Я тебя не помню

На следующий день Леона просто не пустили к Дориану. Всего одно слово: «Нельзя» и день теряет смысл. День, прожитый без своего отражения, без своей самой светлой тени. Опустив голову, Леон уехал домой, в их такую пустую квартиру. На следующий день повторилось то же самое. К Дориану его никто не пускал и ничего не объяснял. Наступило полное неведение и пустота, и только треклятые слова «К нему нельзя» звенели эхом в голове, отравляя кровь. Леон ведь, как и Дориан, не терпел, когда ему что-то запрещали, но теперь он начал просто ненавидеть это слово «Нельзя». И он бы сделал всё назло, наперекор, пусть даже его потом трижды осудят и даже проклянут, если бы дело не касалось здоровья брата. Он не мог знать, что его поступок не навредит ему. Замкнутый круг, ставший чёрным диском, который заслонил собой солнце и погрузил весь мир во тьму. Леон не знал, что ему делать, не знал, что думать. Оставалось только ждать. И это ожидание прожорливой молью изъедало нервы. Но на четвёртый день он не выдержал и, твёрдо решив, что во что бы то ни стало увидит брата, поехал в клинику. Он готов был предлагать медработникам деньги и даже угрожать, лезть в окно или взламывать дверь, если она окажется заперта. Это был его брат, его Дориан. И никто не имел права запрещать ему его видеть. Но к счастью до этого не дошло. Около двери не дежурили санитары, которые в последнее время слишком часто ошивались там, выполняя приказ о спокойствии пациента, и сама дверь оказалась незапертой. Очень медленно, чтобы ручка не щёлкнула, Леон повернул её и заглянул в палату. В ней было привычно светло и свежо, и только над кроватью повисло невидимое, но очень осязаемое облако мрака и боли. Боли, которая принадлежала и ему тоже, потому что они всё и всегда делили на двоих. Дориан лежал на кровати спиной к двери, укрывшись одеялом по самые уши. На звук открытия двери он даже не повернул головы. Осторожно закрыв дверь, Леон прошёл вперёд и остановился на середине палаты, скользя взглядом по фигуре близнеца, сокрытой одеялом. Дориан лежал совершенно неподвижно, даже дыхание было совсем тихим, словно он пытался спрятаться, слиться с мебелью и сделать вид, будто его здесь и нет. Видеть его таким было невыносимо больно. - Ди? – осторожно позвал Леон, голос прозвучал совсем тихо. Дориан никак не отреагировал. Сглотнув ком в горле, Леон вновь окликнул его, чуть громче: - Ди, это я, Леон… Вместо ответа Дориан натянул одеяло выше, накрываясь им почти с головой. Он не хотел ни видеть, ни слышать брата. Леон почувствовал, как сердце сжало в груди от того напряжения, которое рождало непонимание того, что происходит с близнецом. Худшего он не мог себе даже представить. Он ведь всегда знал, что происходит с ним, что он чувствует. И он уже едва не потерял его физически и теперь, кажется, он начал терять его морально. Запретив себе думать об этом, Леон сделал два шага вперёд и снова заговорил, прилагая неимоверные усилия к тому, чтобы голос звучал хотя бы пародией спокойствия и непринуждённости: - Ди, как ты себя чувствуешь? Никакой реакции. Леон подождал не меньше минуты, затем продолжил попытки выйти на контакт с братом: - Ты ведь не спишь, я знаю. Я это и так знал, а несколько минут назад ты ещё и пошевелился, - он выдавил из себя улыбку, веря в то, что Дориан почувствует её и отзовётся. Но он продолжал молчать, через узкий просвет безучастно смотря в стену. - Ди, представь, какая тут штука была, - новая улыбка, невероятно нервная, - меня к тебе не пускали. Говорили – нельзя и нельзя. Представляешь? Меня к тебе не пускали! Вот это номер! Так ведь? Помолчав немного, он добавил: - Ты же хотел меня видеть? Да? Тебе просто… было плохо? Ди, тебе плохо? Пожалуйста, ответь мне… Дориан не ответил и накрылся одеялом с головой. Это был самый красноречивый жест, от которого у Леона руки сжались в кулаки от бессилия и все жилы натянуло и свело от внутренней боли. Когда он успел стать для Дориана чужим? Что сделал не так? Взяв себя в руки, Леон подошёл ещё чуть ближе к постели Дориана и снова обратился к нему: - Ди, почему ты мне не отвечаешь? Пара минут ожидания, молчание в ответ. - Ди, почему ты делаешь вид, что тебе неприятно моё присутствие? И снова безрезультатное ожидание. - Ди, прошу тебя, ответь мне. Скажи хоть что-нибудь… Ты плохо себя чувствуешь? Ты хочешь спать? Ты не можешь говорить, у тебя болит горло? Леон озвучивал всё, что приходило в голову, пытаясь найти оправдание поведению брата и надеясь найти ту версию происходящего, на которую он скажет: «Да, это так». А перед глазами медленно оживали картины того, как пару дней назад Дориан жутко кричал и бился в его руках в неведомой агонии. - Ди, прошу тебя… - голос упал до шёпота, Дориан всё равно услышит. На этот раз Леон всё-таки дождался реакции младшего, но, увы, она была совсем не такой, как хотелось бы. Откинув одеяло, Дориан встал и ушёл в ванную комнату. Леон тяжело вздохнул – опять он прячется от него. Как получилось так, что их откинуло назад и уничтожило весь прогресс, которого они добились? За что? Через несколько минут Дориан вышел из ванной и подошёл к окну, облокотился на подоконник, выглядывая на улицу. Он упорно не смотрел на брата, будто вовсе не замечал его. А Леон в свою очередь не сводил с него взгляда, мысленно вопрошая: «За что?» и «Что с тобой?». Но Дориан его не слышал, не хотел слышать. Леон ждал минут десять, может быть, даже пятнадцать, и всё это время Дориан продолжал смотреть в окно, не оглядываясь, не шевелясь, затем всё-таки обратился к нему, подходя ближе: - Ди, что с тобой происходит? Прошу тебя, ответь мне. Дориан нервно обернулся, смотря на близнеца, который теперь стоял на расстоянии трёх шагов от него, губы его дрогнули. - Уходи, - тихо и сухо сказал он. - Что? – Леон всё прекрасно слышал, но не понимал, не хотел понимать, и буквы отказывались складываться в слово и обретать смысл. Не ответив, Дориан снова лёг, отворачиваясь от брата, и натянул одеяло до глаз. Сглотнув, Леон подошёл практически вплотную к его постели. - Ди, почему ты хочешь, чтобы я ушёл? Ты… хочешь спать? - Да, - буркнул Дориан. Леон чувствовал, что он врёт. Старший прикусил губу. Происходящее было невообразимо сложным и болезненным. - Ди, ты же нормально относился к тому, что я был в твоей палате, когда ты спал, - снова заговорил Леон. – И когда ты был без сознания, я же всё время сидел около твоей постели… Сидел и ждал… держал тебя за руку… Дориан болезненно скривил губы и накрылся одеялом с головой, утыкаясь под ним лицом в подушку. Из-под ресниц просочились несколько одиноких слезинок, моментально впитываясь в наволочку. Разговор был окончен, и что-то подсказывало Леону, что не нужно больше надоедать брату. Он вернётся вечером и снова будет рядом, снова попытается говорить с ним. А пока у него было ещё одно важное дело… Леон сжал в уверенности кулаки, на контрасте с этим говоря спокойно, очень мягко: - Хорошо, Ди, я сейчас уйду и вернусь вечером. Ты согласен на такой вариант? Дориан молчал, но хотя бы не протестовал. Вздохнув, Леон попрощался с ним – так хотелось обнять, но он понимал, что делать этого нельзя, и покинул его палату, направляясь к кабинету главного врача. Ворвавшись в него без стука, Леон громко произнёс: - Доктор Вальтер, нам нужно поговорить. Доктор прикрыл рукой динамик телефона и взглянул на парня. - Можно я договорю, мистер Ихтирам-Катель? Это важный звонок. Пожалуйста, подождите за дверью, я позову вас. Нервы были настолько ни к чёрту, что Леону хотелось проорать в ответ: «Никуда я не пойду, вашу мать!» и даже разбить что-нибудь в идеально убранном кабинете мистера Вальтера. Но его останавливало понимание того, что в этих стенах он никакая не рок-звезда, а всего лишь родственник пациента, которого больше могут и не пустить к нему. Шумно выдохнув, Леон сдавленно ответил: - Хорошо, - и вышел за дверь. Доктор Вальтер вышел через три минуты. - Пойдёмте. Он вернулся за стол, Леон занял стул напротив него. - Что вы хотели, мистер Ихтирам-Катель? - Что происходит с Дорианом? - Что именно вы имеете в виду? - С физическим его состоянием всё хорошо. Я надеюсь, что так. За этим ведь вы должны следить, а я этого проверить никак не могу, я не рентген! – Леон то говорил спокойно, но начинал почти кричать на эмоциях. Дождавшись, когда он закончит, доктор ответил: - Да, вы правы, с физическим здоровьем Дориана действительно всё в порядке. - А с психическим? – вопрос дался тяжело, от него в горле пересохло. Доктор вздохнул и положил на стол сцепленные в замке руки. - С этим всё сложнее, - ответил он. - Что вы имеете в виду? - То, что после той истерики, его психическое состояние ухудшилось. Я проанализировал ваши слова касательно того, что предшествовало данному эпизоду, и слова подчиненных. Они сказали, что до того момента, пока не подействовало успокоительное и Дориан не заснул, он продолжал звать на помощь и будто бороться с кем-то. Это подтверждает мою гипотезу о том, что у него случился приступ на фоне посттравматического расстройства… - Что за посттравматическое расстройство? – Леон непонимающе мотнул головой. - Это состояние, наступающее вследствие острой стрессовой ситуации, пережитой человеком. Чаще всего оно наступает у военных, бывших в горячих точках, у жертв природных катаклизмов, террористических актов, тех, кто был в заложниках, переживал пытки и страх смерти, у людей, переживших насилие. Ваш брат относится к последней категории. - И? И что с этим делать? - К сожалению, пока ничего. Мы не можем быть до конца уверены в том, что у вашего брата был именно острый эпизод ПТСР, а не простая истерика, психоз или нечто подобное. - Как это – не можете? Вы же лучший специалист этой клиники! - Мистер Ихтирам, для того, чтобы поставить диагноз, нужно провести диагностику, а для этого нужно согласие пациента. Но ваш брат не идёт на контакт. Леон опустил взгляд. К сожалению, он это тоже заметил. - А вот… вы говорите, что он звал на помощь и боролся с кем-то, - проговорил он, продолжая смотреть вниз и нервно теребя пальцы, - и я тоже это видел… Получается, что он всё вспомнил? – он поднял взгляд на доктора. – Он же… - голос становился всё тише, - наверняка убегал от тех ублюдков и… дрался с ними… - Для того, чтобы сказать, что он всё вспомнил, с ним нужно поговорить. А Дориан отказывается разговаривать и со мной, и с медперсоналом. Леон снова опустил взгляд. - И что делать? - Ждать, мистер Ихтирам. И, как лечащий врач Дориана, я настоятельно рекомендую перевести его в психиатрическое отделение, чтобы он находился под присмотром профильных специалистов. - Что?! – Леон вскинул голову, гневно смотря на мужчину. – Какое к чёрту психиатрическое отделение?! Он не псих! Никогда им не был, не является и не станет! - Мистер Ихтирам… - попытался успокоить его доктор, но Леон продолжил кричать, защищая честь брата: - Ноги его не будет в психиатрическом отделении! Вы меня услышали?! - Я вас услышал. Леон глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь успокоиться. - И когда я смогу забрать его домой? – уже без крика спросил он. - Не раньше, чем мы убедимся в том, что его жизни и здоровью ничего не угрожает. - И когда это будет? - Мистер Ихтирам, я не Господь Бог, чтобы ответить на этот вопрос. - Понятно, - поджал губы Леон и, сунув в рот сигарету, направился к выходу. Обернувшись на пороге, он произнёс: - До свидания. - До свидания, мистер Ихтирам.