-X-
Том провел третий день отсутствия Гарри, допрашивая сестру Квентина. Он начал допрашивать ее, угрожая болью, а затем действительно причинил ей боль, когда она не подчинилась его просьбам узнать, что ей известно о местонахождении Квентина. Том не причинил ей никакого долговременного вреда, если не считать психических травм, и он знал, что ему не нужно причинять ей настоящую боль, когда у него есть идеальный доступ к ее незащищенному разуму… но боль и угроза боли всегда помогали таким людям вспомнить точные детали того, что он хотел узнать. После того, как он пытал сестру Квентина и отпустил ее, когда вытянул из нее всю полезную информацию, Том провел день в тревожном и раздраженном состоянии, пытаясь забыть о том факте, что он потратил впустую три дня, даже не продвинувшись в поисках Гарри. В первые два дня он едва мог нормально соображать, но на третий день ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать ярость и найти в себе терпение выяснить, где находится Квентин, исходя из той скудной информации, которую они смогли найти. Квентин упорно пытался скрыть свое местонахождение, но Том был уверен, что его решимость выследить Квентина слишком сильна, чтобы остановить его сейчас… Сестра Квентина рассказала Тому о нескольких друзьях Квентина, с которыми она однажды познакомилась, когда они неожиданно появились в доме Квентина. Квентин был напуган появлением этих гостей, и это как ничто другое подсказало Тому, кто они такие — другие последователи Гриндевальда. Услышав об этих странных волшебниках, Том потребовал больше информации, и теперь она досталась ему без труда. Он следил за мыслями сестры Квентина, чтобы убедиться, что видит лица упомянутых людей, когда она вспоминает о них, но, продолжая расспрашивать ее, Том не нашел больше никакой интересной информации. Он решил описать последователей Гриндельвальда своим друзьям, даже нарисовал пример того, как они выглядят, по чистой памяти. Никто из его друзей еще не видел волшебников, которых описывал Том, и хотя они были озадачены тем, откуда Том знает, кто эти люди и как они выглядят, все решили поверить, что Том не просто выдумал этих волшебников в безумном стремлении разгадать тайну, где скрывается Квентин Пиритс. Том дал многим из своих друзей копии рисунков, на которых были изображены люди, которых они искали, чтобы все они могли передать фотографии отсутствующим людям в своей группе и узнать, не видел ли кто-нибудь волшебников. Но с момента исчезновения Гарри прошло уже четыре дня, а новой информации всё не было, и они ни на шаг не приблизились к поиску Квентина или недавно объявившихся последователей Гриндельвальда. Грудь Тома болела как никогда, и он часами пытался собрать воедино каждый клочок бесполезной информации. Его друзья почти не разговаривали с ним, потому что он был близок к тому, чтобы проклясть их всех и заставить страдать за то, что они постоянно терпят неудачу в том простом деле, которое он поручил им всем выполнить ранее… Когда прошло пять дней с момента отсутствия Гарри, снова не было никаких новостей. Друзья Тома круглосуточно искали Квентина, но этого все равно было недостаточно. Том кричал на своих друзей за некомпетентность и много раз говорил им, что ему придется делать их работу за них, если они не дадут ему никаких результатов в ближайшее время, но на самом деле Том знал, что он слишком далеко зашел в своем гневе, чтобы расспрашивать кого-то, связанного с Квентином. Сейчас Том едва мог контролировать себя, он был вне себя от недосыпания и растущего беспокойства. Когда прошло шесть дней, Том знал, что его друзья удивляются, паникуют и задаются вопросом, почему его так волнует, где находится Гарри. Все они считали, что Гарри скрывает важную информацию — информацию, которая была достаточно интересной и важной для Квентина, чтобы схватить и пытать Гарри. Они считали, что Тому небезразлично то, что знает Гарри, и хотя это не вполне объясняло, как неуравновешенно Том относился ко всей этой ситуации, они все придерживались этого объяснения, полагая, что Том действительно может так сильно переживать за свои исследования в области Темных искусств. Когда Гарри не стало на неделю, Том едва мог работать. Он не мог сосредоточиться и не мог стоять на месте. Уже несколько дней они не слышали ничего нового, и это сводило Тома с ума. Он не хотел верить, что именно здесь ему придется прекратить поиски Квентина. Он не хотел смириться с мыслью, что больше не сможет получить никакой информации от людей, окружавших Квентина, а они еще не нашли никого, кто бы видел последователей, о которых рассказывала сестра Квентина. Все, что Том мог сейчас сделать, — это приказать друзьям продолжать поиски, продолжать искать информацию… Было около пяти утра, когда Том покинул дома своих друзей и направился к собственному дому. С тех пор как Гарри уехал, он все время пристраивал к своим владениям новую защиту, и теперь изнутри можно было слабо различить магический барьер, мягко мерцающий в лунном свете и заставляющий звезды и далекие виды вокруг казаться более туманными и менее четкими. Том только что отправил еще больше своих друзей на поиски Квентина и других знакомых ему последователей, так что теперь Том был почти совсем один на этой земле. Он не знал, чем себя занять, ведь все его оставшиеся друзья спали… Он вошел в свой дом с некоторой неохотой, зажег палочку, прежде чем зажечь необходимые факелы и свечи. Он стоял в прихожей и смотрел на пустую гостиную, кухню и лестницу, ведущую наверх. Он не был так одинок уже несколько дней, и не знал, что ему делать… Если подумать, он не был так одинок уже много лет, и тишина собственного дома пугала его. С Гарри или даже с его иногда молчащими друзьями всегда был слышен звук дыхания, превышающий дыхание самого Тома, и он знал, что другой человек находится рядом, думает и существует. Здесь же Том был совершенно без сопровождения, и все было совершенно спокойно… Том вышел из дома. Он стоял на улице, вдыхая холодный зимний воздух и глядя на небо. Он не хотел возвращаться к друзьям и не хотел проводить время в своем доме. Он чувствовал, что ему негде быть… Он начал идти и примерно через десять минут обнаружил, что направляется к дому Гарри. По какой-то необъяснимой причине он чувствовал, что идти к дому Гарри очень важно. Ему казалось, что это поможет ему подумать. В доме было темно и пустынно. Том стоял в дверях, зажигая факелы и размышляя о том, что его не было здесь с того самого утра, когда исчез Гарри. Он закрыл входную дверь Гарри и стал бродить по дому, ни к чему не прикасаясь, но рассматривая все предметы вокруг, словно это был музей дома знаменитого художника или писателя. Все казалось таким нереальным, словно это был не более чем сон… Когда Том вошел в спальню Гарри — последнюю комнату в доме, которую ему оставалось исследовать, — ему все еще казалось, что все вокруг — бутафория, бездушная репрезентация того, каким дом Гарри был на самом деле. Том остался в этой комнате, стоя чуть поодаль от дверного проема и осматривая кровать, шкафы, полки и все остальное, что попадалось ему на глаза. Он был спокойнее, чем за последние несколько дней, его дыхание было странно ровным, а мысли спокойными. Он долго анализировал обстановку, вспоминая времена, проведённые в этой самой комнате с Гарри… Но прошло совсем немного времени, прежде чем вся ситуация снова настигла его. Он ненавидел себя за то, что позволил вот так украсть у себя Гарри. Незаправленная постель, на которую смотрел Том, напоминала о том, что это было последнее место, где Том видел и чувствовал Гарри. Он ненавидел себя за то, что назвал Гарри невежественным, и хотя понимал, что Гарри не бросит его из-за одного этого оскорбления, и хотя знал, что Гарри сильнее, чем рассыпаться от такого, когда он может непонимающе принять идиотское убийство, совершенное Томом, Том жалел, что причинил Гарри даже эту легкую боль. Том чувствовал, что отчасти виноват в отсутствии Гарри… Гарри, скорее всего, умрет, запертый в какой-то далекой и необнаруживаемой тюрьме, и никто не сможет помешать этому. Том поморщился, когда эта мысль возникла в его голове, и попытался проигнорировать ее… но почему-то, стоя в этой пустой, безмолвной комнате, он не мог избавиться от нее. Она не давала ему покоя, когда он оставался один. Казалось, его разум ждал, когда он остановится на пять минут, чтобы наконец принять единственную и неповторимую правду, которая заключалась в том, что Том, возможно, никогда больше не сможет увидеть Гарри. Том изо всех сил старался избавиться от этой мысли, так как необычное, тошнотворное чувство, которое он так ненавидел, начало формироваться и распространяться внутри него. Теперь ничто не могло отвлечь его от этого. Он не мог избавиться от посторонних эмоций или сменить их на гнев, когда остался один. Подавленные мысли начали настигать его, и он ничего не мог поделать, когда его охватили тревога и печаль. Гарри, скорее всего, умрёт, и Том не сможет этому помешать. Он тратил дни на борьбу с собственными эмоциями и забывал сообщить друзьям важные подробности из-за беспокойства. Возможно, Гарри уже умер. Ноги Тома начали двигаться, и он обнаружил, что снова расхаживает по комнате, ничего не видя перед собой, потирая лицо руками. Грудь Тома болела, как это часто бывало, и Том чувствовал, что это не связано с сильными эмоциями, которые он испытывал. Несколько дней назад он решил, что может чувствовать боль, когда Гарри мучается… Он знал, что это прозвучит безумно, если он попытается объяснить это кому-нибудь, но он торжественно верил в это, зная, что это его последняя надежда на то, что Гарри все еще жив… Гарри должен быть жив… Сердце Тома тошнотворно билось. Его грудь сжималась от боли и в ответ на безумные мысли и переживания о Гарри. Он не знал, что делать с собой, задаваясь вопросом, что люди Гриндевальда делают с Гарри. Его руки слегка дрожали, но он решил не обращать на это внимания, постукивая пальцами по ладоням, как он недавно начал делать в стрессовых ситуациях. Он должен был заставить Гарри сделать крестражи раньше. Он должен был настоять на том, чтобы Гарри сделал себя бессмертным, зная, что у Гарри есть опасные враги. Он должен был подумать заранее… Тому хотелось разбить что-нибудь, чтобы выплеснуть накопившиеся эмоции, но он не мог заставить себя прикоснуться ни к одной вещи в доме Гарри. Дыхание Тома участилось, а в груди стало очень больно. Гарри собирался умереть, потому что Том был слишком озабочен эмоциями Гарри и недостаточно озабочен его смертностью. Том чувствовал себя физически больным, он ходил взад-вперёд, ощущая, как осознание и шок обрушиваются на него, лишая крови. Он не знал, что делать, и чувствовал, что умирает. Он терял единственного человека, который был ему дорог, и все потому, что он слишком сильно заботился о нем… И вдруг Том перестал идти. Он стоял совершенно неподвижно, не дыша и не думая, в то время как его измученное тело болело и истекало кровью. Все вокруг молчало, а ужас охватывал Тома, полностью оцепеняя его разум и тело. Он сделал единственный вдох спустя, наверное, тридцать секунд, продолжая чувствовать нечто, что ужасало его до невероятия. Стоя в этой пустынной комнате и глядя в пространство, он чувствовал, что его глаза наливаются кровью. Том не знал, что делать с этим неоспоримым фактом, так как чувствовал, что из его неподвижных глаз вытекает все больше крови. Голова кружилась, а руки неконтролируемо тряслись. Он уже не мог сдерживать дыхание, сердце колотилось в ушах. Он пытался смириться с тем, что буквально умирает, но едва ли мог думать. Его тело сотрясали такие сильные судороги, что он не мог нормально дышать. Прежде чем он осознал, что делает, он уже вслепую двигался к ванной Гарри, направляясь прямо к раковине, готовый блевать и смотреть, как истекает кровью от боли, которую испытывал. Однако, взглянув в зеркало, он не увидел крови. Он долго смотрел на свое потрясенное отражение, наблюдая, как по его неподвижному лицу текут горючие слезы. Впервые за все время он плакал. Том отвернулся от зеркала, как будто это зрелище было неприличным. Он пытался избавиться от глупых слез, досадуя на себя. Он не привык плакать и не мог понять, почему это происходит. Насколько он помнил, за всю свою жизнь он ни разу не плакал. Работники приюта шептались между собой о том, что в детстве он тоже почти не плакал, как будто это было чем-то необычным. Том злился на людей, с которыми жил, и многим причинял боль, лишь бы избавиться от собственных страданий… но для этого не осталось никого, кому можно было бы причинить боль. Он никогда не плакал от разочарования, как и от долгих размышлений о смерти своей матери. Ему казалось, что это было единственное, что когда-либо по-настоящему трогало его, если не считать гнева. Здесь не было никого, кто осудил бы его за слабость, никто не испытывал бы неловкости за то, что его застали за попыткой справиться с этой неконтролируемой реакцией… И все же Тому было невыносимо осознавать тот факт, что слезы не могли перестать застилать ему зрение и катились из глаз. Он не знал, почему не может остановить дрожь в теле, а легкие делают лишь неглубокие, повторяющиеся вдохи. Он никогда в жизни не испытывал такого ужаса, изо всех сил стараясь не расплакаться. Его дыхание стало слышным, и он почувствовал, что сжимается, пытаясь бороться с этим. Он пожалел, что в прошлом заставлял Гарри плакать, теперь он понимал, каково это. Ему хотелось, чтобы Гарри был сейчас здесь, чтобы помочь ему пережить эту страшную болезнь… Том ничего не мог поделать, когда ноги уже не держали его. Он прислонился к стене возле раковины и сполз по ней на пол, сжимая руками голову, подтянув колени, чтобы упереться в них лбом. Глаза жгло от слез, горло саднило, его неудержимо трясло. Казалось, что его сердце разрывается на части, когда он пытался смириться с тем, что потеряет Гарри, если не найдет его в ближайшее время. И все же боль — мучительная, жгучая боль в груди… Конечно, это означало, что Гарри еще жив? Том надеялся только на это, борясь с собой и стараясь сохранять как можно больше молчания. Боль усиливалась в разное время суток, и Том знал разницу между ней и печалью, гневом или любой другой эмоцией. Один или два раза боль была настолько ужасной, что Тому казалось, будто ему разрывают грудь. В такие моменты он мог поклясться, что, когда окружающее исчезало за веками, он видел, где находится Гарри, окруженный неузнаваемыми фигурами в тенях… Том понимал, что это может быть каким-то безумием, но не мог отказать себе в этой возможности, когда ощущения были настолько реальными. Том не мог представить, как такое возможно, и слушал, как его собственное тело содрогается от страдания, которое он не мог подавить. Все это казалось ему таким нереальным и чуждым. Он задавался вопросом, чувствуют ли это другие люди — могут ли они это чувствовать. Том задавался вопросом, мог ли только он и, возможно, Гарри испытать нечто столь ужасное при том невероятно сильном влечении и любви, которые они с Гарри испытывали друг к другу. Том считал маловероятным, что люди могут регулярно испытывать подобные чувства… Он видел мелкие слезы детей из приюта и даже студентов Хогвартса, но знал, что они не могли пройти через то, что переживает сейчас он. Все, чего он хотел, пытаясь сдержать себя на холодном полу ванной, — это чтобы Гарри снова был рядом с ним, в безопасности и без боли, через которую, как знал Том, ему пришлось пройти. Гарри знал бы, как сделать так, чтобы эти ужасные страдания прекратились. Том всегда испытывал необъяснимую слабость к слезам Гарри, и теперь он понимал, что ощущал часть того, через что Гарри прошел в отчаянии. Это было самое ужасное чувство, и Том знал, что оно станет только хуже, если Гарри умрет. Том был готов на все, чтобы вернуть Гарри, и неважно, сколько его друзей для этого погибнет. Том почувствовал, как к опустошению начинает примешиваться досада, а ярость парализует все его тело. Он готов убить кого угодно, лишь бы Гарри снова был в его объятиях…-X-
Девять дней прошло с тех пор, как люди Гриндевальда забрали Гарри. Девять сплошных, бессонных дней и ночей невыносимых мучений… Тому казалось, что он действительно умирает. В зависимости от того, как на него влияла окружающая обстановка, он испытывал резкие перепады между полным оцепенением и неконтролируемой яростью. Он был измотан, плохо ел, но не давал себе времени на отдых, пока искал Гарри. Друзья Тома сообщили ему, что вопреки всему они вышли на след одного из последователей Гриндельвальда, и теперь Том не мог перестать ждать информации о погоне. Тома постоянно окружали новые волны его друзей, которые прилетали и улетали из Албании и Германии, распространяя последнюю информацию и получая одобрение Тома на каждый новый план, который они хотели воплотить в жизнь, чтобы попытаться поймать этого известного последователя. Они уже были близки к следу последователя, и все они чувствовали это. Том присоединился бы к погоне, но он знал, что информация дойдет до него быстрее, если он останется на одном месте. В поисках одного волшебника участвовало уже почти тридцать человек, и он не собирался рисковать, теряя связь со всеми ними. Друзья не раз спрашивали его, не будет ли им угрожать прямая опасность, если они выследят последователя Гриндельвальда, но Том уверял их — возможно, насильно, — что никто не погибнет, даже если пострадает. Он без нужды напомнил им о том, сколько еще друзей находится сегодня на улицах (в основном) волшебной Германии, и дал понять, что, если они не будут молчать и выполнять свою работу, риск того, что они пострадают, значительно возрастет. Том верил, что сегодня они найдут этого волшебника — он должен был в это верить. В зависимости от того, какую информацию Том получит от последователя Гриндельвальда, он мог быть либо очень близок к тому, чтобы найти Гарри, либо так же далёк. Тому не терпелось узнать, что именно, и он с нетерпением ждал триумфальных новостей. Мало кто из его друзей сейчас находился на его землях, а те, кто оставался здесь, приезжали лишь на короткое время — столько, сколько требовалось, чтобы очередной человек передал им нужную информацию, и они могли отправиться на поиски последователя Гриндельвальда, как и все остальные. Они неистово искали уже три часа, некоторые из них видели последователя своими глазами, прежде чем он сбежал. Том знал, что в ближайший час они его найдут. И он оказался прав в этом обнадеживающем предположении. Было около полуночи, когда Гонсон аппарировал на землю Тома, чтобы сообщить ему, что они наконец-то нашли его, убегающего по южным землям Германии. Спустя несколько минут Тому пришлось снять часть защитных сооружений, чтобы впустить Малсибера, Рэнсома, Гиббона и еще около восьми человек, которых невольно сопровождал не кто иной, как преданный и верный последователь Геллерта Гриндевальда. Не раздумывая и не обращая внимания на своих друзей, которые наблюдали за ним сначала с нетерпением, а потом с опаской, Том начал допрашивать последователя. Когда Том начал задавать вопросы, тот замолчал, и даже использование немецкого языка не помогло ему развязать язык, поэтому Том перешел к более убедительным методам получения ответов, которых он жаждал. Сразу после начала допроса Том понял, что этот волшебник — не один из самых сильных последователей Гриндевальда. Его блестящие от страха глаза подсказали Тому, как заставить последователя испугаться, приблизив его к тому, чтобы дать Тому ответы, которые он хотел услышать. Разум последователя был сильно заблокирован окклюменцией, и его сопротивление было не менее пугающим, но Том знал, что очень скоро ему удастся его сломить. Примерно через два часа, после долгих пыток и различных методов убеждения (включая дозы постепенно усиливающейся боли и угрозы причинить вред и убить членов семьи) Том наконец заставил последователя говорить. Последователь едва успевал наполнять легкие воздухом, как ему удалось вымолвить, что Квентин скрывается в сельской местности Германии, и он точно знает, где найти его. Он указал Тому дорогу к этому месту и умолял отпустить его. Он ни словом не обмолвился о том, что является частью группы Гриндевальда, но Том и не потрудился спросить об этом. Квентин быстрей даст ответы, а Том хотел найти его немедленно… «Эйвери, Малсибер, Гиббон, Рэнсом, — энергично позвал Том, отворачиваясь от истекающего кровью волшебника у своих ног, чтобы проследить за взглядом друзей, — вы идете со мной, чтобы найти и допросить Квентина». Том заметил, что большинство его друзей смотрят на него с нервным и тревожным выражением лица, как будто он сделал что-то, что их сильно напугало. Он не мог понять, почему они так себя ведут. Ему не приходило в голову, что они испугались, увидев, как он пытает одного из последователей Гриндельвальда, ведь он знал, что они практиковали много тёмной магии, созданной с единственной целью — вытягивать из людей информацию… Но у него не было времени думать о том, почему они так напуганы. Он сделал мудрый выбор, выбрав Эйвери, Малсибера, Гиббона и Рэнсома в качестве сопровождающих, потому что сейчас они были одними из наименее пугливых друзей. Ни слова не говоря, они выполнили его приказ и стали выходить из здания. «А что с этим волшебником?» спросил Гонсон, когда Том проходил мимо него. «А что с ним?» нетерпеливо спросил Том. «Что нам с ним делать? Он не может просто остаться здесь…» «Не отпускайте, пока я не убежусь, что он не врет», — приказал Том, направляясь к выходу из столовой. Он вышел в темноту, не услышав других вопросов Гонсона. Вдыхая холодный ночной воздух, он заметил, что холод снега и льда не оказывает на него никакого воздействия, а сердце учащенно билось в гневе и безумной надежде, что он скоро найдет Гарри. Он был так близко… «Это было безумие — то, как ты заставил этого волшебника говорить», — сказал Эйвери со смесью шока и восхищения. Его голос дрожал, вероятно, от температуры, подумал Том. «Я не знал, что ты зайдёшь так далеко. Его практически рвало кровью…» Том ничего не ответил на это, и они быстро направились к зоне Аппарирования. Скорее всего, он найдет Квентина в считанные минуты, и еще немного, и он будет точно знать, где находится Гарри. Он чувствовал, как его охватывает восторг при мысли о том, что сегодня ночью ему удастся спасти Гарри… «Ты собираешься сделать то же самое с Квентином?» спросил Эйвери. «Не могу представить, чтобы он продержался дольше, чем тот другой волшебник… Как же его звали?» Они вошли в зону Аппарации, и Том не стал отвечать Эйвери, продолжая говорить. Остальные друзья, похоже, понимали, что он не в настроении рассказывать о своих недавних пытках и пытках, в которых им предстояло принять участие. «Вы все готовы?» спросил Том, когда его друзья собрались вокруг. Они ответили положительно, и Том напомнил им о месте, куда они направлялись. Через несколько мгновений Том закружился на месте и исчез в ночи. С оглушительным треском Том приземлился в темной деревне волшебников на юго-западе Германии. Он начал идти, как только обрел равновесие, и услышал еще четыре громких треска, которые эхом разнеслись по городу, пока он спешил к дому, расположенному дальше по переулку, на котором они стояли. Его друзья молча следовали за Томом, понимая, насколько важен этот момент. Это будет ночь, которую Квентин точно никогда не забудет… Дом Квентина был высоким и тонким, с коваными ограждениями на балконах, которые торчали на верхних этажах старого, разрушающегося здания. Снаружи виднелся лишь слабый свет, пробивавшийся из окон комнаты на самом нижнем этаже. Это подсказало Тому, что Квентин дома, но еще не спит. Том предположил, что Квентин был один… но в любом случае это не имело значения. Они направились к дому и поднялись по ступенькам, стараясь скрыть, что их пять человек. Шел снег, когда Том громко постучал в дверь. Они увидели, как кто-то движется за занавесками в единственной освещенной комнате, направляясь в коридор, а не в поисках того, кто стоит у двери, к смутному облегчению Тома. Том чувствовал, как адреналин пульсирует в его венах, и видел, как его собственное теплое дыхание контрастирует с морозным воздухом. Они услышали, как кто-то движется за дверью, и замерли на месте. Неожиданно дверь дома начала открываться. Том крепко сжимал в руке волшебную палочку и был готов пустить ее в ход в любую секунду… За дверью показалось лицо Квентина, и Том был слишком разгневан этим зрелищем, чтобы дождаться словесных признаков шока от другого волшебника. Том поднес палочку к горлу Квентина и начал вести его обратно в дом, а его друзья последовали за ним без промедления, так как Квентин начал спотыкаться о собственные слова. «Что ты делаешь? Я не причинил вреда, я не сделал ничего плохого! Клянусь, я никому ничего не сделал!» «Побереги голос», — посоветовал Том, когда Малсибер схватил Квентина за руки. «Сегодня тебе придется во многом нам признаться, Пиритс». «Отпустите меня!» крикнул Квентин, пытаясь отступить от Малсибера, который крепко схватил его за руку. Они входили в единственную освещенную комнату дома, дверь в которую была закрыта, а шторы плотно задернуты. «Я не должен ни в чем признаваться! Я ничего не делал!» «Где Джонатан?» потребовал Том, угрожающе глядя на Квентина. «Я не знаю», — заикнулся Квентин, избегая взгляда Тома, который лгал. «Я не видел его с тех пор, как уехал неделю…» «Где он?» угрожающе приказал Том, делая шаг ближе к Квентину. Эйвери вытащил из кармана палочку Квентина, а Рэнсом и Гиббон проверили, чтобы никто не увидел, что они делают, снаружи и не услышал, когда Квентина будут пытать. «Я же сказал тебе, что я не…!» «КРУЦИО!» прорычал Том, чувствуя, как чистая ненависть проникает в него, а могущественная магия вытекает из него, когда Квентин с воплями падает на землю. Квентин выскользнул из рук Малсибера, но сейчас это было неважно. Ему было слишком больно, чтобы убежать, даже когда Том перестал использовать заклинание, чтобы снова спросить его: «Где Джонатан?» «Я ничего не сделала Джона…» Квентина снова парализовало в агонии, когда Том во второй раз применил Проклятие Круциатуса. Квентин собирал пыль с пола, его конечности выгибались под разными углами, когда тело пыталось справиться с непреодолимой болью. «Я попрошу тебя еще раз по-хорошему, Пиритс», — прошипел Том, в его голосе отчетливо слышался гнев. «После этого мое наказание за ложь будет только суровее… Где Джонатан?» «Я же сказал тебе, я не…» Прежде чем Квентин успел догадаться, Том снова поднял палочку, и вспышка алого света прочертила глубокую рану на лице Квентина, прорезав весь путь от подбородка до левого глаза. Квентин подумал, что это все, и отшатнулся, пытаясь схватиться за лицо, но еще одна вспышка света, и еще одна, и еще, и еще, и в итоге Том рассек ему почти все лицо, рассекая лоб, нос и губы. Квентин захлебнулся собственной кровью, наполнившей его рот, и Том в последний раз поднял палочку, чтобы провести ею по губам и шее. «Ты чувствуешь это?» Том произнес одно непрерывное заклинание над раной на лбу Квентина. Квентин засох и стал бороться, а Том держал его за плечо, чтобы он не шевелился. Квентин начал вскрикивать, а Том продолжал. «Это жжение, которое ты почувствуешь на всем теле, если не будешь отвечать на мои вопросы. Чем больше я буду рассекать твою кожу, тем ближе это ощущение будет к проклятию Круциатуса, пока не превзойдет его по силе боли. Более того, эти порезы нельзя будет залечить простой магией. Поэтому я предлагаю тебе начать говорить прямо сейчас…» Заклинание Круциатус идеально подходило для того, чтобы причинять сильную боль с минимальными повреждениями, но Тома ничуть не волновало, что пытки над Квентином были столь заметны. Гораздо эффективнее и приятнее было причинять боль, причиняя видимые повреждения. Том разрывал кожу Квентина самыми болезненными способами, на которые только был способен, а затем вызывал жжение, укус, удар током, зуд и множество других неописуемых ощущений, чтобы заставить Квентина говорить. Том продолжал нестерпимо жечь лоб Квентина, прежде чем Квентин заговорил. «Вы никогда его не вернете!» воскликнул Квентин. «Не стоит нападать на последователей Гриндевальда из-за кого-то вроде как Джона…» Том направил свою палочку на руку Квентина и начал выжигать его плоть. Квентин закричал и попытался вывернуться, но Рэнсом с помощью магии прижал его к месту. На месте, где магия Тома прожгла кожу Квентина, остался черно-красный след от крови и ошметков плоти. «Скажи мне, где он, — приказал Том, от злости его сердце учащенно забилось, а терпение истощилось. «Теперь он все равно что мертв…» Ярость, которую Том с трудом контролировал, подстегнула его, и он сжег всю переднюю часть левого предплечья и кисти Квентина, заставив Квентина закричать и внезапно взмолиться, чтобы Том остановился. Однако Том не стал дожидаться, пока Квентин заговорит. Он положил кончик своей палочки на искажённую руку Квентина и послал электрические волны вверх к его груди. Казалось, что Квентин может потерять сознание от боли, когда Том остановится, но Том позаботился о том, чтобы он оставался в сознании. Том использовал магию, чтобы заставить Квентина смотреть на него, и требовал ответов, глядя в глаза Квентину, чтобы прочесть его мысли. Он кричал на Квентина, чтобы тот сказал ему то, что он хочет знать, и причинял Квентину еще больше боли. Дальнейшая ложь только усиливала его желание причинить боль старшему Слизерину. К тому времени, когда он сжег Квентину всю левую руку и половину правой, а также исцарапал и разодрал большую часть лица Квентина, он наконец-то получил достойные ответы. Голос Квентина дрожал и ломался от боли, он был гораздо тише, чем раньше, но Тома это ничуть не трогало. Квентин начал рассказывать о том, где находится Гарри, говоря, что они все еще должны пытать Гарри в это время. «Должны?» Том повторил, злобно глядя на Квентина и воздерживаясь от нанесения ему новых травм, когда тот улучил момент, чтобы разделить кровь. «Прошло уже больше недели, кто знает, что они…» Том снова применил Проклятие Круциатуса, и теперь его руки тряслись от ярости и волнения. «Когда ты в последний раз видел Джонатана?» — прорычал он. «Около двух дней назад!» Квентин пролепетал. «Но я уверен, что слышал, как он кричал… только вчера…» Том отвернулся от Квентина и зашагал по комнате, сжимая кулаки. Если все это было напрасно, если он опоздал… Но он не позволял себе думать об этом сейчас. Друзья напряженно наблюдали за ним, готовясь уже уходить, а Том тер рот рукой, пытаясь собраться с мыслями. «Если он уже мертв, — поперхнулся Квентин, — я уверен, что ты сможешь найти кого-нибудь другого, кто заменит его в качестве твоей правой руки… или что там у вас двоих было…» Том не успел опомниться, как нанес Квентину глубокий порез по горлу, заставив измученного Слизерина задыхаться и захлебываться собственной кровью. Когда он закончил, Квентин уже едва мог двигаться. Он лежал на полу, открыв глаза только тогда, когда Том встал над ним, направив свою палочку на исцарапанное и кровоточащее лицо Квентина. Не сводя глаз с Тома, Квентин начал смеяться. Его смех, казалось, заполнил всю комнату, становясь все громче и прекращаясь только тогда, когда Квентину приходилось откашливать еще больше крови. Он смеялся и пытался дышать между словами, когда говорил. «Тебе никогда… не победить… наших людей…» Том испытывал сильное искушение сказать два простых слова, которые заставили бы Квентина умереть на месте, изгнанного из земли, как многие другие люди, причинившие Тому боль в прошлом. Он хотел, чтобы его лицо стало последним, которое увидит Квентин, умирая в невыносимых муках… но что-то удерживало Тома. Размышляя об убийственном проклятии, он думал только о Гарри и о том, как Гарри был потрясен тем, что Том убил того маггла… Том понимал, что это совершенно другая ситуация, и Гарри даже не был здесь, чтобы стать свидетелем убийства… но все же Том не мог заставить себя сделать это, не зная, как Гарри может к этому отнестись. Том встал и повернулся спиной к Квентину. Он стоял лицом к лицу со своими четырьмя друзьями, его дыхание все еще было тяжелым от досады и раздражения. Он не хотел оставлять Квентина в живых и не хотел рисковать тем, что Квентин выживет после того, как Том и его друзья уйдут… И Том решил, что если он не сможет убить Квентина, то это должен сделать кто-то другой. Друзья смотрели на него с неопределенным беспокойством. Том стал прохаживаться мимо них, не в силах избавиться от своего недовольства. «Я предоставляю вам четверым решить, кто убьет Квентина», — сказал Том, проходя мимо своих друзей, и начал расхаживать по комнате. «Что, мы должны убить его?» спросил Эйвери, его голос был выше, чем обычно, от шока. «Не хотите ли вы рисковать тем, что кто-то найдет его и опишет тех, кто здесь его пытал?» «Нет, но… Почему бы тебе не сделать это?» «Потому что я прошу об этом одного из вас», — рявкнул Том, повернувшись к Эйвери. «За последнее время я убил достаточно людей. Рано или поздно вы тоже должны научиться убивать, не так ли?» «Я… ну… я бы не сказал, что мы должны…» «Ну, я бы так и сделал», — ответил Том. Он отвернулся от своих друзей. «В последнее время вы меня во многом подвели — все вы. Самое меньшее, что вы можете сделать, — это доказать, что вы не совсем бесполезны». Его друзья на некоторое время замолчали. Когда Том снова повернулся к ним лицом, явно раздосадованный, они стали смотреть друг на друга, тихо споря о том, кто это сделает. Казалось, никто из них так и не смог принять решение. «Вы теряете время!» прорычал Том, не в силах сдержать ярость. «Малсибер, ты сделаешь это». «Почему я…?» «Сделай это!» прорычал Том, который был так близок к тому, чтобы проклясть своих друзей. Они, похоже, догадались об этом, так как слегка отпрянули от громкости его голоса. Эйвери, Гиббон и Рэнсом повернулись лицом к Малсиберу. Малсибер повернулся, чтобы посмотреть на Квентина. Наступила долгая и тягостная пауза. Том не понимал, почему Малсибер так долго тянет время. Каждая секунда, потраченная впустую, еще больше рисковала жизнью Гарри. «Чего ты ждешь?» потребовал Том. «Убей его!» Малсибер медленно поднял палочку. Том ждал, пока тот произнесет заклинание, прошло еще несколько секунд, и он уже собирался снова накричать на своего некомпетентного друга, как Малсибер воскликнул «Авада Кедавра!». Вспышка зеленого света, и учащенное дыхание Квентина прекратилось. Пусть Малсибер и не был самым могущественным другом Тома, но Том был уверен, что ему удастся убить уже полумертвого волшебника. Эмоции Тома не ослабли и не изменились даже после того, как Квентин лежал на полу мертвый. Он повернулся, чтобы уйти, и его друзья быстро последовали за ним. «Подождите, — неловко сказал Гиббон. «Что?» спросил Том, поворачиваясь, чтобы оглядеться. Гиббон указал на комнату позади них, когда Том зарычал. Обернувшись, Том увидел, что Малсибер все еще стоит там, где Том видел его в последний раз, — над новым трупом, который когда-то был Квентином Пиритом. Том не имел ни малейшего представления о том, что Малсибер все еще делает там, и, по правде говоря, ему было все равно. Ему не терпелось сделать что-нибудь с Гарри. «Чего ты там стоишь, невыносимый идиот?» спросил Том. Малсибер медленно повернулся к Тому, услышав его голос. Его лицо было странно пустым, и Том не мог понять, почему он так уставился на него. «Простите», — слабо произнес Малсибер. «Я не знал, что мы уходим…» У Тома возникло желание повернуться и выйти из дома, но что-то его остановило. «Почему ты так странно себя ведешь?» — спросил он, глядя в глаза Малсибера, в которых читалось что-то далекое. Малсибер ничего не ответил, глядя на Тома. «Вы же не можете ожидать, что он будет вести себя так, будто ничего не произошло», — нерешительно сказал Рэнсом, но его тон был возмущен. «Он только что убил человека». Том на мгновение перевел взгляд на Рэнсома, и его слегка смутил тон друга. Он уже собирался спросить, какое значение имеет то, что Малсибер убил уже умирающего волшебника… но тут он вспомнил о Гарри. Его сердце учащенно забилось, когда он вспомнил, как близок сейчас к тому, чтобы найти своего возлюбленного. Он почувствовал, как в нем снова нарастает напряжение, и, отвернувшись от уставившихся на него друзей, направился к двери. «Идемте, мы должны спасти Джонатана». Его друзья с сомнением следили за ним, все молчали, когда они ступили на заснеженные улицы Германии. Сердце Тома колотилось в тревоге и нетерпении, когда он думал о том, как поскорее добраться до Гарри. Он начал сообщать друзьям о плане. «Все возвращайтесь в Албанию и сообщите остальным, где последователи Гриндевальда держат Джонатана», — приказал он. «Соберите всех, кого сможете, и встретьтесь со мной в месте…» «Что, и ты просто придешь туда и заберешь Джонатана?» с сарказмом спросила Эйвери. «Судя по тому, что сказал Квентин, это место просто кишит людьми! Там должно быть не меньше сотни последователей Гриндельвальда, или как там его». «И что?» потребовал Том. «Значит, из-за тебя мы все погибнем!» воскликнула Эйвери. «Мы не знаем, как сражаться с таким количеством людей!» «Особенно если они обучены так же хорошо, как мы», — добавил Рэнсом. «Возможно, они даже лучше нас…» Том задумался, не теряя времени на то, чтобы усомниться в этой идее только потому, что ее изначально предложил Эйвери. Он должен был признать, что это доказывает, что его друзья не могут служить ему в бою, если Эйвери заметил это… Их было намного больше, и все они вымотались, выслеживая Квентина. Том не был уверен, что стоит посылать друзей в бой, пока они полностью не отдохнули. Слишком многие из них погибнут, если он попытается напасть на крепость Гриндельвальда вместе с ними… Затем Том нашел решение этой проблемы. «Я пойду туда один», — заявил он. «Это будет гораздо эффективнее, как мне кажется». Его друзья уставились на него. «Ты с ума…» начал Гиббон. Но продолжать не стал. «Это единственный способ найти Джонатана», — заявил Том, не обращая внимания на их реакцию. «Джонатан слишком ценен, чтобы терять его сейчас…» «Ты никогда не выберешься оттуда живым», — сказал Эйвери, глядя на Тома с неопределенным беспокойством. «Тебя убьют!» Но Том уже не слушал. Он собирался найти и спасти Гарри, и сделать это в одиночку… Это была отличная идея, ведь он мог проникнуть в крепость Гриндельвальда гораздо менее незаметно, чем тридцать или около того друзей, следующих за ним. Он посмотрел на остальных, размышляя о том, как он собирается это сделать. Но он знал, каким будет идеальный план… «Мы возвращаемся в Албанию, — объяснил Том, — где вы четверо и еще семь человек поможете мне в одном деле — долететь на нашем самом обученном драконе до крепости Гриндевальда и встретиться там со мной». Последовала долгая пауза. «Что?» Эйвери почти кричал. «Ни один из Драконов не обучен в полной мере», — рассуждает Гиббон. «Как мы сможем доставить одного из них в Германию? Да еще и без вашей помощи?» «Вы справитесь, — заверил их Том. «Мне самому придется слишком долго лететь туда, а не очень хорошо обученный Дракон, во всяком случае, справится лучше». Друзья уставились на него так, словно он сошел с ума, но у Тома не хватало терпения объяснять им, почему это была вполне рациональная и разумная идея. «Отправляемся», — приказал он. «И мне нужно взять одну вещь из Албании…»