Тайна на двоих

      Министр смотрел в упор.       Хотел найти в её глазах решимость — упрямую, дерзкую, какая всегда ознаменовывала, что она готова.       Однако Гермиона, услышав просьбу, промолчала. Ей нужна была решающая причина для согласия.       Вняв тишине, министр продолжил:        — Впервые за последние годы после войны мы встретились с представителями магловского мира. Премьер-министр Лондона предупредил: в случае, если убийство останется нераскрытым, а виновник не будет наказан по нашим законам, их правительство поднимет вопрос о прекращении сотрудничества магического и магловского сообщества.       — У них есть основания полагать, что убийца — волшебник?       — Есть. Это серьезнейший международный скандал.        На столе министра раскинулась карта местности Лондона. Гермиона приковала к ней взгляд холодной заинтересованности. Над улицей, петляющей, словно изворотливая змейка, на окраине города клубился сгусток черного дыма — прямое доказательство, что на месте пропажи магла применялась магия.       Гермиона не проронила ни звука, пока не осознала внезапно возложенную на неё ответственность. Подняла глаза на министра и коротко, но твердо поинтересовалась:       — Почему я, а не старший аврор?       Это не давало покоя.       Министр провел рукой в воздухе, и карта Лондона постепенно померкла до полупрозрачной, пока вовсе не рассеялась в пустоте.       — Вы достаточно умны, чтобы догадаться: сомнительное прошлое мистера Малфоя не вызывает у меня доверия к нему. Ослепительный взлет до «старшего аврора» не делает его мракоборцем, на которого Министерство могло бы полностью положиться. Я не разделяю похвал главы Аврората в сторону мистера Малфоя. Признание могло быть приправлено горсткой золотых для обеления репутации. Уж вы точно со мной согласитесь, ведь так?       Губы едва заметно дернулись, и Гермиона их плотно сомкнула. Сверлила взглядом чернильницу с пером на столе министра и не сомневалась — ведь так.       Она продолжала молчать и не спешила отвечать. Ей нравилось слышать от других мнение, идентичное с её точкой зрения. Разжевывала эти нелестные слова о Малфое, смаковала их, будто они доставляли ей неподдельное удовольствие.       На деле — самообман. Попытка оправдать себя фразами: «это не я бездарная, а он всё купил».       Короткое предложение, а как точно объясняло причину её карьерного застоя.       Вторая. Уже который год вторая.       Иногда, лежа на кровати с бокалом вина в зашторенной квартире, она в беззаботной потехе придумывала чудные синонимы к этому числительному: запасная, резервная, подручная, хохоча со своих же мыслей.       Всего лишь вторая после того, кто всегда был на шаг впереди неё, не прикладывая для этого особых усилий. Действительно. Признание, приправленное горсткой золотых.       Сегодня роли поменялись. Прямо сейчас взяться за расследование убийства пропавшего магла поручили ей, а не Малфою. Отличная возможность наконец-то выбраться из-под его тени.       — Я согласна, — Гермиона снова подняла глаза на министра, за все время не выразив ни единого мнения ни о Малфое, ни о задании, порученном ей.       Министр оценил её ответ.       — Мисс Грейнджер, — он посмотрел доверительным взглядом, менее формальным и чопорным, — знайте: я всегда считал, что вы способны его затмить.       Гермиона вынырнула из свежих воспоминаний о разговоре с министром и растеряно хлопнула ресницами, когда краем уха уловила раздраженное и, очевидно, неоднократное обращение. Глаза встретились с равнодушным, нарочито ленивым взглядом, и она оказалась в ловушке из всеобщего внимания.       — Мисс Грейнджер, как там в облаках? Сильно припекает? — Малфой даже не улыбнулся, как ехидно делал всегда, когда колол сарказмом.       Глава Аврората по-прежнему возвышался на постаменте — плановое собрание в конце недели, ничего необычного, но сейчас он молчал, закончив речь. Малфой — чуть позади него, неизменно контролируя порядок.       Остальные собравшиеся авроры в одном ряду с ней с любопытством смотрели то на Малфоя, то на Гермиону, в ожидании, чем же обернется эта холодная война.       Собрание, по-видимому, уже окончилось.       — Главное, чтобы вам было не жарко на нагретом месте, господин Малфой. Спасибо за беспокойство.       Она решительно отправилась на выход. В спину ей смотрели десятки провожающих взглядов, но особенно ярко она почувствовала один — жгучий, пронзительный и цепкий, будто острыми когтями её намеревались схватить и раскрошить.       После бессовестной дерзости Малфой ее возненавидит. Того, кто осмелился озвучить подобное вслух, он захочет растоптать прилюдно — пусть.       Накипело.       Отравляющему противостоянию давно пора положить конец. Самое время показать остальным, кто чего стоит на самом деле.       За захлопнувшейся дверью Гермиона ускорила шаг, неосознанно нащупав в кармане стеклянную сферу. Она сжала её через ткань аврорских брюк и мысленно повторила наставления министра: «Используйте его, чтобы найти источник магической энергии. Прозрачный шар изменит цвет на черный, если вы окажетесь близко к магу или волшебнику в месте, где их быть не должно».

***

      Ветер аппарации затих под ее ногами. Только неспокойные пряди волос у лица покачивались от естественного сквозняка в безлюдном месте. Гермиона сверяла местность на карте.       Она подняла взгляд наверх: моргающий фонарь над её головой ослепил глаза. Потребовались минуты, чтобы оглядеться и понять — она под автомагистральным мостом на окраине города. В месте, где пустые картонные коробки на потрескавшемся от времени асфальте, забитые под завал мусорные баки и роющиеся в воздухе мошки — естественное явление.       Гермиона воровато осмотрелась в вечерней темноте: ни души. Она плавно провела рукой по воздуху, и карта местности в смятых углах начала тлеть, пока полностью не сгорела и не посыпалась пеплом на магловские кроссовки.       Если бы её увидели на работе в подобном одеянии — не узнали бы. От прошлой жизни аврора остался лишь всегда внимательный взгляд, казавшийся из-за присущей холодности весьма стервозным, собранный на затылке небрежный хвост из волос и палочка в кармане с незримым расширением на спортивных штанах.       Чего уж там — она сама не могла свыкнуться с отсутствием военной формы на своем теле.       До предполагаемой точки оставался один квартал, и Гермиона двинулась по памяти туда, откуда планировала начать осмотр местности и поиск улик. Шар в её руках неизменно просвечивался, как бесполезная безделушка, но Гермиона на каждые три шага кидала один взгляд вниз, чтобы удостовериться, что сфера по-прежнему не чернеет.       За углом невзрачной многоэтажки раздавался гул из разных голосов, рычал двигатель машин, и иногда проносился свист. По звуку стало ясно — толпа внушительная. Там что-то происходило.       Воздух пропитался терпким запахом жженой резины. Гермиона сморщила нос, когда почувствовала, что дышать стало практически нечем.       Удушье не показалось проблемой, поскольку внутри шара сгустился темный дым, побуждая заинтересоваться происходящим. Гермиона крепче стиснула его в ладони и ощутила острую необходимость выглянуть и посмотреть, куда попала.       Она вывернула из-за угла и замедлилась. Перед глазами — спины людей, стоящих вокруг центра событий.       Их не беспокоило ничто, они внимательно следили за тем, что происходило там, внутри их кольца. Обилие странной, местами непривычной, одежды на фигурах собравшихся завораживало. Они — как участники единой группы, но все казались до удивления разными.       Гермиона не отрывала взгляд от чернеющего шара, когда неосознанно шагала ближе и ближе к толпе. Сфера вела её, указывала нужный путь, увлекая к центру.       Запах жженой резины сменился парами крепкого алкоголя. Затем показалось, что ароматы дополняли друг друга, как неотъемлемая часть чего-то главного. Мерзко. Как отрава прекрасного.       А когда она осмелилась протиснуться через безразличных к ней людей, услышала, как гулко забилось сердце. Шар полностью потемнел, и Гермиона сомкнула ладонь, спрятав сферу от глаз маглов.       Перед ней стоял один ряд из людей, Гермиона — внутри той самой толпы. Теперь она могла слышать и видеть, что происходит в центре.       Две спортивные машины с включенными фарами стояли бамперами друг к другу внутри живого кольца. Одно авто — белое. На капоте свой зад разместил человек в кепке, и сидел он спиной к Гермионе. Другой автомобиль — черный, с плавными изгибами и злющей мордой, благодаря тонким фарам, будто подмигивающим из-за иллюзии света. На своем капоте почти также сидел человек в темном одеянии, сложив руки на груди. Лица ни того, ни другого Гермиона не видела. Как бы ни старалась рассмотреть, мечась в тесноте из стороны в сторону, не выходило. Перед ней стоял высокий мужчина и своей спиной загораживал половину обзора.       Но слышала она отчетливо:       — Вы хотите «адреналиновые четыреста два метра»? — крикнул парень в кепке, по-хозяйски обращаясь к толпе. — С ним?       Толпа одобрительно загудела, взметая руки высоко. Гермиона старалась расслышать всё и протискивалась в самую первую линию, но выходило неважно.       — Слышал? Они хотят, чтоб мы потягались, — все тот же голос. Он теперь обращался ко второму мужчине, но тот неизвестный молчал. — А все потому что меня никому не удавалось обойти, и ты не исключение.       Люди вновь загалдели, вторя его словам.       — Не хочу тебя расстраивать… — сказал второй будто бы с полуулыбкой, тоном лакомого пренебрежения, как если бы ему нравилось ставить первого парня на место.       Гермиона резко остановилась. Замерла. А затем настойчивее протиснулась через двух громил в больном желании наконец увидеть лица.       В этот момент первый парень присвистнул, а потом крикнул:       — Я порву его! Все слышали?       Ор поднялся дикий, люди аплодировали. Сзади стоящий мужчина вскинул руки. Гермиона ощутила сильный толчок в спину. Колени грохнулись на асфальт, она рефлекторно выставила руки, и шар с дымом вывалился из ладоней. Раздался громкий звук битого стекла. Все смолкли.       Больно. Под ладонью показалась кровь.       Гермиона стиснула зубы, чтобы не издать ни звука, чувствуя острый осколок глубоко под кожей.       Прямо у её лица остановились блестящие своей чистотой кроссовки. Она тяжело сглотнула. Подняла голову и встретилась с глазами, таяющими в себе искорки похотливого интереса. Чертов парень в кепке…       — Какое милое создание. Чего ж так неаккуратно с бутылкой?       К Гермионе потянулась татуированная рука. Превозмогая острую боль, она отцепила ладони от асфальта и встала — молча, настороженно, никому не позволяя к себе прикасаться.       — О, ты поранилась? — в его тоне преобладало слишком детское, казалось, что фальшивое, сочувствие.       По холодным пальцам стекала горячая кровь. Очерчивая изгибы, капала и билась об асфальт. Не раздумывая, Гермиона вытащила вонзившийся в кожу осколок и бросила его на землю. Затем еще раз затравленно всмотрелась в глаза незнакомца, стараясь запомнить его бунтарскую внешность, но кепка отбрасывала тень из-за света фонаря на его лицо и скрывала истинный взгляд.       Что-то заставило её кинуть взгляд за его плечо, на вторую машину и другого мужчину, что находился в этой компании. Дыхание сбилось, ровно также, как и у этого человека, до тихого ужаса знакомого и не менее удивленного — это читалось только в его неспокойных глазах.       Малфой всегда был на шаг впереди. Он, черт возьми, всегда впереди.       — Так и будешь молчать, кукла? Мы все ждем, — парень в кепке окинул ее оценивающим взглядом, словно просканировал. — Щупленькая, но личико приятное. Похоже, мы только что нашли нового стартера.       Уже непереносимая ею толпа опять затрезвонила, одобряя выбор своего главаря.       — Стартера? — Гермиона зашевелила губами.       — Девушка на старте. Отмашку будешь давать в коротких шортах. Тебе пойдет, — объяснил парень, съедая ее похабным взглядом, который хотелось немедленно соскрести с кожи. — Нам как раз для заезда не хватает.       Гермиона сжала ладони в кулаки, а зубы сцепила, дабы не выдать, как челюсть постукивает от шальных нервишек.       Одна против целого клана. Одна против всех. И кто знает, что эти люди делают с несогласными.       — Она со мной.       Гермиона дернулась от его голоса. Властного, громкого и явно недовольного.       — С тобой? — переспросил парень с фальшивым удивлением, оборачиваясь к Малфою. — И что она тут забыла, раз даже не знает, кто такие стартеры?       — Она — мой штурман. Ей необязательно забивать голову тем, что её не касается. Карту отдай.       Паренёк едко хмыкнул, но протянул помятый сверток. Другой рукой, здоровой, Гермиона обхватила бумагу и резко, словно избегая контакта, дернула на себя.       — Грейнджер, садись в машину.       Указ, а не просьба. За короткие минуты у неё жизнь перед глазами промелькнула, а сейчас требуют сесть туда, где с этой жизнь можно распрощаться. И что лучше: дернуть через толпу, которая её точно остановит по приказу главаря, или сесть в одну машину с Малфоем, который намеренно вмажет бампер в столб, чтобы Гермиона в Аврорате больше не докучала?       Ноги направили её к машине… Они не гнулись почти, напряженные до предела, а ровно за Гермионой образовалась дорожка из капель крови на земле.       Дверь машины за ней захлопнулась. И только сейчас эмоции прорвались: Гермиона схватилась за пораненную руку, сильно сжала её и зашипела. Место поражения адски пульсировало.       Внутри авто было приятно тихо, и это на толику успокоило её, точно она скрылась от всего опасного мира за железными дверями, к которым нет доступа у других. Снаружи что-то происходило, продолжались разговоры какое-то время, а затем двое парней, один из которых был тот самый в кепке, запрыгнули в белую машину и поехали вперед. Малфой же после разговора твердой походкой направился к своей машине.       Его бы Гермиона тоже не узнала, будь он в таком виде в Министерстве: вместо строгой военной формы его обтягивала футболка, выделяя рельеф мышц на руках, подчеркивая узкий торс и натренированную грудь. Брюки совсем не те, что на работе, а под стать магловским — спортивные, с короткими шнурками на бедрах, свободные, как для пробежки. А на ногах кроссовки, которые он в жизни бы не обул даже под прицелом палочки. Малфой походил на спортсмена, и подтянутое тело тоже соответствовало образу.       Он завалился на сиденье водителя, от души хлопнув дверью. Напряжение в воздухе подскочило до ощутимого. Теперь Гермиона один на один с не меньшей опасностью. Доступ к железным дверям её убежища у Малфоя имеется.       Несмотря на нужные прямо сейчас объяснения, он ничего не сказал. Бегло посмотрел на её истекающую кровью руку, схватился за края своей футболки и с силой рванул одну сторону на себя. С хрустом кусок ткани оторвался.       — Перевяжи, — Малфой передал ей лоскут, как само собой разумеющееся. Повернул ключ питания, и мотор загудел. — Мы поедем к старту.       Пальцы, сжимающие ткань, обледенели. Глаза расширились и уставились на него.       — Прямо сейчас?       — Именно, — он вдавил педаль газа, и авто, шкрябнув по асфальту, рвануло вперед. — У меня нет времени объяснять. Открой карту и указывай помеченный путь. Мы должны следовать ему, но не должны приехать первыми.       Все чудилось запутанным кошмаром. И от указаний Малфоя в голове шли помехи. Зачем? Почему? Не первыми?       Машина затормозила на старте, Гермиона дернулась вперед от резкой остановки. Через боковое стекло она увидела, как белая машина затормозила тоже, сравнявшись с ними на одной линии. В салоне сидели двое, за рулем — вызывающий своим видом парень в кепке, усыпанный на шее цепочками разных размеров и длины. Он мерзко подмигнул ей, и Гермиона сразу увела голову в сторону сосредоточенного Малфоя.       — Кто этот упырь?       — Чад Баркли. На пассажирском — его штурман, Вилсэк. Он следит за маршрутом и дает указания.       Гермиона не могла не заметить, как крепко Малфой держал руль сверху одной рукой, точно намеревался прирасти к машине таким образом. Он смотрел только вперед, а там — неосвещенная фонарями дорога в никуда. Пропасть, казавшаяся всем зрителям безобидной игрой. Но никто, видимо, не осознавал, что это игра со смертью.       Ладошки вспотели. Гермиона раскрыла карту, намереваясь сделать то, что Малфой от неё хотел. На нужном маршруте были отмечены пронумерованные точки, но вся дорога изгибалась в крутых поворотах и преломлялась в острых углах. Если они выберутся отсюда живыми — это будет настоящим чудом и подарком.       Перед бамперами машин остановилась фигуристая девушка — новая жертва, которую нашли в последние минуты до старта.       Руки непроизвольно задрожали. Ремень безопасности щелкнул. Красный флаг взметнулся над головой стартера.       — Я ненавижу скорость ни в каком виде, — последнее, что Гермиона успела произнести.       Девушка сделала отмашку, и флаг стукнулся о землю.       — Расслабься и получай удовольствие.       Шины заскрипели, прочесывая по асфальту. Двигатель зарычал на весь салон, и авто рвануло вперед. Гермиону прибило к сиденью. Запах жженой резины просочился внутрь. Окрестности за окном стремительно теряли очертания. Скорость набиралась за секунды. В этой панике Гермиона нашла силы кинуть взгляд на маршрут — нестись ещё по прямой. Стоило бросить взгляд на дорогу, и свет задних фар попутных машин ударил в лицо. Они встретились на дороге с обычными жителями.       Малфой вильнул руль влево, на свободную полосу. Машина перестроилась, пронеслась совсем близко к крылу другой, опережая её. Затем — вправо, возвращаясь на изначальную полосу. Второе авто тоже оказалось позади. Машина будто скользила по дороге в зигзагообразном танце, объезжая и уворачиваясь от помех.       — Налево на следующем повороте! — крикнула Гермиона. Голос сорвался.       Белый автомобиль соперников сравнялся с ними по боковым окнам, выехав на встречную полосу. Нужный поворот приближался, но Малфой не сбавлял скорость, не собираясь уступать.       — Налево! — еще громче крикнула Гермиона.       Стук по тормозам. Вопиющий скрип колес. Машину занесло в сторону, и в хвосте раздался душераздирающий скрежет металла. Гермиона вскрикнула, обернулась назад, распахнутыми глазами увидела широкую царапину на белой машине. Та вновь набирала скорость, выровнявшись после поворота. Столкновение для них не преграда.       — Еще налево!       Малфой нарочно позволил соперникам обогнать их на целый бампер, но авто шли почти вровень, балансируя на мизерном расстоянии друг от друга по прямой дороге.       Еще один поворот они взяли увереннее. Белый автомобиль вильнул в их сторону, провоцируя. Малфой дернул рулем и избежал удара, но задние колеса занесло в бок. Гермиона стукнулась о дверь, до боли зажмурившись. Горло охватило спазмом, она даже не пискнула.       — Цела? — Малфой отвлекся от дороги на короткую секунду.       Получив её неуверенный кивок, он вдавил педаль газа до конца, разгоняя машину по прямой дороге. Белый автомобиль опередил их достаточно сильно, и удавалось хорошо видеть весь кузов и вмятины на нем, полученные при заезде. Соперники лавировали между попутными машинами, подрезая их и опасно опережая. Затем свернули на уже знакомую площадь, и это было указателем, что финишная прямая находится там, где начинался старт. Маршрут выстраивался по форме круга, а значит они объехали окраины города, захватили жилые улицы и вернулись обратно.       Машина Баркли уже стояла в центре площади передом, когда черная влетела на территорию. Несмотря на финиш, скорость их автомобиля не уменьшалась, они неслись прямиком в бампер белой. Гермиона забегала глазами, пытаясь увидеть на лице Малфоя хоть одну чертову эмоцию. Ноль. Ничего. Расстояние сокращалось. Мотор ревел. Удар неизбежен. Сердце сжалось в адском испуге, и Гермиона схватилась за руку Малфоя, крикнув:       — Стой!       Он стукнул по тормозам. Колеса процарапали по асфальту, точно лезвие коньков по льду. Оба рывком дернулись вперед, но ремень Гермионы спас от столкновения с панелью, а Малфой вовремя напряг руки, избегая удара лица о руль. Бампер остановился в ничтожном расстоянии от белой машины. Двигатель заглох, словно выдохся.       Все закончилось…       Малфой хлестнул своим горящим взглядом и сквозь зубы в предупреждении процедил:       — Никогда не хватай мою руку на скорости, Грейнджер. Поняла?       — Мы могли разбиться, сумасшедший, — жалко, давясь воздухом, прошептала она.       Малфой забылся. Опасно забылся и осознал ошибку, услышав, каким надтреснутым голосом к нему обратилась Гермиона. Он заметно помедлил с ответом, возвращая себе ясность ума. Еще кое-что ледяным ушатом отрезвило его разум: чуть выше его запястья отпечатался кричащий след, оставленный чужой кровью. Гермиона проследила за его взглядом и опустила глаза на свою ладонь: пальцы крепко сжимали кусок ткани от его футболки. Перевязать рану так и не удалось.       — Не могли, — возразил он ей с большим опозданием. В глаза смотрел. — Как бы там ни было, но пока ты со мной, то точно в безопасности. Жди меня в машине.       Дверь хлопнула.       Снаружи зрители восторгались зрелищем: орали, свистели, хлопали и шумели, но воодушевленные возгласы почти не доходили до пораженной случившемся Гермионы, так же, как и разговор Малфоя и Баркли. Их необходимо было услышать, чтобы сложить цельную картину о том, что же тут все-таки происходит.       Гермиона нажала на кнопку дверной панели, стекло опустилось и сделало тонкую щелку.       — Она улёт, дружище, — расхохотался Чад. — Признаюсь, в начале я тебе даже поверил и забеспокоился. Но ты сделал правильный выбор, эта девчонка откроет мне путь в финал без каких-либо усилий.       Малфой разместил зад на капоте, слушал и без эмоций наблюдал, как его соперник заходится праздником из-за победы.       — Она не пойдет со мной до финала, — донес Малфой спокойно.       — Тц-ц-ц, — цокнул языком Баркли. — Правила есть правила. Менять штурмана нельзя. Засчитаем поражение без заезда, если соскочишь. А мы тут собрались именно ради дорог. Да?       Громкий вопрос адресовался зрителям, и толпа завопила и поддержала.       Малфой смерил Баркли нечитаемым взглядом, поднялся с капота и направился к водительской двери, как если бы разговор ему наскучил и показался тратой времени. Остальные участники, наблюдающие со стороны, посчитали его уход завершением разговора и уселись в свои машины. Кто-то показательно сорвался с места и уехал, оставив после себя столб дыма.       Малфой появился в салоне, завел двигатель, и машина с характерным толчком при быстром старте с места дернула вперед.       Спустя некоторое время молчаливой дороги они завернули в место, похожее на то, что было под автомагистральным мостом. Тут также безлюдно, моргал единственный фонарь, но окрестности гораздо уютнее, насколько это было возможно в подобных местах.       Машина остановилась, припарковалась, и фары потухли. Остался включенным лишь тусклый фонарь в салоне. И от непривычной тишины Гермиона мелко вздрогнула. Ощутила на себе тот самый взгляд, какой всегда чувствовала на работе — пронзительный, цепкий, но совсем не обжигающий сейчас своей враждебностью.       — Дай руку.       Гермиона нашла его глаза в этом спокойном полумраке. Малфой попросил мягко, не настойчиво, дал ей время принять решение и обдумать, стоит ли? Гермиона сильно колебалась, сомневалась, но неудобства от раны терпеть все-таки больше не могла.       С оправданной медлительностью она вложила пораненную руку, местами с засохшей кровью, в его ладонь. Теплая. Поразило, насколько эта теплота воспринялась ею безопасностью. Еще вчера она душу бы продала, чтобы никогда больше не пересекаться с ним на работе и в жизни, а сейчас его прикосновение стало её спасением.       Медленными, неспешными движениями Малфой обвязал её руку тканью и завязал некрепкий узел. Касался бережно. Гермиона поверила, что тем самым он старался не причинить боль.       — Что ты разбила? Точно ж не бутылку, — Малфой взглянул исподлобья, затем оставил её руку в покое.       — Уже неважно. Я выполняла свою работу.       — Искала убийцу в темной комнате?       — Откуда ты… знаешь?       Малфой прислонился спиной к двери, вальяжно сев так, чтобы хорошо видеть Гермиону.       — Потому что я делаю то же самое.       На шаг впереди. Всегда. На шаг. Впереди.       — Чад Баркли — не магл, — заявление Малфоя огорошило Гермиону. — Я в этом уверен. В прошлом сезоне уличных заездов он потерял управление и сбил пешехода. Следы замел с помощью магии. Твоя сфера указывала на него.       Он знает всё… Гермиона мотнула головой, нахмурившись.       — Откуда у тебя эта информация?       — Уже неважно. Выполняю свою работу, — слабо усмехнулся он, повторив её слова. — Я с ними достаточно давно, и меня порядком заебала их уличная романтика на больших скоростях. Возомнили себя королями дорог и думают, что все им сойдет с рук.       — Почему беспорядок магловского Лондона тебя так волнует? Это не в нашей компетенции.       — Именно так. Я лишь хочу вывести Баркли на чистую воду.       — Каким образом?       — Если вынудить его применить магию, скажем так, в стрессовой ситуации, у нас появятся законные основания сдать его в Аврорат. У подозреваемого проверят палочку, и соберутся доказательства виновности. Пока этого не произошло я лишь фанатичный гонщик, а не аврор.       Картинка сложилась практически полная. Одной детали только не доставало.       — Зачем ты взялся за расследование?       Гермиона проследила, как лениво Малфой усмехнулся. С щепоткой отторжения к вопросу. В этом его новом амплуа, магловском образе, да еще в расслабленной позе на сиденье, он выглядел ещё более зловеще, чем при полном военном обмундировании в Министерстве.       — Мне осточертело, что каждый считает мою должность проплаченным успехом. В частности, министр, у которого ты на побегушках. И ещё: я хорошо запомнил твои слова на собрании. И вот мой ответ — твоя попытка меня уколоть жалкая. Правда на моей стороне.       На побегушках. Возмутительно прямо он это озвучил.       — Но твоя попытка меня задеть ничем не лучше моей, — Гермиона гордо приподняла подбородок. — Не находишь?       — Хочешь поговорить о наших отношениях? — Малфой заметно держал внешнее спокойствие. — Давай. Твоя безосновательная ненависть — загадка всей моей министерсткой карьеры. Мне тоже надоело любоваться твоим вечно недовольным лицо при виде меня, а от твоей предвзятости я задолбался. Воспользуйся моментом наедине. У нас, считай, откровенный разговор за эти годы. Наберись уже смелости и честно скажи, за что именно ты меня возненавидела?       Вопрос, на который, казалось бы, она отвечала сама себе сотни раз. Но в его машине, под внимательный взгляд и требующую откровенности тишину… Она засомневалась, что истинная причина её неприязни крылась в его поступках, а не в её враждебном восприятии Малфоя, как коллегу-соперника.       — Я полагала, это ты меня невзлюбил… — голос её прозвучал заметно тише, неуверенно.       Салон машины заполнил тягостный вздох. Малфой вложил в жест тотальную усталость от абсурдности ситуации.       — Прекрасно. Пошли, покурим.       Хоть Гермиона отнюдь не собиралась делить с ним сигарету, все же последовала за Малфоем на улицу. Он неизменно присел на капот, как на самое удобное место на этой машине, ноги скрестил, сигарету поджег и задумчиво уставился на остановившуюся перед ним Гермиону. С открытым интересом рассматривал её внешний вид, спокойное личико, и она отвечала тем же — неотрывно смотрела на него. У каждого в голове клубились рассуждения, и это больше походило на то, что оба принимали в голове важные решения, касательно друг друга.       Кое-что ещё проскочило между ними. Блеклое ощущение затишья, некого долгожданного перемирия, совмещенного со скуриванием интимной сигареты.       Гермионе почудилось: Малфой успел рассмотреть её всю, каждую родинку, ресничку, изгиб губ. Пробрался под кожу и прочитал тайные мысли и извинения за неконтролируемую резкость. В его глазах проступила ясность, когда он в очередной раз выпустил дым изо рта. Остановился взглядом на её глазах и спросил:       — Завтра поедешь со мной?       — Уже завтра?…       — Второй этап из трех.       Спустя непродолжительную паузу Гермиона поинтересовалась:       — Какого плана ты придерживаешься?       — Нанести ему удар в финале, когда он будет уверен в своей победе.       Гермиона понимала — надо, несмотря на скручивающую боль в животе от скорости, на застывшие слезы в глазах от страха и осознания, в какое безумство её завлекло. Она знала — это единственный шанс не подвести министра, магическое сообщество и Малфоя, который тоже мог поплатиться проигрышем в заезде из-за её отказа. Она всё тогда отлично услышала.       Негромко, но уверенно дала ответ:       — Да, я поеду с тобой.       Малфой увидел её потаенные страхи, как под микроскопом, когда ещё раз безмолвно посмотрел в глаза. Кажется, о чем-то догадался.       — Боишься?       Гермиона помотала головой, но противно врала не ему, а себе. Малфой вопросами докучать не стал. Выбросил окурок и решил, что сложному дню пора закончиться.       — Поехали, я отвезу тебя домой.

***

      Людей собралось куча, больше, чем на первом этапе. Все они — как ненастоящие, всего лишь картинка из экрана телевизора. Гермиона сидела в машине и наблюдала за происходящим на улице отчужденным смотрителем. С тех пор, как Драко заехал за ней и забрал из дома, авто она не покидала.       В голове отчет: раз, два, три… Чтобы успокоиться.       Она отлично лицезрела Малфоя и Баркли: они стояли друг напротив друга и вели разговор. Неизвестно, о чем, но оба выглядели напряженными.       К ним подошел незнакомый парниша с подносом в руках и предложил что-то выбрать. Пальцы Малфоя сомкнулись на ближайшей к нему бумажке. Позже стало ясно, что то был конверт. Точно такой же, белый и запечатанный, взял себе Баркли. Оба разошлись по машинам.       В салоне Малфой сразу раскромсал конверт и вынул бумажку. Глазами пробежал по строкам.       — Маршрут зашифрован. Мы должны разгадать промежуточную точку на карте, забрать письмо там, а затем узнать, где финиш. У нас есть минута на отгадывание первой точки.       Выхватив из его рук подсказку, Гермиона прочитала содержимое: «1899. Гринвич и Тауэр-Хэмлетс».       В голове завертелись предположения — смутные, неточные, запутанные короткой информацией из бумаги. Гринвич — район Лондона. Тауэр Хэмлетс — один из боро города, в прямом смысле отдельный исторический район. Оба находятся в центре. Но как это связано одной датой? Может, указание на конкретный дом, здание, скульптуру?       Если то самое выбрали первой точкой, значит, это что-то должно быть заметным, большим по размеру?       Время заканчивалось, но разгадка парила в воздухе недосягаемым воздушным шариком.       Гермиона думала: что-то большое и заметное, связанное с двумя районами, было только…       Она вдруг вскинула голову и уткнулась искрящимся взглядом в глаза Малфоя.       — Это тоннель под мостом Темзы. Соединяет два района: Гринвич и Тауэр. Точно он, в центре.       — Блять.       То, как лицо Малфоя исказилось тревогой, ее всерьёз сбило. Разгадали. У них же получилось, так почему?       И только секундой позже она осознала — центр.       Тоннель под мостом Темзы находится в центре.       Пока Гермиона переваривала предположения о том, что может произойти в сердце Лондона, машина уже затормозила перед стартом. В салоне стояло гнетущее молчание, Малфой выглядел особо сосредоточенным и настороженным, постукивал одним пальцем по рулю. Гоняться по окраине и подворотням — одно. Нестись в бешеном потоке автомобилей в центре — иное.       — Пристегнись, — короткий указ, не сулящий ничего хорошего.       Девушка взмыла красный флаг, развевая его тяжелые ткани по воздуху, и на отмашку уронила, стукнув концом о землю.       Колеса заскрипели. Густой дым заволок обзор, и, только когда авто вынеслось из едкого тумана, устремляясь стрелой вперед, удалось различить дорогу. Белая машина не отставала до определенного участка, но уже скоро свернула на повороте, расходясь в совершенно другом направлении пути. Однако их — летела, не меняя траектории движения.       — Почему мы разминулись? — её голос срывался на крик из-за шума двигателя.       — Их точка — другая, финиш — один.       Машина на большой скорости вошла в поворот, цепляя обочину задними колесами. Из-под них полетел гравий, стукаясь о кузов, как крупный дождь по подоконнику.       Гермиона вонзилась в ручку двери окаменелыми пальцами. К горлу подступило что-то тугое и неприятное. Самообладание терять нельзя — об этом вопил ее плавящийся на скорости разум.       — Направо! Там короче! — подсказала она.        Автомобиль залетел в поворот, его повело в сторону, и раздался протяжный лязг в хвосте. Столб… Заднюю часть кузова украсила неглубокая царапина.       Они домчались до жилых улиц, до спокойного, обыденного потока машин на дорогах. Малфой оттопырил пальцы на руле и сразу схватился ими там же неистово, готовясь к маневрам с обычными жителями.       Гермиона впервые зажмурила глаза — до рези, тихой истерики, чувствуя податливым телом, как машина будто плывет из стороны в сторону, из полосы в полосу. Маневрирует близко к столкновению, избегает ударов, собирает десятки натужных сигналов руля от возмущенных водителей. Балансирует на изломанной, как дорога, грани, но продолжает испытывать судьбу.       Это выше её сил.       Сердце трубило, вопило, просило не мучить его. Ресницы намокли. Предательство. Она не плачет. Так почему?       — Центр! — его голос, как удар в живот.       Гермиона распахнула глаза. Зрение мутное, блеклое, окрестности и здания размылись в застывших каплях на её глазах. Внимание привлекли отблески разноцветных маячков в боковом зеркале. Она кинула взгляд туда и не поверила…       Стремглав обернулась назад, чтобы отчетливо рассмотреть своими глазами, а не в отражении, словно зеркало ей солгало.       — Полиция!       — Держись!       Малфой сильнее нажал на педаль газа, и возникло головокружительное ощущение, что вот-вот — и машина вспорхнет, нарушая все законы гравитации. Невозможно было дышать. Не получалось.       — В туннеле открой окно! — его приказ.       — Что?!       — Окно!       Оторвавшись от полицейской машины всего на чуть-чуть, они понимали, что останавливаться нельзя. Некоторые машины разъезжались в стороны преданным коридором, уступая дорогу королю, но эта иллюзия покорности лишь подтверждала — у людей животный страх, они спасают свои жизни.       Машина залетела в черноту туннеля. Ровной дорожкой горящие фонари на стенах указывали направление. Где-то здесь их ждала подсказка, прибитая ржавым гвоздем к бетону.       Гермиона помнила всё возложенное на неё: пальцы дрожали, не слушались, но потянулись к кнопке на дверной панели. Нажали.       Ветер ворвался через окно неконтролируемым вихрем, ударил в лицо, глаза и нос. Забрал дыхание, как затянутая веревка на шее. Ему всё равно, он беспощаден в своей силе.       Малфой отцепил одну руку от руля и протянул её к окну. Что он делает? Сумасшедший. Боже, какой сумасшедший.       — Акцио, маршрут!       Из неоткуда в салон ворвался лист. Притянутый, как магнитом, он врезался в ладонь, и Драко сжал руку, поймав бумажку в ловушку. Гермиона не поверила глазам. Невербальное. Без палочки.       Немедля выхватив лист из его рук, она прочитала:       — Площадь Станлей!       Взгляд прибился к зеркалу: полиция все ещё неслась следом, держа их машину будто на прицеле. Сотрудники не страшились нарушать правила, следуя точно за их машиной, выезжали следом на встречную полосу, обгоняя сигналивший поток машин.       Драко нарочно дергал руль в разные стороны, и машина петляла, хаотично виляла, запутывая державшихся на хвосте блюстителей порядка. Совсем скоро он ударил по тормозам, и свернул не по маршруту, заметив подходящий момент, чтобы скрыться.       Приближался перекресток.       Гермиона видит через окно, как горит красный свет светофора, как в их боковину летит машина, а сзади догоняют полицейские. Она зажмурилась, смиренно принимая судьбу, уготовленную ей так нелепо. Уже — будь что будет.       Вместо предвиденного удара со встречным авто раздался оглушительный грохот металла о металл сзади. И это не с их машиной. Гермиона распахнула веки, машинально обернулась назад. Полицейская машина со смятой боковиной кузова мигала на перекрестке, а изуродованный гражданский автомобиль замер на тротуаре в луже масел на асфальте. Последнее, что Гермиона бегло увидела перед тем, как рухнуть на дно ужаса — целых, живых людей, выбежавших из машин.       На том месте могли быть они. Нет сил вытерпеть эту жуть.       Сердце подступало к горлу, нижняя губа дрожала, искусанная в кровь. Пусть закончится. Пусть всё закончится.       Как они ворвались на площадь, уже помнила расплывчато и неясно. С белым автомобилем соперников они встретились на повороте перед площадью, и тот дышал им в заднюю панель, на несколько решающих милей отставая. На безлюдной финишной линии колеса затормозили, их машину занесло в бок, вторую — тоже, раскручивая по часовой стрелке. Время замедлилось, только чтобы позволить танцу смерти двух соперников случиться. Машины закружились в мистическом вальсе, украшенном столбом дыма, пыли и искорок из-под колес. Друг к другу их тянуло магнитом, и расстояние между ними истончалось, но сохранялось, чтобы никогда не сократиться совсем, вопреки силе притяжения. Два хищных зверя — глаза-фары ослепляли, но заигрывали светом, — оставляли черные круги сожженной резины на асфальте, будто сотворенные острыми когтями на земле.       Наконец, синхронно остановились друг напротив друга. Моторы заглохли. Мертвая тишина.       Малфой отпустил руль, будто тот жег накаленным железом, и растекся на сиденье, позволив телу полностью расслабиться, сбросить груз напряжения и спазмов в мышцах. Он чуть повернул голову и вымучено посмотрел на Гермиону. Что-то заметил в её лице тревожное. Неподдельное удивление промелькнуло в его взгляде. Драко сел ровнее и на кроху подался вперёд. Замер перед ней, словно затаился, слишком близко, как никогда раньше, чтобы рассмотреть четче, удостовериться в своих догадках. Не дышал. Не говорил. Но протянул руку к её лицу и лишь костяшкой пальца, безликим и незначащим ничего жестом, смахнул единственную капельку с щеки.       — Грейнджер, всё закончилось… — как оправдание.       Гермиона кивнула — потому что того требовал его настойчивый взгляд, смешанный с тенью волнения. Пустота, что образовалась внутри, выбила эмоции: ни слёз, ни слов, ни чувств. Разве можно продолжать трястись от страха, когда этот страх на протяжении всего пути гладил её плечи, подлизывался, а потом по-дружески пробирался под кожу и разбавлял кровь? Уже нет, нельзя. Породнился с ней, вызвал привычку и больше не волнует своим присутствием в сердце. А в глазах Гермионы всего-то собралось чуть больше влаги, чем обычно. Вот и всё. Не было там никаких слез. Нет. А он опрометчиво накрутил себя, рассмотрел что-то на её — подумаешь — мокрой щеке… Дурак.       — Я повторю: со мной ты в безопасности, — успокаивающим тоном напомнил Малфой. Глаз не сводил. — Я всё контролировал и отлично чувствовал машину.       Гермиона безучастно кивнула. Потому что опять надо, а не потому что поверила. Только бы он перестал уделять её состоянию чрезмерно большое внимание. Однако Малфой игнорировал происходящее снаружи без стеснения и не собирался терять интерес к тому, что происходит с ней.       Будто взглядом нашел слабую точку и надавил. Гермионе становилось только хуже, она не выдерживала. Разбавив давящую тишину своим голосом, предложила:       — Пошли, покурим?       Просьба, которую он не собирался игнорировать. Повернув ключом зажигания, плюнув на ждущих снаружи соперников у машины, Малфой нажал на педаль газа и увел авто с площади в неизвестном направлении.       За окном мирно пробегал скучный пейзаж: одинаковые деревья, тусклые желто-оранжевые фонари и влекущая своей загадочностью темнота, в которой хотелось спрятаться даже от самой себя. Гермиона не любовалась окрестностями, а пустым взглядом смотрела на всякие разные отражения в окне, прислонившись к стеклу лбом. Молчала.       Машина выехала за город. Позади, как вспышки, мерцали фонари улиц ночного Лондона, впереди — слепой мрак. Но смотреть надо было наверх: там яркие звезды, до зависти далекие от людских проблем.       Машина беспардонно остановилась в центре дороги. Похоже, это идеальное место среди ничего для успокаивающей сигареты. Богом забытое и никому не нужное. Но Малфой сигарету не предлагал, и Гермиона подозрительно молчала.       Когда тишина затянулась неприлично долго, Гермиона всё-таки решила признаться:       — Это был предлог, чтобы мы побыстрее уехали оттуда.       — Я понял сразу.       — Тогда зачем мы здесь?       — Хочу, чтобы ты кое-что почувствовала. Пересядь на моё место.       Гермиона пыталась вспомнить хоть одно слово-возражение, которым бы наотрез отказалась слушаться, но Малфой уже вышел из машины и открыл ей дверь. Неуверенно замявшись, она все же вылезла, а затем заняла место за рулем. Обтянутый кожей руль словно хранил отпечатки безжалостных мужских пальцев, был истерзан силой, с какой его душили и сжимали. Сидя на месте водителя, вдохнув запах недавнего страха и робко очертив пальчиками гладкий материал руля, Гермиона вдруг не сдержала впечатлительного смеха от мысли, насколько ей неестественно в этом положении. Она — про силу духа, острый ум, храбрость в бою, а не со своими фобиями. Она же — не про адреналин, риск и управление безжизненным куском металла.       Малфой заметил положительные изменения в её настроении и поинтересовался:       — Как тебе?       С несошедшей улыбкой на губах Гермиона помотала головой.       — Я бы никогда не смогла.       Неосознанно она царапнула эмблему посередине руля, задумавшись о чем-то так, что взгляд рассеялся.       Единственная лампочка в салоне потухла — Малфой выключил её без видимых на то причин. Из всего доступного и нет освещения осталась лишь луна на небе. Теперь они сидели в комфортной тишине и полумраке, и было больше вопросов, чем ответов, почему так происходит.       Вполголоса, приятно для слуха, Малфой заговорил:       — Через неделю последний этап. Я не могу предсказать, каким будет этот заезд. Учитывая, что он — последний, легче, чем сегодня, не будет. Особенно, когда нам необходима победа. Баркли захочет сделать всё, чтобы не потерять статус короля дорог.       — Я понимаю это, и я готова, — губы поспешили ответить, прежде чем Гермиона успела обдумать ответ. Внутренняя решимость сказала за неё.       — Ты не готова.       Лицо Драко выражало серьезность. О чем он думал, когда непримиримо на неё смотрел? Гермиона первая отвела глаза и потупила взгляд, не стерпев категоричность в его глазах.       — Может быть, я и не получаю удовольствие, но готова примириться с неудобствами ради дела.       Малфой усмехнулся с открытым скепсисом и насмешкой.       — Ты как обычно: готова терпеть и мучиться, но отказываешься поменять отношение к ситуации.       — А что ты предлагаешь?       — Поверни ключ.       Гермиона зависла взглядом в упор, а потом расхохоталась, осмыслив услышанное.       — Господи, ты бредишь.       Она было взялась за ручку двери, чтобы выйти, как раздался щелчок, и механизм не поддался, заблокировав выход. Гермиона кинула непонимающий взгляд на Малфоя — он опустил руку, которой только что сотворил невербальное. Опять.       — Что за фокусы? Ты где этому научился?       — Щелчком двери закрывать? Прикалываешься?       — Малфой, не придуривайся, — грубее отпарировала она. — Я хоть и была в оцепенении, но прекрасно запомнила, что твоим рукам поддаются не только двери. Где палочка?       А ведь этот нюанс невозможно просто пропустить или выкинуть из памяти. Еще со времен Хогвартса Гермиона грезила мыслью однажды отточить искусство магии до такой степени, что палочка ей не понадобится. Хотя бы в некоторых, самых простейших заклинаниях. Какому злу Малфой продал душу, чтобы освоить невербальные приемы?       Гермиона буравила его недоверчивым, прищуренным взглядом, и Малфой сдался, посчитав, что от него не отстанут, пока он не выложит свои секреты.       — Да, я немного попрактиковался, чтобы быть подготовленным. Когда говорил, что чувствую и контролирую машину, выражался в самом прямом смысле.       — Что значит — в прямом? — теперь её недовольство сменилось замешательством.       — Я покажу взамен на одно моё желание тебе.       Не дождавшись её согласия, Малфой потянулся к рулю с пассажирского места. Расстояние с ним стремительно сократилось. Он словно ворвался в её пространство и близостью выбил воздух из груди. Вмешался нагло, напористо, но стоило ли думать, что это была её такая же настойчивая просьба?       Его ладони опустились на руль, а пальцы крепко сомкнулись вокруг. Оттуда, где руки плотно соприкасались с материалом, поплелись тонкие нити энергии, почти бесцветные, опутывая все изгибы руля. Эфемерные по виду и завораживающие своей истинной природой возникновения, они оплели весь механизм и угасли, словно никогда не появлялись, хотя по-прежнему находились там.       — Это позволяет мне уверенно водить на скорости и безопаснее, чем другим, заходить в повороты. Скорость тоже значительно увеличится, если я захочу. Но на этот шаг я пойду только в финале. Когда я говорил об ударе, который Баркли не будет ждать, имел в виду это. И именно поэтому я хочу, чтобы ты сейчас повернула ключ.       — Это безумие, — ошеломленно прошептала Гермиона почти ему на ухо. По-другому попросту не получалось, место не позволяло отстраниться.       Малфой убрал руки и вернулся на сиденье.       — Безумие — это добровольно умирать каждый раз, когда я давлю педаль газа. А сейчас я хочу помочь тебе справиться со страхом, — и он понизил тон, произнес слова осторожно из опасений отпугнуть.       Закладывал большой смысл — это поможет, избавит от ужаса в глазах, научит дышать, — и Гермиона ему поверила. Один раз переступить через себя, вкусить ощущения, чтобы больше не падать с обрыва, чтобы в решающий момент не зажмурить глаза. Вырвать порок, смыть с себя это несовершенство.       Гермиона кивнула без слов. Готовый инструктировать, Драко попросил завести машину и взяться за руль. Двигатель загудел, фары вспыхнули, большой участок асфальта без разметки осветился.       Руки вцепились в руль, как в сокровище. Боль в саднящей ладони, поврежденной осколком, притупилась под воздействием бурлящего в крови адреналина. Её поймут не все. Кто-то родился с призванием управлять, а кто-то бытовую метлу в руки не возьмет, потому что она напоминает полеты, захватывающую дух высоту и больное падение. Так и здесь.       Гермиона смотрела перед собой, не решаясь нажать на педаль, и не сразу почувствовала теплоту, уже знакомую ей раньше. Малфой опустил свою ладонь на её руку, напряженную, и аккуратно сдвинул чуть ниже.       — Расслабься. Руки нельзя напрягать, иначе руль чувствовать не будешь.       Послушалась. Постаралась ослабить хватку.       — Вторую тоже. Его у тебя не отберут.       Драко снова появился близко: наклонился, чтобы дотянуться до второй руки, ворвался в её неспокойный мирок со свойственным ему запахом мужского парфюма, который теперь Гермиона почувствовала ясно. Дышала глубоко — старалась. Видела его затылок перед собой, а ощущала легкие прикосновения на пальцах.       Когда она заняла правильное положение ладоней на руле, Малфой уселся на сиденье и попросил проехать вперед, хотя бы несколько миль.       Глубоко вздохнув, Гермиона поставила подошву кроссовок на педаль. Машина плавно тронулась с места. С каждой съеденной колесами милей, ей чудилось, что она познает что-то сакральное, ранее не поддающееся ей. Укрощает зверя, огромного, непреклонного, своенравного. И получается же.       Несмотря на то, что она вела авто по прямой и не прибавляла скорость, гордость трепетала внутри и приятно грела в районе груди. Губы расцвели в улыбке.       Эту скромную улыбку заметил Малфой.              — Чувствуешь машину?       — Не-а.       С его губ сорвалась усмешка — беззаботная, по-доброму насмешливая.       — А че тогда улыбаешься?       — Я радуюсь, хоть пока плохо ориентируюсь.       — Со временем привыкнешь.       Гермиона скорее нажала по тормозам, машина с неприятным толчком остановилась.       — Каким временем? — спросила с искренним удивлением.       — До финала. Как раз освоишься, покатаешь меня немного, — он глянул через лобовое стекло, присмотрелся и указал пальцем. — Давай вон до того дерева и покурим.       «Покурим» — стало их общим временем, словом на двоих, услышав которое, оба понимали с полуслова — сейчас время замедлится. Это стало символом спокойствия, совместного отдыха после долгих рассуждений о работе, заездах и расследовании. Это означало, что они обязательно остановятся где-нибудь в безлюдном месте, усядутся на капот и будут наслаждаться тишиной, которая теперь ощущалась комфортной. Драко подожжет сигарету между губами — Гермионе не предложит, зная, что все равно откажется, — они помолчат, выдохнут либо после тренировки, либо после работы и заведут отвлеченный разговор на абсурдную тему.       Если после учений по вождению они задерживались допоздна, к набору из сигареты, дыма и болтовни присоединялись два стаканчика кофе и сетования о том, что утром в Аврорате, засыпая на ходу, они получат подзатыльник от главы. Драко всегда с этого громко смеялся. А потом одергивал, напоминая о том, что вообще-то он старший аврор и пользуется определенными привилегиями. Переживания из пустоты.       Теперь статус «старшего аврора» не воспринимался ею враждебно. Гермиона временами забывала, какие эмоции испытывала раньше, слыша про это звание.       Никакой он, старший аврор, не гнусный тип с завышенными амбициями и полным карманом золотых, жаждущий ее раздавить или унизить. А самый обыкновенный человек, способный мужчина. Со своими эмоциями, переживаниями и приземленными желаниями. Не тиран, не злой гений, не коррупционер. Точнее было бы про него сказать: действительно умелый аврор, навыками которого Гермиона восхищалась. И хорош собой. Да, именно хорош, поскольку в том, что он чертовски привлекателен и харизматичен, Гермиона боялась признаться даже самой себе.       Малфой учил её водить после работы каждый день. Отказов не принимал и не разрешал отлынивать. Гермиона уже позже поняла — его идея была гениальна. Выбивать клин клином. Страх страхом. Боязнь скорости скоростью.       Он хотел достичь её привычки, контроля над ситуацией, чтобы она наконец почувствовала машину и управление. Чтобы приняла: когда он сядет за руль, вдавит педаль в пол, а в окне размажется пейзаж, единственно верным решением станет — получать удовольствие. Истинное, жгучее, местами иррациональное и неадекватное, но удовольствие от дороги.       К концу недели Гермиона победила саму себя. Безусловно, на высоких оборотах не гоняла, но плавно кружила, чуть прибавляла скорость, вела уверенно и даже успевала вдумчиво отвечать на вопросы Драко. Он всячески подбивал её сильнее нажать на педаль газа, подшучивая: «Освоить езду по прямой каждый дурак может… И ты, конечно».       О да, она достигла такого навыка, какой позволял ей без препятствий отпустить одну руку от руля и зарядить ладошкой по плечу слишком болтливому учителю. Причем, когда машину из-за этого немного заносило вбок, Малфой даже губы не расслаблял, продолжая насмехаться, как если бы его не заботила судьба собственного авто. Гермиона выходила из ситуации достойно: возвращала руку, выравнивала движение, но про себя подмечала любопытную деталь — Драко доверял ей авто баснословной суммы, не говоря уже о такой мелочи, как одну единственную жизнь.       Может, самоуверен. А, может, легкомыслен. Или вообще не видел опасности на сорока километрах в час.       Но от волнующей мысли, что от нее зависит судьба другого человека, Гермиона старалась делать невозможное, внимательнее следила за дорогой, ответственнее подходила к роли водителя и вообще желала услышать похвалу своим способностям.       Малфоя же — человек-загадка, скупился на развернутые отзывы. Отшучивался, улыбался, закидывал иронией и редко был открыт с ней. Всегда после отвозил её домой, точно к двери подъезда, чтобы она не шла одна по темным закоулкам. Гермиона прощалась коротким: «Пока» и еле заметной улыбкой, а потом некоторое время смотрела, как рассеивается дым от сорвавшихся с места колес.       Всякий раз спрашивала себя, куда делась неприязнь? А соперничество?       Неужели они негласно заключили кратковременное перемирие, а после завершения дела об убийстве вернутся к истокам?       Порой она забывала, что всё это — его помощь, наставничество, поддержка — дополнение к расследованию, в котором они связанные между собой напарники.       И невольно опасалась случайно наткнуться на его привычно томный взгляд в Аврорате.       Для нее уже не существовало прошлого Малфоя. Она узнала его другим.              Глава отдела Аврората раз в неделю собирал мракоборцев на общем собрании, где зачитывал результаты проделанной работы, осведомлял о предстоящем курсе их деятельности и просто много болтал. Малфой же всегда был поблизости, как старший, второй после офицера. Вчера он предупредил, что сегодняшняя тренировка станет последней перед финальным заездом и объяснил, почему Баркли будет выгрызать первое место: проигравший навсегда позорно покинет Улицу. Именно так — Улицу. Не огромное разнообразие аллей, проспектов, шоссе и перекрестков. А Улицу, как неотъемлемую часть жизни заядлых гонщиков. Что для Баркли означает концом всего.       Гермиона не слушала главу отдела, задумчиво увела глаза в сторону, продолжая по полкам раскладывать недавние слова Малфоя в своих мыслях: он просил отнестись к предстоящему дню со всей серьезностью, не надеяться на удачу или на «небось, пронесет». Просил помнить о том, что придется столкнуться лицом к лицу со страхом и только ей решать, какой будет эта встреча на дороге. А потому Гермиона с каждой минутой понимала — последняя их тренировка после работы не будет столь радужной и непринужденной, как остальные. Малфой захочет проверить все, чему её научил. Если, конечно, не придумает чего-то более безрассудного.       Гермиона вынырнула из рассуждений и растеряно хлопнула ресницами, когда краем уха уловила, очевидно, неоднократное обращение. Взгляд нашел спокойные глаза Малфоя, смотрящие на неё. И Гермиона прозрела.       — Мисс Грейнджер, всё ли вам понятно из слов главы отдела? — он задал вопрос.       Статный, возвышающийся на постаменте, по форме одетый Малфой. Такой другой. Правая рука офицера. Уважаемый аврор. И только они оба знали их общую тайну.       — Да, сэр, всё предельно понятно, — вежливо ответила Гермиона.       Соврала, и он понял.       Улыбнулся заметно только ей и перевел взгляд в сторону, как ни в чем не бывало, потому что если продолжит на неё смотреть, сдаст себя с головой. Гермиона тоже не сумела сдержать пробивающуюся улыбку и опустила голову, разглядев на ботинке пыль, всем сердцем надеясь, что никто не обратил внимания на их перегляды.       Они договорились встретиться сразу после работы. К тому времени половина Министерства разбрелась по домам, а вторая, такая, как ответственная Гермиона, засиделась допоздна, подчищая за собой недоделанные задачи.       Выйдя на улицу в аврорской форме, не найдя места и времени переодеться, Гермиона поспешила на обозначенное место. Вывернув из-за угла здания, она заметно замедлилась, увидев вдалеке Малфоя: он ждал, как и обещал. В магловской одежде, с сигаретой между губами, оперевшись о дверь машины спиной. Выпускал дым изо рта, задумчиво рассматривал темное небо и выглядел, как один из массы безликой толпы лондонских жителей, словно бы двумя часами ранее не стоял с отточенной до идеала осанкой возле госслужащего магической Британии.       Завидев идущую навстречу Гермиону, он с полуулыбкой осмотрел её внешний вид.       — Не припомню, чтобы мой штурман так одевался.       Окурок улетел в сторону, пассажирская дверь его рукой в приглашении открылась. Гермиона охотно подыграла его приподнятому настроению, усаживаясь на сиденье.       — Увы, не успела переодеться. А вы, господин аврор, где потеряли свою форму?       — Не понимаю, о каком авроре вы говорите? — ответил он в тон игривого разговора и захлопнул дверь.       Их место тоже ждало в предвкушающем ожидании. И чем ближе они подъезжали к пункту назначения, дороге, пропитавшейся дымом и выхлопными газами, тем сильнее подступало к горлу.       За городом Гермиона привычно пересела за руль. Малфой расслабился на пассажирском сиденье, широко расставив ноги. Был полностью готов к головокружительным маневрам на скорости велосипедиста, если не меньше, однако уверенность, с которой Гермиона водила, безусловно, его радовала.       Десятки пройденных милей, хорошо взятые повороты, расслабленность и спокойствие — результат ее каждодневных тренировок. Завершив маневрирование спустя некоторое время, Гермиона остановила машину посреди дороги, мотор не заглушила. Глянула на Малфоя в поиске реакции.       Он коротко кивнул, но продолжал отмалчиваться: ни замечаний, ни одобрения как такового.       Затем с серьезным лицом посмотрел на нее в ответ и спросил:       — Созрела на скорость?       — Сейчас? — тон голоса подпрыгнул.       — А когда? Последний вечер. Все наши тренировки шли к тому, чтобы, в конце концов, ты нажала на газ и показала внутренние изменения.       Гермиона увела голову к окну и промолчала. Она не может дать точный ответ, готова ли? А если нога задрожит в решающий момент? Если механизм откажет? Если растеряется? Если?…       — Грейнджер? — глухо позвал Малфой. — Чего именно ты опасаешься?       — Иногда я думаю, что машина не остановится в нужный момент. Что не произойдет ничего, когда я нажму на тормоза.       Сбоку раздалась усмешка.       — Проще перепутать тормоз с газом, чем не остановить машину.       То, как быстро Гермиона ударила по нему своим испуганным взглядом, заставило Малфоя усомниться в уместности своей шутки — он потерял улыбку и распахнул губы, чтобы поправить себя, но Гермиона оказалась быстрее:       — Да, ты выразился точнее. Я переживаю, что в нужный момент потеряю контроль, или перепутаю педали, или вообще не нажму на тормоз…       — Тш-ш-ш… — успокоил он, выставив руку. — Я тебя понял. Получается, это уже не только страх скорости, а неуверенность в себе, так?       — Уже, получается, так.       — А если бы на дороге появился отрезвляющий фактор? Что-то, что выше твоей неуверенности?       — Дерево? Столб?       — Пешеход.       Гермиона съежилась, представив себе ситуацию, в которой она могла бы оказаться. Ситуация, в которой чужая жизнь зависела бы от нее целиком и полностью.       — Конечно бы затормозила! Тут уже речь об инстинктах.       — А если бы этим пешеходом был я?       Малфой с секунду смотрел в распахнутые глаза, преисполненные шоком, и дернул ручку двери, собираясь покинуть машину. Опомнившись, Гермиона схватилась за его руку — крепко, вероятно, больно впившись ногтями. Вцепилась не в предплечье, не запястье, а именно руку, стискивая его пальцы. Остановила. Совсем скоро почувствовала, как в ответ её ладонь мягко сжимают, не отпускают от себя. И сразу этот жест потерял смысл вынужденной меры, приобретя что-то больше, чем просто попытка остановить Малфоя от риска.       — Все получится, — проговорил он. — Я остановлю машину, даже если ты на полпути поймешь, что хочешь меня сбить. Сейчас я вижу, что мы слишком близки к цели, чтобы сворачивать за шаг до конца.       Ее рука расслабилась. Гермиона отпустила его ладонь.       В жизни безумств хватало, но с появлением Малфоя они не просто умножились, а перестали быть объяснимыми. Почему справляться с фобиями нужно таким негуманным методом? Почему обязательно должен присутствовать риск и опасность?       Машина стремительно отъехала на достаточное расстояние от того места, где Малфой остановился перед бампером. Теперь его силуэт выглядел чуть больше точки на горизонте.       Руки в готовности улеглись на руль — расслабленно, как их учили нежные прикосновения чужих пальцев. Мотор гудел стабильно, но иногда казалось, что пытался заговорить с ней: поддержать или, напротив, отговорить от глупости. Разум тоже взывал к трезвости мыслей. Ее разрывали на части — по кусочку, крохотной порции её естества.       Вдалеке стоял он. Некогда соперник, от которого, честно говоря, совсем недавно хотелось избавиться примерно таким образом: застать врасплох, неожиданно нанести удар и больше никогда не видеть в Аврорате. А теперь он добровольно встал на пути спортивного авто, умеющего за несколько секунд разгоняться до сумасшедшей скорости; доверился тайному палачу и наедине, в интимном полумраке салона, признался, что подпустил её к себе, без сомнений осознав, что за ошибку может поплатиться.       Глаза жгло от наворачивающихся слез: от ответственности, страха, больного желания его спасти от самой себя. Уберечь именно так: разогнаться до шума в ушах, ударить по тормозам и доказать, что отныне она не его личный каратель. Она также, как и он, совершает ошибку и готова за неё поплатиться.       Колеса заскрежетали по асфальту, нога онемела от давления на педаль. Руки расслаблены, они оставались на руле ласковым управляющим. И только скорость машины набиралась безжалостная, всепоглощающая своей стойкостью, словно никогда ни перед кем не прогибающаяся, как самый яркий пример силы духа несокрушимого человека.       Гермиона смотрела вперед, напрягала глаза до ощутимого покалывания, не моргала до сухости слизистой, просто потому что не могла себе позволить отвести взгляд от увеличивающейся с каждой милей фигурой Драко. Он стоял, не двигаясь, смиренно принимая участь, вызванную его же голосом.       Расстояние стремительно сокращалось. Машина неслась. Гермиона не думала, не слышала звуков в салоне, не ощущала чувств внутри себя. Смотрела вперед, на Драко. На его теперь уже различимо хладнокровное лицо.       Он пообещал, что остановит. Остановит машину, если Гермиона не справится. Но руки его были опущены. Прирос к земле, как вкопанный.       Дрожащая нога улеглась на тормоза. Обтекаемый воздухом бампер стремглав несся вперед. Оставалось немного. Чуть-чуть.       Она не справится… Почему он бездействует?       Гермиона ударила по педали, положившись на удачу, машина сбросила скорость, и нога, что есть силы, вжала тормоз в пол. Рывком она полетела вперед, но ремень вовремя натянулся. Волосы тоже понеслись вперед, неприятно хлестнув концами по мокрой коже лица.       Машина больше не движется. В салон просочился запах гари. Гермиона распахнула невидящие глаза и на ощупь нашла ручку двери. Вынеслась из машины на ослабших, подкашивающихся ногах, едва ли не падая от перенесенного стресса, который только сейчас настиг её с головой.       Малфой стоял на том же месте. Его колени находились в полуметре от бампера. На лице — ничего, ноль эмоций. Пустота.       — Господи, Драко… ты в порядке? — голос её потух.       Гермиона оказалась на грани. Суетливо пробежала взглядом по всему его телу, чтобы удостовериться своими глазами, что с ним все хорошо. И не сдвинулась, не подбежала, а замерла на месте, не имея сил управлять своим телом.       — В полном, Грейнджер, — произнес он отчужденно. Мыслями не здесь.       Сорвался тихий всхлип, похожий на импульсивный смех, и Гермиона прижала ладонь ко рту, позволяя коленям подогнуться и удариться об асфальт. Впервые почувствовала, что значит в прямом смысле потерять силы — до капли, как будто из пораненной ужасом души вытекла вся энергия. Она сдавленно рассмеялась, опираясь рукой на землю, сквозь непроизвольные слезы, которые хотелось затолкать обратно, ведь она не плакала. Ни в коем случае. Она гордилась собой, перемежая приятное чувство внутри себя с опустошением. Однако все это перетекало в тихую, сдерживаемую истерику.       Прошло некоторое время, прежде чем она почувствовала осторожное прикосновение к подбородку. Сердце загорелось. Гермиона задержала дыхание и рефлекторно подняла голову. Малфой сидел перед ней на согнутых коленях и неотрывно смотрел в испуганные глаза.       — Теперь вижу, что ты готова, — губы изогнулись в слабой улыбке. — Грейнджер, я восхищен тем, как ты мучительно боролась с собой на протяжении этих дней. Самая сложная работа — над собой. И ты отлично справилась.       Недавняя пустота в его глазах объяснилась: это были не безразличие или отстраненность. Малфой пребывал в потрясении от собственной идеи и того, как безоговорочно Гермиона справилась. Она сразила его не меньше, чем саму себя.       — Ты самый сумасшедший человек из всех, кого я знаю, — с придыханием прошептала Гермиона.       Проследила, как слабая улыбка вырисовалась четче. В глазах напротив читалось грустное понимание, и Драко из желания успокоить скользнул пальцами от её подбородка по овалу лица, поглаживал совсем ненавязчиво.       Он растягивал и удлинял момент нарочно. Им обоим нужна была эта минута тишины.       — Я не делал ничего, просто ждал, когда в меня вмажется машина. А вот за рулем сидела ты. Кто из нас еще сумасшедший? — спросил он с усмешкой и разбавил атмосферу. — Поднимайся, заболеешь.       Он бережно взялся за её плечо и несильно потянул Гермиону вверх, помогая встать на ноги.       Когда Гермиона умело сражалась с самыми опасными преступниками магической Британии, неуравновешенными Пожирателями Смерти и приспешниками Темного Лорда и опрометчиво храбрилась, никто ей не объяснил, что самый страшный бой всегда внутри себя.

***

      Посмотреть на грандиозный финал между главным королем Улицы и опытным гонщиком, норовившем занять место первого, собрались участники всех предыдущих, настоящих и будущих нелегальных заездов.       По скромным подсчетом Гермионы на уже знакомое место общего сбора приехала вся преступная часть Лондона. Преступная, поскольку в ее глазах они все, выпившие мужчины в уличной мешковатой одежде и вульгарные своим видом девушки, являлись нарушителями порядка. Их время — после захода солнца, когда добропорядочные граждане, примерные семьянины и их дети укладывались спать.       Все они сконцентрировались на одной территории на окраине города.       В последний, третий заезд, когда должно решиться всё, Гермиона удостоила превеликой чести зрителей и вышла из машины. Решила слушать правила сегодняшнего заезда из первых уст. Стояла у открытой двери авто, одну ногу держа на земле, а вторую установив на порог.       Её рассматривали будто под лупой. Не десятки, а сотки пар глаз.       Баркли и Малфой уже перекидывались ничего не значащими фразами, как это было всегда. Из крикливого рта первого вылетало до оскомины приевшееся: «уделаю», «докажу», «покажу, кто главный».       Какой неуверенный в себе трусливый тип.       Вилсэк находился где-то позади главных: сидел на капоте своего авто и не встревал в разговор по примеру Гермионы.       Но когда Баркли гордо объявил формат заезда, почудилось, будто притихли даже моторы машин. Зрители хотели услышать это еще раз в подтверждение, что не ослышались в нескончаемом шуме разговоров.       — Машину не жалко? Мне-то всё равно на свою, а вот ты за своей трясешься, — холодно, неразличимо, с какими эмоциями, бросил Малфой.       — Когда на кону репутация, все средства хороши, — беспечно ответил Баркли с налетом улыбки на губах.       Один из участников мероприятия вынес шарообразный сосуд с двумя сложенными в несколько раз листиками внутри. Баркли первый сунул руку, достал бумажку и развернул. Довольное выражение лица ознаменовало его полное удовлетворение от жеребьевки. Он вскинул руку и показал надпись остальным, чтоб каждый увидел, понял, выжег у себя в памяти строчку:       — Кошка!       Толпа засвистела — вероятно, выдохнула и обрадовалась исходу.       Лицо Малфоя помрачнело. Он разозлился — это Гермиона почувствовала на небольшом расстоянии.       Драко сунул руку в сосуд, достал бумажку, безмолвно прочел надпись и смял в кулаке листок, также беспощадно, как и полыхал непримиримый огонь в его глазах, вспыхнувший от накопленной злости.       Свою роль он не озвучил, потому что участники узнали её еще до того, как он вытянул записку. Вместо парирования колкостей Баркли, Малфой бросил бессмысленный разговор и твердым шагом направился к Гермионе. Даже ей стало не по себе от вида его глаз, которые вполне могли подойти холодному убийце. Но она первая кинула вопрос, еще до того, как он начал говорить.       — Что такое «кошки-мышки»?       — Это худшее, что могло произойти, — выплюнул он. — Задача одной машины — уезжать, второй — догонять. Сок в том, что при таких догонялках обязательны столкновения. Если «кошка» врежется в «мышь» — и неважно, с какой силой, — то победит. Чаще всего это заканчивается крайне неестетично.       Слово «неестетично» Гермиона поняла именно в том ужасном смысле, который вкладывал Малфой. И вот это «крайне»… Как описание конца.       — А если «мышь» избежит столкновения? Победит? — с трудом находя слова, как можно быстрее выговаривая буквы, словно время её крадут, Гермиона спросила то, что в первую очередь волновало.       — Заезд пять минут. Если избежит — победит, да.       — Баркли мог подменить бумажки? — суетливо бегая глазами по лицу Малфоя, Гермиона отчаянно искала хоть грамм чувств, отличных от злости, в его выражении.       — Это уже не имеет значения. Для меня, возможно, такой итог жеребьевки даже выигрышнее.       — Тебя?       — Ты не поедешь со мной, — Малфой отсек разговор. Точка.       Двинулся обратно, но Гермиона схватила его за плечо, вонзившись пальчиками в его внушительную руку.       — Что значит — не поеду? — ее взгляд снизу-вверх оказался горячее, злее, опаснее. — Хочешь сказать, я зря давилась слезами? Прошли вместе два этапа, чтобы перед финалом тебя исключили?       Малфой медленно наклонился и грозно навис над ней. В груди перехватило.       — Мне плевать, что на это скажет Баркли. Ты не сядешь в машину.       Гермиона намеревалась твердо ответить на запрет, но не успела. Опередив её, Малфой объявил во всеуслышание:       — Я участвую без штурмана.       — Это против правил! — громко заявила Гермиона. Почувствовала, как взгляд Драко обжег её кожу своим осуждением, но она даже не взглянула на него. — Мы поедем вместе, как и было обговорено заранее. В противном случае, второй участник принимает поражение без заезда.       Эта её фраза предназначалась именно Драко. Чеканя слова, она остро несогласно смотрела на его профиль лица, не заботясь о том, кто и что подумает.       Баркли удовлетворялся сценой, расслабленно приминая задом капот.       — В этом нет необходимости, мисс Грейнджер, — обратился он весьма мерзко. — Штурманы в подобном заезде не участвуют. «Кошки-мышки» предназначены исключительно для водителей-рейсеров. Все-таки это разговор двоих на дороге, — он перевел взгляд на Драко. — Малфой, твоя спутница останется с моим штурманом. С ним безопасно, он перед тобой головой отвечать будет.       От заверений о безопасности навернулась тошнота. Ни с кем, кроме Драко, даже в условиях заездов без адекватных правил, ей не будет безопасно.       Баркли в великодушном приглашении указал рукой в сторону Вилсэка.       Или она воспротивится и сорвет заезд, или затолкнет гордыню куда подальше и приволочится к напарнику их с Малфоем общего соперника. Путь был только один. Оказавшись рядом со вторым штурманом, остановившись около гудящей машины, Гермиона заняла наиболее выгодную для нее позицию: не мешать, не говорить, не высовываться. Чувствительной кожей ощутила пристальный, пытливый взгляд, принадлежащий лишь одному человеку из толпы, какому позволила подобным образом на себя смотреть.       Вместо ответа на этот взгляд она глянула за спину: Вилсэк оставил водительскую дверь открытой, сам же шатался поблизости, но больше всего его заботили грядущий заезд и оба водителя, за которыми он внимательно наблюдал с прищуром. Ей даже на руку.       Когда Малфой сел в машину, Гермиона не наградила его ни малейшим вниманием. Только затравленно проследила, как его авто остановилось дальше линии старта — так, чтобы машина соперника заняла позицию сзади на расстоянии нескольких милях, нужных для разгона.       Девушка неизменно взметнула руку с флагом. Секунда паузы. Отмашка.       Территорию заполонил душераздирающий скрип колес. Машины взвыли, рванули вперед, оставляя после себя удушливое марево выхлопного газа и пали. Голодный хищник в погоне за ловкой жертвой — железные машины походили на одушевленных зверей.       В голове одна, как влитая, мысль — он должен, должен, должен.       Должен справиться, увернуться, продержаться.       Ему категорически нельзя проиграть.       Ухватив момент, когда Винсэк завороженно смотрел на погоню, Гермиона понеслась к его машине. Прыгнула на сиденье, захлопнула дверь, схватилась за руль.       Машина зарычала, не жалуя постороннюю, но понеслась вперед. Ближайшие зрители бросились в рассыпную. Не препятствовали, не остановили. Разбегались. Только Вилсэк кинулся за машиной, очнувшись. Успел ударить по кузову кулаком, но остался позади, беспомощный. Кричал что-то нецензурное вслед.       Это безумие. Безрассудство. Еще большая неадекватность, чем с Малфоем. Он опять её возненавидит, и на этот раз искренне, незыблемо, всей душой.       Возжелает придушить собственными руками за ослушание. Руками, которыми её же и научил.       Дорога размывалась в сосредоточенных глазах, пальцы ласкали руль, обнимали, вели. Чувство полета — впервые.       Колеса не скользили по асфальту, а устремлялись вверх, как по трамплину взмывая в небо.       Гермиона нагоняла остальных. Белый авто несся по прямой, намереваясь с грохотом столкнуться с черным. Его запредельная скорость казалась неестественной, точно магия вмешалась в механизмы и ускорила. Баркли пойдет на все, чтобы избавиться от соперника и не потерять репутацию. Скорее, он же и придумал эту гонку, чтобы под видом нашумевшего состязания убрать игрока, мешающегося под колесами: тихо, незаметно, случайно. С душераздирающей, но красивой историей трагичного конца, где в финале все смолкнут в минуте памяти.       Малфой был готов к подвоху и встрече с его истинно убийственной натурой. Тоже играл не по правилам. Спасался, избегая столкновения, но, очевидно, уступал. Его скорости, вызванной магией, уже не хватало.       Несмотря на стремительное сокращение дистанции между ними, Драко ничего не предпринимал. Первым не вскидывал палочку. Держался за идею спровоцировать Баркли и не выдавать себя. Не осознавал, что забылся в этой погоне, где на кону самое ценное. Их заезд перестал быть безобидной игрой. Они не состязались.       Гермиона сдавливала руль, неистово сжимая челюсти. Молила, чтобы Драко опомнился, бросил затею, защитился. Слишком азартный, слишком жаждет идти до конца. Это «слишком» его погубит.       Она им не ровня. Её машина не развивала той скорости, на которой летели эти двоя. Несясь в конце, она могла видеть, как Баркли почти упирался бампером в зад черного авто. Еще чуть-чуть и вонзится, сминая железо, как пластилин.       Если не Драко, то она обязана это сделать.       Гермиона отпустила руль одной рукой. Палец вдавил кнопку. Воздух хлынул в салон, врезаясь в лицо. Она вцепилась в древко палочки, направила конец в распахнутое окно и крикнула лишь одно заклинание:       — Баубиллиус!       Ярко-желтая молния впилась в шину заднего колеса, и резина, грохнув, разлетелась множествами ошметками. Скорость сбросилась, из-под колес полетели искры — металлические диски царапали асфальт. Не желая проигрывать так нелепо, Баркли выбросил руку с палочкой в окно, и полетели ответные молнии. Ударяясь о кузов её машины, они громыхали. Не наносили урон. Оставляли вмятины.       Белое авто полностью остановилось. Возможности ехать нет. Около него затормозила темная машина, и теперь под прицел палочки попал Малфой: существенная вспышка света помчалась в лобовое стекло, и Драко вскинул палочку, отражая удар от машины.       Гермиона ударила по тормозам. Колеса натужно подчинились, прочесали по асфальту, остановили машину около двух других. Баркли заметил её. Отбиваясь от череды чужих заклинаний, успел бросить своё в другую сторону. Поддавшись инстинктам, Гермиона упала на пассажирское сиденье, голову прижала руками. Раздался оглушительный треск стекла. Большие, маленькие, острые куски и звенящие песчинки посыпались водопадом из окна, падая на кожу, вонзаясь в неё и сразу отскакивая от открытых участков тела, рук, спины. Царапали, накрывая опасным одеялом из кристаллов стеклышек, и просто мирно залегали на дно машины, в своей последней мелодии тонко звякнув.       Гермиона вновь задышала. Как младенец попробовала сделать первый вдох. В некоторых чувствительных местах кожа жгла. Пульсацией ощущались свежие порезы.       Сквозь муть в глазах она потянулась к ручке пассажирской двери, собираясь выползти из машины с другой стороны, но эта дверь распахнулась чужой рукой. Пригнувшись, скрываясь от заклинаний за баррикадой из железа, Малфой схватил её под локоть и потащил на себя, вытаскивая Гермиону из салона, как из пожара.       Она упала на его грудь, сомкнув руки вокруг его шеи на короткие секунды, чтобы придержаться. Затем сразу сползла на землю, подползла к кузову вплотную и притаилась. Малфой завалился рядом. Из-за временной тишины в ушах звенело.       — Ты эгоистична, Грейнджер, — с тяжелым дыханием кинул Малфой. — Мне придется отсечь голову Вилсэку за то, что упустил мою спутницу. Нигде не екнуло?       В нескольких коротких милях за машиной шаркнули ботинки. Оба насторожились, но Гермиона успела грозно глянуть в лицо Драко и прошипеть:       — Значит ты — глупец, раз подумал, что я сложу руки, когда ты один на один с ним!       Шаги раздавались опасно близко к укрытию, и Малфой подорвался с места, хлестко махнул палочкой в сторону Баркли. С коротким звоном вспышка отлетела в сторону, не долетев до Чада — он отразил её. Потеряв терпение, Драко начал атаковывать с большим рвением, яростным порывом, стараясь загнать того в тупик.       Гермиона поползла в противоположную сторону, на середине сорвалась на бег, чтобы со спины сразить Баркли ударом. Но краем уха услышала тихий выдох, похожий на притупленный стон, и стук деревяшки о землю.       Бросила взгляд назад.       Малфой всего на миг сдавил плечо, куда пришелся удар. По бескровной, синеватой коже побежали капли крови.       Треск.       В суставчатых руках пополам переломилась палочках Драко. Баркли затуманился сладостью победы и тем, как он вовремя обезоружил противника. Слепо не заметил, что прямо за его спиной обуянная дикой яростью Гермиона нацелила на него конец своей палочки.       Удар-удар-удар.       Баркли пятился. Отбивал. Затем пригнулся, пропуская над головой сферу, поднялся и сделал то же, что и в предыдущий раз: необъяснимая энергия вырвала палочку из её рук, будто с корнем оторвав что-то жизненно важное. Палочка свалилась у кроссовок Баркли.       В этот момент рухнуло всё.       И только нарастающий звенящий звук стёклышек по асфальту, складываясь в бурную тревожную мелодию, заставил всех замереть и найти глазами источник шума. Осколки выползали из-под машины, вылетали из разбитого окна, плыли к распахнутой ладони одного дирижера всего концерта, точно притянутые невидимыми нитями.       Малфой руководил ансамблем разбитого стекла. Его пальцы были напряжены, ладонь опутывала густая дымка, извиваясь вокруг руки подчиненной силой — его собственная высвобожденная энергия.       Сосредоточенный, сильный, до огня в глазах обозленный.       Он взметнул руку, резко замахнувшись, и махнул в сторону — хлестко, выразительно, отправляя мощную бурю из стекла в растерявшегося Баркли.       Не думая ни секунды, Чад испарился в вихре аппарации, избежав бескомпромиссного гнева Малфоя. Осколки, не нашедшие энергию живого человека, так и посыпались на землю дождем с тонким звоном.       Тишина.       На пустой трассе, наконец, все звуки стихли.       — Проверь его машину.       Голос Драко не имел жизни: слабый, тихий, утративший былую громкость, присущую его низкому тону. Замявшись в какой-то запуганной растерянности, Гермиона таки побежала к машине и по пути подняла палочки с земли.       Внутри салона перерыла весь бардачок, подсознательно чувствуя, что в нем должно быть хоть что-то полезное. Ибо машина для Баркли — святое место, единственное в своем роде.       Под кипой магловских чеков, этикеток от банок газировки Гермиона нащупала твердую визитку. Когда присмотрелась, поняла — никакая это не визитка, а самое прямое доказательство и зацепка. Под колдофото Чада Баркли, двигающемся почти незаметно глазам, в графе имени были вписаны данные: «Чарли Аш Барлеон».       Сунув ценную находку в карман, Гермиона обернулась к Драко, но забыла даже собственное имя, когда увидела его состояние. Он еле стоял на ослабших ногах, придерживался за багажник авто двумя руками, стойко неся такую каторжную ношу, как собственное тяжеленное тело.

      ***

      Гермиона вывалила на прикроватную тумбу несколько склянок с зельями и лекарствами. Малфой безжизненно сидел на кровати рядом, уткнувшись взглядом в одну точку. Ему было безразлично, что происходило вокруг и где он очутился: Драко держался в сознании, чтобы тело, сейчас уже пустой сосуд, не отказало.       Гермиона осторожно прикоснулась к его лбу — он пылал. На шее и выпирающих ключицах поблескивала кожа от мелких капелек пота в свете одного приглушенного канделябра.       — Снимай футболку и ложись в кровать. Ты весь мокрый.       — Не хочу смущать тебя своим видом.       Гермиона не особо заботилась о своем комфорте, думала в первую очередь о здоровье Драко. А потому даже не смотрела в его сторону, выбирала нужное лекарство от температуры.       — Как будто я никогда не видела раздетых мужчин, — бесцветно ответила она, и Драко не стал противиться, стянул с себя футболку.       — О, и как часто в твоей постели умирают полуобнаженные мужчины?       — В постели ты у меня будешь первым.       Драко вопросительно выгнул бровь. Смотрел в упор на ее профиль лица. Гермиона застыла с банкой в руках, так и не повернувшись. Черт.       Она больно прикусила язык и скорее поправила себя:       — Я имела в виду, что никто и никогда. Ложись.       Получилось грубее, чем когда-либо. А Малфой не пытался прятать слабую улыбку, рвущуюся из него усмешкой, невзирая на полное отсутствие сил. На кровать лег без возражений, не укрылся, просто устремил взгляд в потолок, смыкая и размыкая глаза под тяжестью век.       Гермиона сидела на коленях у кровати, осторожно смазывая его неглубокую и некритичную рану бадьяном.       — Если я все-таки умру, завещаю тебе свое место в Аврорате, — сипло произнес он, будто вот-вот уснет.       Обнаженная грудь его вздымалась и опускалась, и казалось — от каждого вдоха ему становилось больно. Гермиона засмотрелась на его внешность вблизи. Красивый и беззащитный. Тот, кто своим присутствием донимал в Министерстве не один год, подпитывал неприязнь колкими замечаниями и острым языком, сейчас страдает в её кровати, оказавшись ближе всех, друзей и нет. Хотелось избавить его от мук, поделиться своими силами и просто помочь. По-человечески, по-настоящему, заботливо помочь.       — Ты потерял слишком много энергии без палочки. Выпей это, поможет восстановиться.       Гермиона протянула ему откупоренную баночку с зельем, неизменно сидя у кровати. Проследила, как он глотнул лекарство, а затем, не глядя, вернул пустую склянку на тумбу. Лежал с закрытыми глазами и слушал замедленный стук своего неспокойного сердца.       — Чем еще я могу тебе помочь? — спросила она шепотом, не желая громко говорить из-за тишины, в которой были слышны только его тяжелое дыхание и идущие стрелки часов.       — Еще? После всего, что сделала, еще хочешь мне помочь?       — Хочу. Чувствую, что могу, но не знаю чем.       Медленно открыв глаза, Малфой повернул голову на подушке к ней.       — Я знаю — чем. Уверен, от этого мне станет легче.       Немного привстав, ровно столько, сколько позволяли силы, он потянулся к Гермионе, и она почувствовала на своих губах его губы, такие горячие, слабые, но жаждущие украсть у нее мимолетный поцелуй. Нежное прикосновение его руки к щеке еще сильнее обожгло. И не в температуре тела крылась суть, а в том, как хрупко он её касался, буквально невесомо. Оттого невыносимо чувствительно.       С той же нежностью отвечая на его поцелуй, Гермиона спасала. Она всегда придет ему на помощь, когда он будет нуждаться в ее исцеляющих губах.       Драко первый отстранился и рухнул обратно на подушку. Он бы продолжал вечно её целовать, интуитивно чувствуя, что вряд ли когда-нибудь насытится, но тугой веревкой тянуло в сон.       — Да, Грейнджер, мне определенно лучше.       Накрывшись одеялом, Малфой отвернулся от нее и отдался плену, из которого все пытался выбраться, да не вышло.       Невероятно, как всего один поцелуй сумел выбить опору из-под ног. Гермиона медленно поднялась с пола и еще долго не могла прийти в себя, все думая, куда бы себя приткнуть. Подумалось просто присесть на краешек кровати — посидеть и наедине с собой обдумать, что случилось часом ранее и какое наслаждение от последнего безумства она получила.       Время потекло медленно. Сколько его прошло с момента, как она, будто брошенная, просидела на краю постели? Наверно, четверть часа.       Забитую серьезными мыслями голову потянуло к подушке. Гермиона улеглась спиной к спящему Малфою и специально прикрыла глаза. А вдруг получится уснуть? Вдруг скорее настанет утро?       Сон то забирал, то отпускал. Неважные звуки машин, сигналов, лай собак за окном возвращали в сознание. Дремала, просыпалась и снова заставляла себя заснуть. Хуже, чем если бы она, измученная, вовсе не спала.       За спиной до сих пор было спокойно — Драко даже не ворочался. Но уже вскоре послышались скрип матраса и шорох одеяла. Кожей она почувствовала теплоту рядом, не размыкая глаз. Оголенного плеча коснулись впервые холодные пальцы. Гермиона медленно раскрыла веки. Увидела перед собой скучную пустоту и родную стену квартиры.       — Не спишь? — едва различимым голосом поинтересовалась она.       — Больше нет, чувствую себя гораздо крепче.       На шумном выдохе облегчения Гермиона прошептала:       — Отлично.       Повисла тишина, и только его пальцы с безмолвного позволения Гермионы продолжали вольно поглаживать её плечо, пробуждая внутри неизвестную ей ранее теплоту. Они переместились к лицу и заботливо убрали спадающие на глаза волосы, открывая ему вид на её тонкую шею.       — Я же тебя даже не поблагодарил, — шепотом признался Малфой. — Неправильно это.       — Совсем необязательно, — плавая где-то по волнам своих ощущений, Гермиона постаралась ответить как можно внятнее.       Драко придвинулся к ней, чтобы на ухо сказать:       — Хорошо, я буду молчать, но каждый мой поцелуй — спасибо.       Когда его губы опустились на прохладную кожу плеча, тело пробрало мелкими мурашками. Короткий поцелуй отпечатался в изгибе плеча и шеи, затем — около уха. Тяжелая рука на её талии — как дополнение к той сладкой невесомости, которую он ей создавал. Нет и не было в его инициативе умысла и корысти. Только нежность, желание действительно поблагодарить её за старания и заботу. Его губы находили самые отзывчивые точки на теле, заставляли задерживать дыхание в томном предвкушении, прикусывать губу и рвано вдыхать всякий раз, когда поцелуй достигал кожи.       Разгоряченное тело принимало поцелуи слишком остро. Гермиона обмякла на постели, но так и не повернулась — боялась разрушить своими движениями хрупкость момента. И когда она почувствовала его губы на своей шее и то, как они с большей увлеченностью ее поцеловали, не сдержала сдавленный стон.       Драко остановился. Некоторые секунды ничего не предпринимал, пока Гермиона сама к нему не повернулась и не притянула к себе за шею, захватывая его губы в неожиданном поцелуе.       Оба потонули в мягкости подушки, отдаваясь друг другу поистине полностью. Голову кружило, пространство вокруг терялось, одежда на её теле исчезала неспешно и незаметно.       Лежа на боку к Драко, Гермиона обнимала его за шею, а он прижимал её к себе, как самую бесценную драгоценность.       Поцелуй разорвался. Их лбы соприкоснулись. Гермиона подогнула ногу, и Драко притянул её к себе, уложив на своё бедро. Он прикрыл глаза и тихо выдохнул, когда медленно двинулся вперед и ощутил её внутреннюю теплоту.       Не агония, не голод, не бесконтрольная страсть. Исключительная мягкость обоих, ласка и чуткость, вызывающая куда больше эмоций, чем грязная похоть. Сейчас хотелось трепета и душевности. Безумия им хватило на скорости и дороге.       То, как Драко медленно двигался, постепенно наращивая темп, доводило Гермиону до беспамятства. Она ощущала его плотно прижатое тело, сбитое дыхание и нарастающее приятное напряжение внутри. Держалась за него крепко, будто если отпустит — полетит в бездну.       Но в пропасть она сорвалась раньше, чем думала. Ровно тогда, когда Драко ненасытно поцеловал её в шею — место ее непомерного блаженства. По телу растеклось удовольствие, волнами накрывая и захлестывая, срывая стон с её распахнутых губ, а затем плавно спадая. Оставляя её полностью обессиленной, покорной и податливой в крепких руках.       Драко замедлился. Неотрывно любовался её глазами, заполненными пеленой наслаждения, слегка сонными, но отвечающими ему благодарным взглядом. Он коснулся её щеки, нежно оглаживая кожу большим пальцем. Попросил:       — Пообещай, что останешься рядом, не станешь фантазией в моем больном бреду.       Гермиона прикрыла глаза, прижимаясь щекой к его ладони.       — Мы украли у этой ночи друг друга. Разве это наслаждение может быть лишь общей фантазией?       Поддавшись порыву, Драко нахлынул поцелуем, отдавая Гермионе всего себя, все свои недавно восстановившиеся силы, всё желание и внутреннее пламя. Он нуждался в ней. Сейчас, в эту секунду. Нуждался в её помощи. Снова. Стискивал в своих объятиях, получая разрядку удовольствия по всему взмокшему телу. Обнимал так крепко, будто воровал её энергию.       Они не уснули до утра, пока за окном, зашторенном глухими портьерами, не начало светать. В полутемной комнате, пропитанной запахом растительных отваров, недавнего секса и шепотами признаний.

***

      Зал суда Визенгамота был заполнен до отвала: сотни членов коллегии присяжных на трибунах, неравнодушные волшебники, толпящиеся около дверей выходов, и неугомонные журналисты, мечтающие первее конкурентов осветить сенсационную новость в своих магических выпусках.       Верховный судья удалился для принятия решения, собрав все доступные материалы дела. Гомон стоял жуткий. Каждый присутствующий считал своей обязанностью кинуть враждебный взгляд в центр помещения и громко осудить подсудимого. Тот вальяжно разлегся на стуле с наручниками на запястьях, смотря на всех исподлобья глазами хитреца. Несколько коротких дней прошло с момента, как в его съемную комнатушку где-то в центре старого района Лондона вломились уполномоченные авроры, нагрянув за минуты до его запланированного побега, повязали и пригвоздили щекой к стене. Потом — тщательная проверка палочки, неоспоримые доказательства и та самая подлинная карточка гражданина магической Британии у его носа.       Кое-кто ещё во всей этой массе людей наблюдал за подсудимым с особым, обостренно личным интересом, вспоминая всё, что их связывало совсем недавно.       Оперевшись о стену одним плечом, отрезав себя от столпотворения в дальнем углу у черного выхода, Малфой вдруг хмыкнул и прервал молчание:       — Сделай ставку, сколько ему светит?       Гермиона коварно прищурилась, держа скрещенные руки на груди. Улыбнулась лукаво.       — Ставку? А выигрыш какой?       — Неделю обращаюсь по имени.       Теперь иронично хмыкнула Гермиона. Даже не взглянула на Драко. Смотрела в центр.       — Думаешь, меня это заинтересует? Я стану чуточку азартнее, если вытащу из тебя «госпожа старший аврор» на общем собрании.       — Все никак не привыкну, коллега. Обещаю исправиться, — ответил он с хитринкой в глазах.       Верховный судья взошел на постамент, прервав их беседу. Требуя тишины, он ударил молотком, и стук разнесся по залу громом. Слушатели смолкли. Тогда судья прочистил горло и громогласным голосом зачитал:       — Верховный суд Визенгамота приговорил Чарли Аша Барлеона признать виновным в совершении убийства гражданина магловского мира на территории Лондона по неосторожности и намеренного сокрытия правонарушения с использованием магии, что в последствии вызвало риск подрыва международных отношений магического и магловского мира. Суд назначил Чарли Ашу Барлеону пять лет лишения свободы в Азкабане и десять лет лишения магии с использованием палочки.       Судья захлопнул внушительного размера папку, и присутствующие тут же зашептались. Раздались щелчки колдокамер со всех сторон. Журналисты жаждали запечатлеть оставшиеся минуты виновного в зале суда и его презрительное лицо в сторону присяжных перед отбытием в Азкабан, чтобы уже завтрашним утром разместить его озлобленную физиономию на всех обложках журналов и газет.       Постепенно зал пустел. Расходились и гости судебного процесса, и непосредственные участники.       Гермиона и Драко тоже покинули помещение через черный выход, довольно обсуждая итог дела. Но за спиной послышалось торопливое обращение:       — Мисс Грейнджер! Мисс Грейнджер, постойте!       Гермиона обернулась. Развевая длинную мантию по воздуху, к ним по пустому коридору торопился министр. Он выглядел весьма взволнованно, а когда остановился в трех шагах от них, не сумел скрыть любопытства, бросив беглый взгляд в сторону Малфоя. В Министерстве до сих пор не все верили прекращению холодной войны между госпожой аврором и старшим, пока своими глазами не увидели их вместе.       — Господин министр, — поприветствовала Гермиона, почтенно кивнув.       — Мисс Грейнджер, во всей этой суматохе я не успел вас лично поблагодарить и поздравить с новой должностью. Все-таки Аврорат справедливо оценил ваши заслуги перед магическим сообществом, чему я, как человек верящий в вас с самого начала, безмерно рад!       Гермиона слегка смутилась, но румянцу на щеках проступить не позволила. Все же смущение её было далеко не из-за слов министра о её заслугах. Она подняла глаза на серьезного Драко. В присутствии министра он не награждал своей любезностью.       — Конечно же мне приятно получать от вас высокую оценку, но это наш общий успех с мистером Малфоем. Бесспорно выдающимся аврором.       Министр неуверенно перевел взгляд на Драко. Посмотрел так, словно готов был вслух подтвердить слова Гермионы, а не оспорить, как было раньше. И только министр начал говорить, как его видная неуверенность объяснилась сама собой:       — Я наслышан о ваших достижениях в этом деле, мистер Малфой. Не могу лукавить, раньше относился к вашей работе скептически. Однако то, какую работу вам удалось проделать совместными усилиями, вызывает только уважение.       Министр протянул примирительную ладонь. Малфой всего на секунду задержал на ней оценивающий взгляд, но смягчился и крепко пожал руку.       — Я польщен словами, господин министр. Особенно после вашей честности.       — Позвольте полюбопытствовать: то, что говорят о вашей утраченной палочке — правда? — он в заинтересованности прищурил взгляд.       Губы Малфоя искривились в беспечной улыбке, но глаза были полны досадной задумчивости.       — Смотря что говорят. Но да, она действительно не подлежит восстановлению.       — А как же вы справляетесь?       — Приходится иногда восстанавливаться, но в целом я в строю.       — А вот это похвально, — импульсивно отреагировал министр, дернув пальцем вверх. — У нас имеется одно запылившееся дело. Тоже работенка с маглами. И кажется, в пропаже полотна известного художника замешаны наши люди…       — О, нет-нет, сэр, — встряла Гермиона поскорее. — На ближайшие две недели мы просто старшие авроры. Хватит с нас эскрима и блефа, мы немного отдохнем.       — И это тоже верно! Как только мне доложили, в каком пекле вы побывали, возмутился — ну кто по доброй воле согласится на эту встряску? Эти маглы, порой, такие чудаки. Чего только не придумают…       Гермиона и Драко почти в голос согласились. Переглянулись незаметно и загадочно замолкли. Министр еще раз поздравил каждого и удалился, попросив зайти к нему, как только они будут готовы к новому заданию.       Вопрос о том, что делать этим вечером встал сам по себе, как только они вышли на улицу из Министерства и остановились в дверях. Ни тренировок, ни работы — ничего привычного, чем они занимали вечера, не осталось. С завершением расследования жизнь вдруг приобрела неожиданно пресный вкус.       — Мы можем, как вчера, объесться твоей любимой пастой, забыть про фильм на интересном моменте и заснуть под утро очень уставшими, зато удовлетворенными, — предложил Малфой, без особого интереса в глазах рассматривая оживленную вечернюю улицу. — Как тебе идея?       — Твой массаж, конечно, невероятный, но получать я его могу хоть каждый день и когда захочу… — ответила она с ленцой.       — И что тогда предлагаешь?       Гермиона медленно повернула голову к Драко. Усилила загадочность вопроса некоторым молчанием, после чего улыбнулась с открытым намеком и потянула ползунок молнии аврорской куртки. Под расстегнутой наполовину военной формой показалась уже привычная магловская футболка — самый красноречивый ответ.       Драко не удержался от смеха и высунул ладонь из кармана своей аврорской формы. Поднял руку на уровень глаз, демонстрируя свой ответ: в воздухе заболтался подвешенный на железном колечке ключ от машины на его указательном пальце.       — Грейнджер, ты потрясающая. Погнали.       Эти маглы, порой, такие чудаки. Но куда больше чудачит жарко увлеченная друг другом парочка, точно знающая, как доставить друг другу особенное удовольствие.