Глава 1
15 мая 2024 г. в 22:33
Голубое небо, но не яркое, слепящее своей искристой бирюзой, а пастельное, будто бы немного выцветшее от тёплых и ласковых солнечных лучей, подёрнутое молочными облаками, напоминающими штрихи, оставленные кистью художника. Солнечного диска нигде не видно, он прячется, играет с людьми и заигрывает с ними, подмигивает им из-за тряпиц облаков, но он точно есть где-то там, в прекрасной вышине.
Немного кривоватая яблонька вся в цвету и скоро ветви её покроются сочными плодами. Её аромат потрясает, он дурманит и заставляет верить только в хорошее. Кажется, будто достаточно закрыть глаза и протянуть руку и можно будет коснуться небес и сорвать райский плод, который точно не станет яблоком раздора и хаоса. В лицо веет лёгким ветерком, наполненным цветочными летними ароматами, они пронизывают его тончайшими шёлковыми нитями и их почти можно увидеть, почти можно потрогать. Достаточно протянуть руку и поверить. Просто поверить.
Молодой парень закрывает глаза и вдыхает полной грудью. Да он чувствует и этот непередаваемый аромат поздней весны, и этот лёгкий ветерок. Подобные картины никогда не умирают в памяти.
Но вот он поднимает веки и перед ним нет никакого маленького и дорогого сердцу сада, перед его глазами лишь широкий монитор ноутбука, на котором застыло фото прекрасной яблони и неба.
Опустив взгляд в правый нижний угол экрана, он прочитал имя фотографа, запечатлевшего эту красоту. Им был некий совершенно неизвестный ему мужчина, что не было удивительным. Это были совсем не тот двор и совсем не та яблоня, которые он оставил в родной стране, в деревеньке, где вырос. И этот фотограф определённо не имел никакого отношения ни к нему лично, ни к его семье. Просто совпало, что эта работа напоминала ему милое сердцу место, из которого некогда он так стремился вырваться.
Установив фото яблони в качестве фона рабочего стола – он менял его так часто, парень свернул окно браузера и откинулся на спинку стула, задумчиво глядя в экран, а больше вглубь себя.
Через определённое количество минут экран погас, и в его чёрном прямоугольнике отразилось лицо его владельца. Каштаново-рыжие волосы длиной почти до плеч, которые при помощи умелых парикмахеров превратились из совершенно прямых в бойкие завитки, аккуратные густые брови тёмного цвета, выдающие природный цвет волос, прямой нос, пухлые губы и глаза в обрамлении густых чёрных ресниц. Глаза, от которых невозможно было отвести взгляда.
Насыщенно карие, напоминающие своим цветом крепкий только что сваренный кофе, с вкраплениями самого чистого золота, что подсвечивало их изнутри, и широкой чёрной окаёмкой на радужке, которая придавала взгляду особую глубину и магнетизм. Они, глаза, были единственным в его внешности, что досталось ему в наследство от отца араба – такими глазами, таким взглядом может обладать только восточный мужчина, от него прямо-таки веяло вечными загадками востока, разгадать которые не под силу никому. В остальном же внешность его была европейской, если не считать неуловимого подтона кожи, который на солнце очень быстро проявлялся и окрашивал её в прекрасный бронзовый цвет.
Он, Дориан Ихтирам-Катель, был сыном араба и француженки, что обуславливало интересную и колоритную внешность. А если заглянуть немного глубже в прошлое, то можно было узнать, что в его венах было намешано куда больше кровей. Со стороны отца он унаследовал южную арабскую и еврейскую кровь, а со стороны матери французскую, немецкую, греческую и прочую – всех был не в силах упомнить никто.
За спиной Дориана открылась дверь и в комнату бесшумно проскользнула тень, его ожившее отражение. Те же черты лица, те же магнетические глаза с привкусом кофе по-арабски, то же тело, повторённое до мельчайшей клеточки. Только причёска другая – короткая, и волосы натурального горько-шоколадного цвета, и одежда.
Незаметно подкравшись к Дориану, «отражение» хитро ухмыльнулось и, резко ударив ладонями по столу по бокам от парня, громко почти крикнуло ему на ухо:
- И что ты здесь делаешь, братик?!
Дориан подскочил на месте от неожиданности и быстро обернулся, негодующе глядя на брата.
- Придурок! – крикнул он. – Пугать-то зачем?
«Ожившее отражение» оказалось не гостем из потустороннего мира, а братом-близнецом Дориана – Леоном.
- А ты на мой вопрос не ответил, - уже спокойно и по-прежнему с ухмылкой проговорил Леон.
Отойдя к широкой гостиничной постели, он уселся на неё, откидываясь назад и опираясь на руки, вальяжно раскидываясь. В своём репертуаре.
- И не отвечу, - фыркнул Дориан. – А будешь так меня пугать, я вообще всё на свете забуду и уже никогда не отвечу!
Он вновь фыркнул и отвернулся к ноутбуку, скрестил руки на груди, всем своим видом выражая обиду. Но надолго его не хватило, и он вновь повернулся к брату.
- Чего ты хотел, Леон? – спросил он.
- Проверить, что делает мой маленький младший братик, - отозвался Леон и потянулся, после чего вновь откинулся назад.
Дориан скривил губы. Леон был старше него всего на двенадцать минут, но в близнецовой паре этого достаточно для того, чтобы он считал себя неимоверно старше и мудрее своего «маленького и несмышленого братика». И понимание того, что брат так просто шутил, не спасало Дориана от раздражения. Сейчас его вовсе ничего не могло от него спасти, потому что он неимоверно устал, а до отпуска ещё нужно было дожить.
- А если серьёзно? – снова обратился к брату Дориан, поджимая губы и склоняя голову набок.
- А я серьёзно, - настаивал Леон, и только лукавая ухмылка выдавала его. Этого было достаточно.
Передёрнув плечами, Дориан отвернулся, скрестил руки на груди, как бы закрываясь от шутливого настроя брата, от его игры. Убедившись в том, что брат не просто капризничает, а действительно находится в дурном расположении духа, Леон тоже сделался серьёзным.
Подойдя к столу, он присел на его край, снова оказываясь перед Дорианом и выжидающе смотря на него. Дориан упрямо терпел взгляд брата и не смотрел на него, но всё-таки сдался. Они никогда не умели долго обижаться и злиться друга на друга, потому что это было равносильно ссоре с самим собой, а это глупо и совершенно нереально.
- Что? – спросил Дориан, смотря на брата.
Пусть он уже не злился, но всеми силами пытался показать обратное, чтобы Леону неповадно было впредь.
- Что случилось, Ди? – вопросом на вопрос ответил Леон.
Это обращение – Ди, было показателем того, что разговор перешёл в серьёзную и искреннюю плоскость. Оно было личным, так его называл только Леон и ещё парочка особо приближенных людей. Даже их родители не называли младшего сына так.
И придумал это сокращение именно Леон. Дело в том, что с детства Дориан привык к тому, что почти все пытаются сократить его длинное имя до более короткого и удобного. Так в детстве он стал Дори, что его ужасно бесило, и Леон просто сократил имя брата ещё на один слог. До, просто – До. Это звучало красиво и очень удобно, пока братья практически одновременно, не сговариваясь, не провели параллель этого имени с названием ноты «до». Дориан сказал, что нотой быть не желает, а Леон, недолго подумав, вернулся к первоначальному сокращению – Дори, и, отбросив середину, начал называть брата просто Ди. И это обращение прижилось, прошло с ними через года и было тщательно охраняемо от посторонних, потому что Дориану хотелось иметь хоть что-то личное, неприкосновенное, а при их с Леоном образе жизни это было очень проблематично.
В свои юные двадцать один год братья уже были богатыми и знаменитыми людьми, участниками и основателями успешной и любимой миллионами поклонников группы «Ноты Римана». Группу Дориан и Леон основали вместе с двумя друзьями, с которыми познакомились на концерте любимой группы, ещё в двенадцать лет. И после нескольких лет выступлений по маленьким клубам, куда на их концерты, бывало, приходили всего два человека, мечтаний о славе и целого года усердной и тяжёлой работы в студии с продюсером, который обратил внимание на юные дарования и решил довести их мастерство до совершенства и вывести в свет, они добились своего. Дориану и Леону едва исполнилось семнадцать лет, когда их песня «Я с тобой» взорвала все музыкальные чарты в Венгрии, где выросли и братья, и их товарищи по группе, а в скором времени и во всей Европе. И с того самого момента их жизнь кардинально изменилась и продолжала оставаться таковой – совершенно удивительной, и по сей день. И по сегодняшний день не утихали споры среди поклонников группы по поводу того, кому же посвящён их первый хит. На этот вопрос друзья всегда отмалчивались, а Дориан и Леон загадочно переглядывались, а потом Дориан неизменно отвечал, что песня посвящена самой большой и искренней любви. Их с братом любви – от того момента, когда из одной маленькой клеточки неведомым образом получились два человека, и до последнего вздоха.
- Не знаю, - пожал плечами Дориан, отвечая на вопрос брата. – Я просто чувствую себя, как выжатый лимон.
Леон понимающе покивал.
- Понимаю тебя, Ди, - ответил он. – Но пока придётся собраться и ещё немного поработать. До конца тура у нас ещё шесть концертов.
- Ага, знаю, - угукнул Дориан и склонился вперёд, ставя локти на стол и потирая уставшие глаза. – Шесть концертов, шесть стран, шесть городов…
- Радуйся, что не шесть континентов, - усмехнулся Леон и потрепал младшего по волосам, на что он поморщился и отодвинулся.
Предприняв ещё несколько попыток достать брата, Леон вздохнул.
- И чего ты такой вредный?
- Я не вредный, - отрезал Дориан и пригладил волосы. – А ты портишь мне причёску. А нам, между прочим, вечером ещё на интервью идти. Хочешь, чтобы я был похож на пугало?
- А ты и так похож, - прыснул смехом Леон и всё-таки вновь дотянулся до макушки брата, взъерошивая волосы на ней. – И причёска у тебя в стиле «Взрыв на макаронной фабрике».
- Ну, всё… - шумно выдохнул Дориан и, поджав губы, медленно встал, угрожающе смотря на старшего и наступая на него.
Как только Леон сорвался с места, спасаясь от немилости младшего, он кинулся за ним вслед. Настигнув брата около дальней стены, он несколько раз хлопнул его по спине, а после натянул на голову капюшон, настырно тяня и вынуждая Леона согнуться. Как только это случилось, Дориан снова потянул, таская брата за собой и повторяя, что так ему и надо.
В результате Леон просто выскользнул из кофты, оставляя её в руках младшего и возвращая себе свободу. Показав Дориану язык, он победно взглянул на него и с гордым видом удалился на кровать.
Провокация не прошла даром и потасовка началась с начала. Они, сцепившись, катались по кровати, каким-то чудом умудряясь не упасть с неё и не отбить себе все рёбра, притворно зло шипели что-то и каждый пытался победить и подмять под себя другого.
В очередной раз перевернув их, Дориан уселся на брата верхом и упёрся руками ему в плечи, прижимая и удерживая. Дыхание сбилось, потому что они оба порядочно запыхались за время схватки, но Дориан всё равно нашёл в себе силы и победно крикнул:
- Попался! Проиграл!
- Рано празднуешь победу, - нагло ухмыльнулся Леон и ловко подмял брата под себя, прижимая его руки над головой.
Леон был обнажён по пояс, а ярко зелёная футболка Дориана задралась. Они соприкасались голыми животами, чувствуя там отзвуки разогнавшегося сердца своей копии, рвано дышали и совершенно одинаково сверкали взглядами, в которых читалось: «Только победа!».
Опустив одну руку вниз, Леон задрал футболку Дориана выше и пробежался пальцами по рёбрам. Он знал, что брат боится щекотки. И он сам тоже боялся её, потому старался контролировать его руки, чтобы Дориан не нанёс ответный «удар».
Захихикав, Дориан начал крутиться под братом, пытаясь увернуться от его рук, прикрыться освободившейся рукой.
- Хватит! – высоко крикнул он, уже едва не плача от смеха.
- Побереги голос, - издевательски ответил Леон, поднимаясь ещё выше, к подмышкам, - а то завтра концерт!
- Лео! – требовательно взвизгнул младший.
Убедившись в том, что брат не отступит от своего и не отпустит его, Дориан начал вырываться с удвоенной силой, крутиться, пытаясь выползти из-под него. Пытка закончилась, когда он случайно заехал Леону коленом в живот.
Старший резко выдохнул и отпустил его, держась за ушибленное место и пытаясь перевести дыхание. Отползя на безопасное расстояние, Дориан сел, внимательно и с некоторой опаской смотря на брата, пытаясь понять, насколько сильно он его ударил. Судя по выражению лица Леона, удар получился совсем не слабым.
- Лео, прости… - прошептал Дориан, перебираясь ближе к брату. – Я случайно. Очень больно?
Он положил ладонь Леону на плечо, пытаясь заглянуть ему в глаза. Несколько секунд старший не реагировал и за это время Дориан практически успел съесть себя чувством вины, а потом внезапно схватил его руку и, заломив её, уткнул его носом в матрас. Было не больно, но… чёрт побери, он опять повёлся!
- Сволочь! – заорал Дориан, возвращаясь к попыткам освободиться. – Я же подумал, что сильно ударил тебя! А ты… как обычно! Урод!
Обычный обмен «любезностями», без которого проходил редкий день братьев.
- Пугало! – не отставал от Дориана Леон, продолжая крепко держать его и не позволяя подняться.
Когда младший попытался обернуться, чтобы высказать всё, что он думал о брате, ему в лицо, Леон быстро прижал его за загривок, вновь утыкая лицом в матрас.
- Не нужно бороться с тем, кто сильнее! – победно крикнул Леон. – Лучше сразу признай своё поражение и сиди себе тихо в сторонке, - он захихикал, - как девчонка.
- А ты меня отпусти и тогда посмотрим, кто из нас ещё девчонка!
- Ну… - задумчиво протянул Леон, переставая удерживать брата, - чисто физически – никто.
Дориан даже не успел отреагировать, когда брат ухватил край его футболки и натянул её ему на голову. Сняв её с головы, он прорычал:
- Сука…
Он был растрёпанный, взбешённый, с всклокоченными волосами и лихорадочным румянцем на щеках и таким же блеском в глазах.
- Может быть, - неожиданно спокойно ответил Леон и скрестил руки на груди. – Зато ты больше не грустишь. И силы у тебя появились.
Складочки злости разгладились на лбу Дориана и ярость внезапно куда-то улетучилась. И так было всегда. Они могли ссориться сто раз на дню, могли не разговаривать друг с другом по несколько часов, затаив обиду и идя на поводу гордости, но никогда даже не мирились по всем правилам. Просто в какой-то момент один подходил к другому и они продолжали общаться так, словно и не было никакой ссоры. Этой их особенности очень удивлялись товарищи по группе, но им оставалось только строить догадки и непонимающе пожимать плечами. Они понимали, что понять этого им просто не дано. Такое доступно только близнецам.
Подползя к брату, Дориан упёрся лбом ему в плечо, на губах его играла лёгкая улыбка. Приобняв Дориана, Леон погладил его по спине, но после недолгой идиллии всё-таки не удержался и сказал, прерываясь на смех:
- Ди, не делай так, а то ты на барана похож: кудрявый и бодаешься!
- А ты на облизанную кошку похож в таком случае, - не оставшись в должниках, отозвался Дориан и, сев ровно, провёл ладонью по аккуратно уложенным волосам брата.
- Так все кошки облизанные, - пожал плечами Леон и начал искать что-то по карманам, - потому что они все моют сами себя.
Остановив поиск, он поднял на брата взгляд, подчёркивая:
- Но если я и из кошачьих, то точно не кошка, а кот.
- Мяу, - протянул Дориан, вытягиваясь к брату и нарочито дуя губы.
Леон в ответ зашипел, также подражая кошачьим повадкам. Показав ему напоследок язык и ещё раз испортив причёску, Дориан встал и снова сел за стол, развернув окно браузера, он нахмурился, пытаясь вспомнить, что же он хотел найти до того, как к нему в номер завалился Леон. Но брат вновь перетянул на себя всё его внимание – сначала щелчком зажигалки, а потом табачным дымом, который полз к носу и не позволял сосредоточиться.
Стоически вытерпев около минуты, Дориан развернулся к брату, положив руки на спинку стула и выжидающе смотря на него.
- Тебе обязательно нужно курить здесь? – спросил он, так и не дождавшись реакции Леона.
- Ди, а в чём проблема? – спокойно поинтересовался старший, затягиваясь крепким сладковатым дымом.
Дориан ответил не сразу, немного зависая на сигарете, которую брат так вкусно обхватывал губами. Подняв взгляд к глазам Леона, он ответил:
- Ты же знаешь, что я бросаю курить.
Дориан, как и Леон, закурил в пятнадцать лет и ему нравилась его пагубная привычка, потому что она помогала успокоить нервы, а это при их сумасшедшем графике работы было просто необходимо. И он бы никогда не подумал бросать курить, если бы это за него не решил продюсер – Рональд Фишер. Он небезосновательно считал, что курить солисту, коим являлся в группе Дориан, очень вредно, и постоянно капал подопечному на мозг, приводя тысячи и тысячи доводов против его вредного пристрастия. Периодически Дориану это надоедало и он обещал, что завяжет с курением и даже пытался это сделать. В настоящее время он пытался сократить количество выкуриваемых сигарет и уже дошёл до пяти штук в день. Но тело и привыкшая к никотиновому успокоительному психика требовали большего. В этом плане он очень завидовал Леону, который был гитаристом, и потому Рональд не мог сказать, что курение для него более вредно, чем для всех остальных живых людей.
- И что, до сих пор ломает? – поинтересовался Леон.
- Очень, - поморщившись, ответил Дориан, вновь прилипая взглядом к сигарете в руке брата. – А я уже выкурил сегодня три сигареты и оставшиеся две лучше оставить на вечер, потому что после интервью я точно захочу покурить.
- Знаешь, Ди, по-моему для твоего голоса вреднее нервы, чем сигареты.
Леон огляделся в поисках пепельницы – её Дориан прятал, покурив, чтобы лишний раз не напоминать себе о сигаретах. Сходив в ванную и отправив окурок в унитаз, старший вернулся к брату.
- Я согласен с тобой, но Фишер… - вздохнул Дориан.
От табачного запаха и разговоров о сигаретах курить захотелось аж до зуда! Чтобы как-то отвлечься, Дориан гладил себя по бёдрам, пытаясь хоть этим занять руки. Но получалось слабо. Хоть покурил Леон, но Дориан ощущал горьковато-сладкий табачный вкус на языке и он ужасно раздражал нервы.
- В таком случае у тебя есть выбор, - заговорщически проговорил Леон, подойдя к брату. – Либо ты мучишься от ломки и стоически переносишь отказ от курения, либо куришь, как раньше, просто тогда, когда Рональда нет рядом.
Он нахмурился и почесал висок, добавляя:
- Хотя я, вообще, считаю, что это не его дело. Если только вспомнить про твою астму…
- Последний приступ у меня был в девять лет, - отмахнулся Дориан, по-хозяйски запуская руку в карман джинсов брата и извлекая оттуда пачку сигарет.
Сунув руку во второй карман, он какое-то время безрезультатно пытался нащупать в нём зажигалку, пока не поднял взгляд и не увидел хитрую улыбку Леона.
- Аккуратнее, - произнёс старший, - карманы-то всё-таки передние…
Дориан шумно выдохнул, испепеляюще смотря на брата.
- Вот, всё у тебя сводится к этому месту! – рявкнул он, отдёргивая руку от брата.
- А что мне ещё делать, если у меня там всё работает на «ура»?
Дориан скривился в ответ и, сунув сигарету в рот, подкурил и демонстративно отвернулся от брата.
Посидев с ним ещё немного и так и не удостоившись более вниманием младшего, Леон напомнил ему, что в восемь часов у них интервью, на что Дориан огрызнулся, что провалами в памяти он не страдает, и ушёл к себе в номер.
Помириться, как обычно, никто не пытался, потому что оба знали, что вечером никто из них не вспомнит об этой маленькой ссоре.