Бездна

В просторном кабинете очень тихо и темно. Только часто дребезжит слабый электрический свет. Его дрожь режет глаза и мешает сосредоточиться на пейзаже за окном. Хотя Она и так знает его в мельчайших подробностях. Одинаковые небоскрёбы, тёмно-серое небо и бессчётное количество служебных дронов самых разных функций. Эта картина не менялась последние сто лет. И теперь вряд ли может быть по-другому. Просто не хочется другого исхода. Никому из тех, кто бы решился что-то поменять. Глот маячит где-то за спиной бледной, недвижимой тенью и, как всегда, красноречиво молчит. Он не умеет по-другому. Наверное, потому что телепат и сообщает информацию мысленно и невербально гораздо лучше, чем словами. И Она всегда понимает всё без слов. Пришлось научиться. Сейчас он о чём-то сосредоточенно думает, скорее всего, о смысле всего этого. Глот достиг своей цели, но сейчас, должно быть, ощущает пустоту. Она ни разу не спрашивала. Но догадывалась по его бесцельным блужданиям по главному кораблю, одинаковым вопросам и одинаковым маршрутам. Возможно, этого он всегда и хотел — стабильности. Но стабильность и обыденность слишком утомляют. Возможно, он с нетерпением ждёт восстания. Это бы разбавило рутинность и мёртвый покой его планеты. Не зря же так часто и так тщательно проводит тренировки отряда подавления. Впрочем, реформами, которые могли бы предотвратить неожиданные конфликты, Глот себя не утруждает. И, кажется, делает всё, чтобы его лишь сильнее ненавидели. И во всех завоёванных галактиках мёртвая тишина. На каких-то планетах тайно разрабатываются серьёзные заговоры, планы мятежей, а на других по улицам бродят пустые оболочки людей, в которых когда-то горела надежда на светлое будущее. Во всей видимой Вселенной он знал лишь одно существо, которое смотрело на него без омерзения и презрения. 124. Убивать Её не пришлось, потому что ему вдруг понадобился помощник, а прошлая правая рука куда-то делась (странно, но он не помнит, куда. Был ли вообще у него союзник?). Она смотрит абсолютно на всё безразлично, на него в том числе. И неизвестно, что именно в её однотонных желтовато-золотистых глазах. Потому что он никогда и не смотрит Ей в глаза и никогда не смотрел. 124 в принципе никогда его не интересовала. Глот даже до сих пор не узнал, с какой Она планеты. Если бы надо было, сам бы классифицировал. Но ему ведь не надо. Было. Теперь, когда дел почти нет, он решил этим заняться. Просто так. Для полноты знаний. У Неё смуглая, даже красноватая, как кирпич, кожа; Она высокая, ростом почти с самого Глота. Её волосы странные, будто вырезанные из целого куска серо-сиреневого камня; причёска, точно скала, замерла в одном положении, и только редкие толстые пряди колышутся от сильного ветра. На висках мелкая крошка камней, издали напоминающая роговую чешую древних земных существ. И золотые глаза с маленькими узкими, как у змеи, зрачками посередине. Недолго поискав информацию, он понял, что Она с Марса. С неприметной планеты, которая долгое время казалась безжизненной. Она одна из немногих, кто выжил после глобальной гибели всей цивилизации. Остальные разлетелись по всем галактикам. А Она попала в эту. В не то время, в не то место, не с теми людьми (людьми? Осталось ли в нём хоть что-то человечное и было ли когда-то?). Она, вероятно, принадлежала воинственному племени, ведь прятала оружие даже под стандартной формой для подчинённых Глота. Её одежда состояла из плотно прилегающих штанов чёрного цвета и длинной свободной светло-голубой блузки, что резко контрастировало с цветом кожи. На тонком ремешке, незаметном под блузой, располагался небольшой кинжал из золота. Он особо не обращал на это внимания и совсем не был против. Даже одобрял то, что его пираты всегда готовы к схватке. … Они стоят в звенящей тишине вот уже где-то полчаса. И кажется крайне странным, что Глот так нерационально использует время. Хотя ему свойственна неторопливость и некая меланхоличность во всех действиях. Было бы удивительнее, если бы он вдруг стал суетливым и энергичным. Но Глот был именно тем правителем, которого не нужно любить и уважать, а нужно только бояться. Потому что в его сердце (если у него есть сердце) отклик находят только чужое повиновение и абсолютная субординация. Потому что гораздо проще запугать и взять власть силой. Чужое присутствие немного напрягает, и 124 крайне сложно выполнять свою работу под пристальным вниманием. Пальцы по неизвестной причине мелко подрагивают и еле попадают по зависшей в воздухе клавиатуре. Глот слегка прищуривается и внимательно смотрит на экран перед Ней. И только сейчас различает напечатанные сообщения. Она пишет на своём родном языке. Кому? Об этом он не спрашивает, намереваясь позже всё выяснить самостоятельно. Говорит чуть громче обычного, наверное, чтобы напомнить Ей о её работе и о своём присутствии: — Что с пленниками? — этот вопрос он задаёт ежедневно и всегда одинаково ровным тоном. И всегда ожидает услышать один и тот же ответ. Однако сейчас Она различает в этом вопросе что-то издевательское. — Всё спокойно. Двое погибли от обезвоживания. — Глот беззвучно хмыкает. Народ, который им удалось захватить и пленить на крошечной планете, был крайне слабым и эндемичным. Никто даже не знал конкретные особенности строения их организмов, слишком они были уникальны. Отсюда вытекали неприятные, но вполне решаемые проблемы. Особой пользы от пленных не было. Они говорили на своём собственном языке жестов, который не был похож ни на один другой. Работали мало и быстро уставали, часто умирали. Но смерти неизвестной расы помогали узнавать чуть больше подробностей о её представителях. Это было хорошей новостью. Потому что Глот вдруг увидел в своих разорениях галактик ещё одну цель: исследовать и классифицировать каждый уголок космоса, населённый хоть какой-то жизнью. И мысль о том, что всего сто лет назад это всё было ему недоступно, сильно тешила самолюбие. … В огромной обсерватории оказалось ещё темнее. Но намного красивее. Стеклянные потолки и стены, большие телескопы, сильно совершеннее и эффективнее всех прошлых прототипов, какие-то сложные приборы причудливой формы, бесконечно фиксирующие что-то и передающие это небольшим квантовым компьютерам. Она не особо разбиралась в технике, была далека от квантовой механики, поэтому не могла точно знать, что именно здесь происходит и зачем. Спрашивать нет смысла. Глот определённо не станет тратить время на бесполезные лекции. Он очень не любит тратить время просто так. Но сегодня что-то поменялось. Хотя бы то, что вместо своих обычных занятий он сейчас тут. Ещё и Её зачем-то с собой притащил. «Посмотреть на звёзды!» — раздалось жизнерадостное и доверчивое у неё в голове. А потом Она взглянула на высокую и прямую фигуру, неотрывно смотрящую в небо сквозь стекло. Разумеется, звёзд он не видит. Глот видит намного больше, чем способен увидеть кто-либо. И ему нет ни смысла, ни практической пользы обращать внимание на обыкновенные скопления газа и плазмы. Наивная надежда на что-то романтичное мгновенно растворилась. Какая романтика может быть в бездушном железном куполе, которым стало это место? Здесь когда-то был космический институт. Теперь — главный штаб правителя галактик. И Глот всё обустроил по своему вкусу. Всё в медицинских белых тонах, всё из металла, ни одного лишнего оттенка. И если бы не тёмное одеяние, он бы сам сливался с любой стеной. Обсерватория в этом смысле сильно выделялась. Здесь было минимум белого цвета и почти не было железа (не считая, разумеется, разного рода компьютеров), помимо тонких, едва заметных прутьев вдоль стеклянной сферы над их головами. Здесь создавалось какое-то особое спокойствие и даже уют. Ощущение свободы и чистоты. Отсюда можно было увидеть не только бескрайнее небо, но и редкие деревья вдалеке. Здесь на Неё не давили стены, двери не пытались запереть внутри металлического ящика. Она наконец могла дышать полной грудью. Жаль, что не удавалось раньше побывать в этом месте. Может, было бы не так тоскливо на нижних этажах, зная, что над твоей головой целое небо. Потому что под плотным панцирем без окон неба не видно, и о нём почти не вспоминаешь. Окна были только в кабинете Глота. Большие и панорамные, почти как тут. Но явно не для того, чтобы смотреть на звёзды. Глот подходит к центру большого зала и касается полупрозрачной сферы, зависшей в воздухе. 124 даже не заметила её. Перед их глазами вмиг раскидывается голографическая карта космического пространства. И пока Она еле сдерживает удивлённый вздох, Глот совершенно равнодушно производит какие-то манипуляции: приближает и отдаляет по очереди небольшие пиксельные объекты, перемещает всё пространство вокруг одним движением руки и с холодной расчётливостью удаляет оттуда целые системы планет. Она узнает в некоторых изображениях те места, где они уже побывали и которые уже захватили. И тут наступает озарение: Глот вычёркивает лишние маршруты. Он подсчитывает количество уже принадлежащих ему территорий и одновременно примечает новые, наверное, разрабатывая планы на следующие штурмы. Она чуть ли не задыхается от разочарования. Иметь почти полностью стеклянную комнату с обзором на всё видимое небо, интерактивную карту Вселенной и использовать это только для того, чтобы знать, какие места проще захватить. Это, по её мнению, неправильно. Ей крайне не нравились его методы и его политика в целом. Хотя Она и понимала, что по-другому могущественные империи просто не создаются. И всё равно почему-то находилась рядом, даже не пытаясь сбежать или банально уволиться. Хотя Глот всегда давал понять, что Она здесь исключительно по своей воле. Ему даже нет нужды подчинять себе её разум. 124 сама себя удерживает на месте, совершенно добровольно. Она находит этому единственное объяснение: её преданность — плата за жизнь. Ведь Глот мог просто убить её и найти себе помощника где угодно. Но не стал. А ещё Она понимала, что находит в этом единственный смысл существования. Своих целей у неё нет, и почти нет возможностей заниматься чем-то другим. Тот, кто был не на стороне Глота, оказывался вне закона и тем самым сильно ухудшал свою жизнь. Так что иногда Она видела повод поблагодарить его за наличие хоть какого-то выбора. Глот негромко констатирует, прежде чем закрыть карту: — 10 галактик, 3 миллиона звёздных систем, 20 миллиардов планет, 8 тысяч звёзд, 620 астероидов. — выжидает минутную паузу, только чтобы дать Ей осознать масштаб этих данных и лишний раз убедиться, на чьей стороне выгоднее быть. — Сколько времени прошло? Смотрит на Неё лишь краем глаз, и Ей чудится в этом взгляде что-то надменное. — 103 звёздных года. — произносит она, стараясь не выдать своё напряжение и общую неуютность. От его безэмоционального голоса Ей вдруг стало холодно. Глот медленно подходит к большим окнам и устремляет взгляд в небо. Она тихо встаёт сбоку, всего в метре от него, и не знает, стоит ли ей что-то говорить. Может, имеет смысл спросить о новых поручениях? Хотя ему, очевидно, сейчас ничего не нужно. Только тишина. Она могла бы просто тихо уйти, но не решается. К тому же, ей всё ещё интересно, что сегодня происходит с Глотом. Быть может, в нём зарождается что-то похожее на чувства и даже эмоции? Иначе как объяснить этот блеск в его глазах и едва заметное восхищение? Ничего осознанного и живого не было в глазах Глота, когда он общался со своим небесным повелителем. Только немое повиновение, отрешённость и, возможно, первобытный страх. Но в данный момент она видела чуть ли не улыбку на его белом лице. Брови слегка подняты, подрагивают ресницы, и он почти не дышит, застыв в робком, но приятном благоговении. Глот очень часто смотрел вверх, сквозь космическое пространство и прямо в вечность, но, кажется, только сейчас увидел в небе над собой просто звёзды. Мириады звёзд. Бесчисленное скопление больших газовых тел. Они далёкие и загадочные для людей, приземлённых и земных, и такие скучные и незаметные для существа, живущего вне времени и видевшего весь мир наизнанку. Он всё равно побывал на доброй половине из них. Он, возможно, побывал почти во всех уголках Вселенной, (если она не бесконечна). И всё равно испытывал восторг перед необъятными просторами. Теперь она уверена, что это именно восторг. Он всегда выглядел спокойным. Но всегда это спокойствие было пугающим и неестественным, как у ожившей статуи. А сейчас...Возможно, Ей это просто кажется, но сейчас он спокоен по-настоящему. Будто то, что всё это время держало его в напряжении, под строгим контролем и не давало лишний раз вздохнуть, просто исчезло. Будто нет больше ничего величественного в тёмном небе, ничего, что заставляло его застывать в немом диалоге с неизвестностью. Одни лишь звёзды. И Она даже подумала вдруг, что Глот перестал общаться с Бездной. Вдруг ему это больше не нужно? Она бы спросила, если бы знала, как именно построить вопрос. Потому что Глот не выносил неясности и расплывчатости, был помешан на конкретике и лаконичности. Но такими качествами Она, к сожалению, не обладала. И поэтому чаще всего молчала, а Глоту приходилось разговаривать с самим собой (или с небом? Или с кем-то, кого она не видит?). Но его это и не сильно огорчало. — Смотри, 124, в Галактике миллиарды звёзд, а нам на этой планете светит лишь одна. Тебе не кажется, что это..несправедливо? Она смотрит на бледное лицо, которое в этой темноте будто светится, и видит лёгкую горькую усмешку. Так странно. Будто ему действительно жаль. Хотя смысл и цель сказанного Она не особо поняла. Глот решил так изящно и завуалированно сообщить о скором захвате ближайших звёзд? Или просто высказал своё недовольство Землёй? Никто, впрочем, до сих пор не знал, почему Глот выбрал именно эту планету в качестве своей главной базы. Он стоит и неотрывно смотрит в небо, опустив руки вдоль тела вместо привычного молитвенного жеста. Кажется, что вот-вот снова рухнет на колени перед величием космоса, но этого не происходит. Будто Глот впервые набирается смелости общаться с небом на равных. — Да.., наверное. Слегка. — отвечает Она и хмурится. Сейчас не стоит ничего говорить, чтобы не портить такой момент. Но всю трепетность этой секунды замечает только Она. Поэтому вряд ли может рассчитывать на тишину. Если Глоту хочется поговорить, не стоит никак возражать, просто молча и терпеливо выслушать (или сделать вид, что слушаешь). Хотя бы из интереса. Ведь говорит он очень редко. Но очень метафорично и даже художественно. Как писатель-фантаст. — Солнце однажды умрёт. Всё когда-то умирает. И будет взрыв. — он читает это страшное пророчество, оставаясь абсолютно спокойным, будто читает ежедневные новости. И оттого его фразы приобретают ещё более мрачный окрас. И невольно верится в то, что он прав. Возможно, Глот сейчас предсказывает будущее. 124 не умеет определять. — Но по последним подсчётам, это произойдёт примерно через 4 миллиарда лет. — пытается возразить Она и сразу же об этом сожалеет. Он медленно оборачивается и смотрит Ей прямо в глаза, ровно и пристально, не моргая. — Ты знаешь: это неизбежно. Оно умрёт, потому что так задумано. Время всё и всегда решает за нас. Придётся переселяться. Глот отворачивается обратно к окну и больше не говорит ни слова. Но сказанное им всё ещё звучит в голове 124. Его голос всегда спокойный, приглушённый и очень глубокий, содержит все отзвуки Вселенной. Когда Глот что-то говорит, слышится тихое эхо, будто ему вторят невидимые двойники из других времён, будто он говорит сразу в нескольких реальностях. И это раньше пугало её. Теперь она просто привыкла. Теперь в этом можно было отыскать свою особую красоту. … Она ничего не видит в такой кромешной темноте и не может определить, где находится. Нет даже слабого источника освещения. Только едва поблёскивают силуэты металлических прутьев, словно Она в клетке. Неизвестно откуда раздаётся тихий звук медленных шагов. Шаги приближаются к Ней. 124 напрягается и кладёт руку на маленький золотой кинжал у себя на поясе. Оглядывается вокруг, хоть это и не имеет смысла. Эхом раздаётся голос, который сложно спутать хоть с чем-то: — Время предрешает наши действия, наше будущее. Исход всех событий… Время заставляет нас делать всё, чтобы сотворить задуманное будущее. Время управляет нами… Она особо не вслушивается в его слова, потому что точно знает, что они адресованы не ей. Глот лишь размышляет вслух и никогда не ждёт ответа. Он выходит из тени, и на него неизвестно откуда падает тусклый холодный свет. Кожа Глота становится почти белоснежной в этом освещении. Тёмными впадинами остаются лишь глаза. Желая в них заглянуть, Она неосознанно шагает навстречу и не замечает, как со звоном падает на пол кинжал. В его глазах можно было утонуть в буквальном смысле. Они были бездонными, как сверхмассивные звёзды в конечной стадии своей эволюции, а бледная дымка вокруг радужки напоминала горизонт событий. И ей казалось, что его внешность в целом весьма лаконична и символизирует прямую связь со Вселенной: кожа белая, как звёздная пыль, руки тёмно-синие, как бескрайний космос, и нейтронные звёзды вместо глаз. Его глаза всегда льдистые и равнодушные, но сейчас смотрят с интересом и скрытым азартом. Губы тронула совсем лёгкая полуусмешка. Но даже такие незначительные перемены кажутся Ей просто глобальными. Она вглядывается в глубокий омут напротив, потому что ей больше ничего не остаётся. Хочет что-то сказать, но обнаруживает, что не может этого сделать. И не может пошевелиться. Глот берёт контроль над ней, заставляя замереть в одном положении и смотреть только на него. Впрочем, и в ином случае она бы смотрела лишь на него. В этом мраке он был единственным источником света. Она чувствует сильное головокружение, но точно знает, что не упадёт. Он не позволит ей упасть. Когда Глот наконец отпускает её разум из своего контроля и быстро перемещает руки на талию, Она перестаёт что-то соображать. 124 кажется, что Она всё ещё повинуется чужой воле. И именно кто-то посторонний заставляет Её сейчас обхватить его плечи, снова посмотреть в стеклянные глаза. В них Она замечает всё то же любопытство, но уже во многом удовлетворённое. Он едва растягивает губы в улыбке. В глазах будто изнутри горит огонёк слабого безумия. Она улыбается в ответ неловко, но гораздо шире и прячет бегающий взгляд. Потом Она чувствует, что снова находится под контролем, поднимает голову, и они одновременно тянутся друг к другу. До соприкосновения губ остаётся каких-то пару сантиметров… Она просыпается, когда маленький будильник на руке бьёт уже серьёзными разрядами тока. Оглядывает знакомое помещение удивлённым взглядом, но тут же приходит в себя. Этот сон снится ей третий раз подряд, но вряд ли несёт какой-то смысл. Всё её сны бессмысленны. Это лишь сильно деформированные воспоминания из прошлого, из будущего, из всех времён, в которых Она успела побывать вместе с Глотом. Её состояние, её отношение к нему можно было бы считать странной и совершенно нездоровой привязанностью, зависимостью, которую Она не в силах перебороть. Будто Глот ещё в первую встречу взял под контроль её разум и до сих пор не отпускает, заставляя всегда находиться рядом. Она уже не особо против именно такой интерпретации, ведь это многое объясняет. Она просто неизлечимо больна.