Над нами полночь

Дожидаться темноты, надевать на себя толстовку, чтобы не замерзнуть в июньский ночной холод, вылазить через окно, дабы не разбудить бабушку, мирно спящую в соседней комнате, пригнувшись, перебегать через окна до заднего двора, прыгать на дедовский велосипед и ехать до того самого, нетронутого людьми поля, по дороге любуясь звездной россыпью на небе, а после ложиться на мягкую, зеленую траву и прикрывать глаза, наслаждаясь этим прохладным ветерком, стрепетанием сверчков и просто моментом, который тот разделял с самим собой, думая обо всем на свете — вот, что на самом деле любил Алик. Луна была полной, яркой, словно второе солнце. Только вот, все вокруг поменяло свой цвет – стало темно-синим, как и это до боли красивое небо, на котором сегодня звезды ярче, чем вчера. Еще весной, когда парень сидел за уроками в своей комнате, отвлекаясь на манящее к себе звездное небо в приоткрытом окне, то мечтал об этом моменте и месте, куда поехал бы только через месяц – летом, когда родители отправляли его в деревню. Вот бы оставить все дела, пойти скорей на свежий воздух даже там, в городе, где-то на окраине, и найти себе новое. Например, тихий берег у реки, где на песке нет следов от чужих стоп и обуви, где в воде плавают лишь рыбы, вместо пустых пластиковых бутылок, где в кустах около берега только растущая сама по себе трава, такая же нетронутая. И там открыть свой блокнот с текстовыми зарисовками, незаконченными стихотворениями, где на полях красуется то небо, то поле, те звезды, и написать: Плывут над городом, легко прощаясь с нами Обрывки туч по ветру, но, мой друг, ответь мне Во тьме утонет берег, и ты боишься верить Не бойся — это глупо, скоро тьма отступит Скоро тьма отступит... ... Услышав звук громыхания рядом с собой, брюнет приоткрыл глаза и заметил второй велосипед, лежащий рядом со своим, а после и, похоже, хозяина этого велосипеда, который без приглашения лег рядом с подростком. Поляков видит его не впервые – раньше те несколько раз встречались здесь. Ну как встречались.. Алик видел этого парня издалека. Он так же ложился на траву, смотрел на небо. Иногда просто сидел и играл на гитаре, подпевая и создавая Альберту еще большую атмосферу для светлых мыслей о будущем или прошлом. — Ты здесь часто? — вдруг спросил юноша, только что появившийся рядом с Аликом, и оба, как один, повернули головы друг к другу, смотря глаза в глаза. — Каждый день, — без зазрения ответил брюнет, всматриваясь в чужое лицо, на которое спадала челка. — Я Алик, — после небольшой паузы представился тот, не протягивая ладонь для рукопожатия только из-за их положения. — Степа, — произнес свое имя в ответ шатен с легкой, еле заметной улыбкой. — Ты красиво играешь, — решил сделать комплимент, что таил у себя в голове ещё давно, Поляков. — Я видел тебя несколько раз здесь, — обосновал свои слова тот. Степа приподнял брови, удивляясь нежданной приятности, вылетевшей из чужих уст. — Правда? Спасибо. Я думал, что я был один, — как-то странно смущаясь, изогнув бровь и издав тихий смешок, ответил Козырев. — Тоже видел тебя пару раз, но тогда не играл. Публика не особо нужна была. — Ты пишешь свои песни? — поинтересовался Алик, так как раньше ничего подобного не слышал, а, обычно, наверное, выбирают какие-то популярные песни, так ведь? Степа кивнул. Он с детства мечтал собирать большие залы с кучей людей, которые были бы преданы его творчеству и музыке, но, правда, слегка побаивался сцены... Поэтому сейчас предпочитал доставать гитару в дали от чужих глаз и ушей, чтобы его слышала только тихая ночь и ее звездное небо. — Ты мой первый слушатель, можешь радоваться, — улыбнулся шире парень, ловя и чужую улыбку. — А ты? Есть, может, какое-то хобби? — спросил в ответ тот, кладя руку на землю и выдергивая пару травинок. — У меня? — приподнял брови Алик, получая ответный кивок, а после, опустив взгляд, говоря. — Я стихи пишу. — Правда? О чем пишешь? —приподнялся на локтях Степа, удивляясь такому "коннекту". Может, если что-то понравится, да и Алик будет не против.. Возьмет для своих песен.— Да обо всем, нет чего-то конкретного, — перевернулся обратно на спину брюнет и перевел взгляд в небо. — Эмоции там, чувства, прошлое, настоящее... —А про любовь? Поляков усмехнулся и снова словил глазами Степины. — А любовь, это разве не чувство? Козырев пожал плечами и устремил взгляд в даль. — Тоже верно... — вздохнул тот. — Зачитаешь? Алик поджал губы, а немного подумав, кивнул и достал из кармана своих джинс маленький блокнот. После открыл, долистал до нужной страницы и прочитал последнее из написанного — то самое, сидя за письменным столом в комнате в майскую ночь. Однако у этого стиха появилось продолжение. Появилось буквально пару дней назад, когда юноша вновь и вновь слушал чужие песни... Скоро тьма отступит... Затем исчезнут страны, убийцы и тираны Границы станут былью, стены станут пылью И вдруг сорвется слово, и мы полюбим снова Еще сильней и чище, но, мой друг, ты слышишь... —... Но, мой друг, ты слышишь Вдали раскаты грома, и мы... — вдруг, услышав строчку из одной своей песни, подпел Степа, но его перебили. — Должны быть дома Не бойся – это глупо, скоро тьма отступит...— продолжил Алик, уже наизусть зная эти строки, а после расплылся в улыбке так же, как и Козырев, что был так счастлив найти своего первого "фаната". Говорили парни до рассвета, а после встречали вместе солнце и еще больше радовались этому моменту, сидя на поле теперь не в одиночку, а с новым, но таким похожим на себя, другом. Степа сочинял музыку, Алик сочинял стихи. Песни выходили разные — грустные, веселые, просто смешные, но главное, что написанные с душой и сердцем, двумя душами и двумя сердцами, которые встретились уж точно не случайно. Теперь полночь была не над Аликом и над Степой, а нам ними вместе. Они могли безмолвно лежать на траве, глядя друг другу в глаза, пока не настанет рассвет и не придется разъезжаться по домам, а могли сидеть и смеяться с гитарой и блокнотом в руках, который, теперь, пришлось заменить на размер побольше и в нем написать полную версию получившегося стихотворения: Над нами полночь Она безмолвна Она навсегда-навсегда прощает нас В этих темный дворах навсегда теряет нас Плывут над городами, легко прощаясь с нами Обрывки туч по ветру, но, мой друг, ответь мне Во тьме утонет берег, и ты боишься верить Не бойся – это глупо, скоро тьма отступит Скоро тьма отступит Затем исчезнут страны, убийцы и тираны Границы станут былью, стены станут пылью И вдруг сорвётся слово, и мы полюбим снова Еще сильней и чище, но, мой друг, ты слышишь В дали раскаты грома, и мы должны быть дома Не бойся – это глупо, скоро тьма отступит