В конце весны

      Неро открыл глаза и больше не смог заснуть.       Выпутавшись из тёплого уютного одеяла, он сполз с кровати, открыл дверь и скользнул в коридор, чтоб добраться до кухни — но задержался взглядом на темном квадрате окна, в котором ярким пятнышком светилась луна. Если присмотреться, можно было разглядеть стекавшие по стеклу дождевые капли. Если присмотреться сильнее — можно было увидеть отголоски страшного-страшного сна.       Сны не могут навредить, повторял про себя Неро, перешагивая ступеньку за ступенькой. На кухонном столе (с приставленным рядом табуретом) как всегда ждал стакан и неполная бутылка воды. Напившись, он оглядел тихое темное пространство вокруг и вдруг почувствовал себя в нем совсем крошечным, беззащитным и одиноким. Страх вернулся.       Не-способный-навредить сон словно подполз к нему из-под глухо гудевшего холодильника. Слез, волоча ледяными лапами, с потолка, спустился со стен.       — Я не боюсь, — он попытался произнести это твёрдо и решительно, но на выходе голос дал трещину.       Он вспомнил, как пытался убежать куда-то, путаясь в собственных ногах и болтаясь в грязи, как в желе. Он бежал от чего-то чёрного и громадного, оно почти настигало его, однако успевало только облизнуть холодным дыханием спину — с трудом волоча ноги, но Неро уходил.       — Я не боюсь… — повторил он почти не слышно, одними губами.       Сон свистнул и швырнулся ночным ветром в окно.       И тогда Неро не выдержал. Соскочив с табурета он понёсся обратно по лестнице, быстро пробегая мимо холодильника, своей спальни и темного квадрата, стараясь никуда лишний раз не смотреть.       Спальня родителей была такой же тихой, укрытой мраком, но только ступив за порог, Неро почувствовал, как к нему возвращается дух.       Медленно прикрыв дверь, он замер и, немного подумав, залез прямо на большую-большую кровать.       Отец (в своей любимой синей пижаме) спал, закинув руку на свободную половину — папа вторую ночь отсутствовал по их загадочной и Очень Важной Взрослой Работе. Было слышно сопение, на каждый вдох приподнимались и опускались очертания узкой спины. Неро быстро юркнул под одеяло, прижавшись к теплому отцовскому боку. От синей пижамы пахло приятно, по-домашнему — отец задвигался, перевернулся. Неро, уткнувшийся лицом в простынь, ощутил на себе взгляд.       — Что случилось? — хрипло спросил Вергилий.       Неро всхлипнул.       — Я бежал, а ноги были такие тяжёлые. Он чуть не догнал меня. А потом я поскользнулся, упал и покатился вниз. И не мог никуда смотреть — только вверх, как будто голова теперь вообще не могла двигаться…       Неро говорил бегло, хоть иногда чуть спотыкался на последних слогах, а отец слушал, щурясь со сна, и смотрел.       Потом, когда рассказ закончился, и Неро выдохнул короткое быстрое «я испугался», Вергилий, вздохнув, перекинул руку через его плечо и притянул к себе.       — Я знаю, что сны ненастоящие… Но я так боялся, что он меня съест… А если бы он правда задумал съесть меня? — Неро вжался еще ближе; отцовская ладонь ласково поглаживала по спине.       Глубокий голос, бархатистый, совсем как одеяло, уютно укрыл с головой. Он чувствовал, как слегка вибрирует напротив уха, прижатого к мягкой груди, слышал, как мерно стучит родное сердце, а еще — совсем каплю — булькает у отца в животе (наверное, теперь, когда он его разбудил, тому захотелось поесть).       — Тогда я бы убил его, — просто ответил Вергилий, снова прикрывая глаза.       Рука, скользившая по спине Неро, замедлилась. Отец потихоньку засыпал, а Неро слушал его дыхание и думал о том, что не существовало ни одного места в мире надежней и безопасней, чем здесь. Ему больше не было страшно, из углов не наползали тени, стало хорошо и удобно. Неро снился дождь и две руки, поддерживавшие его над лужицами.       Скоро должно было светать.