Ëксель-моксель!

- Сен-Жюст! Очнись, дружище! Ради меня, ради Франции!  У нас гости вот-вот подойдут! Робеспьер укусил Луи-Антуана за его длинный прямой нос, чтобы тот пришёл в себя. - Ты же теперь вампирюга, любовь моя! Как мы будем принимать гостей? - Всё будет хорошо. Думаю, их ожидания и так не высоки... Я просто задушусь шейным платком,  чтобы они не заметили раны.  А насчёт клыков не волнуйся, я просто буду молчать, чтобы эти черти ничего не поняли. Через 15 минут в дверь квартиры Сен-Жюста постучали четыре раза. "Штирлиц", - подумал Сен-Жюст. Когда Луи открыл дверь, в прихожую толпой ввалились сразу пять человек. Первый из них представлял собой невиданный Антуаном и Максимом доселе идеал мужской красоты: он был одет в бобровую тюбетейку  и замотан в штору из виссона, а его глаза находились на таком невероятном расстоянии друг от друга, что сразу становилось ясно: это был человек огромной души, невероятной смелости и невиданного великодушия. То был капитан Немо - известный в Париже лодочник,  достававший монеты из фонтанов. Человек, стоявший рядом с  ним, был меньше ростом, но шире пузом, его борода и зоркий взгляд из-под квадратных очков внушали уважение. Он раскручивал чётки в своих руках как лассо, сбивая все предметы в прихожей. Прах бабушки Робеспьера уже валялся на полу комнаты в осколках урны, а все камзолы и кюлоты лежали кучей по всему помещению. Когда "лассо" гостя начало сбивать со стен штукатурку со стен, Антуан решился его остановить. - Уважаемый Андрей Игоревич, позвольте повесить ваши чётки на крючок.  А то в прошлый раз нам с Максимилианом пришлось делать капитальный ремонт. - Типичные либералы со своим "никакой свободы врагам свободы".... Или вы фашисты? А, к чёрту вас. Картофан-то есть у вас, детки? - Да, есть, господин Петроко, для вас пожарили, проходите, пожалуйста, на кухню. Третий человек, который стоял на пороге, был вовсе даже не человек, что очень ценил в нём Робеспьер. Это был черезвычайно красивый и элегантный, невозможно религиозный, обладающий чутким сердцем и пушистым хвостом пёс. Пес-Арамис был другом Неподкупного ещё в школе. Максим, пес-Арамис и их ныне покойный, но заменённый клоном, друг Сергей Александрович Пушкин славились своими проделками на всю 57ую школу. Но после выпуска их пути разошлись: Робеспьер стал адвокатом в одном из районных парижских судов, пес-Арамис стал аббатом, мушкетером и ловеласом, а Сергей Александрович Пушкин, до того как стать покойником, стал ливийским диктатором. Пес-Арамис вежливо поклонился, сняв шляпу и приветствуя хозяев дома. Четвёртого чувака хозяева дома знали хорошо, но лишь по рассказам Эндрю Петроко. Внешность его прямо-таки кричала о том, что жизнь его знатно почехрыжила. Глазами он был похож на Луи-Антуана, а стилем в одежде - на персонажа Ворониных. Елисей Турбин кивнул, приветствуя великих революционеров. Революционеры ответили тем же. Пятый гость отнюдь не был дураком. Не был и атеистом. Но был безбожником и идиотом. В руках, на первый взгляд, он держал сумочку Версачи, но если к ней присмотреться, можно понять - это просто голова очередной фигуры с собора Парижской Богоматери. - Француа, рад тебя видеть! А где же Фридрих? - Он нехорошо себя чувствует. - Туберкулёз? Чума? Тиф? Смерть? - Простуда. На очередной войне нажрался и простудился. - Мы говорим о Фридрихе ll или о Петре ll? - Это уже не важно, ибо оба они не пришли. Все гости прошли на кухню и расселись вокруг стола. Антуан начал раскладывать жареный картофанчик по тарелкам гостей. Но, о ужас! Обойдя квадратный стол по кругу, он осознал, что один человек остался обделен священным картофанчиком. Все притихли и обернулись на Робеспьера. Он был весь красный, как помидор черри, из-за асфиксии (ибо он сам ранее придушил себя шейным платком). Его глаза сверкали лютой ненавистью из-под зелёных очков, а парик, так тщательно напудренный, съехал набок. - Святая Елена, покровительница гвоздей, убереги нас от этого безумия, - прошептал Вольтер, который хоть и был ярым безбожником, но атеистом точно не являлся. - Боже милосердный! Довольно! Довольно! Тунец курва! - закричал Немо, предпринимая попытку выхода в окно. Но, как известно, ежели вы не в актовом зале 57ой школы, окно - не выход. Так что Немо был вынужден остаться в комнате. "Ëксель-моксель", - подумали все остальные, перед тем, как потерять сознание.