Брат против брата (Brother Against Brother)

      Лея нервно расхаживала по оживленному космопорту. Учитывая, как далеко во Внешнем Кольце они находились, она не ожидала, что там будет так многолюдно. С другой стороны, война и имперские вторжения заставляли существ из кожи вон лезть, чтобы защитить себя, отправить товары или, как в ее случае, встретиться со сбежавшими мятежными джедаями.               Абсолютно никто не был рад, что она в одиночку встречалась с Люком, но у них было мало вариантов, а Вирс находился на миссии. Ведж в отсутствие Люка был нужен больше, чем когда-либо, Хэн был... Она не собиралась об этом думать.               Хобби и Скрэпс были столь же заняты.               И с Леи было достаточно отсутствия ее людей. Она знала, как исчезнуть и быть безобидной, так что Мон неохотно согласилась, и Лея с той встречи почти прямо направилась в ангарный отсек.               Сейчас, когда она ждала Люка, у нее на уме было многое.               Самым главным, конечно, являлось то, был ли он вообще здесь — не являлось ли все это уловкой. Поэтому она остро осознавала свое окружение — готовая в любой момент сбежать обратно на свой корабль.               Но под этим были другие слои.               Люк был сыном Вейдера…               Хэн…               Вирс на миссии…               Был ли Пиетт в безопасности?..              Какое-то шестое чувство заставило ее повернуться как раз в тот момент, когда к ней приблизилась хрупкая фигура в коричневом капюшоне. И тогда она поняла. У Люка были очень своеобразная походка и манера держаться.               Она улыбнулась, но сохранила хладнокровие, протянув ему руку, чтобы он нежно ее взял.               — Следили? — пробормотала она, и эти голубые глаза пронзили ее из тени его одежды.               — Нет.               — Тогда пойдем со мной, — приказала она, и они как можно более непринужденно пошли обратно к ее кораблю.               Как только она убедилась, что все действительно безопасно, Лея снова включила двигатели, а Люк с глубоким вздохом устроился в кресле второго пилота, наконец, опустив капюшон.               Он был доволен, наблюдая за ее пилотированием, хотя и без суждений, которые были бы у Хэна, и, наконец, она смогла вывести их на скорость света. Затем повернулась к своему другу, и тот ее обнял.               Они крепко сжимали друг друга в течение долгих минут, но через некоторое время он отстранился и улыбнулся. Люк казался... как-то старше. В этом взгляде была тяжесть. Она не должна была удивляться, учитывая все, через что он прошел и что обнаружил.               — Пошли, — сказала она, вставая. — Давай перенесем этот разговор в трюм. Есть ли какие-нибудь травмы, о которых я должна знать?               Она протянула руку, и он взял ее.               Стоп.               Что-то было... не так.               Люк вздохнул: — Да ладно тебе, Лея. В трюме. Мне бы не помешало немного воды и питательных батончиков.               Она сидела рядом с ним, пока он ел, впитывая исходящее от него настоящее тепло. Люк был здесь. Шаг к нормальности был сделан.               Что ж.               Такой нормальности, которая у них когда-либо была. Она внимательно наблюдала за ним, отмечая руку, которая казалась странной, и увидела очень тонкую линию.               — Люк... — начала она, охваченная ужасом.               — Да, — сказал он, проводя рукой по своим прекрасным светлым волосам. — Лея, то, что я должен тебе сказать, действительно... сложно и ужасно, и нет никакого способа это обойти. Я просто прошу тебя дать мне закончить, прежде чем ты э-э... ответишь.               Ее сердце превратилось в ледяной комок.               — Хуже, чем... чем быть сыном Вейдера? — спросила она, собирая остатки своего мужества.               Эти голубые глаза, которых ей так не хватало, смотрели на нее с состраданием.               — Да.               Она выдохнула и потянулась к нему. Ей нужен был якорь, если это было хуже того, что он ей уже сказал.               — Я готова, — сообщила она.               И Люк заговорил. Он держался деловито и спокойно, но это никак не могло уменьшить ужасов того, что он рассказывал. Он погладил Лею по спине, когда она схватила мешок с пайками и вывалила его, чтобы ее туда вырвало.               Затем она закричала, и пространство вокруг них, казалось, страдало из-за нее. Может быть, так оно и было. Может, у нее тоже было это проклятие — возможно, Сила играла с ней злую шутку. Это лишило ее всего. И как раз в тот момент, когда она думала, что это больше не может продолжаться — та забрала человека, которым она себя считала.               Выплеснув ярость, она заплакала, и Люк крепко прижал ее к себе, его протез сжимал ее немного крепче, чем настоящая рука.               Но, в конце концов, именно биение его сердца у нее под ухом вернуло ее к действительности. И в этот момент тишины, наполненный только их дыханием, в ее душу проник теплый солнечный свет бессмертной надежды. Это был тонкий луч, окруженный такой темнотой, но он существовал.               Она была не одна.               Это был ее брат. Ее брат надежно прижимал ее к себе.               — Люк, — прошептала девушка. — Скажи мне, что мы не станем монстрами.               — Мы не станем монстрами, — немедленно отозвался он, и она даже смогла улыбнуться в его черную тунику.               — Даже... даже отец сказал, что он выбрал, — продолжил ее брат. — Он не должен был делать то, что сделал. Теперь он это знает.               Но это... название. — Он не мой отец, — сказала Лея. — У меня был отец. Хороший, которого… Вейдер  меня лишил. Пожалуйста, не проси меня видеть его таким, потому что я не могу.               — Не буду, — тихо заверил ее Люк. — Я знаю, у тебя есть веские причины так себя чувствовать, Лея. Просто... не позволяй этому себя поглотить. Я получил очень суровый урок о том, как не позволять своим чувствам всем управлять.               Ей так много хотелось сказать. Она хотела перечислить звездам злодеяния Вейдера и позволить им сжечь его с лица земли. Но прямо сейчас она была измучена, и у нее был брат.               Итак, Люк и Лея Скайуокер спали, опираясь друг на друга для поддержки, как они всегда и должны были делать.              ***************              Когда утром появился Хобби, Скрэпс без комментариев ему отсалютовал.               — Как прошла ночь? — спросил он, протягивая Скрэпсу одноразовый стаканчик с кафом. Это был ужасный каф, но в нем был кофеин, и в этом-то и была суть, верно?               — Без происшествий, — коротко ответил лейтенант. — Спасибо.               Пауза.               — Ты видел его? — тихо спросил Хобби.               — Нет, — коротко ответил младший офицер, хмуро глядя в свой стакан с сердечком на боку. — Я усвоил этот урок, — с горечью добавил он.               Можно было бы сказать и больше, но Хобби очень хотел освободить капитана от этих ограничений, так что с лекцией Мэтту придется повременить.               Лейтенант отошел, когда Хобби применил свой кодовый цилиндр и вошел в комнату.               Неудивительно, что капитан бодрствовал и выглядел так, словно вообще не спал. Его лицо было измученным и несчастным, а поза напряженной и жалкой. Хобби увидел это за полсекунды до того, как Пиетт стер это, превратившись у него на глазах в холодного имперца.               — Что я могу для вас сделать, коммандер? — спросил он отрывистым и элегантным тоном.               Но Хобби знал лучше. Он тоже был мастером скрывать вещи — просто он делал это с помощью язвительности и неприязни.               Он усмехнулся, отчего одна из бровей Пиетта слегка дернулась.               — Абсолютно ничего, — ответил он, широко улыбаясь. — Нет, даже если бы вы захотели. Но спасибо, что спросили.               По крайней мере, ему удалось согнать с лица Пиетта холодное выражение. Капитан подозрительно на него посмотрел.               Хобби подошел к нему и начал расстегивать фиксаторы на руках.               — Вам не обязательно... — начал Пиетт, явно намереваясь каким-то образом сохранить свою гордость.               — Ну, я собираюсь, — ответил Хобби, переходя к другой руке — той, что с повязкой. У него было кое-что, что он хотел сказать этому низкорослому имперцу, который вызвал столько потрясений. Он закончил с лодыжками и повернулся, чтобы взять поднос с завтраком, который оставил у двери, позволив Пиетту уединиться и размять мышцы. Также было предпринято несколько попыток подавить кашель, пока коммандер возвращался, чтобы поставить поднос ему на колени.               — Значит, вы избавились от кашля? — спросил он. Они не собирались возвращаться к началу. Они не собирались притворяться, будто Пиетт был каким-то безымянным имперским пленником. Не тогда, когда Дерек Кливиан был рядом, чтобы все было по-настоящему.               Капитан вздохнул: — Небольшая цена за попытку.               — Хм, — отозвался Хобби, присаживаясь рядом с кроватью. — Ешьте. Док говорит, что вам действительно нужно сегодня отдохнуть, или я бы сказал, что после завтрака вы можете походить по комнате. Но я вижу, что вы измотаны. Так что...               Пиетт взял поднос, но его сердце к этому не лежало. Он предпринял попытку, но, наконец, вернул его Хобби.               — Вы уверены, сэр? — спросил тот.               — Чувствую себя не лучшим образом, коммандер, — ответил он со всем достоинством, на какое был способен очень усталый человек с кашлем.               Дерек сжал губы, но решил не настаивать. Проклятье.               — Вам не нужно тратить жалость, Кливиан, — сказал ему Пиетт, откидываясь на подушки. — Я сделал выбор и принимаю последствия.               Хобби вздохнул и поставил поднос обратно к двери, возвращаясь, чтобы снова сесть рядом с капитаном. Время изложить свои мысли.               — Мне не жаль вас, сэр. На самом деле, я испытываю к вам большое уважение. И я очень сочувствую ситуации, в которой оказались вы и генерал.               Это привлекло внимание капитана. Он потянулся за водой и отхлебнул ее.               Хобби наклонился вперед, опустив локти на колени. — Вы оба пытаетесь выполнить свой долг. Вы беспокоитесь, что ваши карковы имперские братья накажут ваших людей за ваши предполагаемые проступки, да?               Пиетт откашлялся от своей воды, а потом просто закашлялся. Хобби подождал, пока пройдет приступ.               — Неплохой способ это выразить, — наконец, пробормотал Пиетт, безвольно откидываясь на подушку.               — Однако это правда. А наш генерал в ужасе от того, что может случиться с вами, если вы еще раз попытаетесь сбежать… — он указал на забинтованную руку, — …или если Мадин попытается за вами прийти. Далее, его долг перед Альянсом, и отпустить капитана Вейдера было бы довольно неодобрительно. Итак, как я уже сказал, — я вам сочувствую. А еще я понимаю, почему вы — друзья.               Пиетт выдавил из себя слабую улыбку.               — Мы оба упрямые ублюдки.               Дерек фыркнул. Проклятье, ему нравился этот имперец.               — Да. Но... такие, за которыми следуют люди. Послушайте, сэр. То, что произошло вчера... конечно, есть всевозможные последствия...               Пиетт поморщился, и Хобби понял, что он тоже думает о Скрэпсе.               — ...но я просто хочу, чтобы вы знали: если вам что-то нужно, просто попросите, хорошо? Не, эм... не думайте, что не можете.               Капитан некоторое время смотрел на него, затем слегка кивнул: — Благодарю вас, коммандер. Очень любезно. Боюсь, вам будет чрезвычайно скучно, если вы здесь застрянете...               Хобби ухмыльнулся и встал, чтобы потянуться: — Да, мне нужно найти более удобное кресло. Но, сэр, я не возражаю. У меня есть много вещей, над которыми я могу поработать. И все же я должен спросить.               Он сделал паузу, и Пиетт приподнял бровь, глядя на него.               — Где имперский офицер научился заводить без ключа?               Другой мужчина фыркнул: — Что, вы думаете, имперцы такого не умеют?               Хобби одарил его своим лучшим скептическим взглядом: — Не многие. И, уж конечно, не так много офицеров, капитан.               — Я уже упоминал, что первоначально служил в аксиланском флоте?               Он так и сделал, но в то время Хобби на это было наплевать — он был слишком занят ненавистью к имперцам.               Он снова сел, слегка наклонив кресло: — Ладно. Не могли бы вы мне рассказать о том, как вам впервые показали, как это делается?               ****************              Кливиан был очень добр в своей прямолинейной и грубоватой манере. Он проводил у Пиетта времени столько, сколько мог. Иногда Бракстену удавалось к нему присоединиться. Пиетт обычно дремал во время этих визитов, так как доктор был не слишком склонен к болтовне — у него было много дел с точки зрения отчетов. И поскольку в фиксаторах Пиетт почти не мог спать, он оценил, что эти мятежники делали все возможное, чтобы дать ему передышку, оставаясь с ним в комнате, чтобы они могли выполнять приказы Вирса.               Но Мэтью…               Помимо заботы о том, чтобы у Пиетта была еда, и он пользовался освежителем, Скрэпс не оставался. Пиетт понимал. Знал, что это, скорее всего, будет ценой, независимо от того, удастся ему побег или нет. Юноша ругал бы себя за глупость.               Это доверие было разрушено, и Пиетту было очень больно осознавать, что молодой офицер был в равной степени обижен и предан, и на то были веские причины. Он несколько раз пытался с ним заговорить — извиниться, — но Скрэпс этого не принял. Он был вежлив, но холоден и просто сказал: — Мы не будем разговаривать, сэр, — когда Пиетт попытался.               Это продолжалось в течение четырех дней после того, как Вирс отправился на свою миссию. Пиетт продолжал спать очень плохо, если вообще спал — фиксаторы, какими бы гуманными они ни были, никогда не позволяли ему расслабиться. Отчасти это был дискомфорт от напоминания, что он не может далеко продвинуться. Отчасти — кошмары, которые вернулись с удвоенной силой.               Утром пятого дня он встретился с генералом Мадином.               Пиетт только наполовину проснулся после очередной плохой ночи. Он вяло лежал на подушках и гадал, будет ли сегодня утром Хобби или Скрэпс. Скрэпс ничего бы не сказал, но Хобби заметил бы его изможденный вид. По иронии судьбы, коммандер теперь гораздо больше беспокоился об их пленнике и, вероятно, собирался что-то сказать Бракстену. А Пиетт не хотел объясняться с доктором, который уже смотрел на него с подозрением.               Нет, большое спасибо, у него не было никакого желания обсуждать с мятежниками свое посттравматическое расстройство.               Дверь с шипением открылась, и он изо всех сил старался выглядеть спокойным и отдохнувшим.               Мужчина с весьма прилизанными светлыми волосами и бородой, которая бросилась Пиетту в глаза, вошел в сопровождении четырех вооруженных солдат.               Пиетт и без того знал, с кем встречается.               И он был прикован к карковой кровати. Сила побери, Макс.               — Капитан Пиетт, я полагаю? — протянул мужчина таким тоном, что Фирмусу захотелось ударить его по претенциозному лицу.               Но затем, с шумом и сердитым рычанием, Кливиан оказался рядом. Он стоял прямо рядом с головой Пиетта, положив руку на свой бластер, и смотрел на них сверху вниз.               — Это его имя. Что я могу для вас сделать, генерал? — спросил коммандер с суровым выражением лица.               Мадин подняла белокурую бровь, глядя на него: — Разве вы не должны быть в крестокрыле, коммандер? Это немного похоже на уклонение от своего долга — тратить время на охрану имперца.               Губы Кливиана скривились, но на словах он оставался почтительным.               — Я получил это задание непосредственно от принцессы, сэр. Генерал Вирс также отдал мне приказ.               Мадин выдержал его пристальный взгляд бледно-голубых глаз. — Как бы то ни было, я отменяю эти приказы. Давно пора обработать этого заключенного. Я вижу, Вирс позволил своим старым связям повлиять на его суждения. Я это исправлю. Освободите его. С этого момента я беру на себя его опеку.              Он небрежно махнул рукой. Кливиан не пошевелился. Пиетт сжал губы. Он не хотел видеть пилота оглушенным или арестованным из-за себя.               — Все в порядке, Кливиан. Он ничего не сможет от меня добиться.               Он был немного озадачен силой реакции коммандера.               — Чертовски верно, что он этого не сделает, сэр. Потому что вы с ним не пойдете.       — Вы будете повиноваться моему приказу, коммандер...               — Насколько я понимаю, заключенный уже был «обработан», как вы выразились. Капитан Пиетт находится под присмотром доктора Бракстена, генерал. Мне было приказано убедиться, что он здесь и останется.               Мадин сделал быстрое движение, и его люди вытащили свои бластеры. Пиетт резко вдохнул. А потом с ними оказался еще один человек.               — Я сообщил доктору Бракстену, что у вас есть к нему несколько вопросов, сэр, — сказал Скрэпс с подчеркнутой вежливостью, стоя с другой стороны кровати, его рука также покоилась на бластере. — Он скоро должен быть здесь.               — А ты кто такой? — зарычал Мадин, на его лице отразилось презрение.               — Лейтенант Скрэпс, генерал. Также назначен охранять капитана Пиетта, сэр.               — А. Довольно неудачно получилось у тебя на днях, не так ли, Скрэпс? — протянул Мадин. Пиетт сердито сузил глаза, но юноша стоял на своем.               — Так что я больше не потерплю неудачу, сэр, — яростно сказал он. — Он останется здесь.               Кливиан одобрительно взглянул на него.               — Я могу оглушить вас обоих и утащить Пиетта отсюда через ваши тела, вы, маленькие!.. — рявкнул Мадин, делая шаг вперед.               — Что я могу для вас сделать, генерал? — раздался ровный голос позади них, и солдаты расступились, пропуская Бракстена. Мадин сделал успокаивающий вдох, хотя это никак не уменьшило напряжение в комнате.               — Вы можете передать заключенного под мою опеку, доктор, — отрезал он, скрестив руки.               Бракстен был просто великолепен. У него не было невероятного отношения «карк с тобой и бларргом, на которой ты приехал», как у Хенли, но он разделял высочайшую уверенность главного хирурга «Палача».               — О, нет, я не буду этого делать, спасибо, генерал, — ответил Бракстен, даже не отрывая глаз от своего датапада, пока это говорил. Лицо Мадина приобрело нездоровый багровый оттенок.               — Ты будешь!..                Бракстен поднял глаза с мягким выражением лица: — Капитан Пиетт, может быть, и заключенный, но он — также мой пациент, а я никому не передаю своих пациентов. Никогда. Я только что уточнил это у Мон Мотмы и... ах...               Его датапад тихонько звякнул.               Бракстен слабо улыбнулся Мадину, держа датапад в руках.               — Она говорит, что хотела бы вас видеть, генерал. А также, чтобы мой пациент оставался там, где он есть.       Теплая тяжесть опустилась на плечо Пиетта, и он перевел взгляд с руки на лицо Кливиана. Коммандер бросил ему быструю, ободряющую улыбку, прежде чем снова сделать серьезное выражение лица.               Мадин издал сдавленный звук, но перед лицом такой подавляющей власти ему пришлось отступить.               Он впился взглядом в Пиетта, который с интересом его вернул, но ничего не сказал.               — Это еще не конец, — отрезал он, глядя на Скрэпса, затем на Кливиана и снова на самого Пиетта.               — Надеюсь, что нет, — ответил Кливиан. — Я с нетерпением жду, что скажет генерал Вирс.       Воздух практически потрескивал, и Пиетт был уверен, что услышал, как Скрэпс очень тихо кашлянул.               — Как и все мы, я уверен, — сказал Бракстен тем же ровным голосом. — Может быть, мы оставим капитана Пиетта отдыхать, генерал?               И Мадин был вынужден покинуть комнату вместе со своими людьми.               Кливиан выдохнул и убрал руку с плеча Пиетта.               — Карк, Хобби, — прошипел Скрэпс, хотя он тоже явно восхищался. — Ты просто попал в поле зрения Мадина. И не в хорошем смысле.               Кливиан фыркнул: — Не беспокоит. А вот оказаться на плохой стороне генерала Вирса… Это было бы проблемой. И спасибо за помощь, Мэтт.               — Спасибо вам обоим, — серьезно сказал Пиетт, когда Хобби расстегнул ремни. Он надеялся, что для них не будет последствий за защиту имперского пленника от допроса.               — Мне нужно захватить ваш поднос с завтраком, сэр, — сказал ему коммандер. — Ты можешь подождать здесь, Скрэпс?               — Конечно, — неловко ответил юноша, и Кливиан очень быстро встретился с Пиеттом взглядом. Он давал капитану возможность поговорить с Мэтью.               Пиетт потер затекшие мышцы и перевел дыхание, решив не упускать возможности.               — Мэтью...               — Это «лейтенант», сэр.               Он принял этот упрек со вспышкой боли.               — Да, приношу свои извинения. Лейтенант, я... вы должны знать, что все это было по-настоящему. Что я не использовал вас, чтобы...               — При всем уважении, капитан, — сказал ему Скрэпс, глядя куда угодно, только не ему в глаза, — я действительно не хочу вести этот разговор. Вы преподали мне урок, и хотя я, возможно, не хочу, чтобы Мадин до вас добрался, я также не заинтересован в том, чтобы меня снова считали за нерфа. Пожалуйста, перестаньте пытаться.               Пиетт знал, что заслужил это. Что он причинил большой вред парню, уже страдающему от неприятия и неуверенности. Как бы он хотел, чтобы Скрэпс мог видеть его сердце.               — Хорошо. Как скажете… лейтенант, — ответил он, откидываясь на подушки, когда Кливиан вернулся с завтраком.              **************               Дерек быстро осмотрел комнату и поставил поднос на колени Пиетту: — Вернусь через секунду, капитан, — сказал он и последовал за Скрэпсом обратно к двери.               — Мэтт, — позвал он, и младший офицер обернулся. Хобби подбежал к нему, бросив взгляд на запечатанную дверь позади себя.               — Ты не позволил ему с тобой поговорить? — сказал он. Это не был вопрос.               Скрэпс сжал губы и сузил глаза.               — Не могу поверить, что ты выступаешь в роли его защитника, Дерек. Я все испортил. Я больше не повторю ту же ошибку.               Хобби поднял глаза к потолку и потер голову.               — О, потому что... Ладно, послушай, да, я понимаю, что сейчас задета твоя гордость. Но, Мэтт... Я должен это сказать. Этот человек заботится о тебе.               Лейтенант издал горький смешок, который ему совсем не шел: — Пожалуйста, Хобби, я не могу поверить, что ты тоже попался на эту удочку...               Дерек сверкнул глазами: — Я не наивный нерф, Мэтт. Ты это знаешь. Взгляни на факты в течение одной секунды, хорошо? Тактически он был великолепен, ясно? Он должен был выбрать тебя. Но если ты думаешь, что то, как он с тобой обращался, было уловкой, чтобы сбежать, ты глубоко ошибаешься.               Скрэпс скрестил руки на груди и уставился в пол. Хобби было больно за ребенка, действительно больно. Преданный и брошенный таким молодым, и чтобы это случилось… Хобби понимал. Но именно поэтому он с ним разговаривал. Чтобы попытаться помочь это исцелить. И он знал, что прав.               — Прекрасно. Излагай свое дело. Я голоден.               — Он изо всех сил старался тебе не навредить, Мэтт. Особенно тебе. Он убедился, что ты лежишь на кровати и тебе удобно. Он оставил тебе проклятую Силой записку с извинениями, ради карка! Кто тратит время на то, чтобы написать что-то подобное во время побега?               — Не читал, — пробормотал Мэтт.               — Да, я знаю. Нашел ее на полу.               Зеленые глаза поднялись к его и сверкнули: — Итак, он плохо себя чувствовал. Большое дело.               — Это является большим делом, ты, криффер. Я собственными глазами видел его в действии. Никто из нас не получил извинений. Даже Вирс не получил настоящих извинений. Ты ему нравишься, лазерный мозг. У меня есть отец, который смотрел на меня и уделял мне столько же времени, сколько Пиетт уделял тебе. Кстати, ты просто причиняешь боль себе и ему, разыгрывая такое хладнокровие. Признай свою ошибку в его недооценке и двигайся дальше. Остальные из нас могут.               — Он не держал остальных из вас за нерфа, который...               — Нет, — тут же вмешался Хобби. — Он этого не делал. Это не значит, что все было ложью. Возможно, он видел, что ты был его лучшим шансом и ненавидел, что ему пришлось это сделать. Я оставил там человека, который является одним из немногих хороших людей в этой загаженной галактике и...               — Ты закончил, Дерек? — прервал Скрэпс, челюсти сжаты, руки крепко сложены в оборонительной позе.               Хобби вздохнул.               Он сделал все, что мог.               — Да.               И молодой человек зашагал прочь.