Рождество, которое они не забудут

Рождество. Праздник, который любят и взрослые, и дети, празднуют и верующие и атеисты. Это праздник сплачивает людей, даже во время войны люди разных сторон решили объявить временное перемирие, разве не это ли Рождественское чудо? Только черноглазая бестия не перестаёт из-за этого ненавидеть этот праздник. Дело даже не в его религиозных взглядах. Он также не празднует пасху и хэллоуин, но конкретно Рождество ненавидит всем сердцем. Но говорить причину своей ненависти он не желает. Его друзья принимают его резко негативное отношение к данному празднику за должное и пытаются не умереть в этот раз, и не дать умереть Тому самому. Но всё же, терпение у них не вечное. Торд уговорил Эдда отпраздновать без Тома у его друзей, на что Гоулд долго не соглашался. Безусловно, он придурок и алкоголик, который не даёт им провести выходные как нормальные люди, устраивающий по пьяне настоящий хаос у них в доме и... к чёрту, Торд прав. Так даже будет лучше для обеих сторон, верно? Они втроём и друзья Торда смогут за столько лет отметить Рождество по-человечески, без приключения на пятую точку, а Том, в свою очередь, сможет заниматься своими делами, не доставая своих соседей. Друзьями у него язык не повернётся их назвать, не считая Эдда, хотя в средней школе вполне считал их всех друзьями не разлей вода, что же изменилось? Да всё, чёрт возьми. Время идёт, они растут, взгляды на жизнь меняются, они сами меняются, они в пятнадцать и они в двадцать – это уже совершенно другие люди. Хотел бы он вернуться в ту беззаботную юность, но этого никогда не будет. Наступила глубокая ночь, Том уже как несколько часов сидит один в гостиной с выключенным светом, так как сожители уехали ещё в обед, смотря какое-то шоу про котят. Только сейчас он мог позволить себе его смотреть, друзья засмеяли бы его за это, Мэтт не в счёт, с ним‐то он и смотрел это глупое шоу. Без его компании эта телепередача не такая, как с ним. В данный момент его единственная компания - это смирнофф с попкорном и плед, ничто не может нарушить эту идиллию. — О, я её знаю это же Крим Пафф. Моя любимица, кстати. Не против, если я возьму попкорн, м? Спасибо! — Чья-то рука в чёрных перчатках потянулась за снэком Тома, безцеременно беря оттуда чуть ли не половину из тары. — Какого хуя ты тут делаешь, Занта?! — То же, что и ты. НЕ праздную рождество. — А разве ты не должен, ну... портить его? — Томас, я ем непослушных детей, а не порчу Рождество, как это делаешь ты. — Мне похуй, съебись отсюда. — Ну То‐о‐ом, мне и так не с кем отпраздновать и ты сам тут в одиночестве сидишь. Так и будешь тут пить и... — Хорошо, хорошо, оставайся! Только заткнись, умоляю. — Спасибо! А, кстати, где все остальные и мой любимый? — Любимый? — Том повернул голову в сторону собеседника, вопросительно смотря в его красные глаза. — Ну, красный который, ещё с причёской прикольной. —Оу‐у, ты про Торда. Они втроём, вроде как, уехали к друзьям Ларссона, потому что хотят отпраздновать Рождество «по-человечески». — То есть, мы сейчас одни в этом доме? — Ну, типа того. — Дашь выпить? — Занта ожидал, что Том даст ему выпить с горла его фляги, но Том не хотел кому-либо давать свою флягу, поэтому предложил его другой вариант: — Э‐э‐э... возьми лучше бутылку. — Черноглазый достал из своего ящика новую бутылку водки и передал её, по всей видимости, собутыльнику.

***

— Ну и короче, заходим мы в её комнату, чувствую, блять, что-то не так, ну думаю «похуй», когда ещё выпадет шанс с такой переспать не за деньги, а она на все 10 была, нет, 12. Ну валю я её значит на кровать, начинаю раздевать, майку, лифчик, перехожу к юбке, снимаю и вижу хуй! При чём немаленьких размеров. Тут я понимаю, как я влип. Момент, чтобы отказаться я давно просрал, а ебаться с трансом... не, я то что бы трансфоб, но у меня были немного другие планы на ту ночь... — И что ты сделал? — Ну я как бы прихуел от такого поворота, ибо нихуя себе сюрприз, она... он? Смотрит на меня, ждёт моих действий, а потом, видимо заебавшись ждать меня, меняется позами. — Ну, и? А дальше‐то что? — А дальше был просто ахуенный жаркий секс. Я после того случая осознал, что пан. — Что такое пан? — Ну, типо... когда ты трахаешься с людьми вообще любого пола и гендера. Ну то есть со всеми. — А ты бы потрахался с зомби? — Почему нет. — Том сделал ещё один глоток из фляжки, опустошая её и периферическим зрением замечает красные глаза, смотрящие на него с долей пошлости. — Ох-х, я понял тебя, старик. Занта указал алыми зрачками на пол, и Том без лишних слов понял, чего от него хочет этот зелёный старый хер. Усевшись поудобнее между ног зомби, который уже успел спустить свои штаны до колен, в нос Тома ударил ужасный запах гнили, чего он только ожидал от мертвеца... Он начал медленно приближаться к нему, игнорируя омерзительный запах, но стоило кончику языка коснуться плоти, как он сразу отстранился, почувствовав ужасный вкус. — Фу, боже! Я не буду этого делать, от него воняет, ещё и на вкус ужасный. — Грубо. Тогда сразу перейдём к главному? — Да. Зомби помог встать парню и усадить его себе живот, параллельно приняв позу лёжа на диване. — Сделаешь всё сам? — Старый извращенец. Занта снял с Тома его штаны, откинув их куда-то в сторону, но с боксерами он решил не спешить. Он не спеша засунул свою руку в боксеры парниши, сжимая его ягодицы, пока Том еле-слышно постанывал. Чего-чего, а похоти за многие годы у Клауса не убавилось. Не выдержав, Том сам снял свои трусы, откинув их туда же, куда Занта кинул его домашнее трико. Теперь же зомби мог лицезреть почти обнажённого Томаса, который был в одних лишь носках и футболке. Какой же сейчас контраст был у него в голове; сначала он видел Тома как заядлого алкаша, готовый на всё, лишь бы испортить Рождество. Даже на убийство их общего врага - Санта Клауса. Во многом они всё же схожи, отчего Занта впервые почувствовал себя счастливым на Рождество(!) Приятно найти того, кто разделяет твои взгляды и мировоззрение. Конечно, у них всё же были и различия, не считая конечно того, что Занта - зомби, а Том - человек (или же не совсем). Один ненавидит рогатого норвежца, а другой обожает. Честно говоря, Занта планировал провести Рождество именно с ним, но, к сожалению, у того совершенно другие планы. Из потока мыслей Занты выводит голос Тома. — Ало, Занта, у тебя есть с собой смазка или презерватив? — Что это? — Ты издевашься?! — Ну, у нас у зомби в загробном мире всё по другому. Почему мы не может без них обойтись? — Я не хочу, чтоб твой старый и згнивший хуй был во мне без защиты! Вдруг от тебя какую-то заразу подхвачу... — Грубо, Риджуэлл. — Занта обожал такого Тома, грубого и прямолинейного, но всячески скрывал это от него. — И где ты предлагаешь их взять? — В моей комнате есть. Сейчас приду, посиди пока. — Нет уж. — не успел Том слезть с партнёра, как тот взял его на руки, удерживая за колени, отчего Том издал какой-то странный, неописуемый звук, вцепившись в, подхватившего его тушку, зомби, что заставило второго тихо усмехнуться. — Где твоя комната? — На втором этаже, первая дверь... — смущённо и тихо проговорил черноглазый, смотря на постепенно возрастающеюся высоту и молясь, чтоб Клавс не уронил его, а будучи пьяным это сделать ещё легче. Благо, этого не случилось и они благополучно дошли до комнаты Риджуэлла. Занта скинул с себя парня, а сам принялся искать, как их назвал Том, «смазку» и «презерватив». — Где вообще эти приблуды лежат? — В ящике на последней полке под листами. Занта открыл нужную полку, увидев текста, по всем видимости, песен и нот к ним. Занта и не знал, что Том так же как и он играет на бас‐гитаре. — Это твои песни? — Просто достань что надо и не ройся в моих вещах. — Ладно, ладно. Как они вообще выглядят? — Бля‐я‐ять, Занта... — Да всё, всё, я нашёл. Это же они? — Да. — Занта подошёл к кровати Томаса и уселся на нём. — Дай угадаю, ты не знаешь как его одевать?... — тот лишь отрицательно покачал головой. — Бля‐ять... ладно, я сам тебе надену, надеюсь хоть смазку сможешь сам размазать... — разорвав пакетик с презервативом, Том натянул его на член партнёра, стыдясь смотреть ему в глаза и при этом сдерживая рвотные позывы, ведь половой орган зомби не только был неприятен на вкус и запах, но ощущения не из приятных. Почему Том вообще согласился на это? Алкоголь настолько затуманил разум? Ладно, может это будет самый лучший секс в его жизни и все эти страдания того стоят. Он хочет в это верить. Пока Томас был в раздумьях, растягивая самого себя, так как ему не хотелось, чтобы пальцы этого ходячего мертвеца были в его анусе и вообще прикосались к нему без перчаток, в то время как Занта пытался выдавить непонятную для него жидкость себе на пальцы. К слову, большая её часть попала на кровать Томаса, что тот пока не заметил, из-за того, что он запрокинул голову назад, прикрывая веками свои чёрные, как корпус его бас-гитары, глаза, а рука прикрывала его рот, из которого исходили тихие стоны. Намазав достаточное количество смазки на свой орган, Занта приблизился к Тому, раздвигая его ноги и без каких либо предупреждений, убрал руку Риджуэлла, прижимая её к кровати и заменяя её своим, давно жаждущим войти в этого паренька, членом. — Занта, блять... ты мог хотя бы предупредить?! — на полу вдохе проговорил черноглазый, неожидавший таких действий от зомби. — Ты слишком мило выглядел. Я не мог удержаться. — Иегова, ты и в правду старый извращенец. — ничего не ответив на слова партнёра, Занта начал медленно двигаться внутри Тома, пока тот свободной рукой вновь прикрывал свой рот от громких стонов. Однако Занта прижал и вторую кисть руки, давая волю стонам, исходящих из этого парня. — Я хочу слышать тебя, Том. — ранееупомянутый лишь смущённо отвернул голову в бок, но и в этот раз руки Занты не позволили это сделать. Тот взял запястья Тома одной рукой, а другой за подбородок, заставляя его смотреть на себя. — И видеть тоже. Теперь Занта мог слышать громкие стоны Риджуэлла, из-за чего черноглазый покрылся лёгким румянцем. Во время своих действий Занта не переставал двигаться, лишь замедлил свой темп, а сейчас, когда ему ничего не мешает, он ускорил его раза так в два. Стоны и вдохи парниши под ним опьяняли и так пьяного зомби, от чего тот на мгновение останавливался, выпадая из реальности, но возвращался так же быстро, как и уходил. Когда Занта отпустил руки своего партнёра, подхватив его за бёдра, нижний сразу же ухватился ими за плечи мертвеца. Когда он попал по простате, Томас издал самый громкий и самый приятный для барабанных перепонок доминирующего стон, царапая его кожу через одежду. Только Том не просто оставил царапины на его спине, как было с другими его партнёрами, а содрал кожу зомби, ведь та давно уже потеряла все свои свойства и медленно разлогалась. Он почувствовал это даже даже через одежду, благо он был в ней, иначе бы на руках Тома остался бы кусок Занты. Но единственное, что осталось у него на руках - это кровь и какие-то крупицы гнили, что просочились сквозь его полушубку. И тут у него началась настоящая паника. Все руки у него были в ранах; подушечки пальцев от игры на гитаре, ладони были исцарапаны Ринго, с которой он обожает играть, хоть она и во время этого часто кусает и царапает его до крови, он обожает эту малышку не меньше, чем Эдд. Жаль, что он забрал её с собой. Томас боялся, что инфекция может попасть через его раны в его ещё нормальную кровь и заразить его. Томас в принципе терпеть не мог грязные руки, всякий раз приходя с улицы, он первым делом идёт мыть руки с мылом. Что бы не попало на его ладони - он сразу же идёт их мыть. Томас в целом любит гигиену, благодаря Мэтту и своей матери, хотя в подростковом возрасте он ненавидел, когда мать заставляла его чистить зубы и мыть руки, сейчас же это вошло в его привычку. Но в то же время он не такой фанатик как Мэтт, который дольше всех сидит в ванне, нанося на себя 150 масок, кремов, кондиционеров и чем там ещё их полки забиты, Том предпочитает золотую середину. Не дойдя до оргазма, до которого было так близко, Том начал отталкивать Занту, крича о том, что ему срочно нужно вымыть руки, но тот его не слушал, ведь хотел завершить начатое. В отличии от Тома, он почти дошёл до конечной точки, поэтому он не хотел отпускать парня, ускоряя свой темп и обратно прижимая кисти рук Тома к его кровати. Том уже перестал испытывать какое-либо удовольствие, лишь отвращение, к тому же кровь может попасть на кровать, запачкав постельное бельё так, что он его никогда не отстирает. Он болезненно стонал, попутно прося Занту хоть на минуту остановиться, но тот его не слушал. Благо, через пару минуту, что казались для Тома вечностью, он излился в презерватив и вышел из рыдающего Тома, отпуская его. Тот сразу же побежал в ванную, предварительно прокричав, чтобы Клаус снял презерватив и выкинул его в мусорку под его столом. Наконец, Томас смог помыть свои руки от вязкой бордовой жидкости, облегчённо смотря на себя в отражение зеркала. Ну и ну, переспать с зомби! С ,мать его, неживым существом! Он ещё думал, что это может быть лучшим сексом в жизни, ну-ну... Ему даже кончить не дали. И чего только его рукам спокойно не лежалось на мягкой постели, а не на плечах ебучего зомби. — Томас... — вспомнишь... лучик - вот и солнце. — Чего тебе нужно. — из уст Тома это звучало как приказ, а не как вопрос, из-за чего Занте стало не по себе, но он всё же осмелился подойди сзади к Тому, обняв за талию и смотря на него через зеркало. — И не трогай меня. — Я хотел извиниться... — Ты сделал то, о чём я тебя просил? — Том всё ещё не поворачивался к Занте, смотря куда-то в пол. — Да. — Ну, и? — Извини, что набросился на тебя... но я могу всё исправить... — Занта начал спускать свои руки всё ниже и ниже к паху Тома, уже собираясь обхватывать его член, как рука Тома не дала это сделать. — Убери руки! — терпение Тома лопнуло, и тот взялся за руку зомби, поворачиваясь к нему уже лицом. — Даже не думай прикасаться ко мне! — Ну То‐ом... ну пожалуйста. — Нет, иди туда, откуда пришёл или к своему любимому Ларрсону. — Ну Томми, я сделаю всё аккуратно, честно‐честно. Ну пожалуйста... — Нет! Убирайся из этого дома! Собери свои вещи и выметайся! — Хорошо... Убедившись, что Занта ушёл, Том пошёл за чистыми вещами в свою комнату. Взяв их и грязное постельное бельё, он направился в душ, где принял горячую ванну, пытаясь избавиться от мыслей о сегодняшней ночи. Затем он направился в зал, спать без простыни ему не хотелось, а старую он буквально вчера закинул в корзину для стирки. Обычно, он относит свои вещи в прачечную, но на Рождество всё закрыто, поэтому приходится ждать своей очереди на стиральную машину, которой он так и не научился пользоваться. В прочем, как и остальные его соседи, кроме Эдда. Именно его все трое просят помощи со стиралкой. Том принял решение спать на диване, ведь другого выбора у него попросту не было.