки бумаги засияли, как звезды, из которых впоследствии появились трое детей.       — Дети, вы дома! — радостно воскликнула их мама и полезла обниматься.       — Что вы наделали? — в гневе спросил им Август. — Верните нас обратно!       — Что? — спросила Луиза, которая не ожидала от них такой реакции. После этого они начали объяснять, что произошло.