Burning Desire

Бланш Мизуки иммигрировала на родину своего отца — юг Франции. Она совершенствовала французский, подрабатывала онлайн, хоть и не нуждалась в деньгах, отдыхала в Кап Ферра, ходила на шоппинг в Монако, ужинала в Каннах, пока не решилась остановиться в самом скромном из всех мест, в которых побывала. Мизуки сняла виллу на вершине безлюдной местности недалеко от города Эз, откуда открывались невероятные виды на лазурный берег. Лазурное море, простирающееся до горизонта, манило своей кристальной чистотой и бескрайними оттенками голубого и бирюзового, которые менялись в зависимости от времени дня и угла падения солнечных лучей. Склоны холмов, спускающиеся к морю, покрыты пышной средиземноморской растительностью. Оливковые рощи и виноградники создают мозаичное покрытие, переливающееся разными оттенками зелени. В летние месяцы цветущие кустарники, такие как лаванда, жасмин и розмарин, наполняют воздух сладким и пряным ароматом, создавая незабываемую атмосферу. Мизуки спряталась как можно глубже и дальше. Французская вилла, в которой она остановилась, утопала в изысканности и шарме. Она стояла на пригорке, с которого открывается великолепный вид на лазурные просторы Средиземного моря. Её фасад, выполненный в стиле Прованса, украшен тонкими изогнутыми линиями и искусной лепниной, которая придает зданию особый, неповторимый характер. Стены виллы, покрытые мягкой пастельной штукатуркой, персикового или светло-розового оттенка, гармонично сочетаются с крышей из старинной черепицы. Настойчивый стук в дверь прервал покой Мизуки. Она тревожно вскочила с дивана, накинула шелковый халат поверх домашней ночнушки, и медленно подбираясь к двери, прислушивалась. — Qui est là? — строго и громко спросила она на французском. — Извините, Бланш Мизуки, это инспектор Итадори, будьте добры, откройте дверь, нам надо поговорить, — ответил мужской голос на японском. Голос этот звучал довольно взросло, но доброжелательно. Мизуки недоверчиво приоткрыла деревянную дверь. «Он бы не стал стучаться, и дверь эта меня бы не спасла», — подумала про себя девушка, и набравшись уверенности, впустила мужчину в дом. Инспектор, представившийся как Итадори, оказался совсем молодым японцем. Войдя внутрь виллы, он оказался в просторном холле с высоким потолком, украшенным деревянными балками, которые придают помещению тепло и уют. Полы выложены терракотовой плиткой, слегка потрескавшейся от времени, что добавляет интерьеру особый шарм старинного дома. — Какой милый домик, — неловко засмеялся инспектор. — Чем обязана, инспектор? —Мизуки сложила руки на груди, не скрывая раздражения. — Зовите меня Итадори, или Юджи, как вам угодно. Я веду дело клана Годжо, — ответил Итадори, встречаясь с напряженным взглядом Мизуки. — Я расследую их преступления на протяжении полугода, и неоднократно дело сводилось к вашему имени. Как вы связаны с Годжо Сатору? — Серьезно, инспектор? Вы облетели пол планеты, чтобы задать мне пару вопросов насчет какого-то Годжо? — возмутилась она. — Я не имею отношения ни к нему, ни к его преступлениям. Я его не знаю! — О, не подумайте, мисс Бланш, я вас и не считаю причастной к его преступлениям. Но мне необходимо восстановить его полную биографию, потому прошу, не надо врать, — Итадори старался говорить как можно мягче. — Если бы я с вами связался онлайн, вы бы не стали говорить. — И вы правы, не стала бы. Вы приехали напрасно, мне вам нечего рассказывать, — отрезала Мизуки и двинулась вглубь виллы, игнорируя присутствие инспектора. Услышав, как Итадори достает бумажный лист из кармана, она недоверчиво покосилась на него. «Я пишу тебе в тревожном страхе, что однажды он отнимет и мою жизнь, ведь теперь я хожу по этой земле лишь благодаря его милости ко мне. Письмо это я посвящаю тебе, дорогая сестрица Иори. Ты заслуживаешь знать правду» — зачитал вслух инспектор Итадори, когда Мизуки начала отрицать свою связь с самым разыскиваемым преступником Японии. Она замерла. Ее рот приоткрылся, но слова застряли в горле, так и не сорвавшись с губ. — Кажется, это письмо, что вы так и не отправили, для вашей старшей сестры Иори, — гордо ухмыльнулся Итадори, явно довольный своей находкой. — Ясно… Что ж, Итадори, не желаешь выйти во двор? Она зажгла в своем дворике фонари, разлила красное вино по бокалам, и вручив один инспектору, двинулась наружу. Просторный внутренний дворик, вымощенный старинной брусчаткой, обрамляли благоухающие кусты роз и лаванды, чьи ароматы смешивались в воздухе, создавая непередаваемую атмосферу. В центре двора расположился небольшой бассейн, в котором журчала прохладная вода, наполняя пространство мягким, успокаивающим звуком. Итадори и Мизуки сели напротив друг друга, располагаясь на мягких диванах. Воздух пропитался ароматом цветов и вечерней прохлады. Она расположилась как можно удобнее, поджав под себя ноги, а он, наоборот, сидел напряженно, волнительно вертел в руках диктофон. — По прогнозу завтра дождь, — отметила Мизуки, отпив вина. Итадори пить отказался. — Могу я увидеть твое удостоверение? — спросила она. Он молча достал удостоверение агента штаба оборонной разведки Японии. Мизуки, вновь удивившись, пригляделась к удостоверению. — Ты что, наврал мне? — возмутилась она. — Ты бы меня не впустила, признайся я, что работаю агентом в обороне… — он виновато отвел глаза и спрятал удостоверение. — Конечно не впустила бы! — еще больше изумилась Мизуки. Она осушила свой бокал и схватилась за бокал Итадори. Он молча наблюдал за ней, а она за ним. На лице Итадори явственно проступала тревога. Брови его были нахмурены, между ними залегла глубокая складка. Глаза, широко раскрытые и блестящие, метались из стороны в сторону, словно ища спасительный выход. Весь его облик дышал напряжением и внутренней борьбой: он сидел, словно натянутая струна, готовый сорваться с места в любую секунду. — Почему ты такой напряженный? Кажется, будто это я ворвалась к тебе домой с допросом, — Мизуки отметила его тревогу. — Это твое первое задание? — Нет… вовсе нет. Я работаю с 15 лет, мне не впервой. Просто, дело в причине, по которой я взялся за это расследование. — И какова причина? Итадори проигнорировал ее вопрос, спохватившись за свое задание: — Ты права, я на работе, должен взять себя в руки. Тебе, несомненно, знакомы следующие имена, — он достал очередной лист из кармана. — Годжо Сатору, клан Зенин, включая Зенин Наойя, Маки, Май и… Ремен Сукуна. Лицо Мизуки исказилось от испуга, как только она услышала перечисленные имена. — Если хочешь, чтобы я была откровенна с тобой, то ответь мне тем же. Почему ты взялся за дело? Ты молод, даже если и опытен. История кланов Годжо и Зенин слишком запутана, мрачна, страшна, чтобы за нее брался юноша, а не взрослый мужчина. Кажется, время замерло, и лишь тиканье старинных часов нарушало звенящую тишину. Итадори думал, но не над ответом. Он не мог решиться открыться первой встречной, но чутье ему подсказывало, что он близок к разгадке. Он сжал кулаки, побелевшие суставы выдали напряжение, бурлящее внутри. Несколько раз он пытался начать, но слова не желали выходить. Наконец, Итадори с силой выдохнул, словно сбрасывая тяжелый груз, и, глядя прямо в глаза собеседнику, начал говорить, голос дрожал, но в нем звучала твёрдость и решимость, которые придали его словам особую значимость: — Потому что мой старший брат — Ремен Сукуна, а тот, кто спас мне жизнь, — Годжо Сатору. Я взялся за это дело, чтобы понять, почему дорогие мне люди оказались втянуты в преступный мир. Зеленые лисьи глазки Мизуки расширились, став огромными, а зрачки сузились, словно в попытке увидеть невидимое. Румянец мгновенно сошел с ее щек, оставив лицо бледным, как мел. Сделав несколько торопливых глотков вина, девушка немного успокоилась, но взгляд ее оставался остекленевшим, устремленным в никуда. Она закрыла глаза на мгновение, глубоко вдохнула и, собравшись с силами, вновь взглянула на собеседника, готовая рассказать то, что скрывала. — Ты будешь слушать мою историю от начала до конца во всех деталях, — заявила она. — Иначе я не буду с тобой сотрудничать. — Я готов на всё! — он согласно кивнул. — Что, прям на все? — Да, на все… Эй, на все приличное! Мизуки игриво ему подмигнула. Итадори заметно смутился такой резкой перемене в настроении, а она лишь негромко рассмеялась. Румянец от красного вина проступил на ее веснушчатых щечках. Итадори, пока Мизуки того не видела, или делала вид, что не замечает, рассматривал девушку, и как подобает агенту, аккуратно следил за мимикой ее тела, лица и плавными движениями изящных рук. Однако, сам того не признавая, он делал это по большей части из собственного любопытства. Итадори мысленно отметил, что Мизуки выглядит очень свежо. Загорелая кожа поблескивает в слабых лучах уходящего солнца, улыбка и глаза живые, но неестественная худоба придавала ей болезненный вид. В предоставленном досье ему удалось рассмотреть старые фотографии Мизуки и еще тогда ему стало ясно, почему Годжо Сатору выбрал ее. Она выглядела притягательно и необычно благодаря смешанной крови, обладала формами чуть полнее, чем сейчас, и воплощала некий образ невинности и сексуальности подобно нераскрытому бутону розы в ромашковом поле. Увидев ее вживую, прежней невинности в ней Итадори не почуял. Вместо длинных и крашенных волос теперь у нее была короткая стрижка и естественный шоколадный оттенок. Голос ее был удивительно низким и бархатистым для такой хрупкой девушки, а говорила она медленно, завлекающе. С плеч струились рукава шелкового халата, то и дело приоткрывая низкое декольте ее домашнего платья. Смесь азиатских и европейских генов одарили ее податливой загару кожей, веснушчатым носом, копной тяжелых волос и алыми губами. Хитрые глаза с аккуратно вытянутым азиатским разрезом внимательно изучали агента, и взгляд этот отражал как любопытство, так и отчужденность. — Почему вы выбрали бежать во Францию? — Я не выбирала, и прошу, обращайся ко мне на ты, мы все-таки ровесники, так ведь? Тебе сколько лет? — Двадцать три, я немного младше, — одними губами улыбнулся Итадори. — Франция — родина моего отца. У меня есть как японские, так и французские документы, так что здесь мне более чем рады. Тем более, я нуждалась в работе, связанной с моим дипломом филолога. Практикую французский, наслаждаюсь одиночеством, читаю книги, гуляю и изредка балую себя шоппингом. Зато теперь меня навещает симпатичный инспектор. Проповедники не врали, когда утверждали, что после каждой трудности нас ждет облегчение. Кто-то скажет, что моя жизнь — скука, но это, — у нее была живая мимика, и она рассекла рукой воздух, очерчивая свои окрестности, — тот самый покой, о котором я молилась каждый день. Он ощутил нарастающее сочувствие. В этой замкнутой девушке было что-то манящее и одновременно отталкивающее. В ее глазах сверкала боль, но вместе с ней и внутренняя сила. — У меня к тебе лишь один вопрос перед тем, как ты начнешь рассказывать, — обратился к ней Итадори, — тебе известно, где сейчас находится Годжо Сатору? Дружелюбное выражение сменилось холодным, и она, недолго помолчав, ответила, что не знает. Было это ложью или правдой, Итадори сказать не мог, но после их встречи еще несколько раз внимательно вслушивался в ее речь, записанную на диктофон, ища скрытый смысл в ее односложном ответе. — Теперь, прошу, Мизуки, расскажи все, что тебе известно о нем. Она улыбнулась его вежливому тону и, отглотнув еще вина, начала…