Отправляясь на Итаку

Бросать вызов самому времени — безрассудная и тяжкая доля, однако и в те ночи, когда Мелиное не удавалось даже подобраться к Кроносу, она не возвращалась на Распутье с пустыми руками. Её поясная сумка всегда была полна трав и камней, которые она использовала для заклинаний; в блужданиях по дальним землям удавалось отыскать и семена, что могли прорасти в почве Эребуса и дать обильный урожай чудесных плодов. Работы на земле никогда не увлекали Одиссея — один лишь раз в жизни он брался за плуг, да и то лишь когда притворялся безумным, — но к находкам юной колдуньи он порой присматривался с интересом. От них веяло незнакомыми, волшебными ароматами тех мест, что находились словно бы в других мирах, и неизменно чем-то неуловимо-чарующим — так пахло, когда Цирцея творила свою магию, и то же разливалось в воздухе после чар Гекаты. Теперь и к Мелиное непременно пристанет он — запах волшебства. Вернувшись из очередной вылазки, юная богиня вышла из палатки, где порой предавалась уединённым размышлениям напротив неоконченного семейного портрета, и направилась к котлу, открывая сумку. Одиссей, скучавший на посту, не спеша подошёл к ней и прищурился, разглядывая трофеи, которые Мелиноя принялась вынимать и раскладывать на камнях. Несколько щепотей праха были бережно отложены в сторону, кости сложены на траве — ими непременно заинтересуется тень-торговец. Пара яично-жёлтых цветков моли — Одиссею хорошо они были известны, однажды один такой уберёг его от участи остаток жизни провести в свинарнике Цирцеи. Крупные, покрытые восковой кожицей пурпурные семена — Мелиноя говорила, что приносит их из владений самого изначального Хаоса. Когда она выложила на камень последний цветок, бережно расправляя его нежно-розовые лепестки, Одиссей нахмурился. — Вот чего не ожидал вновь увидеть… — пробормотал он. Мелиноя обернулась к нему, и пришлось объяснить: — Я могу забыть, как выглядят рощи и сады родной Итаки, но я никогда не забуду, как прекрасны проклятые лотосы. Никогда не забудет, как трое его ребят, которых он послал на переговоры к лотофагам, по неосторожности вкусили этой сладостной пищи. Как взгляд их блуждал, из уголков их ртов, растянутых в блаженных улыбках, подтекала слюна, как у неразумных младенцев. Их можно было водить за руку, точно послушный, осоловелый скот, но стоило им завидеть корабли, готовые к отплытию, как они принимались брыкаться, истошно кричать и рваться обратно, к пьянящим, забирающим все печали цветам лотоса. Хуже этой отравы были лишь воды Леты, которые забирали вообще всё, что было в человеке разумного, превращая в пустую беспамятную оболочку. — Не стоит поддаваться искушению попробовать их, — сказал Одиссей, мрачным взглядом одаривая невинный на вид цветок. — Не то чтобы я собиралась, — Мелиноя пожала плечами. — Их используют для сильных заклятий восстановления и очищения. Кто в здравом уме станет есть лотосы? Одиссей усмехнулся — конечно же, примерная ученица Гекаты знает всё о волшебных травах и том, как опасны бывают ингредиенты зелий, если смешать их в неверной пропорции или употребить не по назначению. — Не поверишь — на своём пути я посетил остров, обитатели которого повально увлекались ими. Жалкое зрелище, мы быстро покинули те берега, но, к сожалению, несколько моих товарищей успели тоже пристраститься к лотосам — как понимаешь, для этого достаточно и одного цветка. Мы, конечно, взяли их с собой, привязывали к скамьям, чтобы не сиганули в море… но они так и не вернули себе рассудок. — Интересно, — Одиссей вздрогнул. Немезида умела настигать незаметно, хотя по ней никогда не скажешь, что такая приметная воительница умеет двигаться бесшумно. — Был ли хоть один эпизод в твоих странствиях, когда ты не терял спутников, а, прославленный тактик? Отстранившись, он поднял руки в примирительном жесте. — Можно и такое припомнить… за семь последних лет я не терпел ни одной потери, например. — Потому что к тому моменту ты уже успел потерять всё, — глаза Немезиды грозно сверкнули. — И сокровища Трои, и корабли, и команду, — губы её прорезала жестокая улыбка. — Скажи лучше вот что: почему люди не разбежались от тебя в страхе, как только поняли, что с тобой им не видать родных пенат? Что ты скормил им такого, что удержало их подле тебя до самого конца? Должно быть, нечто послаще и поубойнее лотосов. Мелиноя остановилась, так и не донеся океанский цветок до котла — ей тоже интересно было послушать ответ. Одиссей лишь развёл руками. — Я был их царём. И куда бы они без меня делись, — затем, помедлив, добавил: — Ещё клятвы на водах Стикс — неплохая гарантия верности. Запомни это, юная богиня, — вместо того, чтобы выдерживать суровый взгляд Немезиды, он обратился к Мелиное. — Остерегайся поспешных клятв, особенно наделённых такой силой. — Да… Не то чтобы я собиралась давать поспешные клятвы, — она не смогла сдержать улыбки и прикрыла рот ладонью, чтобы не обидеть Одиссея. — На самом деле, спасибо. Такие напоминания никогда не бывают лишними. — Ох, да что ж такое, я превращаюсь в старца Нестора и вещаю одни прописные истины сегодня, — с деланным разочарованием вздохнул он, благодарный юной богине. За то, что отвела от него карающий меч Немезиды — он остёр и режет по больному, даже облачённый в форму слов. И за то, что сама не обнажает клинок своих острот в ответ на его — порой весьма запоздалые — наставления.