Cockwarming

Если бы не одиноко горящая настольная лампа, ты бы ни за что не догадалась, что Веритас всё еще в своем кабинете. Он слишком увлекся последним проектом и в последние несколько месяцев, чтобы не тревожить тебя, оставался ночевать на диване в гостиной. Это не было чем-то новым и, по-возможности, ты старалась не беспокоить его, но все же та сторона, что питала к нему теплую нежность, порой брала свое. Сложно было засыпать в холодной постели и просыпаться с чувством тягучего одиночества, глядя на то, что его подушка так и осталась нетронутой до утра. Всё же Рацио был прав, когда снисходительно гладил тебя по голове и советовал не беспокоиться о своей чрезмерной чувствительности. — Нет ничего плохого в том, чтобы заботиться и скучать друг по другу. В конце концов, кто-то из нас должен быть хоть немного более чутким, иначе эти отношения разрушатся, как замок из песка. — его слова так плотно осели в твоей голове, дали надежду, едва тлеющую искорку огромного пламени горящих внутри тебя чувств, будто подкидывали дров в затухающий камин. Ты нужна ему, как бы сильно он не зарывался с головой в работу, нужна, даже когда он сам этого не осознает. Твоя любовь, нежность, забота и ласка — это то, чего не хватает холодной натуре Доктора, напоминает о том, как сильно может меняться мир в присутствии одного человека. Тихонько постучавшись, как и полагается, ты немного подождала и, не получив ответа, вошла в мрачный кабинет из дорогого красного дерева. Пахло сыростью, старыми листами и древними свитками, чернилами его дорогих ручек и едва уловимым парфюмом, который ты подарила любимому на очередную годовщину. Сам Веритас называл это запахом знаний: — Интеллект - материя более тонкая, чем ты можешь себе представить. И если дружелюбие можно изобразить, то вот с умом, к сожалению, такой фокус не проходит. Уже привычная статная фигура Рацио, возвышалась над широким столом, усыпанным непонятными чертежами. Поглощенный работой, мужчина даже не заметил твоего присутствия, пока теплые пальцы не коснулись его плеч, осторожно разминая их. Ваши отношения уже давно покрылись толстым слоем стабильности. Утихали первые яркие эмоции, страсть и чувственность пошли на спад. Вам было просто…хорошо? Вероятно. Каждый из вас продолжал жить, оставаясь уверенным в том, что рядом всегда будет тот, кто любит безусловно, как родители непутевых детей. — Отвлекаешь. — коротко сказал он, но не отстранился от прикосновения, только в тусклом свете лампы были видны его нахмуренные брови. — Не могу сосредоточиться. Аккуратно убрав руки, ты уже собралась уходить, но нежное прикосновение вернуло обратно. Холодная натура Рацио сквозила даже в таком ласковом жесте, но он тоже человек и он тоже скучал. Усадил к себе на колени и заботливо расправил края ночной рубашки, беспокоясь о твоем здоровье в прохладном пространстве кабинета, осторожно опустив голову на плечо, вновь вернулся к скучным чертежам. — Только не ёрзай, — Веритас оставил короткий поцелуй на изгибе твоей шеи и карандаш снова заскользил по белой бумаге, уже испещренной непонятными символами. — Ворчишь как старик, — легкая улыбка никак не хотела покидать твои губы. Тепло его тела, такое родное и знакомое. Больше всего тебе сейчас хотелось остаться вот так в его руках ближайшую вечность и, обернувшись, ты оставила невесомый поцелуй на его прохладной щеке. — А ты слишком суетливая. Будто невоспитанный подросток. — сейчас ты не видела его лица, но готова была поклясться, что он улыбается и эта мысль согревала сердце. — Я тебе зачем-то нужен? Или ты пришла сюда чтобы просто отвлечь меня от работы? Рацио коротко вздохнул и, отложив карандаш, уткнулся носом в твои волосы, вдыхая едва уловимый аромат шампуня и миндального масла, которым ты любила натирать кончики. Опустившись ниже, поцеловал в шею, обжигая чувствительную кожу. — Ничего особенного. Заметила, что горит свет, и захотела увидеть тебя. — У меня еще много работы и ты это знаешь. Обернулась, чтобы столкнуться с взглядом его янтарных глаз. Голова закружилась от расплескавшихся чувств, которые волной окатили разум, словно плотина, сдерживающая их, наконец оказалась прорвана. — Злишься? — риторический вопрос, который сам собой сорвался с твоих губ, когда ты потянулась, чтобы коснуться кончиком носа его щеки. Раздражение, разгоравшееся в груди мужчины сменилось нежным трепетом от невинного прикосновения. Для него ты всегда была такой: девушка-любовь, девушка-чистая нежность и озорство. Каким человеком нужно быть, чтобы злиться на того, кому отдал свое сердце? — Оставайся, но перестань меня отвлекать. — холодная маска треснула, как хрупкая скорлупа под напором горячих чувств. Напряжение в теле рассеивалось с каждой секундой твоего присутствия, пробуждая нечто иное, казалось давно забытое, но такое дурманящее. — Все в порядке, Веритас. — теплые пальцы коснулись его щеки. — Ты ведь не робот, а живой человек. Если устал, то просто позволь мне позаботиться о тебе. — Знаешь, когда ты начинаешь так говорить, у меня возникает соблазн бросить всю работу и просто затащить тебя в постель прямо сейчас, — пальцы переплелись и он поднял твою руку, оставляя едва ощутимый поцелуй на тыльной стороне ладони. Надо же…ты ведь уже успела забыть о том, каким нежным он может быть, когда действительно скучает. Звонкий смех украсил полумрак помещения и Рацио поймал себя на мысли, что уже давно не был так счастлив, как сейчас, в эту самую секунду, когда твой смех касался его ушей. Эти озорные искорки, так соблазнительно танцующие в твоих глазах… Всё верно. Перед ним женщина, которая бессовестно украла ледяное сердце Доктора и наотрез отказалась возвращать. — Это так на тебя не похоже, но должна признать, что мысль о том, что моя компания приходится тебе по вкусу, не может не радовать. — Если продолжишь так очаровательно смеяться, я действительно брошу все дела ради того, чтобы осыпать тебя поцелуями прямо здесь и сейчас. О, Эоны! Его золотистые глаза пылали огнем, когда он смотрел на тебя. И ты готова была поклясться, что в своей жизни не видела ничего красивее этого. Воистину потрясающе, насколько меняется этот спокойный мужчина, когда не чуждые никому инстинкты берут верх над расчетливым сознанием. — Жаль, что у тебя так много работы, — от его ушей не ускользнул твой притворный вздох, будто и вправду сочувствуешь занятости любимого, но на языке вертелось совершенно иное. Тело, беспомощное перед его прикосновениями уже плавилось как нежный воск догорающей свечи. Только вместо того, чтобы потушить огонёк, тот распалялся еще сильнее. Руки Веритаса опустились к нежным бедрам, не прикрытым ничем кроме тонкой ночной рубашки, но и она была слабым препятствием. Медленно, издевательски медленно он коснулся обнаженной кожи, сжал чуть сильнее, давая своим пальцам возможность как следует насладиться твоим теплом. — Я пытаюсь поговорить с тобой, а ты тут же начинаешь… Эоны. — его хватка на твоих бедрах усилилась, стало невыносимо жарко. Едва ощутимый ветерок из приоткрытого окна кабинета не спасал, нужно было больше, больше его прикосновений, больше ласк. Одному только Рацио известно, насколько требовательной ты можешь быть, когда дело доходит до него. — Я сдаюсь и тебе лучше воспользоваться ситуацией. Хочешь отвлечь меня? Тогда делай это правильно. Длинные пальцы скользнули меж твоих ног, опасно близко пробираясь к эпицентру пожара. Едва ощутимо надавив на ластовицу трусиков, ощутил, как теплая влага касается прохладных подушечек. — Теперь, цель твоего прибытия становится абсолютно понятной. Однако не думай, что ты сможешь легко получить то, за чем пришла сюда. Помни, что терпение — великая добродетель. — Веритас осторожно приподнял твои бедра и расстегнув позолоченную пуговицу темно-синих брюк, освободил уже твердый член. — Не вертись и не ёрзай, тогда получишь то, что хотела. Он не потрудился даже снять с тебя трусики, небрежно отодвинул их в сторону и позволил твоей ноющей киске поглотить его. Из груди вырвалось жалобное хныканье, а Рацио только плотнее поджал губы в попытках сдержать стон. Ты уже знала, что он задумал, знала и боялась, потому что выносливости мужчины можно было только позавидовать. Он мог бы часами изводить тебя, не давая двигаться, но заставляя твои стеночки отчаянно сжиматься, лишь бы получить заветное облегчение. Первым порывом было начать двигать бедрами, но крепкая хватка мужчины ясно дала понять его намерения, и еще один тихий стон украсил комнату. — Даже не думай. Как я уже говорил, мне нужно закончить работу, а потом я обязательно помогу тебе кончить, дорогая. Разве так можно? Разве можно думать о чем-то еще, когда ты чувствуешь, как его член пульсирует внутри тебя? И ты готова была поклясться, что Веритас сейчас возбужден так же сильно. Ноги предательски дрожат в попытках дотянуться кончиками пальцев до пола, найти опору, оттолкнуться и принять его еще глубже, почувствовать больше, сильнее, ярче. Тихий шелест листов, тиканье часов и едва слышное завывание ветра за приоткрытым окном сводили с ума, пока ты отчаянно пыталась сосредоточиться на чем-то еще. Невозможно, абсолютно невозможно. Как ласковая кошка в начале марта, ты прижимаешься спиной к его крепкой груди, трешься, скулишь, бормочешь бессвязную мольбу. Веритас не понимал ни слова из того, что ты так сильно старалась ему сказать, но в этом нет необходимости. Обилие смазки, стекающей по его члену говорило намного больше, чем ты физически смогла бы. Рацио хмурился, уже думая о том, как тяжело будет отстирать эти пятна от своих брюк, но, что куда важнее — ты была чертовски терпелива в этот раз. — Достойно восхищения, — издевательски шепчет он, не спеша прикасаясь губами к изгибу шеи, лаская большим пальцем внутреннюю часть бедра и поднимаясь выше, собирая кончиками пальцев твои соки, чтобы бесстыже растереть их вокруг клитора. — Веритас! — ты беспомощно цеплялась ногтями за его предплечье. Тело горело и пожалуй, слишком охотно откликалось на его прикосновения. — Ну-ну, я ведь едва притронулся, а ты уже так сильно сжимаешь меня. Хочешь чтобы я кончил, так и не доставив тебе удовольствие? Так нельзя. — Рацио отложил карандаш и наконец сосредоточил свое внимание на манящей близости. Его рука искусно дразнила затвердевший сосок под тканью атласной пижамы, нежно сжимая его между пальцев, продолжая поглаживать чувствительный узелок, он осыпал твою шею и плечи горячими поцелуями, позволив чистой похоти затуманить светлый разум. Твое тело напряглось под его умелыми ласками, мир вокруг закружился, когда ты, теряя связь с реальностью, оказалась поглощена собственным оргазмом. Ослабевшие ноги соприкоснулись с деревянным паркетом и Веритас опустил тебя прямо на свои чертежи. Мягкая грудь соприкоснулась с твердой поверхностью дубового стола и не медля ни секунды, он мягко надавил на поясницу, заставляя прогнуться. Всякому терпению приходит конец и даже кто-то, настолько выносливый к искушениям, как Веритас Рацио, тоже способен потерять контроль. С первых толчков он задал тяжелый и глубокий темп. Его член скользил внутри твоих влажных, ребристых стенок, ударялся кончиком в самую сладкую точку, вырывая из твоей груди громкие стоны. Ты была все еще слишком чутвительна, а Веритас даже не позволил хоть немного прийти в себя после оргазма. Он с упоением сжимал холодными ладонями мягкие ягодицы, отталкивался и наблюдал за тем, как ваши совместные жидкости образовывали плотное колечко у основания его члена. Это было одной из множества вещей, которые ему нравились во время секса, твоя киска выглядела слишком хорошо, принимая его, чтобы он мог смотреть куда-то еще. — Не сдерживай стоны, дорогая… — прерывисто шептал мужчина. — Я хочу знать, что тебе хорошо, когда буду кончать в тебя. Знаешь, как говорят? Чем выше интеллект, тем ниже потребность в продолжении рода. Эоны… прямо сейчас я готов доказать обратное. Последний, глубокий толчок выбил из тебя остатки трезвого рассудка. Нежные пальцы Рацио болезненно впились в твои бедра, пока его сперма окрашивала влажные стенки, а сам он осторожно склонился, чтобы оставить несколько горячих поцелуев на обнаженном плече. — Довольна? — блаженная улыбка распалась по его лицу, от вида того, как вязкая сперма стекает по твоим бедрам. — Кажется, теперь ты вовсе не против того, чтобы я немного отвлекала тебя от работы. Веритас услужливо помог тебе подняться, придерживая за локоть и лукаво прищурился, наблюдая за тем, как ты безуспешно пытаешься унять дрожь. — Не против, но все же предпочитаю делать это в спальне.