Сокрушенные бездной

С самых ранних лет Рома был погружен в мрачные глубины жизни. Тени зависимости окутывали его семью словно тяжёлым покрывалом. Отец, заточенный в кандалы игорных пристрастий и наркотического исступления, безжалостно обменивал честь собственной жены на ещё одну дозу, с каждым днем все больше утягивая свою семью в бездну безысходности. Маленький мальчик, с детским ужасом, наблюдал как незнакомые мужчины врывались в их дом, будто вихрь, требуя возврата долгов. Видел, как его мать, сломленная и испуганная, тонула в море слёз, бессильная изменить что-либо. И каждый такой день, оставляя новые неизгладимые шрамы, учил его жить среди теней, которые приходится либо принять или сбежать от них. Воспоминания, словно тяжёлые камни, ложились на душу парня. Они превратили его мир в лабиринт, где каждый шаг эхом отдавался в пустоте беззащитности. Колчин вырос на развалинах, что остались от некогда значимого слова «семья». Поддержка и понимание были роскошью, которую он так и не смог себе позволить. Детское сердце, обделённое любовью и заботой, училось биться в такт суровой реальности, той где каждый новый день был испытанием на прочность, а каждая ночь — борьбой с призраками настоящего. В день, когда серое небо Казани словно сгущалось от тяжести Роминых переживаний, он встретил их — группу парней. Парней чьи шаги были полны непоколебимой решимости. Мальчику они виделись как маяки среди тумана, их взгляды горели братской силой и нерушимой связью. Рома, парнишка, что едва перешагнул порог одиннадцати лет, ощутил внезапное притяжение к этому миру, где правила улиц казались единственным значимым. Казань 1976 года была городом контрастов, величие исторических зданий сопоставлялось мрачным уголкам преступного мира. Улицы стали ареной для банд, таких как «Киноплёнка» и «Хади Такташ», каждый день разыгрывалась драма выживания. Молодые люди, в поисках собственного места в жизни, объединялись в группировки, ведя бесконечные войны за асфальт и власть. Эти улицы, где кровь смешивалась с грязью, стали символом блатной романтики для тех, кто искал убежище от собственных домашних кошмаров. Для юного Колчина, эти парни были воплощением этой романтики. Романтики, что могла вырвать его из пучины отчаяния, тянувшей на дно его семью. В этом, его мире, каждый вздох и выдох был наполнен болью. А каждый шорох напоминал о долгах, что никогда не будут отданы. И, возможно, он нашел его, свой выход, в молодых людях, что казалось, наверняка знали, как жить достойно, и могли дать ему то, чего так не хватало — чувство принадлежности и цель. В череде бесконечных улиц, мальчик нашёл свою искру надежды в одном слове — «Домбыт». Эта группировка, не иначе как крепость среди хаоса, виделась ему оазисом власти и единения. Еще совсем незрелая душа жаждала спасительного приюта, и «Домбыт» стал тем самым шансом на спасение. Начав проводить всё больше времени на улицах, он словно искал отражение в глазах прохожих. Рома старался быть заметным, чтобы его взгляд пересекался с взглядами тех, кто мог понять, кто мог признать его частью чего-то большего. Учился лучше, будто каждый правильный ответ в школе приближал его к мечте. Ведь взрослые должны были увидеть в нём не просто ребёнка из разбитой семьи, а юношу с потенциалом, с силой воли, достойной стать частью «Домбыта». Каждый день Колчин шёл по лезвию ножа, между миром, который его отвергал, и миром, который обещал ему все необходимое. Мечтал о том дне, когда «Домбыт» откроет ему свои двери, и он, наконец, обретёт уверенность в завтрашнем дне. Эта мечта — стала единственной целью. В сердце каменных джунглей, где царили законы силы, скрывающие терзания души за нарочитой уверенностью, Вадим, глава «Домбыта», уловил тот самый огонек в глазах юноши. Жажда семьи, братства, тепла, все это горело в его взгляде. Желтухин, чье собственное детство было омрачено невзгодами, обнаружил в Роме отражение собственного одиночества. Ему вспомнился брат, преждевременно унесенный жестокой судьбой, и в этот момент сердце зародилось решимостью. — Он станет моим братом, — внезапно пронзило сознание. Протянул ему руку, предлагая не просто место в группировке, а кров над головой, и ту самую братскую любовь, которой так жаждал истерзанный дух мальчика. Но Вадим не остановился на этом. Он видел, как тень отца, поглощенного зависимостями, омрачает жизнь товарища. — Я уберу эту тень, — твердая уверенность наполнила его, заставляя стиснуть кулаки. Рома, ошеломленный, ожидал слов о суде, о тюрьме, о психушке. Но старший, пылая решимостью, произнес другое: — Он умрет. В тот момент Колчин ощутил ледяной ужас. Не мог поверить, что его новый брат, его спаситель, приговорил его же отца к смерти. Но в глубине души осознавал — это единственный способ навсегда избавиться от источника зла, отравлявшего его жизнь. Слёзы, смешанные с кровью от разбитых костяшек, стекали по лицу. Старший, обняв его, прошептал: — Я буду с тобой. Я твой брат. И мы вместе одолеем это. В этот момент зародилась не просто братская связь, а союз двух душ, опаленных тьмой, но жаждущих такого значимого искупления. Желтый не просто впустил парнишку в «Домбыт», нет, он подарил семью. Отныне, названый Коликом, был окружен пониманием и поддержкой, впервые за долгое время почувствовав себя нужным. Вадим, искусный манипулятор, не был бы собой, если бы не преследовал свои собственные цели. Он видел в Роме не просто брата по духу, но и инструмент. Инструмент, что так легко будет использовать в своих корыстных планах. — Его преданность будет бесценной, — хищно ухмылялся, предвкушая момент, когда крепкая дружба даст необходимые плоды. Желтухин понимал, что такая неоценимая помощь, как дар новой семьи, навсегда привяжет Рому к нему. — Он станет моим псом, — цинично пронеслось в хладнокровном уме. В этот момент была переступлена грань братства. Все обратилось в коварную игру, где дружба послужила лишь маской для манипуляций. Семь лет, словно семь вихрей, пронеслись над Колчиным в «Домбыте». Не сразу, но он завоевал уважение. Парень, когда-то тенью скользящий по улицам, превратился в правую руку главаря группировки. Жизнь начала налаживаться. Рана от потери отца постепенно затягивалась, на лице матери снова сияли редкие, но улыбки. Рома, поглощенный делами группировки, предпочитал не замечать множащиеся на кухне бутылки из-под водки. В ночь своего совершеннолетия, после шумного празднования с друзьями, он вернулся домой, предвкушая очередной день в новообретенной семье. Но его ждал ледяной удар. Остывший труп матери в петле. Мир рухнул. В тот момент от него осталась лишь пустая оболочка. Душа умерла. Умерла три часа назад, по его хмурым подсчетам. В глазах потемнело. «Домбыт», братство, планы на будущее — все растаяло, как дым. Осталась лишь пустота, зияющая рана в груди и терзающий душу вопрос о том как жить дальше.