Тройная порция

      Когда дверь визжащего ночного клуба «Лофу» успешно распахивается, Дань Хэн пытается сохранить ровное дыхание: в нос тут же бьёт алкогольный мускус, на танцполе слишком много переливающихся, далëких от трезвости стëклышек, пришедших повеселиться за огромные суммы, а музыка, которая кажется тарахтением неумелого диджея, играющего в центре помещения, стучит по ушам. Он осматривается вокруг, мысленно празднуя, что огромнейший охранник ничего не заподозрил, и неловко поправляет подол бирюзового обтягивающего платья.              Вовсе не то, что он привык носить.              Ещё и ноги из-за треклятых каблуков болят, потому что учился на них ходить слишком быстро и сумбурно, но иначе — не поверят. Раскусят как грецкий орех, раскроют, применив силу, и от Дань Хэна останется лишь кожура и отлетевшие частички тела. Ведь если здесь, в логове сына главы крупной мафиозной группировки «Львы», узнают, что он — мальчишка, внебрачный сын другого главы, проник сюда, чтобы выведать информацию, то вряд ли ему пожмут руку и скажут «спасибо» за посещение столь чудесного места.              Дань Хэн нервно усмехается и изучает обстановку, стараясь не привлекать лишнего внимания. Не сейчас. Неловко держа блестящий, подходящий стройнящему платью клатч, он надеется, что со стороны похож на глупую беспечную девушку, у которой в кошельке много денюжек, а в голове мало мозгов.       Других сюда навряд ли пускают.              Ищущий взгляд цепляется за барную стойку и свободное перед ней место, куда можно усесться, чтобы иметь возможность отслеживать обстановку: отсюда открывается вид и на мужской туалет, и на танцпол, и, что самое главное, на вип-диванчики, где, если Дань Хэну повезëт, возможно, и будет веселиться Цзин Юань в окружении подчиняющейся свиты из остальных мажоров, которые, особенно под алкоголем, порой тоже болтают лишнего. Дань Хэн закусывает губу, надеясь, что со стороны не видно ни выпирающего члена, ни отсутствия пышной груди.              Он до сих пор не верит, что согласился на такое, но когда ты — самый младший, да ещё и внебрачный ребёнок, тебя не то чтобы сильно ценят и любят, а расположение авторитетного отца заслужить всё-таки хочется. Хоть изящную татуировку дракона в честь принадлежности к Семье набить разрешили, когда ему полгода назад исполнилось восемнадцать, и за то Дань Хэн благодарен. Сейчас мифическое огнедышащее существо, которое должно принести ему удачу, красуется на пятке и напоминает о том, зачем он здесь.       Коктейли — только в умеренных количествах, если Цзин Юань его вдруг заметит и решит угостить, но только один, не больше. Таблеток — вообще никаких, иначе можно считать, что он погиб в лапах хищника.              Дань Хэн поправляет длинные распущенные волосы, радуясь, что сегодня обошлось без неудобных париков, и присаживается перед барменом — высоким худощавым парнишкой с серебристыми волосами, который тут же обращает на него внимание и улыбается. Наверно, он тоже знает, если не всё, то многое, потому что, как известно, бармены даже лучше психологов, и к ним часто приходят поплакаться и поделиться тем, что никому бы не рассказали. А уж здесь, в клубе, находящемся под мафиозной группировкой, уж тем более.              — Добрый вечер, мисс, — с улыбкой здоровается бармен, — налить вам чего-нибудь? Уже выбрали коктейль? У нас широкая линейка, что Вам по душе? — обращается он к Дань Хэну, даже не подозревая, что перед ним сидит далеко не девушка, а значит, ещё один клюнул на хитрую удочку и поверил в то, что Дань Хэн — обыкновенная дама со слегка угловатыми изгибами тела.              — Что-нибудь практически безалкогольное, можно? — расслабляется Дань Хэн, потому что он приложил все усилия, дабы не спалиться, и рисковая схема сработала. Ему в процессе подготовки пришлось выбрить мало того, что руки и ноги, так ещё и пах, чтобы телесного цвета бельё прилегало к телу и ему ничего не мешало. Он намыливался ярко пахнущими гелями, подкручивал ресницы и долго выбирал подходящий цвет помады, который бы визуально увеличил губы. Спать, естественно, он ни с кем не собирается и заходить дальше флирта тоже, но в его образ должны верить, ведь рядом с красивой девушкой каждый обязан потерять голову.              Дань Хэн готов пойти на всё, чтобы заслужить такой же статус, как и его старшие неродные братья, которых, почему-то, блять, посвящают в семейные дела, а с ним обращаются как с мальчиком на побегушках. И дело явно не в возрасте. Поэтому сейчас, когда он получил своё первое задание, нельзя подводить ни отца, ни всю Семью, иначе — голову прострелят быстро и не колеблясь. А Дань Хэн ещё не готов встретиться с холодной землёй. Лучше обойдётся без неё.              Но будет обидно, если Цзин Юань не появится в клубе, ведь тогда получится, что Дань Хэн даже не приблизился к личной цели и всех подвёл.              — Ну, если по классике, то могу предложить мохито, — глаза бармена, Келуса, как написано на бейджике, искрят в огнях прожекторов, — хотите мохито? Может, классический или с клубникой? Туда идёт немного рома, но могу сделать так, что алкоголь Вы практически не почувствуете.              — Хорошо… Тогда классический, — Дань Хэн не то чтобы сильно ходит по клубам, да и в целом нечасто бывает в местах со специфичным антуражем, поэтому даже классическая версия с одним лишь лаймом и мятой не является приевшейся. Келус кивает, говорит, что это «правильный выбор», и принимается химичить с ингредиентами, не обращая на Дань Хэна никакого внимания. Наоборот, обращаясь к другим гостям, которых здесь полным-полно, и каждый хочет наполнить организм цветным алкоголем.              Дань Хэн постукивает по барной стойке, изучая обстановку вокруг: рядом с ним, слева, ещё осталось свободное место, а справа сидит какая-то парочка парней, заинтересованная друг в друге. Они уж не должны полезть к нему, а вот слева — может подсесть неприятная личность, которая горит желанием познакомиться с такой «красоткой», что Дань Хэну абсолютно не надо. Только если этим незнакомцем не окажется Цзин Юань.              Ох, хотя его точно не назовешь «незнакомцем». Огромное досье на него было изучено вдоль и поперёк. Дань Хэн прочитал всё, что можно было, чтобы иметь уверенность в том, чьи острые когти могут бесчеловечно разорвать в мясо. И хоть Львы отличаются благосклонностью к Семье Драконов, и они пытаются вести дипломатичные отношения, их дружба с третьей группировкой в городе — с Красным Ликорисом, не предвещает ничего хорошего. Только вот всё чаще и чаще они мелькают на деловых ресторанных ужинах, куда не приглашают Драконов, поэтому вероятность того, что им собираются пережать воздух — велика, как никогда.              Дань Хэну и предстоит это предотвратить.              Тем более, что Красный Ликорис отличается кровавым решением проблем, и его правопреемник Блэйд, который займёт место после смерти отца, может натворить безжалостных поступков. Решить, что жить должны только они и, возможно, Львы, а Драконы обязаны умереть, и тогда им не сносить головы. Умрут и не заметят, когда успели. Про Блэйда известно меньше: не понятно, как работают хаотичные вспышки гнева, так как на его счету несколько закрытых деньгами дел за устроенные в людных местах драки и пьяные разборки. Будет ли такой слушаться кого-либо? Дань Хэн очень сомневается.              Осматриваясь вокруг, он надеется, что макияж не размазался, и поправляет край платья, переживая, что колени выглядят слишком по-мальчишечьи. Келус ставит перед ним зелёный ледяной коктейль, желает приятного вечера и принимается за следующий заказ. Остаётся только вздыхать и морщиться от морозного привкуса мохито, который неприятно сковывает горло, но, что правда, алкоголь в нём практически не чувствуется. Нельзя, вообще нельзя напиваться, потому что ему здесь ещё сидеть и сидеть, а Цзин Юаня нет ни на вип-диванчиках, ни где-то посредине клуба, а напротив, на углу закруглённой барной стойки, через пару стульев от него вообще присаживается человек, очень сильно похожий на Блэйда, поэтому Дань Хэн вынужден мучительно томиться в ожидании Цзин Юаня.              Он продолжает вертеть головой, разглядывая посетителей клуба, прежде чем до него доходит.              Напуганные светло-голубые глаза расширяются в страхе, когда он возвращает взгляд на промелькнувшего Блэйда, и кто же, блять, его побрал не быть чёткой иллюзией, возникшей после микродозы алкоголя. Чёрная полурасстëгнутая рубашка, которая не стесняет тело, уж точно не выдуманная, а серебряные серьги, тяжёлые, увесистые цепи на шее и браслеты на запястьях притягивают взгляд и акцентируют внимание на блистающем сыне Красного Ликориса. Дань Хэн не ошибся — этот мудачела и вправду сидит посреди клуба Львов, что вновь подтверждает возникшие между ними, если уж не дружбу, то, по крайней мере, уважительные, блять, отношения.              И пока Блэйд клеит какую-то незнакомую девушку с розово-бордовыми волосами, хохочущую от гнусных слов, Дань Хэн продолжает рассматривать, глядя исподлобья и попивая коктейль. Он то и дело бросает взгляд в сторону, потому что никогда не видел Блэйда вживую настолько близко, а изучить соперника хочется. Возможно, сейчас поставленная цель меняется с Цзин Юаня на него, но с ним иметь дело намного опаснее и более рискованно, так как Блэйд точно пристрелит или вовсе вырубит быстрым ударом, а потом надругается и убьёт.              Дань Хэн не привык к вкусу риска, а платье неприятно липнет к телу, хотя изначально оно сидело идеально и украшало изящные ключицы и длинную шею, подчёркнутую небольшим золотым кулончиком в виде лотоса. Он поднимает взгляд, боясь выпускать Блэйда из поля зрения, и внимательнее изучает чужой внешний вид: не понятно, есть ли с ним пистолет, тëмно-синие волосы аккуратно растрёпаны, а губы то и дело растягиваются в хитрую улыбку, от которой разит холодом. Блэйд моргает, похоже, хмыкает, кажется, теряя интерес к даме, и резко переводит взгляд на Дань Хэна, ловя его с поличным.              Замечая то, что его нагло разглядывают.              Тут же тушуясь, Дань Хэн опускает глаза, пряча их в пол, в коктейль, в Келуса, но периферией зрения чувствует, что на него смотрят. Он мельком поднимает голову, чтобы в этом убедиться, и замечает, что теперь Блэйд нагло разглядывает в ответ, абсолютно не стесняясь. И если розоволосая девушка ушла, то вот он остался, и разгорающийся взгляд намного хищнее, чем у Дань Хэна. Можно почувствовать, как его мысленно раздевают и берут прямо на барной стойке, вставляя без разбора. На щёки нахлынывает жар, поэтому Дань Хэн пытается охладиться и отпивает ещё, но внутренний огонь никуда не уходит, а вот вытянутые в трубочку губы явно не о том намекают Блэйду.              Накрывшая паника смешивается с неудобством платья, и Дань Хэн уже не уверен, что доживёт до конца вечера. Сучила Блэйд на него всё ещё пялится, видно, как проводит языком по внутренней стороне щеки и улыбается. Зажмëт же, падла, в кабинке туалета, а потом убьёт, потому что ожидал увидеть мокрую вагину, а не вставший член сына Драконов, который вовсе не возбуждает. Валить отсюда надо как можно быстрее, и похуй, что задание окажется проваленным, а он больше не сможет появиться здесь в том же образе, так как его запомнили.       Плевать.              Дань Хэну будет глубоко фиолетово, ведь он соберёт вещи и свалит в другой город, бросив не ценившую его Семью трепыхаться во вражеских руках. И пусть делают всё, что угодно, а он заплатит кругленькую сумму за сведение с пятки тату, снимет небольшую студию на не самом высоком этаже и найдёт нормальную человеческую работу, где не придётся играть в русскую рулетку, переодеваться в девушку и соблазнять двух безмозглых амбалов, один из которых так просто повёлся на глупенький образ.              Ощущение того, что его берут в самых разных позах, резко исчезает, от чего Дань Хэн выдыхает, так как думает, что Блэйд зацепился за кого-то более притягательного и потерял к нему интерес. Возможно, рыбка и соскочила с наживки, зато сейчас Дань Хэн может почувствовать себя в безопасности, ведь ему ничего не угрожает, и, наверное, самое время валить отсюда? Плюнуть на всё, оплатить коктейль и сбежать? Сразу в аэропорт, без вещей, и пока вся Семья будет верить, что он разводит Цзин Юаня на важную информацию, он уже прослушает правила поведения в случае падения самолёта.              — Пялить на меня безнаказанно в этом заведении запрещено. Придётся тебя наказать.              Дань Хэн мечтает прямо сейчас лететь с огромной скоростью вниз, забыв все советы, что давала стюардесса.              Потому что так есть хоть какой-то шанс того, что он выживет, а с присевшим рядом Блэйдом он исчезает вовсе.              — Хах, и как же… Как ты это сделаешь? — выходит чересчур нервно, поэтому Дань Хэн не хочет слышать ответ. Внутри быстро стучит, людей в клубе становится слишком много, а от Блэйда исходит зловещая энергетика и ароматный парфюм, вскруживающий голову.              — Позволишь, пока что, наказать коктейлем, кис? — движением пальцев он подзывает Келуса, который тут же на него реагирует и перестаёт уделять внимание другим посетителям. И это говорит о многом.              — Только если не слишком алкогольным, — выбора нет, поэтому приходится подыгрывать, рассчитывая, что из этого не выйдет ничего криминального.              — Лонг-Айленд для этой красавицы, — кровожадно улыбается Блэйд, на что Келус лишь молча кивает, хотя его выражение лица тоже приобретает хитрый оттенок, — и её прежний коктейль запиши на мой счëт. Кисунь, ни о чём не беспокойся, сегодня я плачу за тебя.              Блэйд мерзко облизывает его взглядом, и вблизи видно, как чужие глаза загораются, цепляясь за открытые участки кожи. Дань Хэн тяжело сглатывает, натягивает улыбку и пытается включить лёгкость, убеждая себя, что это — грандиозный шанс, и им нужно пользоваться, не мешкаясь.              — И как же тебя зовут? А то коктейли твои пью, а имени ещё не знаю, — сам бы не поверил в то, что его голос звучит адекватно, без смущения и грубых ноток, но он старается напрягать горло и выдавливать из себя писклявые слова. Получается, наверно, раз Блэйд не улавливает подставы.              — Блэйд, а ты?              — Дань… — понимая, что творит, Дань Хэн специально закашливается, якобы сбиваясь с разговора, чтобы дать себе время придумать женскую форму имени. — Кх-х, прошу прощения… Можешь звать меня Даниэлла.              — Очень красивое имя, — Блэйд перехватывает его руку, чтобы, глядя в глаза, оставить джентльменский поцелуй.              Дань Хэн не верит ни одному его слову, чувствуя, как кожа покрывается мурашками из-за ледяных губ сегодняшнего спутника, от которого хочется отделаться как можно скорее. Наконец-то становится понятно, почему их семейство называется в честь растущего на могилах растения — от них исходит такое же ощущение, как и на кладбищах. Когда некомфортно находиться среди оглушающей тишины, где из глубины на тебя пялятся покойники. И ты мечтаешь не оказаться среди них. Остерегаешься, как бы не схватили за руку и не расцарапали всё, вплоть до вытекших кишков.              — Благодарю, — как ведут себя девушки, когда их клеят, а им нравится? Дань Хэн не знает, потому что, во-первых, он никогда не был девушкой. Во-вторых, его никогда не клеили парни. Но всё-таки пойти в клуб без пушки, без какого-либо оружия, без самозащиты было очень и очень рискованно, так как далеко на шпильках он не убежит, а мышечная масса оставляет желать лучшего.              — И что ты, кис, забыла в этом клубе? — звучит слишком резко, и у Дань Хэна пробегает опасная мысль, что его уже раскрыли и начали пытать, что же, блять, он забыл в этом ëбаном клубе, от которого стоило держаться подальше. Но он поднимает взгляд и видит, что на лице Блэйда нет никакой угрозы, кроме сексуальной, но этой от него разит за километр. Не зря же расстегнул рубашку на пол груди, а мощные ноги расставил в стороны, чуть ли не приглашая усесться то ли на них, то ли между ними.              Если бы Дань Хэн был девушкой и не знал, кем на самом деле является эта тварь, то он бы наверняка согласился и даже залез бы ему в штаны, чтобы оценить размеры члена, который с такой самоуверенностью-то обязан быть большим и толстым. Они бы могли провести горячую ночь, и на утро Дань Хэна с наполненной спермой вагиной выставили бы на улицу и никогда больше не пускали в «Лофу». Представить, как он отсасывает Блэйду, проводит языком по головке, давится красивым членом, можно легко, но Дань Хэн не понимает, зачем вообще это делает.              Какого хуя.              — Как все, пришла просто, кхм… Поразвлечься, — он хлопает длинными накрашенными ресницами, с облегчением выдыхая, когда Келус ставит перед ним жëлто-коричневый коктейль. Абсолютно не зная, что в его составе, Дань Хэн из-за сухости в горле присасывается к трубочке и чувствует, как горячая обжигающая смесь льётся вниз. И если мохито практически не ударило в голову, то этот коктейль со смесью непонятно чего — прямая дорога в бездну, которая затянет и сожрëт, не подавившись. — А ты? Преследуешь какие-то другие цели?              Ну же, скажи, что ты сынишка своего отца и жрёшь котят на завтрак, обед и ужин. Или топишь их. Или трахаешь. Так, конечно, не привлечешь внимание ни одной девушки, но и Даниэлла-то совсем не Даниэлла.              — Абсолютно те же, кис, — будь они не на разных стульях, пригвождённых к полу, Дань Хэн уверен, что рука Блэйда бы уже покоилась на его пояснице или скользила вверх по ноге, под подол платья, чтобы засунуть пальцы в трусики и трахнуть прямо посреди клуба. Блять, какой же он паршивец. — И мне повезло, что я наткнулся на красивую тебя.              — А уж мне-то как повезло, — старается звучать без доли сарказма Дань Хэн.              Внутри до сих пор всё трясëтся, потому что Блэйд уже запал на него, уже угостил коктейлем и, наверняка, уже рассчитывает на секс, потому что в голове не всплывает ничего, кроме картинок, где Блэйд спешно расстёгивает узкое платье, не обращает внимание на член, сжимает сильными симпатичными руками тонкую талию и, растянув, входит, резко вбиваясь, называет грязной кисой и заставляет кончать.              Много и много раз, стимулируя член Дань Хэна рукой.              От представленного в реальности кровь приливает к прижатому узкому белью члену, а в клубе резко становится жарко. Отпивая коктейль с непонятным названием, Дань Хэн жмурится, представляя не секс с Блэйдом, а что-нибудь ужасное и менее возбуждающее. Вот Блэйд ставит его на колени, приставляет ко лбу пушку, смотрит обжигающим взглядом перед тем, как нажать курок… И Дань Хэн успевает попрощаться с жизнью, пока холодный пот стекает вниз, но в тонкие губы тычутся горячим членом, и он сосëт, испытывая блядское удовольствие.              Хотя ещё ни разу в жизни не трахался.              Сука.              Коктейля в бокале практически не остаётся, потому что лёд внутри — единственное, что спасает от сумасшедшего блядства, мерцающего в голове и бьющего по самым чувствительным местам. Не в его привычке — ни ходить в такие заведения, ни пить что-то крайне алкогольное, ни заниматься сексом с девушками и парнями. Всю жизнь Дань Хэн был самым мелким, уродливым и хлипким. И мечтал лишь о признании со стороны отца, имевшего в своей жизни успех, внимание и деньги, но не обращавшего никакого внимания на ненужного мальчишку, который мешался под ногами и был бесполезен.              — Можем пойти и присесть на вип-диванчики. Любой, какой захочешь. У меня в этом заведение привилегии, — шепчет Блэйд слишком соблазнительно и непонятно: помогает ему ударяющий в голову бурной, взрывающейся волной алкоголь или желание попробовать то, что он всегда считал запрещённой зоной, так как не мог подвести отца ещё больше.              — А ты здесь, получается, главный? — кокетливо интересуется Дань Хэн.              — Он здесь под главным, — вмешивается незнакомый голос, раздавшийся за спиной Дань Хэна. И он готов задницу поставить на то, что догадался, кто присаживается справа от него, откуда непонятно когда ушла парочка. — Но денег у него тоже не меньше моего, если ты вдруг засомневалась заскакивать на его член.              Дань Хэн одновременно срывает джекпот и попадает в ловушку, когда пересекается взглядом с Цзин Юанем, сыном Львов, который решил нагло вклиниться в их с Блэйдом флирт. Он успевает повернуть в его сторону голову и уловить исходящее от него спокойствие, дополняющее безумство Блэйда.              — И какого хуя ты делаешь? — к гадалке не ходи, чтобы понять, что Блэйд злится, потому что Цзин Юань, который был изначальной целью Дань Хэна, обламывает ему продолжение вечера. И можно было бы наигранно обидеться, назвать их извращенцами, топнуть ногой и свалить из клуба под агрессивно-расстроенный и ухмыляюще-довольный взгляд… Только вот вовсе не хочется, потому что коктейли здесь подают вкусные, а Цзин Юань оказывается таким же красивым, как и Блэйд.              На нём нет резких украшений, он не похож на взбунтовавшегося взрослого и черты у него намного мягче, улыбка менее хищная, а образ не разит холодом. Наоборот, его кофейная рубашка отдаёт странным манящим теплом, а сам он напоминает большого плюшевого медвежонка, а не мафиозника с несколькими убийствами на счету. Вживую Цзин Юань выглядит гораздо красивее, чем на чёрно-белых фотографиях, которые видел Дань Хэн, и это — новая загадка, требующая ответа.              — Я? Всего лишь знакомлюсь с симпатичной дамой, — он нежно улыбается Дань Хэну, нарочно зля Блэйда, — меня зовут Цзин Юань, а вас, милейшая леди?              — Даниэлла, — Дань Хэн сам протягивает тыльную сторону руки для поцелуя и вежливо улыбается, потому что Цзин Юань отличается от Блэйда — колоссально, и не совсем понятно, как Львы сумели сдружиться с Красным Ликорисом, так как их тактики что в мафиозных делах, что в привлечении внимания девушек чертовски разнятся.              И Дань Хэн чувствует себя зажатым между мертвенно-холодным и домашне-тëплым, оба из которых могут привести к быстрой смерти. И заигрываться нельзя…              — Очень приятно познакомиться.              Но очень и очень хочется.              — Ты отошёл, — вклинивается Блэйд, пытаясь вернуть внимание к себе, — а я увидел, что кисуня скучает одна, и решил скрасить её вечер, — за Дань Хэна никто и никогда не боролся и, тем более, не дрался. Его никогда не считали красивым в школе, дразнили за длинные волосы, обсуждали застенчивость. Крутые девочки даже не хотели с ним разговаривать, так как он всегда был на стороне аутсайдеров, а привилегированный статус никак не влиял на успех.              А сейчас за него борются сразу двое, и похуй, что на нём неудобное платье, а эти двое убьют его сразу, как заподозрят неладное.              — А миледи не будет против, если мы вдвоём скрасим её вечер? — он сглатывает, понимая, что сейчас последний шанс избежать смертельного исхода, потому что потом — его точно не отпустят, захотев поразвлечься.              Надо отрицательно помотать головой, сказать, что он плохо себя чувствует и должен идти, но, блять…       Алкоголь в нём действует наперёд.              — Только если тоже угостишь коктейлем, — произносит быстрее, чем придумывает тысячу и одну причину, почему ему не следует оставаться среди двух красивых мужчин, улыбнувшихся друг другу слишком подозрительно.              — Конечно, дорогая, как я могу отказать такой леди, — Цзин Юань подзывает Келуса, который подлетает к истинному хозяину заведения даже быстрее, чем к Блэйду.              — Принеси красавице ещё один коктейль.              — Слабоалкогольный или что покрепче? — Келус поднимает вопросительный взгляд на Дань Хэна, ожидая его ответа.              — Покрепче, — уверенно просит Дань Хэн, потому что с цветной жидкостью, что готовит Келус, ему становится спокойно и менее боязливо. Так он может, не беспокоясь, флиртовать уже не с одним парнем, положившим на него глаз, а сразу с двумя. А это — на целых два больше, чем у него когда-либо было, поэтому упустить волшебный шанс будет слишком безрассудно и жалко.              По крайней мере, Дань Хэн пытается себя в этом убедить, когда его всё-таки зазывают в вип-зону, стоящую в отдалённом от чужих глаз углу. Его поднимают со стула, подхватывая под руки, и уверенно тянут сквозь толпу людей, которая ловит кайф, ни о чём не задумываясь. Чтобы войти сюда, Дань Хэну пришлось заплатить двести долларов, так как вход беднякам категорически запрещён. Поэтому он смотрит на танцующих людей и понимает, сколько денег льётся в уже не такое мерзкое заведение, ведь никакие богачи не против повеселиться в месте, куда не пустят грязное отродье.              И Дань Хэну нравится быть среди них.              Между. Потому что он ощущает, как слева его окутывает электрический стальной аромат Блэйда, осевший в носу, как только он подошёл познакомиться, а справа туманит запах дерева и леса, где можно чувствовать себя в безопасности, так как лучи пробиваются сквозь страшные ветви. Ароматы сдавливают, скручивают внутри, перемешиваются, но не ломают друг друга, потому что Блэйд — вовсе не против того, чтобы к ним присоединился Цзин Юань, который расплывается в мягкой улыбке и подмигивает в ответ.              Когда Дань Хэна садят на мягкий красный диван и располагаются по обе стороны, на его поясницу укладывается две больших горячих ладони. Сейчас он похож не на доступную девицу, а на жертву, попавшуюся в руки двум хищникам, которые вот-вот набросятся и поглотят, не оставив ни косточки. Возможно, Дань Хэн и не хочет вырываться, ведь с каждой каплей алкоголя — картинки в голове становятся ярче.              — Это зовётся «смерть в полдень», — шепчет Блэйд, поднося к губам Дань Хэна светло-зелëный коктейль, который он тут же пробует, ведь ни название, ни то, где он, больше не пугает.              Он так пьян.              — Газики из шампанского быстро ударяют в голову, — на другое ухо произносит Цзин Юань, поглаживая его колено сильными, немного грубыми пальцами.              И это тоже не смущает, а, наоборот, веселит и возбуждает.              — Мне нравятся газики, — они смешно лопаются внутри и ощущаются на языке взрывной карамелью, а внутри всё жжётся, порождая желание оказаться зажатым между двумя парнями, которые могут одновременно ублажать, лаская и член, и задницу. И Цзин Юань не портит ту фантазию, где Блэйд заставляет глотать член, нет. Он берёт Дань Хэна сзади, даря какие-то новые больнюче-приятные ощущения, и хвалит за вместительную задницу, превосходно принимающую его большой, возможно, больше, чем у Блэйда член. — Мне нравитесь вы.              Дань Хэн хихикает, потому что в голове необычно плывёт, а музыка вновь усиливается, но не бьёт по ушам, а подхватывает пьянющее тело и несёт по направлению к совершенному наслаждению. Он замечает, что коктейля почти не осталось, а шея Цзин Юаня выглядит слишком привлекательно для того, чтобы её не целовать, поэтому он, не чувствуя страха, мажет по ней губами, так как член ощущается болезненным давлением, и он бы был благодарен, если бы они решили эту проблему. Сделали, суки, бы с ним уже что-нибудь.              Он полностью расслабляется, а влажная кожа Блэйда мерцает симпатичным блеском, поэтому Дань Хэн не удерживается и тоже проводит по ней языком, довольно вызывая чужой горячий выдох на ухо. Плевать, что он провалил миссию, напился вдребезги и сейчас льнëт телом к парням, к которым не стоило подходить ближе, чем на пушечный выстрел. Что будет с ним дальше? Похуй, главное, что сейчас ему хорошо, и нет никаких жужжащих про ответственность ненавистных родственников.              — Можно я тебя поцелую, дорогая? — голос Цзин Юаня доносится словно из глубины, но главное, что смысл произнесённого остаётся понятен, поэтому Дань Хэн смотрит на него расплывчатым взглядом и согласно кивает головой, ведь прямо сейчас у него украдут первый поцелуй в губы, и это очень забавит. Его подбородок подхватывают пальцами, чтобы он никуда не делся, и тянутся ближе.              — Эй, я нашёл её первым, — нагло вклинивается Блэйд, не давая губам сомкнуться, но Цзин Юань всего лишь закатывает глаза и отстраняется, крепко зафиксировав подбородок Дань Хэна. Он выглядит среди них жалкой зверушкой, но это внимание — заставляет ощущать раннее неизведанное чувство того, что его по-настоящему хотят. И плевать, что он в платье, и далеко не Дань Хэн, а его женская копия, которая изначально должна была развести сыновей на выдачу важной информации, а не на секс.              — Блэйд, любимый, не бубни, — Цзин Юань посылает Блэйду воздушный поцелуй, — мы бы всё равно разделили кровать вдвоём, а так разделим втроём, вместе с красивой девушкой.              — Если ты целуешь её первый, то я её первый трахаю, — Дань Хэна устроит любая очерёдность. Ему уже плевать, просто, блять, нагните его.              — Договорились.              Язык у Цзин Юаня такой же, как и он сам, вклинивается между губ Дань Хэна — мягко и никуда не спеша. Ему хочется подчиниться из-за исходящих спокойствия и аккуратности, проявляющихся во всём. Цзин Юань отпускает подбородок Дань Хэна, нежно проводит пальцами по щеке и улыбается в поцелуй, потому что Дань Хэн обвивает его шею руками и растворяется в прикосновениях. Он чувствует, как талию сжимают и углубляют приятные движения языком, которые сводят с ума посильнее коктейлей.              Его больно тянут за волосы, оттягивая от чужих губ, и нагло притягивают к своим.              Блэйд ощущается по-другому. Его язык более наглый, он тут же шерудит во рту, изучая зубы и нëбо, а жадные пальцы царапают шею. Он напирает грудью, не давая дышать, и впивается когтями в кожу головы, будучи готовым разорвать Дань Хэна, которому это… Нравится. Нравится, что отсутствие опыта превращается в приключение, состоящее из трëх человек, где ему нужно лишь раскрывать рот и раздвигать ноги, так как на них ложатся чужие руки.              Больше — никаких фантазий в голове, потому что всё превозносится в реальность, только успевай понимать, кто конкретно тебя целует. Под чьим взглядом ты плавишься. Чьи пальцы оттягивают бретельку платья, чтобы укусить в плечо. В один момент ему кажется, что он наблюдает за всем со стороны, стекая по дивану, пока Цзин Юань целует Блэйда, и тот ничуть не перечит, подаётся навстречу, смотрит на него так же хищно, как и на самого Дань Хэна.              И это возбуждает ещё сильнее.              Он видит, как Блэйд присасывается к коже Цзин Юаня, метя не пулями, а засосами, и хочет, чтобы на нём тоже оставили страстные синяки, принесённые не ногами, а зубами. Дань Хэн забирает внимание на себя и довольно стонет, кажется, даже громче, чем играющая музыка, когда шею кусают с двух сторон. Он прижимает обе головы к себе, нуждаясь в постоянных касаниях, и болезненно хныкает, потому что член, похоже, слишком сильно давит в очень тесное бельё. Возможно, он даже просвечивает сквозь силуэт платья, но на это уже тоже плевать, главное, что поцелуи смешиваются в одну кашу.              В которую его заворачивает, словно смертельный тайфун, и кружит по кругу, бросая от одного к другому. Он прижимается к чьему-то мягкому плечу, садится на чьи-то колени, внутри всё трепещет от прикосновений и тяжелеет с каждой минутой. Вокруг него о чём-то говорят, что-то шепчут ему на ухо, но всë превращается в сумбурную нелепицу, поэтому он не способен отвечать ни на слова, ни на действия. Тело превращается в потëкшую субстанцию, не подчиняющуюся контролю, и он перестаёт отвечать на поцелуи, игнорируя подсознательное стремление сбежать, которая мигает огромной красной кнопкой «sos».              Пусть она кричит, пусть визжит ультразвуком, призывая бежать и защитить свою жизнь — полностью расслабляться в чужих руках, не в двух, четырёх, приятнее, чем спать на собственной мелкой постели. Он прикрывает глаза, что-то мурчит, притираясь членом к чужому прессу, и теряет связь с реальностью, не слыша ни громких звуков, ни чужих хищных «кис», ни биения собственного сердца, которое под действием алкоголя и возбуждения перестало адекватно справляться с работой.              Вырубаясь, он ощущает себя плавной пушинкой, кружившейся над жерлом вулкана, и, несмотря на то, что ветер дул в верную сторону, она выбрала утонуть в разгорячëнной лаве и улечься на чужие колени, чтобы чьи-то мягкие руки запустили пальцы ему в волосы и аккуратно поглаживали, даря комфорт и умиротворение. Сейчас можно позволить себе отдохнуть и никуда не торопиться, потому что он в безопасности.              В очень мнимой безопасности.              — Последний коктейль был лишним, — Цзин Юань трепетно проводит по щеке вырубившейся Даниэллы, которая перестала отвечать на действия и, уткнувшись носом в его шею, уснула, так как не смогла выдержать алкоголя. В ней намешано абсолютно всё, и пусть доза была небольшой, она оказалась слишком хрупким лотосом, чьи лепестки посыпались, стоило им перейти к чему-то более серьёзному.              — Да кто же, блять, знал, что её так унесёт, — и если голова Дань Хэна покоится на коленях Цзин Юаня, то его ноги укладывают на колени Блэйда, без зазрения совести лапающего худые голени и наслаждающегося малым. Не на такое окончание вечера он рассчитывал, но трахать пьяную сучку, не способную под ним стонать, он не собирается. Никакого кайфа, потому что легче просто оставить её здесь и заняться Цзин Юанем.              Который сам может трахнуть так, что ноги потом будут трястись ещё сутки. Блэйд слишком сильно любит глотать и ощущать его член внутри. Никому другому такого позволено не было, но Цзин Юань ощущается по-особенному, пусть и бесит порой невозможно. Вставляет свои ебучие нравоучения и выставляет себя правильным, а потом на глазах Блэйда простреливает какую-нибудь мразоту, вызывая бегающий по телу адреналин, слишком быстро устремляющийся в член.              Ох, в такие моменты член Цзин Юаня распирает изнутри, практически разрывая задницу, и долбится по простате, не жалея.              Блэйд стонет, как последняя сука, и просит ещё… И пусть отец бы не гордился тем, что Красный Ликорис ложится подо Льва, но это наслаждение он ни за что не променяет.              — Сука, мы с ней можем только соснуть, — Блэйд расстëгивает застёжки туфель Дань Хэна и скидывает их на пол, чтобы было удобнее массировать красивые ножки напившейся девки. Хоть какое-то развлечение. Под юбку к ней лезть вообще будет стрëмно, ещё повешенного изнасилования на его душу не хватало, а так можно хоть как-то себя потешить.              — М-м, любимый, соснуть с ней ты вряд ли сможешь, а вот со мной, у-ху-ху, — Цзин Юань хохочет, продолжая интуитивно поглаживать чертовски мягкие волосы. Он смотрит на приоткрытые губы Даниэллы, признавая, что она и вправду красивая. И пусть таких девчонок ходит сюда целое множество, иногда встречаются очень даже цепляющие. И, наверно, не столько внешностью, сколько нуждающейся энергетикой.       Впускать в свою жизнь людей далёких от дел его Семьи — безрассудно, поэтому к любым девушкам он относится как к развлечению на одну ночь, ради интереса и новых ощущений, а Блэйд — единственный, кто находится в той же ситуации и разделяет данную точку зрения. И их отношениям, далёким от стандарта, но уверенным и надёжным, не мешали ещё никакие дамочки.              — Хах… — Блэйд ошарашенно глядит на ногу Дань Хэна, не веря своим глазам. Он проводит пальцем по рисунку на пятке, надеясь, что это — ёбаное совпадение. Но тату оказывается настоящим, а из девчачьего образа вмиг пропадает вся женственность. Улыбаясь, Блэйд скользит взглядом на пах и обнаруживает то, что глупо не замечал раньше. — Знаешь, мне кажется, мы с ней уже оба соснули.              — Отрубившаяся девушка ещё не повод горевать, — ну, подумаешь, девушка выпила больше, чем надо. Не она первая, не она последняя, и, возможно, ей даже повезло, что она оказалась с ними, а не с какими-то убийцами-насильниками. Цзин Юань мягко глядит на Блэйда, и его откровенно веселит сложившаяся ситуация.              А вот Блэйда уже не очень.              — Да ладно, если бы это была девушка… — Блэйд облизывает губы, осознавая, насколько жёстко их наебали. Теряют хватку. — Но это — Дракон.              Он поднимает стопу Дань Хэна, чтобы продемонстрировать Цзин Юаню красивого, недавно набитого чёрного изящного дракона, который заключён в ровный круг.       Он украл всю удачу.       

***

      Бегая вокруг и не находя выхода, Дань Хэн понимает, что пропал.              Его глаза резко распахиваются, а в голове тут же жжётся неприятное ощущение похмелья на языке, которое хочется стереть зубным порошком и таблеткой обезболивающего. К кровати притягивает так, будто хлипкое тело нашпиговали железными пулями и прилепили к огромному магниту, не выпускающему из страшных объятий. Настолько тяжело не было никогда… Никогда он не засыпал в кровати с парнями, зажавшими с двух сторон и положившими сверху крупные конечности.       Блять.              Горькое недомогание отлетает на второй план, потому что осознание, что конкретно вчера произошло — отрезвляет похлеще таблетки аспирина. Хочется пикнуть, словно зверушке, прощающейся с жизнью, потому что его поймали в крепкую клетку с прутьями, что нельзя отпилить. Он лежит на животе, а на заднице и спине покоятся две руки: спящего Блэйда, на которого он смотрит, и, не сложно догадаться, Цзин Юаня, обнимающего со спины.              Дань Хэн ненавидит себя.              В неизвестной комнате задëрнуты тёмно-синие шторы, однако солнце пробивается сквозь ткань, подсказывая, что уже настало утро. Платье — всё ещё на нём, и единственное, чего по ощущениям не хватает — туфель. Возможно, они не догадались, кем является Дань Хэн? И он просто может отсюда уйти? Не совсем понятно: остались ли они в здании, где находится клуб, или его куда-то увезли? Но ведь ещё не убили, а значит, всё хорошо?.. Или они просто ждут момента, когда смогут безумно над ним поиздеваться? Или попытать, чтобы выведать информацию? Это было бы очень и очень плохо…              Ведь Дань Хэн не уверен, что вынесет мучительных пыток. Жизнь с низким болевым порогом — ещё один проигрыш в генетической лотерее, обладателем которой ему не посчастливилось быть. Хуевая ачивка, учитывая, что он может попасться в любой момент, потому что устойчивость к алкоголю — тоже не про него. И его запросто, блять, унесло с трёх коктейлей, поставившими и без того короткую жизнь под угрозу.              Он не знает, что делать.              Лицо Блэйда больше не горит излишней хищностью, во сне оно расслабляется и не кажется чересчур опасным. Дань Хэн вновь рассматривает, но теперь гораздо ближе: волосы выглядят по-доброму растрёпано, губы слегка припухли, а скулы, острые как лезвия, манят совершенством и призывают прикоснуться пальцами, щекой, языком, чтобы испытать их и узнать, насколько глубокие раны они могут оставить. На острых ключицах не сияет огромная цепь, зато россыпь засосов от самого подбородка до места, что скрывается под одеждой, сводит с ума и скручивает внизу.       Опять.              Потому что Дань Хэн уверен, что некоторые из них, если не все, оставлены именно его зубами, и это пугает.              Пугает, потому что хочется ещё.              Но нельзя, точно нельзя, так как если они не узнали, кто он, в клубе, то сейчас, утром, наверняка вычислят. А тут ни лишних глаз, ничего, что бы их смогло остановить от жестокого кровавого убийства, и не столько за то, что у Дань Хэна не вагина между ног, сколько за предательство и обман. Они явно этого не стерпят. И пусть своя же шея горит уже от их засосов, и осознать происходящее тяжело, нужно бежать и как можно скорее.              Видно, что Блэйд — определённо спит, но повернуться, чтобы проверить, спит ли Цзин Юань — невозможно, поэтому он прикрывает глаза, пытаясь прислушаться к дыханию сзади. Их электро-древесные запахи до сих пор витают в комнате, щекочут слизистые носа и дурманят, и, кажется, что Цзин Юань спит так же, как и Блэйд, а значит — бежать, бежать, пока несут ноги и, по возможности, не попадаться никому, кто мог бы помешать отчаянному спасению из ловушки со стальными зубцами.              Хотел же быть настоящей частью Семьи, только вот почему-то не учёл, что жизнь — не компьютерная игра, где в уголку экрана мерцает три сердечка, прежде чем перед глазами вылезет чëрный экран с пугающей красной надписью «game over». И зачем он вообще на всё это согласился? Мог же не отсвечивать и сидеть в снятой квартире с супер-мега охраной и скучать, не осознавая, что сыновья враждующих группировок настолько сильны и сексуальны, что сжимали его талию и выбивали жалкие стоны одними губами…              Нет, нет, нет, больше нельзя терять ни минуты, потому что вчера его, наверняка, накачали наркотиками или тяжёлыми афродизиаками, и поэтому он мечтает о том, чтобы почувствовать тяжесть чужого члена на губах и аккуратные поцелуи в поясницу перед тем, как его трахнут сразу оба, жëстко заломив руки и зажав ладонью рот, пока по щекам стекают затуманивающие зрение солëные слëзы и, блять, блять, блять, нельзя возбуждаться вновь. Тем более, без коктейлей.              Дань Хэн краснеет и делает глубокий вдох, прежде чем попробовать убрать с себя чужие руки и слезть с кровати. Он аккуратно перехватывает запястье Блэйда, чтобы освободиться хотя бы от одной ловушки, но его лишь сильнее прижимают со спины, и, подминая под себя, упираются в бедро твёрдым стояком.              — Лежать. — Цзин Юань обжигает шею шëпотом, отдавая чëткий приказ, после которого хочется сгореть и улететь пеплом в приоткрытое окно, чтобы развеяться по спокойной улице и никогда не испытывать страха, смешанного с непонятным желанием не быть свободным. — Ждём, пока Блэйд проснётся.              Цзин Юань ведёт губами по позвонкам, заставляя прогибаться и глотать опасливые вздохи. Его рука больнюче сдавливает поперёк живота и одёргивает лямку платья, чтобы осторожно поцеловать.              Дань Хэн осознаёт, что упустил свой шанс.              Или поймал новый.              — А п-потом? — прикусывая губу, Дань Хэн уменьшается в размерах, боясь услышать ответ.              — А потом мы тебя скушаем на завтрак, — по шее мокро скользят языком и усмехаются, вызывая табун мурашек. Голос у Цзин Юаня глубокий, вовсе не сонный, и создаётся впечатление, что не спал он давно, терпеливо поджидая, когда Дань Хэн проснётся.              А теперь дождался и не может остановить поцелуев, поэтому играется с ожившей зверушкой, как заблагорассудится.              — А м-может не надо? — последняя надежда вырывается из груди, а сердце уходит в пятки и там шумно бьëтся, дребезжа. Ему по-настоящему страшно, так как он уверен, что его собираются не просто съесть, а сожрать, откусив сначала ушные хрящи, затем прокусить яремную вену, а после, поиздевавшись, заглотить полностью, убивая остатки живого внутри.              — Ну как же не надо, Дань Хэн… — сердце больше не стучит.       Он слышит своё имя, своё настоящее имя, и перестаёт дышать.              — Я… Я… — он пытается дëрнуться, но рука сжимает его настолько крепко, что практически переламывает рëбра.              — А ну тише, не шуми, — Цзин Юань вновь мерзко прикусывает сзади, пока тело клокочет в ужасающей дрожи. Как?.. Как они узнали?.. — Получается, ты приходить в мой клуб — можешь, а мы тебя есть — нет? Как-то несправедливо получается, разве не так, дорогой? — он утыкается носом в загривок и дышит, размеренно дожидаясь ответа и наверняка, урод, наслаждаясь страхом Дань Хэна.              Тем, как его бросает в холодную дрожь, а он ничего не может с этим поделать. Лежит, зажатый и неспособный к чему-либо, и тяжело вздыхает, ведь любые попытки вырваться будут тут же уничтожены вместе с ним. Вот бы вернуть время вспять, или вообще, блять, не рождаться в Семье, которой он ни к чему не сдался, чтобы им даже тратиться не пришлось на жалкие похороны. На то, чтобы тело, или хотя бы остатки того, что останется после надругательства двух парней, закопали в земле. Дань Хэн не готов прощаться с жизнью, ему ведь всего восемнадцать, и ещё столько может произойти хорошего… Пожалуйста, он готов встать на колени и сделать всё, что угодно ради своего спасения.              — Я… Я ничего не видел, — дрожа, шепчет Дань Хэн, — ничего не слышал… Вообще ничего… И… Отпустите меня, пожалуйста, я никому и ничего… Я… — Он готов зарыдать, лишь бы ему поверили, лишь бы не трогали, не убивали. Хочется раствориться и никогда не существовать, чтобы не испытывать мерзкого чувства, будто с двух сторон его зажимает смерть.              Но об этом нужно было думать раньше и не наряжаться в женские шмотки.              — Тш-ш, — Цзин Юань отрывается от кровати и нависает сверху, зажимая подбородок пальцами, — я сейчас отойду, а ты лежи тут. Смирно. Если дëрнешься, то будет хуже. Хорошо, дорогой?              — Х-хорошо, — Дань Хэн жмурится, от того, что Цзин Юань оставляет на лбу целомудренный поцелуй и мягко улыбается, будто это не он только что угрожал.              — Послушный мальчик, — его целуют в нос и треплют по щеке, — молодчинка, — Цзин Юань поднимается с кровати, и Дань Хэн успевает рассмотреть, что он тоже остался в той же одежде, что и вчера. Всё те же узкие кофейные штаны, та же уже помятая рубашка, и те же, чëрт, засосы на шее.              Надо же: вчера ему было настолько по-живому хорошо, что сегодня настолько смертельно хуёво.              Ему не дают увидеть, что же в другой комнате, тут же не шумно хлопая дверью, расположенной напротив огромной кровати. До побега — всего ничего, и раз Блэйд спит, то можно, не шумя, подняться и, сделав пару коротких шагов, сбежать… Вырваться на свободу… Почувствовать свежий воздух… Узнать, каково это, когда пуля пронзает пустую голову, потому что злить Цзин Юаня — точно нельзя. Особенно, если он приказал не дëргаться.              Драконы теперь окончательно подчиняются Львам.              Дань Хэн переводит взгляд на Блэйда, потому что теперь он лишь в его клетке, но шевелиться не пробует, так как ещё одним из приказов было ждать, когда Блэйд проснётся. Прислушиваясь, что происходит в соседней комнате, Дань Хэн пытается нормализовать сбившееся дыхание и согнать с кожи мерзкую панику, окатившую холодной водой. Раз — и у него ещё есть шанс выбраться, два — и он ещё может попробовать умолять, три — что, если им предложить взамен на жизнь важную информацию, четыре — Дань Хэн готов на всё, потому что он жалок, пять — он даже не понимает, когда Блэйд успевает проснуться.              И жутко открыть глаза.              Даже сонный Блэйд походит на большого хищного кота, желающего полакомиться маленькой писклявой мышкой на завтрак, которая сама глупо попалась в его кровожадные лапы. Блэйд прижимает ближе к себе, и на лице вновь расплывается та наглая ухмылка, ставшая знакомой уже в клубе, как только их взгляды пересеклись. И кто же, блять, знал, что Дань Хэн будет наблюдать её два дня подряд.              — Страшно? — шепчет Блэйд, пытаясь победить тягу ко сну. И, вроде бы, чего бояться, он ведь не спит с пушками, да и сейчас явно не в форме, но сжимает так, будто и вправду может раскрошить кости в порошок, а зубами оттяпать жизненно важные органы.              — Страшно, — уже нет смысла прятаться.              — Правильно.              Блэйд тянет его на себя и жадно сминает губы, не заботясь о том, что Дань Хэн хрипит в поцелуй, так как никогда не целовался с мужчинами на трезвую голову.              Он противится, но открывает рот и даёт толкаться глубже, чувствуя, как рука Блэйда путается у него в волосах и прижимает затылок, не желая разрывать поцелуй. Дань Хэн ощущает длинный язык, который трахает его глотку, и не может, а главное — не хочет кричать из-за того, что это возбуждает, наверно, похлеще любого афродизиака. Мятно-перечный аромат вновь вскруживает голову, поэтому его зажимают между телом и кроватью и много по-блядски целуют.              — Жалкий маленький Дракоша, — Блэйд отрывает от него губы и между ними повисает ниточка слюны. Всё горит. Его руки прижимают к матрасу и не дают двинуться, практически нависая сверху страшным опасным силуэтом, — у тебя ведь встаёт член, кис, когда я тебя целую, а? — Блэйд толкается, и Дань Хэн откидывает голову, задыхаясь в желании и громких вздохах. — Ты такой блядский, кис, в этом ёбаном платье, — жёсткое движение пальцами фиксирует голову Дань Хэна так, чтобы он прижался щекой к кровати, — но, знаешь… Приди ты в образе парня… Я бы трахнул тебя ещё вчера. Точно не спрашивая блядского разрешения.              Он вливает грязный шёпот в ушную раковину и сдавливает под тяжестью веса, заставляя хрипеть и хотеть, чтобы с ним сделали всё то, что должны были ещё вчера, потому что между запугиванием и реальностью есть лишь одно маленькое отличие, которое меняет всё с ног на голову.              Дань Хэн готов дать разрешение на то, чтобы его выебали.       — П-прости, — тело реагирует на любые движения, отзывающиеся жаром в паху, и остаётся только лепетать под чужим нахальным взглядом, сводящим с ума. Блэйд проводит носом по откинутой шее, втягивая аромат сладких ягод и пота, и гортанно рычит, прикусывая кожу вновь.              — Ты такой беззащитный даже сейчас… — Блэйд вот-вот сожрëт, вот-вот воткнëт в него клыки и выпьет всю сладкую кровь, будто вампир, жаждущий мести.       Эоны, что же он натворил…              — Ну-ну, не пугай Дань Хэна, — вовремя пришедший Цзин Юань заставляет спокойно выдохнуть, потому что он хотя бы не действует чрезмерно настойчиво, и Дань Хэн хватается за него, словно за спасительную соломинку, однако Блэйд всё равно пытает его губы поцелуем в последний раз, не давая огню гаснуть, прежде чем перекатывается на свою сторону кровати.              — Я лишь пожелал ему доброго утра, — Блэйд довольно укладывается на локтях, облизывая взглядом дрожь Дань Хэна, который так и не решается двинуться. — У него уже член встал, а он до сих пор пугается. Я желал его переубедить и не хотел ничего плохого, ты же меня знаешь.              — Я тебя прекрасно знаю, любимый, — внутри и вправду всё горит, потому что, блять, Блэйд — прав, а Цзин Юань — зовёт Блэйда «любимым» настолько ласково и ничуть не играясь, что хочется услышать то же самое и в свою сторону. Хотя бы от кого-нибудь, потому что сейчас кажется, что такого по отношению к нему вообще никогда не звучало. И это бьёт между рëбер острым ножом-бабочкой, могучими сюрикенами и наточенными копьями, которые он не может поймать.              Цзин Юань подходит ближе и садится на край кровати, держа в руках стакан с водой. Он изучающе смотрит, улавливает влажную кожу и вновь припухшие губы и хмыкает.              — Сядь, — просит он, радуясь, что его слова тут же исполняют в жизнь. Дань Хэн спешно дëрганно садится на кровати, упираясь о железные прутья спинки, и тяжело сглатывает, слыша, что Блэйда явно веселит ничтожное боязливое поведение. — На, держи, — Цзин Юань протягивает стакан с водой и разжимает руку, чтобы отдать белую таблетку незамысловатой формы.              В горле всё ещё сухо, но Дань Хэн готов перетерпеть это неприятное ощущение и умереть вместе с ним, потому что последнее, что хочется, так это глотать наркотик — вещество, заставляющее стабильную картинку в голове пошатнуться и приказывающее творить ужасные глупые вещи, которые он бы ни за что не сотворил сейчас, будучи в трезвом состоянии. Если бы его вчера не накачали не пойми чем, то сегодня он бы был далеко отсюда и, возможно, ничуть об этом не жалел.              — Я не буду, — он трясёт головой, что заставляет Цзин Юаня вопросительно выгнуть бровь. — Не буду глотать это.              — Ох, кисунь, глотать ты сможешь что-нибудь более вкусное, — Блэйд продолжает веселиться, перекатываясь на бок, чтобы уложить руку Дань Хэну на ногу и уткнуться в мягкое бедро носом. Он аккуратно поглаживает кожу, не смея лезть под юбку, и ведёт по ней сухими губами.              — Это — обычный обезбол… — ему вкладывают в ладонь таблетку и смотрят таким взглядом, что становится понятно: не выпить — нельзя. — Ты думаешь, если мы не подсыпали тебе наркотик вчера, то сделаем это сегодня? — Дань Хэн недоверчиво хмурится, не веря ушам. В каком смысле ничего не подсыпали?.. То есть… Он накидался так сам? Без афродизиаков и травки?.. И всё то непотребство в голове, где его берут с двух сторон — его собственные мечты?..              — Можешь не переживать, — бедро Дань Хэна целуют сквозь ткань платья, сжимая до красноты, — твоя девственность всё ещё при тебе, кис.              — Как вы?.. — Дань Хэн переводит взгляд с одного на другого и прикусывает язык, потому что осознаёт, что сам себя и выдал, так как две пары глаз загораются опасным огнëм. И если к огню Блэйда Дань Хэн уже попривык, то у Цзин Юаня он совершенно другой. Какой-то потаëнный, где-то глубоко внутри. И становится понятно, что его любезности лежат на поверхности, а внутри, там, всё взрывается и кипит. Не зря ему подчиняется даже свободолюбивый Блэйд. — Догадались…              — Бля-ять, — Блэйд сдержанно воет, упираясь лбом в бедро, — ты ещё и реально девственник, — он упирается о него подбородком, чтобы взглянуть на улыбающегося Цзин Юаня, — вот, сука, что он со мной делает, а? — он переводит взгляд на Дань Хэна, обращаясь уже к нему, — что ты с нами делаешь, а?              — А… А вы, что со мной будете делать?              — Сначала обезбол, — повторяет Цзин Юань, — а затем — узнаешь…              И выбора нет, и приходится запивать таблетку холодной водой, потому что иначе от него не отстанут. Он надеется, что она и вправду сработает, что его всё-таки не обманывают, и он может довериться… Довериться Льву и Красному Ликорису, у которых на него всё ещё остались явные планы. Но, по крайней мере, они не прям злятся?.. Или же это лишь игры с жертвой перед тем, как начать издеваться? Дань Хэн не знает, что думать, потому что мысли бегают из стороны в сторону, но вода сейчас хотя бы немного спасает.              Цзин Юань забирает стакан и ставит его на прикроватную тумбочку, садясь рядом. Блэйд отрывается от боготворения ног и тоже садится по другую сторону. Дань Хэна снова зажимают, одурманивают ароматом, обжигают кожей и кладут руки на полувставший член, от чего приходится стыдливо жмуриться и сдерживать себя от хныканий.              — Вы будете меня пытать? Я ведь… Ничего не делал, я не слушал, меня ведь вчера быстро унесло и я не помню и половины… — его обнимают, тяжело дыша, но руки никуда не деваются, так и оставаясь лежать на паху.              — Очень жаль, что ты не помнишь, что произошло, — Блэйд кружит большим пальцем над крепким бугорком.              — А что произошло?.. — блять, прострелить бы ему голову за то, что сумел потерять память, напившись именно здесь, а не в каком-либо другом баре города. Дань Хэн прикусывает губу, надеясь, что мысли не материальны, и что уйдёт он сегодня отсюда не вперёд ногами, пока алая кровь будет хлестать из напичканного железом черепа. — Как… Как вы узнали, что я не девушка?              — Всё просто, дорогой, — чувствуется грëбаная опасность в мягкости слов, поэтому Дань Хэн теперь не уверен, к кому из них жаться безопасней. Кто из двух, точно не сожрëт… Потому что хочется, чтобы касались сразу оба и ещё сильнее, глубже, быстрее. — Блэйд снял твои прекрасные туфельки, а там — тату.              Тату мерзкого дракона, которой он настолько радовался, когда отец разрешил её набить… А теперь до срывания кожи хочется от неё избавиться, уничтожить и сжечь вместе со своей принадлежностью к Драконам, так как он никогда не станет их частью. И будет всю жизнь болтаться, не сумев найти места в сложной преступной системе, съедающей таких, как он — хлипких и жалких. И никто, абсолютно никто не будет горевать, если он двинет кони. Так какой вообще смысл иметь на себе это клеймо, загнавшее его в ловушку.              — Что, что со мной будет?..              — Ну… — Цзин Юань нарочно тянет, нервируя и издеваясь, — раз мы пошерудили по своим базам и вычислили, что тебя уже много лет сбрасывают со счетов, не воспринимая всерьёз, — мерзко ударяет по самому больному он, — и ты же вправду ничего не видел, ведь так? — Блэйд усмехается, и это заставляет обдумать ответ, прежде чем отвечать. Ведь ошибок здесь не прощают.              Он не слышал, чтобы они обсуждали какие-то засекреченные схемы или способы контрабанды. Вокруг не было ничего, что можно было бы засчитать за подсказку и чем можно было бы воспользоваться. Клуб как клуб, бармен как бармен, люди как люди — не страшное простое место, где можно найти развлечения на вечер, ночь, и вот на утро, если ты вдруг оказался между двумя практически главарями мафиозных банд… И максимум, что Дань Хэн узнал, так это то, что Блэйду свободен путь в клуб Цзин Юаня, и что они вместе разделяют не только сотрудничество, но ещё и дорогих кис в кровати. Или вовсе трахаются вдвоём.              Но важна даже не столько эта информация, а то, что Дань Хэну понравилось быть среди них.              Но он об этом, конечно, не скажет.              — Нет, я правда ничего… Даже если бы узнал, то никому бы не сказал… Поверьте мне, пожалуйста. Я… Я не хочу умирать, — и пусть это звучит жалко, зато честно, и чужие руки одновременно перестают его касаться, а дыхание, щекочущее с двух сторон, исчезает.              Неужели сработало?              — Тогда… — Дань Хэн готов умереть в каждую паузу, что делает Цзин Юань, — ты можешь идти. Сейчас выйдешь в коридор, там твои туфли и входная дверь, захлопнешь её и шагай, куда хочешь, на все четыре стороны.              Стоп, в смысле, блять, это сработало?              — Ч-что? П-правда? Так п-просто? — он отрывается от спинки кровати, чтобы не быть зажатым, и садится полубоком, пытаясь разглядеть наглые ухмылки в чужих выражениях лица, которые выдадут их хитрый план. Потому что они ведь точно издеваются! Или не хотят пристреливать Дань Хэна здесь и сейчас, не желая мучаться с ненужным трупом! Или он сейчас повернётся спиной, а ему быстрая пуля в спину! Или завалят его в коридоре! Дадут притворную свободу, ведь так будет слаще забрать жизнь!..              Только вот что на лице Цзин Юаня, что на лице Блэйда нет никакого притворства, и они даже не переглядываются между собой, чтобы грязно похихикать над тем, что так просто обводят жалкого мальчугана вокруг пальца. Но… Они же преступники, нелюди, твари, разве нет? Почему они не трахнули его в туалете в клубе, на кровати, да хоть где-нибудь, блять! Это ведь даже как-то несправедливо и оскорбительно. Он что, настолько плох, что его даже выебать не захотели?! Он вообще-то уже был готов, даже несмотря на внутренний страх… И Блэйд, зачем Блэйд тогда сказал, что его устраивает и член Дань Хэна.              — Да, так просто, — Блэйд не выглядит разочарованным, а вот у Дань Хэна, наверняка, морщится нос от негодования, — мы с Цзин Юанем вчера посоветовались и решили, что ты и вправду ничего не слышал, а тогда какой смысл тебя держать? Так ведь, Цзин Юань?              — Именно, Блэйд, — Дань Хэн смотрит, как Блэйд вытягивает губы, чтобы получить в них поцелуй от Цзин Юаня, и они перестают обращать на него своё чëртово внимание, хотя Дань Хэн всё ещё ошарашенно сидит на кровати и смотрит на них, сожалея, что не участвует в процессе. Потому что большие тëплые руки Цзин Юаня красиво ложатся не на него, а на щеки Блэйда, а Блэйд в свою очередь углубляет поцелуй, и Дань Хэн знает, как чувствуется его язык внутри, и хочет ещё.              Хочет, но глубоко вздыхает, пытаясь засунуть мерзкие желания в тёмный чулан, ведь сейчас нужно радоваться — его отпускают. На самом деле отпускают, и он может улететь сегодняшним рейсом и забыть последние сутки и ещё половину нелепой жизни как страшный сон. Он неспеша поднимается с кровати, распрямляет подол платья, стараясь не слушать, с каким причмокиванием Блэйд вылизывает чужие губы, и счастливо делает шаги в сторону двери, пусть не только голову, но и тело ломит после вчерашней попойки.              — Ну… Я пошёл, — зачем-то оповещает он, смело разворачиваясь спиной к кровати. Он делает крошечные шаги, хотя должен лететь навстречу свободе, где ветер расправит перепачканные в грязи крылья и он взлетит к небу, чтобы обрести счастье и успокоение души и не ступать на мафиозную тропу.              — Иди-иди, — отнекивается от него Блэйд, которому почему-то, блять, резко становится не до него. А вот по его упирающемуся с утра члену в бедро так и не скажешь. — Трахнешь меня, м? Хочу твой вкусный член в себе, — шепчет он уже явно не Дань Хэну с трясущимися ногами.              — Трахну, дорогой… Люблю твои хриплые стоны, м-м, — сука, как же Дань Хэну хочется послушать, пощупать, увидеть. Он чувствует себя очень плохо, потому что сначала ему перед носом помахали конфеткой, а после отобрали, и теперь всё чешется и ноет от недостатка любви и горячих прикосновений, по которым он будет даже скучать, ведь к нему никогда не относились… Так? Вообще никак не относились, а губы ведь до сих пор горят. — Дань Хэн? — его зовут?              Его зовут, и Дань Хэн оборачивается, чтобы увидеть, насколько счастливо Цзин Юань обнимает шею Блэйда.              — Что? — вот сейчас то его и поймают за руку, сказав, что он не спасётся, не выберется отсюда, останется с ними, и он окажется связан сильными руками, под которые сам с удовольствием ляжет.              — Ты что-то ещё хотел? — непонимающе интересуется Цзин Юань, задавая прямой логичный вопрос, так как Дань Хэн медлит. — Можешь идти, мы же тебе сказали.              — Я… Иду, — он идёт, но почему-то нажать на ручку двери не решается, и вновь слышит целующиеся звуки. Кажется, даже матрас прогибается, а он остаётся ни с чем. Лишь с пустотой в сердце и заднице, ведь ему не достанется ни член Блэйда, ни член Цзин Юаня.       Они предназначены друг другу, а Дань Хэн не достоин даже траты пуль, так как отец был прав, и от него в этом ёбаном мире нет абсолютно никакой пользы. И он одинок. Всегда был и будет, и даже накрашенные ресницы и симпатичное платье не сделают его более привлекательным, ведь худую мускулатуру ничего не сможет скрасить. А уродское лицо, коим его называет отец, уж точно.              И умрёт он в одиночестве, не от пуль и не при роскошной жизни, а где-нибудь под забором в грязи, никому не нужный и бесполезный, каким он был на протяжении всей жизни, потому что им даже не захотели воспользоваться, когда у него беззащитного не было никаких шансов противостоять. Какой позор.              — Дань Хэн, — его снова зовут, когда он уже почти вот-вот смиряется с пропащей судьбой. На этот раз к нему обращается Блэйд, и Дань Хэн снова разворачивается. — А тебе когда-нибудь делал минет опытный мужчина, который знает, как доставить удовольствие?              Дань Хэн переминается с ноги на ногу, тут же представляя, как они вдвоём по очереди берут его член в рот и нахваливают самыми приятными словами, которых он никогда не слышал.       — Нет…       Сейчас, хмыкнув, развернут вновь, опять скажут, что он может идти и не задерживаться, ведь он не достоин того, чтобы его члена хотя бы на секунду касались чужие губы. Не дорос ещё, не возмужал, не набрал массу мышц, которая бы вызывала огненный интерес…              — А, хочешь, м-м, я сделаю? — предлагает Блэйд игру с судьбой, где есть вариант не выжить, но приз звучит слишком заманчиво, поэтому отказываться от такого — непростительный грех, который Дань Хэн не готов взваливать на крошащиеся от минимального груза плечи.              — Хочу, — решительно соглашается он, но как действовать не понимает, ведь не каждый день тебе предлагает отсосать сам Блэйд, имеющий острые зубы и длинный язык.              — Тогда иди к нам, — манит его Блэйд, отлипая от Цзин Юаня. Он присаживается на край кровати, широко раздвигая ноги, и подзывает к себе, чтобы Дань Хэн сам послушно вернулся к ним, сдавшись перед предоставленным спасением. Он не верит, что действительно соглашается вернуться, но впереди будто возникает невидимая преграда, которую он сам же и возвёл, а очутиться между мощными ногами безумно хочется. Даже если его потом убьют. Плевать.              В действиях нет никакой логики, но она здесь и не нужна, потому что впервые Дань Хэн выбирает не отца, не Семью, не честь и долг, а себя и хороший секс, который ему готовы подарить. И как бы стыдно ни было, но животный страх, хитрые улыбки, наверняка, продуманный раннее план — возбуждают. Поэтому он разворачивается и подходит к Блэйду, чтобы встать между его коленей и почувствовать, как горячие ладони ложатся на бëдра, пока он смотрит снизу вверх и облизывается.              — Если я расстегну твоё платье, кис, то шансов уйти уже не будет, — он ведёт ладонью вверх, очерчивая боковой замок платья, и даëт время принять окончательное решение.              — Выбор за тобой, дорогой, — обращается к Дань Хэну Цзин Юань, который улëгся на бок за спиной Блэйда. Хочется оказаться зажатым между его крепкими ногами, чтобы они придушили с максимальной силой, пока он будет лежать на широкой груди и задыхаться от входящего в него члена Блэйда.              — Вы не убьëте меня… После? — как будто его это волнует. Он бы согласился давно, но инстинкт самосохранения не пропьëшь, и вот он давит на подсознание, заставляя сомневаться в решении. Он перекрывает воздух и бьëт нервную систему в конвульсиях, так как остатки разума подсказывают, с кем именно Дань Хэн не прочь заняться сексом.              — Какой нам резон? — Блэйд сжимает округлую задницу, — убьём мы тебя один раз, а трахнуться можем множество, так ведь интересней, разве нет?              — А если… Если я больше не захочу? — возможно, не время спрашивать, ставить невыгодные им условия, уточнять. Но Дань Хэн чувствует себя так, словно предаёт Семью, переходя на новую, более интересную сторону, и прежде нужно изучить все подводные камни не самого чистого сотрудничества. Ведь помимо грязи здесь будут слюни, сперма, маты, и, блять… Плевать, как же на всё, кроме разгорающегося желания, становится плевать.              — Мы сделаем так, чтобы ты не разочаровался… — по уверенному мягкому взгляду Цзин Юаня становится ясно: он давно понял, что Дань Хэн не откажется, поэтому додавливает, уже чувствуя на языке сладкий вкус лëгкой победы. — Ты можешь нам поверить.              Довериться сыновьям Львов и Красного Ликориса, подцепившим его, чтобы трахнуть, но не трахнувшим, потому что Дань Хэн накачал самого себя алкоголем и вырубился, а они, как истинные джентльмены, даже не стали лезть к нему в трусы и вычислили, кто он, лишь из-за его собственной глупости, в конце концов принëсшей не смерть, как он думал, а секс, согласие на который у него переспросили множество раз, пусть и психологически надавив.              Всё ведь верно?              — Сними… Сними с меня чëртово платье, Блэйд, — Дань Хэн кладёт ладони Блэйду на плечо, и слышит довольный рык, который заглушается громким расстëгиванием замка. Он чувствует чужие пальцы на боку, когда платье тут же падает на пол, практически полностью обнажая.              — Блять, кис… — холодный воздух проходится по телу, и появляется ощущение, что его вот-вот по-настоящему сожрут… И ему это нравится. — Ты такой ахуенный.              Блэйд подхватывает его под бëдра, и укладывает посередине кровати, на место, которое уже освободил Цзин Юань, чтобы они могли быстро скинуть с себя верх и нависнуть сверху. Сразу вдвоём. Касаясь своей кожей, и практически одновременно целуя, решая не спорить и не делить Дань Хэна, а присвоить себе. Он глухо стонет, потому что пытается найти губы обоих, боясь открывать глаза и сгореть под голодными взглядами. Руки скользят по быстро вздымающейся груди и сжимают розовые соски, которые неожиданно оказываются очень чувствительными.              — Расслабься, дорогой, — шепчет Цзин Юань ему на ухо прежде, чем Дань Хэн почувствует, как его шею вновь насилуют чужие зубы. Кожа горит, но после голодных прикусов следуют мокрые зализывания ран, делающие гораздо легче. Дань Хэн прижимает обе макушки к себе и подкидывает бëдра вверх, осознавая, насколько виден ноющий член сквозь узкое бельё. Там уже всё хлюпко и мокро, а с каждым дыханием на ухо, с каждым поцелуем, которых в два раза больше обычного, Дань Хэн возбуждается ещё быстрее. — Если что-то будет не так, ты ведь нам скажешь, да?              — Ска-х-жу, — простанывает он, потому что соски накрывают горячие губы, и он впервые решается разжмурить глаза, чтобы убедиться, что всё происходит по-настоящему, и совершает фатальную ошибку. Потому что две пары жадно горящих глаз, которые смотрят на него исподлобья, заставляют сходить с ума. Они прикусывают и лижут — одновременно, вместе всасывают, выпускают с мокрым звуком и размазывают слюну по коже. Оба знают, как нужно приносить удовольствие, и нагло этим пользуются.              — Какая послушная киса, — они прижимают руки Дань Хэна к матрасу и целуются сами, возвышаясь огромными силуэтами сверху. Блэйд и Цзин Юань немного больно размещаются на его расставленных бёдрах, но Дань Хэн готов стерпеть любой дискомфорт ради вида двух больших, прошитых ранениями тел, каждое из которых сегодня — его. Тонкая грудь и губы все обслюнявлены, но единственное, о чëм Дань Хэн думает, так это о том, как сильно ему вчера повезло.              И за какие успехи ему досталась награда в виде уравновешенного Цзин Юаня с подкаченным мощным телом и сумасшедшего, уже в возбуждающем плане, Блэйда, который сам более худощав, но не менее красив и опасен. Дань Хэн по сравнению с ними и вправду хлипкий мальчик, но судя по тому, с каким остервенелым видом они кусаются, ни Блэйд, ни Цзин Юань — абсолютно не против. И если оголодавшие псы любят погрызть косточки, то эти двое с бьющим по мозгам адреналином проглотят Дань Хэна заживо.              И вид того, как они относятся друг к другу, больше не вызывает страха или ревности. Наоборот, заводит сильнее и заставляет держать глаза открытыми, чтобы не пропустить ни доли страстных ласк, которыми они одаривают не только себя, но и его.              — Ты же не забыл, что тебе пообещал Блэйд? — Цзин Юань наклоняется над его ухом справа и прикусывает мочку. Дань Хэн отрицательно качает головой, будучи не в состоянии говорить, потому что Блэйд тоже кусает мочку, но уже слева. Только как забудешь интонацию, с которой Блэйд заявлял, что он знает толк в минете. Дань Хэн — далеко не привередливый спец, однако уверен точно, что они его не обманули. — Но он отсосёт не за просто так… Мы будем тебя обучать.              — Чтобы ты затем отсосал Цзин Юаню, — отвечает на не заданный вопрос «зачем?» Блэйд, когда у Дань Хэна распахиваются глаза. — Не бойся, кис, мы научим тебя лизать правильно. Ты будешь Эонов благодарить за то, что заимел возможность попробовать его вкусный огромный член.              — Я… я уже, — выстанывает Дань Хэн, когда его приподнимают, словно лёгкую подчиняющуюся куклу, и укладывают между широких ног, чтобы он облокотился спиной на грудь Цзин Юаня. В поясницу сквозь ткань штанов упирается твëрдый член, который он вот-вот возьмёт в рот, а Блэйд ложится между их разведённых ног, хватаясь за бëдра.              Он смотрит настолько по-блядски на выпуклость в трусах, что хочется закричать и кончить уже сейчас, но Цзин Юань хватается за его волосы и шепчет громкое:              — Смотри и учись.              Внутренние стороны бёдер покрывают нежными, несвойственными Блэйду поцелуями. Он, испытывая небывалую страсть к ногам Дань Хэна, медлит, наслаждаясь тем, как у него всё гладко и выбрито. Громко выдыхая, Дань Хэн прикусывает губы, когда Блэйд ведёт длинным языком прямо по ткани, как будто желая поиздеваться. К тому же Цзин Юань массирует большими пальцами припухшие соски и отрывает таз, чтобы можно было снять с Дань Хэна бельё.              Дань Хэн ощущает себя порочным и грязным, когда все трое видят его член, больше не спрятанный под трусами: розовый, небольшой, но прямой. Идеальный, чтобы Блэйд мог довольно обхватить ладонью и провести вниз-вверх, потому что всё скользит без смазки. Он — мокрый, яйца — поджаты, а изо рта Дань Хэна — выходят хриплые звуки, радующие слух. Но этого пока что мало.              Блэйду хочется, чтобы Дань Хэн громко кричал.              — Последние слова перед смертью, кис? — привычно шутит Блэйд, проводя носом от основания вверх и крепко сжимая, но Дань Хэн непонимающе молчит и сглатывает, потому что пугается. Всё ещё боится, что его по-настоящему убьют, хотя ни Блэйд, ни Цзин Юань не преследуют такой цели, понимая, что Дань Хэн будет гораздо полезнее, если займёт другое, более интересное амплуа. — Я выжму из тебя всю сперму.              Щëки становятся краснее крови, когда Блэйд заглатывает головку его члена, а Цзин Юань продолжает везде трогать, будто у него не две руки, а пять, восемь, десять. Он царапает рëбра одновременно с тем, как Блэйд с громким хлюпом насаживается ещё глубже, и Дань Хэн понимает, зачем у него спрашивали последние слова перед смертью.              Ведь то, что творят они, невозможно расценивать никак, кроме как персональное сладкое убийство, от которого он бы никогда в жизни не отказался, так как Блэйд, блять, знает, как правильно поддеть уздечку языком, когда нужно провести по яйцам и пережать член, чтобы Дань Хэн не кончил раньше положенного. Потому что это — его первый раз, но он уверен, что лучше Блэйда никто ему больше не отсосёт.              Разве, что Цзин Юань, но он ещё надеется это проверить когда-нибудь в будущем.              — Смотри, как Блэйд старается для тебя, дорогой, — его подбородок пережимают, направляя голову в сторону Блэйда, чтобы между ними установился зрительный контакт, — он берёт глубоко, но тебе для первого раза можно будет лишь поласкать головку.              — Тем более, что у Цзин Юаня она больше твоей, — вставляет свою реплику Блэйд, — но твоя очень удобно ложится на язык, — добавляет он и насаживается на член глубже, пуская по нему блядскую вибрацию, которая заставляет толкнуться в рот посильнее, чтобы услышать довольное мычание.              — Бля-я-ять, — не сдерживается Дань Хэн, когда дыхание Блэйда щекочет его пах, так как создаётся ощущение, что его вот-вот съедят полностью. Член жарко сжимают, и он стонет, пытаясь найти в Цзин Юане, поглаживающем по волосам, поддержку.              — Чем ты громче стонешь, тем Блэйду приятнее, — подсказывает на ухо Цзин Юань, собирая с виска пот. Им тоже наверняка жарко, особенно в штанах, поэтому Дань Хэн даже не старается сделать так, как надо, а просто делает так, как получается, и стонет во всë горло, потому что действительно не может сдерживаться. — Умничка, дорогой, сегодня ты должен остаться без голоса.              — Я… Я уже, кажется, ах, — он чувствует, как отдаëтся им полностью, не скрывая ничего, что таилось бы у него в душе, поступая так, как велит не разум, а возбуждение. — Блэйд, пожалуйста, хах, ах-х, да-х, — не выдерживает он стимуляции и испытывает первый на сегодня оргазм, когда Блэйд обводит языком набухшие венки, прикусывает внизу живота и влажно лижет, после погружая член в рот, чтобы пососать. И, как обещал, выжать всё до последней капли, потому что Дань Хэн кончает неожиданно даже для самого себя, но Блэйд не отстраняется. Терпит стекающие по подбородку слюни и сглатывает солëную сперму, продолжая вылизывать опавший член.              — Пиздец, ты всё-таки такая блядота, кис.              — Только наша блядота. Только мы тебя такими видели и сможем видеть, ты слышишь, дорогой?              — С-слышу… — слышит, но не воспринимает, что происходит вокруг, потому что не осознаёт, чему позволил произойти. В голове не было ни одной сомневающейся мысли: Блэйд ведь даже не норовил кровожадно откусить половину члена, а старался доставить истинное удовольствие. И как будто впервые подумал не столько о себе, сколько о нём, хоть и Дань Хэна дальше пустят между собой. Но отплатить тем же хочется самому, особенно, потому что он кончил впервые в жизни от контакта с другими настоящими людьми, а не с собственным кулаком.              И отличия колоссальные.              Ещё никогда его не било настолько приятной дрожью от того, как пальцы на ногах подгибаются из-за волны оргазма, после которой сложно прийти в себя. Он весь влажный, дышать тяжело, потому что сердце бьëтся из-за бешеного ритма, но глаза всё же открываются, чтобы увидеть, как Блэйд притягивает к себе голову Цзин Юаня и делится вкусом спермы Дань Хэна. Её остатки он сохранил специально для этого не противного поцелуя.              — И вправду вкусный. В следующий раз отсос тебе будет моим подарком, — язык Цзин Юаня пихается в глотку Дань Хэна, и он чувствует солëный привкус, который вместе со словами вскруживает голову. — Ты ведь не против, что будет следующий раз, правда, дорогой? — он кивает головой, хватается дрожащими руками за мятую постель и не думает, на что соглашается.              Пошло нахуй всё, что тревожило и волновало, потому что сейчас ему хорошо и больше не хочется принадлежать Драконам, так как лучше быть никем, чем подчиняться людям, которые связаны с тобой по крови, но никак этого не ценят.              Голову Дань Хэна укладывают на подушку, и он смотрит из-под прикрытых дрожащих ресниц, как Блэйд вместе с Цзин Юанем избавляются от штанов и боксеров, что заставляет тут же приподняться, чтобы разглядеть. Сглотнуть, прикинув, что их размеры гораздо крупнее его, и начать мысленно задыхаться от выделяющейся во рту слюны, потому что внутри разыгрывается аппетит. И теперь мысли о заполнении с двух сторон больше не кажутся пошлыми.       Он бы был за это благодарен.              — Красивые, — шепчет Дань Хэн, и вправду считая мужчин, разделяющих с ним волнующий первый раз, таковыми. Возможно, ему даже повезло, ведь не каждый может похвастаться тем, что его лишили девственности два сильных парня с роскошной мускулатурой, длинными шёлковыми волосами и большими симпатичными членами, которых он одновременно касается двумя руками, когда на него наваливаются, чтобы поцеловать с двух сторон.              — Мы же должны соответствовать тебе, — хрипит ему на ухо Цзин Юань, и Блэйд стонет тоже, потому что, видимо, гораздо чувствительнее, и лëгкое прикосновение к его головке вызывает яркие эмоции. Бëдра пачкают предэякулятом, на лице, наверняка, беспорядок от оставшегося после вчерашнего макияжа и вызванных слëз, волосы спутались, так как заколки потерялись, или их сняли, не понятно, но всё это мелочи. — Тебе же с нами хорошо?              — Хорошо, — прекрасно, ахуительно, волшебно.              — Тогда докажи нам это, кис, — Блэйд тянет Дань Хэна на себя, чтобы на предоставленное место улëгся Цзин Юань. По бокам проходятся влажные ладони Блэйда прежде, чем его ставят в грязную коленно-локтевую позу, заставляя прогнуться в пояснице и всхлипнуть, потому что носом он упирается в пах Цзин Юаня. И хочется высунуть язык и лизнуть, но от ощущения члена Блэйда между ягодиц ведёт. — Я готов вставить на сухую, но это было бы несправедливо по отношению к тебе. Ты ведь ещё не трахал себя даже пальцами, ведь так?              — Та-ак, — Блэйд налегает красивым телом, вжимая в кровать, явно тешась, пока расслабленный Цзин Юань любуется происходящим между его раздвинутых ног.              — Поэтому Блэйд тебя хорошенько растянет, — в влажные волосы впутываются пальцы Цзин Юаня, — но прежде он проверит вместимость твоего рта пальцами, чтобы я не порвал его членом. А то шрамы на прекрасном личике будут смотреться ужасно.              И несколько тонких изящных пальцев, которые до этого надрачивали его член, толкаются между слабо сжатых губ, чтобы надавить на язык и проверить, вместится ли туда Цзин Юань. Подушечки скользят по зубам и нëбу, и Блэйд толкается, шоркая членом по пояснице, что вызывает и громкий стон, и новую стимуляцию внизу. Во рту четыре пальца, и слюни уже стекают вниз, но Дань Хэн терпит, потому что никогда не испытывал ничего лучше, чем чувство наполненности.              Поэтому он даже не успевает понять, когда длинные фаланги сменяются на член, на который его насаживает Блэйд, жëстко держа за волосы. Дань Хэн с непривычки тут же неловко давится, пытается избавиться от рвотного позыва, отстраняясь, и… Ему помогают. Больше не давят, треплют по щеке и успокаивающе шепчут:              — Тш-ш, не торопись, кис, — Блэйд стирает с его подбородка лишнюю слюну. Взгляд расфокусировывается, и он хватает воздух и носом, и ртом, прежде чем снова принять член в себе. — Ты же смотрел, как делал я? Тебе же понравилось? Было хорошо, и ты жадно хватался… Цзин Юань хочет того же, не спеши и начни с вылизываний, — наставляют ему, будто он вновь вернулся за ненавистную школьную парту или на колючий ковёр к отцу… Только вот теперь советы выглядят гораздо полезнее, и перечить нет никакого смысла.              Хочется сделать им двоим хорошо так же, как сделали это они.              Он должен справиться.              — Помогай руками, — добавляет Цзин Юань и проводит членом по гладкой щеке, нагло пользуясь положением, когда между его ног находятся два человека, которые прекрасно знают, кем он является. Блэйд оставляет несильный укус на плече Дань Хэна, отрезвляя, и даёт самостоятельно заняться членом Цзин Юаня. Облизать ладонь, чтобы было удобнее обхватить за основание и сжать, а языком, как понравилось ему, провести по мошонке.       Всё это ново — и держать рот открытым сложно, но Дань Хэн старается выполнить поставленную задачу, стараясь не подвести. Он на пробу облизывает головку, мычит и прикрывает глаза, отдаваясь процессу и не думая. Действует по наитию, как ему кажется правильным. По его спине, не надавливая, скользят руки Блэйда, и он дышит, чтобы вновь не давиться.              Две руки запросто оборачивают член Цзин Юаня, и пусть в носу жжëтся, сосëт он с должным удовольствием.              — Умничка, кисунь, ты делаешь всё правильно, — успокаивает его Блэйд, любуясь тем, как член Цзин Юаня погружается в разгоряченный рот. Дань Хэн выглядит чересчур ответственным, что не может не возбуждать, поэтому Блэйд не сдерживается и пару раз проводит по своему члену, чтобы получить хоть какие-то ласки.              — Теперь, когда ты привык, ты можешь взять чуть глубже. Ты же сможешь, дорогой, да? — Цзин Юань сдерживается, чтобы не начать беспощадно вбиваться в приятный ротик, ведь, как и в бизнесе, в сексе нужно быть аккуратным и действовать постепенно и не срываться. Пока рано, поэтому его заводит то, с какой страстью Дань Хэн пытается услужить, отблагодарить то ли за сохранение жизни, то ли за отменный Блэйдовский минет.              —Д-да, Цзин, да, — выдавливает Дань Хэн, вспоминая, как Блэйд изящно втягивал щëки, когда насаживался глубже. Собственный член уже вновь встал и ноет, прижимаясь к кровати, поэтому приходится слегка привставать, подмахивая задницей, что не остаётся без жадного внимания. Когда он толкает чужой член практически до гланд, беря чуть ли не до середины, кожу на ягодице больно щипают, а затем и вовсе кусают… Блэйд вылизывает укус и неожиданно проводит языком по ложбинке, что заставляет громко взвизгнуть. — Блэйд, блять, не надо, нет, нет, нет, — быстро лепечет Дань Хэн, у которого пропадает возможность сосать, пока с ним делают такое.              По белоснежной коже прилетает сильный удар, вызывающий вой, и Дань Хэн упирается губами в бедро Цзин Юаня, чтобы заглушить вскрик.              Ему стыдно, так стыдно, ведь желание повторить всё вновь никуда не улетучивается, а наоборот, ударяет по вискам желанием, будто он только что, с одного раза, стал зависим от всего, что они с ним творят.              — Тише, кисунь, — Блэйд поглаживает место удара, от которого он не удержался, — Цзин Юань, а подай-ка мне смазку, хочу начать растягивать его, пока он тебе сосёт.              — Я… Я так не справлюсь, — хнычет Дань Хэн, видя, как Цзин Юань ловко тянется за флакончиком смазки, — не смогу тогда сделать всё правильно и хорошо, — переживает он, потому что привык, что всё должно получаться с первого раза, и сейчас страшно, что его выбросят, как помойную шавку, если он не доведёт Цзин Юаня до оргазма ртом.              Что сделать и так сложно, а если будут стимулировать ещё и задницу, то он точно где-нибудь налажает, и не будет второго раза, не будет третьего и далее по списку, потому что его грохнут либо они сами, либо Семья, когда он придёт к ним лишь с остатками спермы на губах и засосами на шее.              — У тебя хорошо получается, — Цзин Юань, кинувший Блэйду смазку, возвращает губы Дань Хэна на член, — мне осталось чуть-чуть. Не сомневайся в себе, на первый раз ты сосëшь лучше, чем тебе кажется. Я даже порядком удивлён.              — Правда? — каждое услышанное слово вызывает у Дань Хэна веру в себя.              — Мне нет смысла тебя обманывать, — утверждает Цзин Юань, и толкается между приоткрытых губ сам, чтобы Дань Хэн больше не уходил от вылизываний. Он видит, как Блэйд, сидящий позади Дань Хэна, выдавливает на пальцы их смазку, от которой уже осталось не так много, и подмигивает ему, расплываясь в довольной улыбке. Они получили того, кого хотели. — Ты очень и очень старательный… Мы тебя не отдадим.              — Никому и никогда, — Блэйд прикладывает пальцы к анусу, чтобы смазать между ягодиц, и силой придавливает поясницу к кровати, дабы не дëргался и не отходил от прикосновений. Дань Хэн не выпускает член Цзин Юаня изо рта, продолжая не двигать головой. Он всасывает его глубже, чувствуя солëный привкус, и закатывает глаза, из которых брызгают слëзы, так как Блэйд проникает во внутрь.              — Потому, что, блять, как же ты отменно отсасываешь, — Цзин Юань запускает пальцы обеих рук в волосы Дань Хэна и подкидывает бëдра, ведь ему мало простых посасываний, и член пульсирует между чужих губ. Он глубже насаживает Дань Хэна, не обращая внимания на то, что он больно впивается в бёдра пальцами и пытается отстраниться. Бесполезно. Хватка Цзин Юаня сильнее, поэтому он добивается своего, быстро двигая ногами туда-сюда и трахая глотку Дань Хэна. — Пиздец, дорогой, ах-х, ещё чуть-чуть, давай, умничка.              Цзин Юань стонет, и, не предупреждая, кончает в рот Дань Хэна, не давая вдохнуть воздуха ртом и заставляя глотать. Чтобы всё до конца, до последней капли, чтобы проглотил, давясь, и скушал всё, начиная привыкать к новому рациону, которым будут его одаривать. Очень и очень часто.              Дань Хэн послушно проглатывает сперму, хотя губы горят от натяжения, от которого они растягивались на чужом члене. Он тут же падает лбом в постель, быстро дыша, потому что ощущает, как чуть сам не кончает от того напряжения, что разнеслось по телу. Сосать оказывается не менее приятно, чем когда тебе самому делают минет. И он бы с удовольствием повторил, чтобы уже взамен вылизать член Блэйда.              Он не слышит, что происходит вокруг, потому что барабаны вновь стучат в голове, однако чувствует, как со стороны задницы становится неприятно, так как Блэйд глубже пропихивает в него палец, а Цзин Юань убирает с расслабленного лица волосы, чтобы они не мешались и любуется блядским вытраханным выражением лица — результатом его работы, которой он остаётся доволен. Дань Хэн выглядит как довольная блядина с приоткрытыми пухлыми губами и позволяет ласкать себя сзади.              — Молодец, — Цзин Юань шепчет ему на ухо, — ты так хорош, мальчик наш, ты не достоин Драконов… Ты гораздо лучше их, — говорит он, и Дань Хэн верит, что всё это правда, потому что Цзин Юань буквально читает его мысли, переманивая на свою сторону. И быть среди них двоих хочется больше, чем возвращаться к Семье. — Они не ценят тебя, а мы можем объединиться, так ведь, любимый? — обращается он к Блэйду, чтобы он тоже подтвердил и расположил Дань Хэна к себе.              — Конечно, кисунь, мы будем тебя ценить… — Пальцы скользят глубже. — Любить… — И вновь. — И оберегать. — Движения становятся быстрее и вызывают не то боль, не то желание кончить, и он постанывает в такт, хрипя непонятные звуки.              — Больно, — честно стонет Дань Хэн, потому что слëзы жгут глаза, но Цзин Юань тут же начинает успокаивающе шептать что-то на ухо и целовать по всему телу, отвлекая, пока Блэйд добавляет смазки и действует гораздо, гораздо медленнее. И неприятное чувство жжëтся, но не доходит до сердца и не покрывает паутиной досады душу, потому что его тут же бросаются утешать и комфортить, чтобы на первое место вышло лишь удовольствие.              — Расслабься, любимый, — обращается к нему Цзин Юань, — всё хорошо, тебе нужно просто принять Блэйда… Сейчас станет полегче, давай, всё хорошо, — он целует в висок, водит носом по макушке и на самом деле чуть-чуть легчает. Мыслей вновь не остаётся, потому что Блэйд задевает что-то чувствительное внутри, и боль переходит в горло, так как он громко стонет, нуждаясь в чужих пальцах.              Новые ощущения взрываются в голове пулями, порохом, огнём. Они — не опасны, они — целебны, и он не понимает, чего боялся раньше, ведь довериться абсолютно чужим людям было самым правильным решением, которое перевернуло его жизнь с ног на голову.              — Ещё чуть-чуть, кис, — проговаривает Блэйд, начиная растягивать Дань Хэна тремя пальцами, которые медленно погружаются во внутрь.              — Я… — Дань Хэн поднимает взгляд на Цзин Юаня, гладящего его по голове, — не вмещу вас двоих.              Сиплые слова вызывают смех, который сдавливает с двух сторон, и он просяще смотрит на Цзин Юаня, на чьём прекрасном лице появляется улыбка. Его член вновь стоит, поэтому Дань Хэн даже не уверен, как давно он заставил Цзин Юаня испытывать приятные ощущения.              — Мы не будем трахать тебя одновременно, — поясняет Цзин Юань, притягивая подбородок Дань Хэна для поцелуя. — тобой займётся Блэйд.              — Я, конечно, иногда не сдерживаюсь… Но к тебе постараюсь относиться бережнее, — Блэйд звучно вытягивает пальцы, с удовольствием наблюдая, как жадно сжимается между ягодиц Дань Хэна, и уже хочет примоститься и толкнуться.              — Тебе нечего бояться. Не с нами, — продолжает успокаивающе заверять его Цзин Юань. — Сделали ли мы что-то, что тебе не понравилось? Нет же, дорогой?              — Нет, — послушно соглашается Дань Хэн, осознавая, что к его желаниям и просьбам прислушиваются. И это чувство — ново, точно так же, как и то, что именно с ним делают. — А ты? Ты не хочешь меня?..              — Хах, хочу, конечно, — Цзин Юань переводит слегка насмешливый взгляд на Блэйда, как будто умиляясь. — Но ты же не шлюха с дыркой для траханья. На первый раз тебе будет перебор.              — А на следующий?..              — А перед следующим разом нам нужно будет многое обсудить, — отвечает вместо Цзин Юаня Блэйд, который смазывает член, прежде чем трахнуть им Дань Хэна.              — Да… Но мы сделаем так, чтобы всем было хорошо, как и сейчас, за это ты можешь не переживать, — Цзин Юань вновь облокачивается на спинку кровати, приподнимает Дань Хэна и кладёт его чуть повыше, на свою грудь. Задница так и остаëтся отставленной назад, поэтому Блэйд удобно пристраивается сзади и кивает Цзин Юаню, потому что они могут начинать.       Дань Хэн готов.              — Я не переживаю, — заверяет Дань Хэн, чувствуя щекой рëбра Цзин Юаня. Он на него глядит и быстро моргает глазами, стараясь размеренно дышать. — Я-я готов?..              — Я хорошо позаботился о тебе и растянул, кис, — шепчет Блэйд и пристраивает головку к анусу. Он целует острые позвонки, касается не только кожи Дань Хэна, но и Цзин Юаня, и они, кажется, синхронно гортанно урчат. Цзин Юань сжимает его поперёк груди, обнимая, и целует в висок. Всё стучит, смешивается в кашу, будто сверху вновь припадает похмелье, когда не успеваешь осознавать, что происходит. — Поэтому теперь сделай глу-бо-кий выдох и…              Он не договаривает и толкается, отчего Дань Хэн громко взвывает и тут же от боли прикусывает чужой сосок, потому что ощущения новы и непривычны. В глазах опять мокро, он чувствует, как кости переламывает изнутри, и жадно хватает воздух, потому что его зажимают между двумя потными телами, среди которых он был рад оказаться.              — Вот так, ах, молодец, — шепчет Цзин Юань, и сам хрипя от движений.              — Сука, ты такая узкая киса, — ворчит Блэйд, зажимая глаза, потому что член сжимает непривычно сильно, что сводит с ума. — Пиздец, какой бриллиант нам достался…              — Маленький и хороший, да? И на нём больше никаких драконьих чешуек, — Цзин Юань видит, что Дань Хэн пока что улавливает каждое его слово. — На теле лишь львиные следы и проросший ликорис, которые вместе выглядят очень красиво, правда, дорогой?              — Д-да, — Блэйд толкается глубже, больно царапая плечи, и жадно дышит в затылок, потому что Дань Хэн инстинктивно сжимается.              — Сука, Цзин Юань, какой же он блядотный, а… Блять, как же я угадал, когда не обратил внимания ни на кого другого, а… — Продолжает шептать Блэйд и толкается несколько раз, проникая глубже, — блять…              — На-ша бля-до-та, — улыбается Цзин Юань и целует губы Дань Хэна, — тебе нравится, что мы с тобой делаем, дорогой?              — Нравится… — по-глупому соглашается Дань Хэн, когда пытается расслабиться, как ему и советовали. — Очень нравится…              — И ты же хочешь нам помочь, м? Хочешь быть одним из нас?              — Хочу… — перед глазами плывёт, потому что боль уже сменяется удовольствием, и он перестаёт понимать, что конкретно ему говорят. Главное, что сейчас — хорошо. Лучше, чем когда-либо. Поэтому он даже не решается перечить и просто подмахивает бëдрами, пока Блэйд вдавливает его в Цзин Юаня.              — Тогда ты должен нам помочь, — мягко лепечет Цзин Юань, — доложить Семье, что через неделю в ресторане Звёздный Экспресс будет встреча Львов и Красного Ликориса, слышишь?..              — Слышу…              — И именно там будет объявлено об объединении Львов и Красного Ликориса… А после об уничтожении Драконов… — Дань Хэна целуют в лоб, когда изнутри вспыхивает бензин, сжигающий всё на своём пути. — Поэтому вы должны нам помешать. Понял нас? Повтори?              — Через неделю, — в него делают толчок, — в Звёздном Экспрессе, — вновь, — Львы и Красный Ликорис, — Блэйд ускоряется, начиная быстрее втрахивать и крепче сжимать. Каждое движение вызывает громкий стон, который отражается от стен и наверняка ласкает чужие уши. Ему приятно, поэтому он согласится на всё, что бы ему ни приказали. Прикажут убить отца? Убьёт. Прикажет предать весь свой род до пятого колена? Уже предал. — А я?.. Что будет со мной? — спрашивает он на выдохе, бросая взгляд не на Цзин Юаня, а на Блэйда.              Его лицо напряжено, пусть и остаются наглые черты, которые привлекают внимание. Тëмно-синие волосы с красными кончиками красиво падают на плечи, и он сжимает задницу, быстро погружая член во внутрь, а после раздаются однозначные звуки хлюпанья и шлепков кожи о кожу.              — А ты будешь с нами, будешь, м, Красным Львом, — уверяет Цзин Юань, но Дань Хэн уже согласен на всё. Тем более на такой исход, где его присваивают себе, но при этом трахают не мозг, а задницу и рот. И это — лучшая жизнь. Похуй на Семью, старших братьев, отца. Прибиться к другому стаду звучит как хорошая, отличная идея, ради которой он готов пойти на всё. Да, вот так, возможно, глупо и опрометчиво, но об этом он подумает позже, не тогда, когда его будет касаться столько членов.              — Хочу!.. — шепчет он и чувствует на губах кровь от сильных прикусов. Член трëтся о живот Цзин Юаня, поэтому он не выдерживает и пачкает его кожу, когда толчки становятся более глубокими и хаотичными. Он кричит, потому что стимуляция выжимает всё, и становится настолько приятно, что тело просто расслабляется и позволяет себя трахать так, как Блэйду хочется.              Резко, не волнуясь, что он переломает чужую поясницу и достанет членом до внутренних органов. Волосы наматывают на кулак, одëргивают назад, прикусывают за кадык и продолжают быстро мучать.              — Хочу кончить в кису, — громко стонет Блэйд, не замедляясь, хотя ему становится трудно себя сдерживать. — Можно? — спрашивает он не сколько у самого Дань Хэна, не способного реагировать на речь, сколько у Цзин Юаня, который наслаждается видом вытраханного во все дырки парня.              — Разрешим Блейду кончить внутрь? — обращается к нему Цзин Юань, хотя глаза закрыты, а губы еле смыкаются. — Он ведь так постарался, так тебе отсосал да? Разрешим ведь? — добивается ответа он, хлопая по щеке, чтобы Дань Хэн прошептал еле слышное «да», не имея ничего против.       Пусть его запачкают даже там.              Он и так уже помечен абсолютно весь, и от него разит сексом за километр, а ноги наверняка ещё долго будут трястись, напоминая о сумасшедшем начале дня, поэтому нет никакого смысла отказываться.              Тем более, Блэйд и вправду вместе с Цзин Юанем принесли ему нереальное удовольствие.              В него вновь быстро толкаются, что-то неразборчиво шепчут, и кончают во внутрь, довольно наваливаясь всем весом сверху. Дань Хэн сжимает в себе чужой член, когда ощущает горячее семя в себе, и больше не хнычет, потому что энергии не остаётся вовсе, и его просто бросают на промокшую кровать. Под голову кладут мягкую подушку, а из тела выходят. У него не хватает сил посмотреть на мужчин, поэтому он просто спокойно прикрывает глаза, боясь, что сердце выскочит из груди.              — Дай, оближу, — просит Цзин Юань, и сам принимает коленно-локтевую, чтобы принести Блэйду последний пик удовольствия и слизать те капли, что не остались внутри растраханной задницы, а стекают по длинному стволу. Он быстро берёт член Блэйда практически до конца, желая сделать его чистым, и улыбается довольной чеширской улыбкой, когда Блэйд притягивает его к себе для поцелуя.              Лежащий на животе Дань Хэн — не переворачивается, потому что всё тело содрогается после двойной дозы оргазма, которыми они его напичкали. И никакие афродизиаки не понадобились, чтобы вызывать в нём бурную реакцию, где он запросто поддаётся на простые, но смелые махинации, успешно проникающие в ещё детский разум и заставляющие сделать то, что спланировали уже вчера.              Но никак не ожидали, что это окажется настолько приятно, ведь если бы каждая замышленная ими схема заканчивалась горячим сексом, то они бы не вылезали из спальни. Но теперь, похоже, и не будут… Потому что их обещание забрать Дань Хэна под своё крыло было настолько же искренним, как и их оргазмы, до которых он смог их довести. Они довольно выгодно обзавелись не только шпионом среди драконьих ошмëток, но и забрали себе самого молодого и красивого из них, явно обладающего талантом к их соблазнению.              Их хитрая радость читается по глазам, поэтому Блэйд целует Цзин Юаня, прижимаясь к нему близко-близко, чтобы показать, насколько он доволен произошедшим, так как сердце стучит очень быстро.              — Сможешь приподнять стопы Дань Хэна? — мерцает глазами Цзин Юань, обращаясь к Блэйду, — хочу кончить на них и на его татуировку, — поясняет он, и Блэйд улавливает, насколько горячо и мерзко решает поступить Цзин Юань, дабы доказать Дань Хэну, что теперь он принадлежит только им и никому больше. Только их дорогая кисуня, обязанная выполнить не столько приказ, сколько поручение, чтобы оказаться в очень выгодных условиях, о которых он даже не мечтал.              О которых грезил вчера, мечтая быть зажатым между двумя мужчинами.              — Конечно, — Блэйд аккуратно шлëпает несколько раз по заднице Дань Хэна, откуда вытекает его сперма, окончательно пачкая постель. Это зрелище хочется выжечь себе на сетчатке глаз, но внутренний голос подсказывает, что такую картинку он видит не в последний раз, поэтому сможет потерпеть, прежде чем полюбоваться таким вновь. А потом, может, и решиться вылизать всё изнутри, когда в Дань Хэна кончит уже не он сам, а Цзин Юань. — Дорогой, подними ножки, — копирует он манеру речи Цзин Юаня, решая, что мягкое прозвище будет звучать гораздо приятнее. — Умничка, Дань Хэн, — говорит он, горизонтально фиксируя стопы.              Татуировка всё ещё там, но они над этим поработают, перекрыв её чем-то общим между львом и красным ликорисом, которые точно так же, как и у Дань Хэна, красуются на их пятках.              У каждого из них в знак принадлежности к своей Семье, которые, в отличие от Драконов, не разбрасывается маленькими глупенькими мальчиками, с шлюшьей жадностью глотающими и принимающими в себе члены. Но для него это даже плюс. И уж они-то его перевоспитают — научат не только делать отменный минет, но и правильно стрелять, защищая не только себя, но и их, вести деловые переговоры и не поддаваться на необдуманные манипуляции, в конечном итоге приводящие к падению целой мафиозной группировки, где останется лишь один.              Дань Хэн.              Дань Хэн, понимающий, что Цзин Юань садится на колени и направляет член над его стопами, начиная быстро надрачивать, чтобы довести себя до оргазма во второй раз. Он не может противиться, да и не планирует, как бы унизительно это ни выглядело. Такой путь выбрал он сам, решив остаться, а не уходить, поэтому стоит научиться быть ответственным за собственные поступки и не сбегать. Пусть кончает, пусть делает, что хочет. Он не дëрнется с места, потому что передаёт власть над своим телом Цзин Юаню и Блэйду, которые, кажется, сделали для него больше, чем родной отец.              Блэйд когтями врезается в ноги, начинающие затекать, и он пискляво сжимает губы, когда слышит сдавленные стоны Цзин Юаня, наверняка в этот момент выглядящего очень красиво. Держит спину прямо, и при этом не откидывает голову назад, чтобы видеть, какой беспорядок творит. Его пепельные волосы не мешают лицезреть тоже, и он ласкает член так, как ему надо, и с наслаждением марает ноги Дань Хэна.              Горячая сперма попадает и на пятки, и на кончики пальцев, продолжая выбрызгивать и опорочивать павшие тело и душу. И на месте Дракона сейчас — распластанный на кровати мальчишка, поменявший крышу над головой, а на месте тату — множество белëсых капель, которые оставляют подсыхать. Мерзко и пошло, но Дань Хэн не против.              К нему ложатся рядом на подушки и вновь обнимают с двух сторон, как будто согревая дрожащее после настоящего секса тело. Осознание того, что он потрахался по-настоящему, нахлынывает только сейчас, вместе с тем, что ему придётся соврать. Но если секс оказался не страшным, а наоборот, очень приятным, то такое должно сработать и с ложью к людям, которых ненавидишь.              Пока рядом находятся те, к которым меньше чем за полсуток успел по-настоящему привязаться душой, потому что его целуют настолько ярко и глубоко, что не остаётся никаких сомнений: он хочет получить от их самого неожиданно в жизни трисама абсолютно всё. Чтобы его всё-таки трахнули на тех вип-диванчиках прямо в клубе, чтобы взяли даже грубее, чем сегодня, чтобы вдалбливали, как шлюху, пользуясь его дыркой и заставляли кончать без перерывов. Чтобы насухо и навсегда.              — Я сведу тату, — обещает он, когда целует поочерёдно то Цзин Юаня, то Блэйда.              — Конечно сведëшь, любимый, — шепчет ему Цзин Юань, водя по пояснице.              — Но прежде, — Дань Хэн чувствует, как Блэйд вновь раздвигает задницу, чтобы надавить на растянутый вход, продолжающий пульсировать, — помня, как мы о тебе позаботились, — он проникает пальцами во внутрь, ловя его полувздох, — пойдешь и обманешь их так, как мы тебя и попросили, — он вытаскивает пальцы из Дань Хэна и заставляет смотреть, как он облизывает перепачканные его же спермой фаланги.              — Но это будет позже, когда ты замажешь все следы нашей специфичной любви какой-нибудь штукой из сумки, — добавляет Цзин Юань, ласково касаясь расцветших синяков по всему его телу. — Но всё же это будет не сейчас.              — А сейчас? — вопросительно поднимает он взгляд, переводя его от одного к другому. По ним тоже видно, что они трахались, а не занимались чем-то скучным и банальным. Интересно, их отцы знают об их специфичных отношениях, или всё держится на байках про сотрудничество?              — А сейчас наслаждайся нашей компанией, ведь, выйдя отсюда, мы не пересечёмся до самого исполнения плана, — Блэйд ведёт по его обкусанным губам, вспоминая, с какой силой они сжимали член Цзин Юаня.              — А потом? — сглатывает Дань Хэн, представляя, какую работу ему предстоит совершить. Не выдать себя, когда он придёт на ковёр к отцу, и не рассказать, что вместо того, чтобы просто выведать информацию, он сладко с кайфом трахнулся с Блэйдом и с Цзин Юанем, причём по своей же воле, а теперь нагло врёт прямо в глаза и ничуть не краснеет, потому что кожа толстым слоем замазана тональником.              И жить целую ебучую неделю, глядя на себя в зеркало и вспоминая всё то, что с ним сотворили на этой кровати, так как не имеет возможности повторить, ведь нельзя, чтобы их заподозрили хоть в чём-то.              — А потом, если всё сработает, мы встретимся там же, где и вчера, — внятно, не бегая взглядом, будучи уверенным, отвечает Цзин Юань, и Дань Хэн верит всему, что звучит из его рта. Даже если он скажет, что единороги существуют, он гарантированно кивнет, так как решит, что Цзин Юань знает лучше и больше, поэтому ему можно доверять.              — И проведём уже не утро, а всю ночь в кровати, — до конца добивает Блэйд словами, которому он тоже верит, пусть и чуть меньше. Но страха не осталось, а желание подчиниться есть, поэтому он кивает и ему, с облегчением выдыхая. — Чтобы опять заполнить тебя спермой.              — Всё должно получиться, — шепчет он себе под нос, когда на него с двух сторон укладываются чужие сильные конечности, чьë присутствие на себе он обязан не проебать.