Обмани, но останься

      Родовое поместье Романовых погрузилось в тихий сон, замерло в беззвучии. Где-то за закрытой дверью остались дневные приказы, отданные отряду, очередной спор с Анной, странный разговор с не менее странной девчонкой, появившейся из ниоткуда у раскола. За окном завывала вьюга, заметая колючей позёмкой всё вокруг.       Холодный город с вечной зимой казался таким далёким, стоило только закрыть глаза и, откинувшись на спинку антикварного кресла, погрузиться в блаженную тишину.       В камине тихо потрескивали дрова. Ярко-красные языки пламени, разгораясь, взмывали ввысь, сплетаясь в причудливых силуэтах. На стенах тускло освещённой комнаты плясали отблески огня, даря комфортное тепло и едва уловимую иллюзию покоя. Недостижимого, но такого желанного.       Очередной глоток крепкой янтарной жидкости отдался лёгким жжением во рту. Гармоничный вкус красиво раскрылся, окрашиваясь нотками карамели и груши, оставил продолжительное послевкусие терпких пряностей, ванили и дуба, и растёкся приятным теплом в груди. Даже немного ударил в голову.       Дмитрий криво усмехнулся своим мыслям, покручивая в руках гранённый стакан и отмечая про себя, что не смотря на Апокалипсис, на земле ещё сохранился отменный алкоголь. Сегодня даже удалось напиться малой дозой, или же просто кажется. Рассудок затуманился, но не достаточно, снова не достигая необходимой черты, когда хотя бы на пару часов отключаются все мысли.       Рука потянулась к карману в поисках пачки сигарет. Ничего, пусто. В сознании запоздало мелькнуло напоминание, что с концом света, настигшего планету, исчезли и сигареты, которые генерал так любил при той, прошлой жизни. Жизни, которую безжалостно отняли, уничтожили всё, что было дорого, без спроса закинув в другую реальность. Непонятную, пугающую и жуткую.       Разочарованно вздохнув, Дмитрий сделал очередной крупный глоток. Едва слышно скрипнула входная дверь, и чуткий слух уловил звук, раздавшийся за спиной. Незнакомый ранее звук, который он ни с чем бы не смог спутать – шелест крыльев. Инородное, фантастическое явление для мира людей.       Этот мир не просто перевернулся, он погряз в безумии, которое грозит быть неизлечимым, а значит вечным.       «Если весь мир сошёл с ума, то почему же я всё ещё здраво мыслю?»... – уголок губ генерала потянулся в ухмылке с пришедшим осознанием, что частые мысли о владельце этих самых белоснежных крыльев вряд ли можно назвать хотя бы допустимыми, не говоря уже об их приличии. – «Здраво ли? Ты тоже сходишь с ума, генерал. Медленно, но верно»...       Ангел сократил расстояние от двери до старинного кресла беззвучными шагами, и остановился за спиной. Неземной, уникальный запах коснулся обоняния, пьяня похлеще изысканного алкоголя, оставшегося на дне бутылки. Но генерал отбросил внезапные будоражащие мысли, продолжая противиться самому себе, и не решаясь даже оглянуться.       Рука Каина коснулась плеча, обхватывая пальцами стальные мышцы. Безмолвно и слишком смело. Дмитрий мелко вздрогнул, точно от электрического импульса, нагло пущенного по телу, но отбросить не попытался, или же просто не нашёл сил. Замер в ожидании и неверии происходящего с затаённым желанием проверить, насколько далеко этот бессмертный посмеет зайти.       Каин обвил руками крепкие плечи, касаясь едва ощутимо, но позволяя себе отнюдь непристойную близость. Склонился, опаляя дыханием кожу, и скользнул взглядом по строгому лицу так пристально, что генерала прошибло насквозь. Тонкими пальцами к губам поднеслась точно из воздуха возникшая сигарета, и Дмитрий открыл рот скорее в удивлении, чем в желании вдохнуть табачный дым.       − Ты же хотел курить? – хрипловатый голос почти у самого уха пленил так, что для возражения не находилось слов.       Дмитрий намеренно не смотрел на него, но предполагал, что глаза ангела на миг сверкнули красным. Взгляд осязаемый, нагло гуляющий по коже, забирающийся под полурасстёгнутую рубашку, и плавящий жалкие остатки здравого смысла.       Щёлкнула зажигалка, услужливо выпуская на волю тонкий язычок огня. Дмитрий глубоко затянулся, впуская в лёгкие сладковатый дым, и плавно выдохнул плотный белый клубок, повисший в воздухе густым облаком.       Прикрыв глаза, затянулся ещё раз, не забирая сигарету из рук ангела. Его близость была слишком приятна, чтобы отказываться от подаренного случаем удовольствия…       − Где ты достал сигареты? – соприкосновение рук подобно разряду молнии, но Каин тут же отстранился, убирая свои пальцы от дымящегося окурка.       Обошёл со спины и опустился в кресло напротив, закидывая ноги на винтажный журнальный столик.       − Там, где взял, больше нет.       Каин улыбнулся, так обворожительно, что дух перехватило, а взгляд стал совсем туманным. Толи от алкоголя и сигарет, толи от сидящего рядом существа из иного мира. Генерал поймал себя на мысли, что улыбка у Каина дерзкая и хитрая, на ангельскую совсем не похожая, но чертовски красивая. И смотел на него, внимательно, но не прямо.       Наблюдал исподлобья за безупречными чертами ангельского лица, обрамлённого непослушными платиновыми прядями. Почти украдкой скользил от глаз, полных чистоты и какой-то неуловимой загадки, к высоким скулам и полным губам. Так выжидающе смотрел, пытаясь по ухмылке в уголках его уст предугадать следующее действие. Но не удалось.       Каин изрядно удивил, закурив вместе с генералом. Столь приземлённое, человеческое действие совсем не вязалось с его божественной сутью. А Дмитрий поневоле засмотрелся на длинные, аристократические пальцы, зажавшие сигарету между указательным и средним, на чётко очерченные мужественные губы, округляющиеся, чтобы плавно выпустить дым.       Вспомнил, как эти тонкие пальцы искусно порхали по чёрно-белым клавишам, немыслимым образом выдавая чарующую мелодию даже на расстроенном пианино. И в музыке этой было что-то влекущее, но почти невыносимо вопиющее о пережитой недавно боли. Генерал впервые забыл, как дышать, и замер в полушаге, не смея выдать своё присутствие, и не в силах отвести глаз от безупречного силуэта с мечтательно прикрытыми глазами, и с подрагивающими на особо проникновенных нотах белоснежными крыльями.       Тогда ангел играл для него одного, хитро заманив знакомой композицией в храм, и ликовала его душа, когда генерал откликнулся на зов. Но Каин ничем себя не выдал, сохранив холодную беспристрастность, и притворяясь, что не почувствовал энергию смертного, оторопело замершего у двери, и не решающегося сделать ещё один шаг. Генерал мог уйти так же неслышно, как и появился, но он выбрал остаться, удерживаемый желанием впитать в себя всё торжество, драматизм и трагичность этого великого музыкального шедевра, известного как "Реквием" Моцарта...       – Не теми способами ты борешься с собою, генерал.       Вырванный из воспоминания, Дмитрий вопросительно повёл бровью, и затушил окурок в пустом стакане.       – Это не помогает от боли и съедающих мыслей.       – А что помогает?       Уголки ангельских губ потянулись в слабой ухмылке с едва уловимой горечью.       – Все говорят, что лечит время. Но они врут, все до одного. Ни черта оно не лечит, лишь притупляет боль.       – Кому известно о времени лучше бессмертного… Каково это – жить с пониманием, что у тебя впереди целая вечность?       – Ценность вечной жизни не в её бесконечности. От этого предельно устаёшь.       – А в чём же?              Каин задумался, но лишь для вида. Ответ на этот вопрос он знал давно.       – Наверное, в том, чем эта вечность будет заполнена... Или кем...       Взгляды встретились. Застывший серо-голубой и серо-зелёный с огненными бликами, отражающимися от пляшущего пламени. Долгий, взаимно изучающий взгляд. Пристально глаза в глаза, когда сложно становится контролировать чувства и почти невозможно скрыть душевные тайны. И внезапно стало не до осторожностей. Кричащий взгляд глаз, что напротив, умещал в себе то, чего не уместить ни в слова, ни в жесты.       – Ты не обременен вечностью, генерал. А от жизни уже устал, за ничтожно малый период.       Захотелось огрызнуться, вскочить на ноги, и зарядить по роже этому наглецу за то, что смеет заговаривать на подобные темы и за то, что вызывает какое-то неведомое ранее, паранормальное влечение. Голос Дмитрия прозвучал строго и холодно, но отчего-то показался обессиленным:       – Ты понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти.       Каин словно вмиг остался обезоружен, но упрямо не отвёл глаз. Ему хватило смелости выдержать этот взгляд серо-зелёных глаз с отпечатком страшной боли на дне зрачков. Слишком ощутимой для него, слишком понятной, будто окружающей их обоих, и оттого сплочающей ещё больше.       – Ошибаешься. Мы похожи больше, чем ты думаешь, – глубокий низкий тембр проник под самую кожу, задевая внутри что-то запертое на семь замков.       И генерал мог думать лишь о том, что немыслимым образом они всё чаще в последнее время оказывались наедине и всё вернее приближались к тому моменту, когда условленная черта пристоинства будет безвозвратно стёрта.       Ангел поднялся и сделал несколько мелких шагов в намерении уйти, бросая на ходу словно между прочим, но попадая словами чётко в цель:       – Не беги от себя, генерал. Это провальная затея.       Рука Дмитрия как в бреду взметнулась в сторону, ухватилась за тонкое запястье. Стократно проклял себя, что остановил, но отпустить уже просто не мог.       – По себе знаешь, ангел? Потому что бежишь от себя до сих пор?       – Я на финишной прямой…       – И как забег? Удачный?       – Потерпевший фиаско…              Рывок, не встретивший сопротивления, и Каин рухнул в омут крепких рук, встречающих его в объятиях, бесцеремонно седлая бёдра генерала. Он сам подался вперёд, и его губы обманчиво робко коснулись заветных губ Дмитрия.       Весь мир вокруг завертелся с огромной скоростью, унося обоих в безумный полёт. Генерал ответил на поцелуй, открыто и несдержанно. Мгновенно перехватил инициативу, чувствуя жгучее, бесконтрольное желание. Обладать. Сделать своим это потустороннее создание хоть на несколько минут.       И с каким же восторгом чувствовалась отдача Каина. Его безудержная страстность с силой рвалась наружу, будто чувствам, приструнённым внутри, наконец-то дали волю. Он хотел отдаться, готов был покориться, зная, что сам бессомненно покоряет этого сильного, волевого, строгого и неприступного мужчину.       Поцелуй с Дмитрием не был похож ни на один поцелуй в долгой жизни Каина. И дело вовсе не в привкусе элитного алкоголя и сладости табака, оседающих на языке. Впервые это был поцелуй не ради поцелуя, а словно бы для того, чтобы коснуться чего-то в глубине собственной души. От жаркого соприкосновения губ защемило сердце, и сладко заболело в груди, и не понятно было, куда деться от этих ощущений, захлестнувших с головой.       Мысли расплавились под горячим касанием, от всепоглощающего возбуждения искрила каждая клеточка тела.       Каин смог подумать лишь о том, что генерал прекрасен в своей необузданной страсти, когда глаза его прикрыты, а каменные мышцы расслаблены под ласками умелых рук, когда всё его тело окрашивается в цвет ночи и выглядит совершенно слепленным скульптурным силуэтом в сумрачном свете горящего камина.       Горячий язык обжёг кожу, лишая генерала возможности вдохнуть. Каин оставил влажный след на шее, задержавшись губами на бьющейся венке, и, попутно расстегивая пуговицы на рубашке, повёл языком ниже, к ключицам, с внутренним ликованием ощущая неподдельную реакцию Дмитрия.       Задушенные гортанные стоны, пальцы, до боли впивающиеся в кожу, смело зарывающие в пуховые перья на основании ангельских крыльев, и твёрдость отзывчиво наливающейся плоти.       Губы с неприкрытой нежностью огладили шрам на широкой груди. Давний, но глубокий, оставшийся Дмитрию на вечную память... Сколько же их на этом прекрасном, сильном теле? А на душе?..       Пальцы порывисто зарылись в платиновые волосы, с придыханием прижимая ближе к себе.       Каин знал, что генерал никогда не оголит перед ним душу, но хотел верить, что и тела будет достаточно, стекая на пол у его ног, и щёлкая металлической пряжкой ремня на его брюках.       Камуфляжная ткань затрещала, стянутая вниз с нетерпеливым натиском. Каин обхватил ладонью налитую плоть, провел несколько раз по длине, прежде чем приблизить крупную головку ко рту. Языком собрал выступившую прозрачную каплю и сомкнул губы вокруг, впуская его глубже и глубже.       – Боже, – только и смог сдавленно выстонать Дмитрий, его богатый словарный запас вмиг сократился до отборного русского мата, междометий и поминания Господа всуе.       Каину очень хотелось довольно ухмыльнуться от вызванной реакции, но, уже сам входя во вкус, оторваться он не смел.       Откинувшись на спинку кресла, генерал задыхался от бесподобных ощущений, и ловил немыслимое наслаждение от восхитительно жаркого рта, от виртуозных ласк языка, скользящего по нежной коже, от бархатистости пальцев, обхватывающих корень твёрдого члена и перекатывающих почти безволосые яйца.       Его тихие стоны сквозь стиснутые зубы будоражили так, что ангел забывался, не обращая внимания на сдавливающие брюки. Доставить удовольствие сейчас было гораздо важнее, чем его получить.       А генерала бесстыдно вело от влажной тесноты; от самого Каина – ангела, божественного сознания, спустившегося с Небес, и сидящего на коленях подле его ног; от нахлынувшего помешательства и нереальности происходящего.       Возбуждение достигало финального пика, стянувшись тугим узлом внизу живота. Сил терпеть больше не осталось. Положив руку на голову, и запустив пальцы в мягкий шёлк ангельских волос, Дмитрий несдержанно подался навстречу, упираясь в узкое горло. Несколько рваных толчков, и он опустошился, едва успев освободить жаркий рот.       Со сбившимся дыханием обхватил лицо Каина, и утонул в помутневших от возбуждения светло-небесных глазах. Впился в губы поцелуем. Благодарным, но голодным, пожирающим. Но больше отчаянным – стремясь сплестись языком с языком, раствориться в этом падшем ангеле.       Сильные руки уверенно справились с чужим ремнём и молнией, приспустили брюки.       Горячий, крепкий член приятной тяжестью лёг в широкую ладонь. Ощутив тень сомнения генерала, и лёгкий страх незнания подобной близости, Каин направил, обхватив своей ладонью поверх, и задавая желаемый ритм.       Дмитрий жадными, развязными поцелуями глушил срывающиеся стоны из губ Каина, уверенно доводя его до тягучего томления, перетекающего в крышесносный оргазм.       Запах распаленного тела генерала и их общего возбуждения – ничего более осязаемого и волнующего Каин никогда не вдыхал.       И так хорошо ему ещё не было, даже на Небесах. Феерическое удовольствие прошибло тело ангела от одной лишь мысли, что его доставил Дмитрий, а не кто иной.       И это осознание запускало внутри какие-то неотвратимо прегрессирующие процессы, природа которых оставалась неуправляемой даже для бессмертного, и поэтому пугала.       Между ними не образовалось неловкости, которая могла возникнуть после спонтанной близости, потому что оба знали – это было вполне осмысленно, а не случайно. Разорвать объятия не было ни сил, ни желания.       – Не беги от меня, генерал... Потому что я теперь не отпущу...       Каин не услышал ответа на свой тихий шёпот, но почувствовал улыбку на горячих губах, что уткнулись поцелуем в изгиб его шеи.        И это немое обещание с трудом тянуло на правдивое, но ангел готов был обмануться, лишь бы остаться рядом хоть на какой-то миг.