Я хотел ощутить себя любимым, не чувствуя, будто умоляю об этом.
298 год от Завоевания Эйегона I
Таргариена.
Одиннадцатилетний Томмен, приложив ладони, облаченные в перчатки из толстой кожи, ко рту, пытался незаметно ото всех согреть руки. Холод добрался до самых его костей, но он стойко переносил скверную погоду, державшись чинно и отрешенно разглядывая северян. Под теплые шутки давних добрых друзей — Роберта и Эддарда, — которые мало его трогали, мальчишка изучал лицо леди Старк, статной женщины, расплывшейся теперь в приветливой, но сдержанной улыбке. Томмен окинул глазами и младших отпрысков Старков, милых детей, которые позже были представлены гостям, — Брана, Арью, Рикона. Вид Робба Старка, сильного, волевого, наводил на Томмена своего рода ужас, но дед учил его не показывать страха, и королевское чадо, напомнив себе о наставлениях лорда Тайвина, не подало вида. Взгляд Томмена внезапно припал к рыжей макушке. Один вид этих огненных волос точно смог согреть его насквозь продрогшее к тому часу тело; снег таял на лоснящихся локонах, на плечах, скрытых меховой накидкой, и он заключил, что для девушки не доставляло трудностей сносить жуткий мороз, — Томмен засмотрелся. — …Моя старшая дочь, Санса. — Лорд Старк указал на прелестную девочку лет тринадцати. Она поклонилась и улыбнулась. Ее ясные глаза были устремлены на Джоффри. «Кажется, они помолвлены», — припоминал слова деда Томмен. На правах воспитанника Старого Льва, лорда Бобрового Утеса, Хранителя Запада и Щита Ланниспорта, Тайвина Ланнистера, он жил в родовом замке своей матери, за сотни лиг от Красного Замка, и ему позволительно было не ведать о последних изволениях короля Роберта и королевы Серсеи.***
Пиршественный зал был освещен сотней огней и оживлен людскими голосами. Музыканты, прибывшие в Винтерфелл с королем, умудрялись мозолистыми пальцами и подергивать струны лютен, и задувать в причудливых форм флейты, и стучать в барабаны, пританцовывать и напевать чудесные песни о вечной любви. Сансе особенно понравилась «Время моей любви», а, услышав «Ты будешь спать, моя любовь…», она раскраснелась, совсем как девочка. — Гляди, Санса, — Джейни Пуль обожгла ухо Сансы громким шепотом, — думаю, что сегодня вечером лопнет либо кафтан принца Томмена, либо он сам. — И правда, наряд — пурпурный кафтан, расшитый золотыми нитями, — не был впору пухлому мальчонке. Дочь стюарда хихикнула и отпила вина — по случаю приема королевской семьи было разрешено и оно. — Истинная леди не станет смеяться над кем-то, — возразила Санса. И не то чтобы не стала… просто в тот вечер ее внимание было приковано к ее жениху Джоффри — Джоффу, как его звала королева и как однажды хотела бы назвать его Санса. Девочка поправила тугие косы, которые заплела ей мать, и расправила невидимую складку на суконном небесно-голубом платье. Она сшила его сама, очень гордилась проделанной работой и все же не находила достойной комплимента принца, наследника Роберта Баратеона — будущего короля и ее мужа. В зале было душно: оказалось в стенах замка Винтерфелла по трубам струилась горячая вода источников. Вино же окончательно затуманило разум Томмена. И он уже без стеснения рассматривал Сансу, что, конечно, не могло ускользнуть от глаз Джейни: — Эй, Санса, — подозвала она ближайшую подругу, — гляди, — она тихонько указала в ту сторону зала, где восседал Томмен подле принцессы Мирцеллы и матери, он только на тебя и смотрит. — Бет Кассель сонно кивала, соглашаясь с Джейни. — Ты просто пьяна, Джейни. Сколько ты выпила? — Санса сделала вид, будто слова Пуль были ей безразличны, и отвернулась, однако ей было лестно. Но она-то поклялась самой себе, что не взглянет ни на одного мужчину, кроме своего суженого, Джоффа! И она, Санса Старк из Винтерфелла, верна своим обещаниям. Она сдержит слово. Она будет верной женой, милостивой королевой и великодушной матерью, прямо как Серсея Ланнистер. К несчастью, насмешливые слова Джейни дошли не только до слуха Сансы, но и до робкого Томмена. Краска залила его и без того пунцовые от духоты щеки. Принц сконфузился и покинул шумный зал, перед тем ненароком чуть не уронив бокал вина на наряд его любимой сестры — Мирцеллы. — Томмен, — громко шептала принцесса, — не бери в голову. Не уходи, — упрашивала она брата, которого ей так не хватало с того самого дня, как он покинул Королевскую Гавань. Томмен пролепетал что-то невнятное и ретировался. Мирцелла понимающим взглядом проводила мальчика, а затем недовольно вперила его в Джейни и Бет, продолжавших смеяться. Томмен брел по мрачным коридорам Винтерфелла: замок был небольшим, но оттого не менее пугающим — напротив, каменные стены, пол, потолок сливались в одну чудовищную тьму, заглатывавшую все и вся на своем пути. Но принц гнал такие мысли прочь. Наконец очутившись в выделенных ему Старками покоях — крохотной комнате, теплой и сухой, — он стал припоминать наставления Старого Льва. Он был бы разочарован, прознав о таком-то побеге внука! Томмен наконец расстегнул тугой кафтан и смог наполнить легкие изнеженным воздухом. Самое странное, что даже теперь он не понимал, отчего так скоро убежал. Принц помнил, что и в Королевской Гавани дочери знатных придворных дам находили его нелепым и часто хихикали, когда он проходил мимо, но никогда Томмен не придавал этим происшествиям большого значения. В ночной рубахе мальчик опустился на колени и поднес руки к пламени в камине. Огненные языки напомнили ему волосы Сансы, и Томмен улыбнулся. Мысли о ней были ему приятны. Принц зажег восковую свечу и в сонном полумраке принялся за чтение одной из тех старинных толстых книг по истории Вестероса, которые он заблаговременно прихватил из библиотеки Бобрового Утеса. «Никогда не поздно учиться», — эта фраза лорда Тайвина нравилась ему во всех смыслах.***
В присущей тем дням суматохе Старки и Баратеоны и вся королевская свита, хлопоча, принялись собираться на охоту в Волчий Лес. Грохот бочек, сундуков и мешков, вопли недовольных служанок, утихавших по мере приближения к ним важной особы вроде Томмена, ворчание стюардов Винтерфелла и вообще всех вокруг наводили на мальчика тоску. Сборы длились мучительно долго. Он едва успел заснуть за книгой в Библиотечной башне — единственным местом, где он мог укрыться от любопытных глаз в полной мере, — когда Мирцелла разбудила его, похлопав по плечу. Ее золотистые волосы щекотали принцу лицо, когда тот приоткрыл глаза. — Томмен, ты так всю жизнь проспишь, идем. — Взяв младшего брата за руку, вприпрыжку минуя коридоры пугающего Томмена замка, принцесса, шурша накрахмаленными юбками, продолжала нараспев: — Твой пони ждет тебя. — Томмен на миг замер. — Я не могу. Я не хочу ездить на пони, — буркнул он, сонный. — Ну, — задумавшись, протянула Мирцелла, — полагаю, у тебя не выбора. — Задумавшегося Томмена принцесса смерила любопытным взглядом, вплотную приблизившись к его лицу. — А чем тебе не угодил твой пони? — Да всем он угодил, просто… я мог бы поехать верхом на коне. — Томмену, которого побил Бран — его ровесник и высмеяла Джейни Пуль, не хотелось сойти за совсем уж беспомощное дитя и вновь вызвать волну умиленных, а порой злорадных насмешек. Вот Робб Старк ездил на настоящей лошади, и никому и в голову не могло прийти потешаться над ним. «А еще такие храбрые, сильные мальчики нравятся девочкам, — пришло в голову принцу. — Но сестре об этом говорить необязательно». Что Мирцелла, что Джейни Пуль заглядывались на старшего сына лорда Эддарда и, когда случай благоволил, пытались заговорить с ним. И это не ускользнуло от внимания Томмена, хотя ему вовсе не хотелось осмеять их за то. — Думаю, мы можем спросить у лорда Эддарда или у его леди Кейтлин об этом… — Лицо Мирцеллы приняло умилительно задумчивый вид. — Уверена, они тебе не откажут, — подбодрила она брата. — В таком случае, мы можем просто сходить в конюшню. — Принцесса бросила на Томмена подозрительный взгляд ожидая объяснений его нетерпения. Ведь он так любил своего пони! — Я просто не хочу выглядеть глупо. Робб вот катается на лошади. — Он старше, чем ты. — Ну и что. Мирцелла по-доброму закатила глаза, но все же последовала за братом. Она всегда была рядом, и он был ей благодарен. Выбравшись из Библиотечной башни и миновав кухню, детишки добрались до конюшен Винтерфелла. Запах сырого дерева — стойла и стены были сложены из бревен — и соломы закрался в легкие. Отпрыски Баратеонов притаились, точно собрались украсть единственную оставшуюся здесь лошадь. Вороной конь грыз удила, рыл землю копытом и часто вздрагивал. Конюх держал с опаской животное под уздцы. — Можно ли мне оседлать этого коня? — поинтересовался Томмен у него с необычайной важностью, пытаясь держаться уверенно. — Ваша светлость, это необъезженное животное. Я не могу позволить вам, при всем желании… Лошадь — дикая, огромная, свирепая — словно напугала и Мирцеллу: девочка взяла брата за рукав его темного камзола и отступила назад. — Томмен, я не думаю, что это хорошая идея. Идем, нас и так ждут слишком долго, — шептала она прерывисто, когда брат упрямо отдернул руку. «Ну что за ребенок!» — про себя возмутилась принцесса. — Я вам приказываю. Иначе я сделаю это сам, — отрезал Томмен, не ожидая от себя такой решимости и, как ему показалось, грубости. Устыдившись, он прибавил: — Иначе я найду человека, который сделает это вместо вас. Пожалуйста. — Пальцами он неловко перебирал край его наряда, ожидая ответа конюха. — Да, ваша светлость. — Поджарый мужчина смиренно вздохнул и скоро подготовил лошадь к поездке. Он же и помог Томмену взобраться на коня, за что вежливый мальчик поблагодарил его. Бедрами принц ощущал громкие вздохи животного, тепло его тела. На мгновение всем троим показалось, что лошадь под Томменом успокоилась — она замерла, притихла, ее яростное дыхание выровнялось. На миг конюх и Мирцелла ощутили облегчение, переглянувшись. Но стоило принцу потянуть за поводья, указывая животному путь, конь взревел под ним. Безудержно они неслись по главному двору, когда лошадь наконец свернула в сторону Охотничьих ворот, где их с Мирцеллой ожидал целый караван из обитателей Винтерфелла и их почетных гостей. Безумное животное не разбирало дороги и дрогнуло, когда перед ним вырос гигантский булыжник. Конь покачнулся, потерял равновесие и упал. Томмен, не удержавшись, вывалился из седла на землю и ушиб руку, а зверь притих, словно только того и добивался. Все в один голос ахнули. Эддард поспешил на помощь мальчику, когда король жестом приказал ему остановиться. На лице Роберта не изобразилось ни толики волнения. Он — один — рассмеялся громко, грозно, и, казалось, с минуты на минуту его конь рухнул бы под ним, если бы он не слез. — Моя кровь, Нэд, горячая, как огонь, — заключил король, горделиво посмеиваясь и поправляя толстый плащ и кожаный ремень. Он приблизился к Томмену и внезапно схватил «сорванца» под мышки — не с первого раза, конечно, ему удалось поднять собственного отпрыска: последний раз на руки мальчика Роберт брал, когда тот еще не отвык от груди кормилицы. Король на удивление аккуратно усадил принца на своего рыжего удалого жеребца и стряхнул грязь с одежды ребенка. — Ты напомнил мне меня в молодости. — Томмен залился краской, не смея пошевелиться. Он был рад, что мать предпочла остаться в замке Винтерфелла: она бы страшно перепугалась за сына, как теперь запыхавшаяся Мирцелла, чьи глаза выражали беспокойство за брата и немой укор. Томмен корил себя за то, что из-за ребяческого упрямства заставил сестру волноваться. Он кусал губы, потирая ушибленную руку. — Ну, что, Нэд, пожалуй, настало время тряхнуть стариной. — Роберт резво — насколько позволяла его тучная фигура — взгромоздился на непокорного коня, который, некоторое время недовольно побрыкавшись, все же стал слушаться короля, чем тот бесстыдно хвалился перед придворными дамами. Толпа была в восторге, и, казалось, что все позабыли о Томмене. «И что бы на это сказал мой дед…» — разочарованно гадал мальчик. — Прости, Мирцелла, я тебя здорово напугал. — Томмен повел поводьями и приблизился к Мирцелле, сидевшей на белоснежной лошадке. — Да уж… но я рада, что с тобой все в порядке. — Она легонько дотронулась и сжала его руку в знак перемирия. Все выглядело так, будто и Сансу произошедшее волновало мало, и Томмен обрадовался тому, что невеста брата не обращала на него внимания: было по-прежнему стыдно за глупую выходку. Однако, заметив ссадину на руке принца, милая девочка поравнялась с ним и справилась о его самочувствии. Томмен, побагровев, смущенно отвечал: «Пустяки. Это не стоит вашего беспокойства». Когда же Джофф назвал брата олухом, девочка заметила вслух, что герои Века Рыцарей, подобно Томмену, совершали необдуманные, но смелые поступки. Раздраженный, Джоффри вздохнул, и Санса постаралась быстро переменить тему разговора, на прощание мягко улыбнувшись Томмену. Мирцелла хихикнула. Караван медленно продвигался в сторону Волчьего Леса. Люди болтали, смеялись. Королевская свита дивилась природе Севера и время от времени пожимала плечами от неприветливого ветра. Томмен закутался в свой плащ, исподлобья любуясь завораживающим пейзажем. За кронами кряжистых дубов солнца видно не было, его лучи рябью скользили по молчаливой реке, вдоль которой продвигался караван. С другого берега возвышались холмы и склоны — они оставались здесь вот уже много сотен лет, стойкие, вечные, как сам Север.***
К вечеру — на счастье разъяренного Джоффа — в уже разбитый лагерь прибыла и королева Серсея. В чертоге, переполненном народом, пахло сосной, дымом и изнеможением. Залитый пурпуром от злобы принца Джоффри, словно охотничьим трофеем, размахивал перед лицами родителей укушенной рукой. Его невеста, опустив глаза в пол, смиренно кивала в такт его жалобным воплям. Арья то и дело вклинивалась в рассказ жениха Сансы, дергая сестру за рукав платья и упрашивая поведать королю правду. Томмен с Мирцеллой ютились поодаль. Со слов Джоффри, во время их с Сансой уединенной прогулки на влюбленных напала Арья со своей лютоволчицей. И сколько бы брат не пересказывал ход событий, омрачивших то прекрасное утро, и как бы жалостен не был его медовый голосок, Томмену и Мирцелле не составило труда догадаться, что Джофф заврался, ведь такое случалось и прежде. Да и из «свидетелей» была лишь Санса. «Они с братом помолвлены, и она встала на его сторону — ясно как день», — заключил принц Томмен. На миг ребяческая перепалка прекратилась, и голос королевы Серсеи изрёк приговор: — …Тогда взамен зверя твоей сестры казним твою волчицу, Санса. — Нет, прошу вас, Леди послушная, воспитанная!.. Леди никого не кусала. Прошу вас, ваше величество… — Замерцавшие от слез глаза Сансы искали поддержки в отце, короле, женихе, но никто не откликался на зов. Томмен видел, как впились ее ногти в шелковые ладони, как напряглась вся ее фигура. — Леди там не было! — дерзко отрезала Арья, топнув ногой и выступив вперед, как бы заслоняя сестру от раскаленного взгляда королевы. — Лютоволчица, ранившая моего сына, будущего короля, сбежала, но правосудие все же должно свершиться. Эти твари опасны. — Ржавый голос Серсеи с каждым помолвленным словом пугал Сансу все больше. «Как мать может быть так жестока?» — вопрошал Томмен, переглядываясь с Мирцеллой. Джоффри всхлипывал и его нижняя мясистая губа дрожала — впервые его невестка словила себя на том, что его вид ей был неприятен. Нет, она не должна так думать. «Почему же мать верит Джоффри?» Эддард Старк выглядел растерянным, а Роберт придал лицу отрешенно-задумчивый вид. — Несправедливо убивать Леди, — выпалил Томмен, посмотрев на короля. Эти слова не томились на языке долгое время — они вырвались из детского сердца, где и зарождаются самые искренние, чистые порывы. Серсее жест заступничества не понравился, и черты ее лица вмиг изобразили холодное омерзение. Просто так это ему с рук не сойдет. Томмен и не надеялся, что мать послушает его, но вот король Роберт… — Томмен прав, отец, — настойчиво поддерживала брата Мирцелла. Она всегда вставала на его сторону. И чем он заслужил такое счастье? Глаза детей метались от одного родителя к другому, пытаясь вымолить хотя бы толику поддержки. — Справедливо было бы отправить людей на розыск Нимерии, и… оставить Леди в покое, — продолжил Томмен уже более нерешительно. Ему так хотелось, чтобы слезы сошли с лица Сансы. Роберт смотрел на Томмена. Казалось, младший отпрыск раскаленными клещами ухватился-таки за его сердце и то смягчилось. «А малец перенял от меня больше, чем Джоффри», — с невнятное гордостью услащивал его внутренний голос. — Волчица покусала твоего сына. Ты должен повесить не одну, так вторую, чтобы и другим не повадно было! — рявкнула королева, удостоив Томмена презрительного взора. Он стушевался. Санса слушала, затаив дыхание. — А ты так просто дался… — обратился король к Джоффри, — позволил девчонке отнять у себя меч, а зверью — покусать, — укорял он сына. Устыдившись, озлобленный принц вжался в материнский рукав. — Роберт! — цедила Серсея сквозь зубы. — Твой долг как отца… — С меня довольно! Можешь послать своих прихвостней за Нимерией, мне дела до этого нет. — Он перевел взгляд на Томмена. «Смелый малый», — мысль скользнула стрелой, едва задев сознание Роберта. — А волчицу невестки твоего сына, — твоей будущей королевы, — будь добра, оставить в покое. Незачем попусту лить кровь… — Роберт со скрипом поднял свою тучную фигуру и дружески хлопнул лорда Эддарда по плечу. — Прости за это, Нед. — Друг понимающе оглядел старого приятеля, и Роберт покинул залу. Придворные стали расходиться. Мирцелла и Томмен обменялись радостными взглядами с сестрами Старк.***
Неторопливо полотно рассвета растянулось на горизонте. Еще сонный Томмен, натянув теплые бриджи, камзол, сапоги и плащ, покинул шатер, потирая глаза. Он чуял запах дыма едва ли потухавших за ночь костров. Вокруг него сновали еще сонные слуги, суматоха прежнего дня постепенно возвращалась с новыми силами. Мальчик захотел немного взбодриться и совершить обход лагеря, когда краем глаза приметил знакомую рыжую макушку. Санса. После бессонной ночи она желала только одного — побыть со своей лютоволчицей наедине, дабы убедиться, что той ничего не угрожало. Девочка, не выпуская из рук поводка, гуляла с Леди, и волчица — раньше задорная, прыткая — послушно следовала за хозяйкой, словно боясь заставить последнюю волноваться. Старк улыбнулась при виде Томмена, а Леди, принюхавшись, начала тереться о ногу принца. Томмен слегка удивился, и из его приоткрытого рта взвились вверх клубы пара. Санса хихикнула. — Вы ей нравитесь. — Санса нагнулась и почесала за ухом своей лютоволчицы, ластившейся к Томмену. Он смешался. — Не бойтесь: вас она не укусит. — Принц хотел было ответить: «А я и не боюсь», — но не стал. Вместо этого он опустился на колени и запустил ладонь в серебристый мех Леди. Волчица облизала его ушибленную руку — стало щекотно, и Томмен засмеялся. — Она очаровательная. — Да. И благодаря вам, она жива. — Санса заглянула Томмену прямо в глаза. Ее лицо было слишком близко, и мальчик невольно смутился. — Спасибо вам. Вчера я не успела вас поблагодарить, поэтому делаю это сейчас. — Он кивнул, не найдясь, что ответить, но был счастлив помочь ей и совсем не ждал того, что она, оглянувшись по сторонам, поцелует его. Ее горячие губы едва задели его щеку — девичий знак признательности, — но Томмен зарделся и, удивленный, уложив руку на место, куда пришелся поцелуй, не смел отвести взгляда от улыбавшейся Сансы.