только твой

вечеринка у пэй мина в разгаре, на первом этаже шумно и накуренно, повсюду звенят бутылки с алкоголем. кто-то орет в микрофон, изображая пение в караоке. лин вэнь сидит на диване, забравшись на него с ногами, привалившись к теплому боку ши уду. в одной руке у нее пиво (пэй мин принес), в другой — телефон. отвечает на рабочие письма. ну, естественно. — тебя точно не надо подвезти домой? — ши уду склоняется к ее уху, пытаясь пробраться через шум музыки. — все нормально, — она отпивает пива, не отрываясь от экрана. — юйши хуан заберет меня через полчаса. девушку лин вэнь на такие мероприятия ничем не заманишь. — ладно, — ши уду пожимает плечами и осторожно поднимается с дивана, потягивается, разминает шею. — я покурить, окей? — угу. он протискивается через толпу (кто-то едва не обливает его водкой), поднимается по лестнице на второй этаж, сворачивает сразу направо — это комната пэй мина, и здесь роскошный балкон. свежий воздух из распахнутых окон обжигает легкие, и ши уду с наслаждением вдыхает. он так устал. слишком шумно, одиноко, и он сам подумывает о том, чтобы поехать домой. когда он щелкает зажигалкой, чтобы поджечь сигарету, на балкон легкой тенью скользит кто-то еще. мелькают ноги под короткой юбкой, и цинсюань забирается на подоконник. усаживается и беззаботно откидывает голову назад, позволяя ветру трепать волосы. его голые коленки прямо у ши уду перед лицом. — дагэ, — щебечет цинсюань, — я так и знал, что ты тут. — хочешь, поедем домой? — предлагает ши уду, с удовольствием затягиваясь сигаретой. такие горькие, и колючие, и обжигающие. — домой? — слегка разочарованно тянет цинсюань. — впрочем, можно… меня тут уже ничего не держит. он так явно напрашивается на расспросы, что ши уду не может отказать. никогда не может отказать ему. — уже? что, вечеринка пошла не по плану? подрался с кем-то за пина коладу? — перестань, дагэ! у меня все очень серьезно! — несмотря на эти слова, он хихикает, и одним движением выхватывает у ши уду сигарету. пальцы скользят по чужой руке в мимолетной ласке. глубоко вдыхает дым и даже не закашливается. — просто хотел найти себе кого-нибудь… на ночь. но ни с кем не выгорело. всё какое-то, знаешь, не подходящее. и мин-сюн сказал, что бы я успокоился и… на этом имени ши уду презрительно фыркает (дружок цинсюаня всегда был сомнительным), но из всего потока речи выхватывает главное. — ты искал кого-то на ночь? — голос слишком непроницаемый, без эмоций, без всякого личного отношения к этому. — ну… да? — цинсюань опускает глаза вниз и — боже — краснеет. и добавляет запальчиво, — между прочим, я уже взрослый! — конечно, — усмехается ши уду, — моя самая взрослая мэймэй. и что, у тебя уже было с кем-то? он поворачивается к цинсюаню всем телом, и острая коленка упирается ему в бок. — нет, но… — сигарета летит в окно, и цинсюань в порыве эмоций хватает ши уду за руку. — я хочу! о. вот как. — ну, хорошо, — ши уду закатывает глаза. — и как же ты выбирал ту самую? или того? — ах, ты знаешь, я не ограничен никакими предрассудками, — смеется. — просто, ну, это должен быть кто-то привлекательный, и длинноволосый, и с холодным взглядом, конечно, и… — стой, стой. я и так знаю твой типаж. что насчет доверия между вами? — доверия? — цинсюань замолкает на полуслове и глупо хлопает глазами. они все еще держатся за руки, и ни один из них не делает попытки освободиться. оба делают вид, что это их не волнует. — доверия, идиот, — ши уду снова закатывает глаза. — это должен быть кто-то, кому ты доверяешь. и старше, опытнее тебя, чтобы вы не налажали. чтобы он заботился о тебе. первый раз запоминается, знаешь? даже этот твой мин и подходит лучше, чем рандомный парень с чужой вечеринки. речь получается слишком эмоциональной, и ши уду знает, что выглядит раздраженным. он отворачивается и смотрит в окно, чтобы цинсюань не видел его лица. он не хотел злиться, он просто волнуется, и он хочет… впрочем, неважно. — я… не думаю, что мин-сюн подходит, — голос цинсюаня внезапно тихий, почти шепот. его колени все еще рядом с боком ши уду, и ему даже кажется, что тот подсел еще ближе. — по правде сказать, есть только один человек, которому я доверяю. ши уду резко поворачивается к нему. — и кто… заботится обо мне, — румянец заливает щеки, и цинсюань нервно закусывает губу, глядя на старшего брата своими огромными глазами. ветер гладит его волосы, и он весь — как ветер, как запах сирени, как первый весенний дождь. тревожит сердце ши уду. тянет его за руку, и ши уду оказывается между его разведенных коленей. теперь их лица на одном уровне. так близко. ладонь ши уду скользит по чужой талии, и на его младшем брате чертов кроп-топ, поэтому он прикасается к голой коже. ничего пошлого, ничего такого, твердит себе он. со всеми бывает, да? цинсюань покорно подставляется под его прикосновения, прогибается в спине. это ломает весь самоконтроль ши уду, и он чувствует, как все сдерживаемое так долго рвется наружу — как в фильмах про апокалипсис вода прорывает плотину. вода захлестывает его с головой. нет. нет, нет, нет. он должен собраться и прекратить, это неправильно, они не должны, они… они целуются. сталкиваются губами с желанием, яростным и страстным. ши уду ощущает, как приоткрывается чужой рот, скользит языком внутрь, вылизывает и прикусывает губу. цинсюнь позволяет ему, позволяет ему всё, и это совершенно невыносимо. изящные пальцы скользят по шее ши уду, тянут за волосы, прижимают ближе. когда ши уду отрывается от губ и целует шею, с губ цинсюаня срывает стон. боже. стонет только от поцелуя. такой чувствительный, такой, как и представлял ши уду, когда не мог уснуть. но это отрезвляет. — стой, цинсюань, стой, — он отрывается от чужой шеи, мучительно заглядывает в глаза. — давай… не будем... мы… не можем заниматься такими вещами, это плохо. даже если он хочет этого так сильно. — я понимаю, да, — цинсюань кивает. в его глазах собираются слезы, они блестят, как звезды в ночном небе, и он кажется таким грустным. ши уду раньше никогда не позволял своему брату грустить. он почти отстраняется (планирует пойти и утопиться), но внезапно его ловят в капкан из рук и ног, притягивают ближе. — пожалуйста, дагэ, — цинсюань всхлипывает. — пожалуйста, я… мне… мне так нужно, гэ, прошу… хочу тебя, хочу быть твоим… разве может он отказать? разве может оставить своего брата таким несчастным? о, нет. никогда. жизнь ши уду вращается вокруг него, как луна — и он не позволит ни одной слезинке упасть с этих ресниц. нужна всего секунда, чтобы подхватить его на руки — сжимает бедра, прижимает к себе. цинсюань послушно оплетает его талию ногами. они соединяются легко, как будто частички пазла, как будто были созданы для этого. а как иначе? они же братья ши, всегда вдвоем, всегда вместе. это просто еще один способ любить его. целуются и падают на кровать — господи, пэй мин убьет его, и ши уду молится только о том, чтобы дверь была закрыта. цинсюань под ним извивается, стонет, когда кожу на шее прикусывают. на ней должны остаться следы. хорошо. — ты принадлежишь мне, — рычит ши уду, зализывая свои укусы, оставляя засосы. — никаких мин и, никого другого, понятно? — да, дагэ, — всхлипывает цинсюань, — я твой, только твой… его волосы разметались по подушке, щеки раскраснелись, и весь он такой растрепанный и податливый, хнычет и трется о него бедрами — делай что хочешь. о, ши уду сделает. он возбужден уже давно, ему так сильно хочется — он вытряхивает брата из кроп-топа, сдирает рубашку с себя — пальцы цинсюаня скользят по мускулам на плечах. с восхищением. губами спускается ниже — целует шею, ключицу, кожу на груди. прикасается языком к соску, и брат под ним стонет громче. весь он слишком громкий, как всегда, и не сказать, что ши уду от этого не в восторге. языком ведет мокрую дорожку по животу вниз, руками сжимает талию — кажется, она может поместиться в кольце пальцев. цинсюань тянется к молнии на юбке в попытке расстегнуть, но его руки перехватывают и прижимают к постели. — стой, — мурлычет ши уду, нависая сверху. такой хищный — тигр перед прыжком. — не снимай. — юбку? — не будь ши уду так возбужден, он бы дала посмеялся с этого удивленного выражения лица. цинсюань хлопает глазами и обвиняюще шипит. — дагэ, ты запрещал мне носить это, а теперь говоришь не снимать? я думал, тебе не нравится! — возможно, мне просто нравилось слишком сильно, малыш. наслаждаясь громким вздохом младшего брата в ответ на это, он скользит пальцами по бедрам. цинсюань такой стройный, и невинный, и привлекательный — у ши уду кружится голова, когда он ощущает под тканью юбки кружево. кружевное белье. они обязательно обсудят это — после. а пока ши уду ловким движением стаскивает белые кружевные трусы, отбрасывает на пол, мимолетно ласкает пальцами колени и ступни. склоняется к лицу брата и шепчет: — раздвинь ножки, будь хорошим мальчиком. цинсюань всхлипывает и немедленно выполняет то, о чем его просят. ладонь ши уду — у него между ног, легко прикасается к члену, размазывает естественную смазку. цинсюань жадно толкается бедрами вверх, в эти умопомрачительные пальцы. его целуют за ухом, а к бедру прижимается чужой твердый член — так отчетливо даже сквозь ткань брюк. ши уду двигает ладонью по члену вверх и вниз — и это так, так хорошо. раньше цинсюань делал такое только сам, и это совсем другое, и он сейчас… он почти… — ты так хорошо справляешься, малыш, — шепчет ши уду, почти касаясь губами уха, его горячее дыхание сводит с ума. — такой хороший и послушный для меня. принимаешь всё, что я захочу с тобой сделать, как и положено. тебе это нравится, да? я едва прикоснулся к тебе, а ты уже стонешь. такой нуждающийся в своем старшем брате, готовый на всё. цинсюань не умоляет, но он так жадно цепляется за вторую руку ши уду, что все и так понятно. когда его кусают за ключицу, он отчаянно стонет и кончает прямо в ладонь брату, вздрагивая всем телом. ши уду продолжает медленно и неспешно ласкать его, пока тот приходит в себя. они расслабленно лежат, прислушиваясь к шуму вечеринки за дверью. у ши уду в голове такая блаженная пустота, как будто это он кончил, как будто его накрыл ослепительный оргазм. он трется щекой о плечо цинсюаня, вытирает ладонь о плед (пэй мин точно убъет его). — как себя чувствуешь? — он все еще мурлычет, как кот, объевшийся сметаны. цинсюань мгновенно распахивает глаза (ресницы мокрые от слез). — х-хорошо, — бормочет он, устраиваясь в кольце рук ши уду, обнятый со всех сторон. — если хочешь, мы можем остановиться на этом… — можем, — отвечает цинсюань, и ши уду — он бы ни за что не стал давить и настаивать, но все же — чувствует легкий укол разочарования. но цинсюань продолжает, и, боже, — но разве ты не хочешь трахнуть меня, дагэ? это шепчут ши уду на ухо самым соблазнительным голосом, и он… он не может ручаться за себя после такого.