Deep blue

      Тихое мурчание котенка раздавалось вибрацией в ладонях. Он с наивной наглостью прикусывал пальцы, которые то и дело трогали его влажный носик, и норовился прикусить клычками-иголками назойливую граблю, но не убегал из рук, в которых помещался целиком.       Сам того не замечая, Сет улыбался, играя с ним. Он почти всегда успевал убрать руку раньше, чем сомкнутся маленькие челюсти, но иногда разрешал прикусить крошечному охотнику заслуженную добычу. Эти тонкие укусы были даже приятны. Сейчас, наедине с ним, он мог расслабиться и не думать обо всем тяжелом, что занимало его разум последнее время в изгнании. С котенком было просто и легко — он не возлагал никаких ожиданий, не давил чувствами, не хотел его заполучить. Он просто был, и ему было весело и уютно в жестких руках бога войны, да он и не знал, кому принадлежат эти руки — главным было то, что они кормили, чесали, гладили и играли, и этого хватало, чтобы заслужить теплое, раскатистое урчание маленького хищника.       Несмотря на усталость после трудного дня, спать не хотелось. Хотелось растянуть момент. Хотелось просто остаться в этой звездной ночи, раствориться, стать если не лунным светом, то хотя бы одной из сотен цикад, мерно скрежещущих своими лапками в густых зарослях вокруг деревни.       Такая спокойная ночь. Растущий месяц мерцал на иссиня-темном небосклоне, слабый, свежий ветер колебал волосы и щекотал кожу. Сет поежился. Тело полубога, хоть и не так восприимчивое к перепадам температур, как человеческое, все же чувствовало холод.       Котенок прикусил пальцы и принялся жевать их задними зубками. Он очень старался раздробить ноготь, но получалось это плохо. Сет посмеялся и наклонил лицо к мордочке, потеревшись кончиком носа о мягкую макушку между ушек. Котенок пах приятно и почти так же, как пах когда-то Симба. Суровый бог войны закрыл глаза и тяжело вздохнул, не обращая внимания на то, что котенок принялся жевать его волосы.       — Дядя! Почему вы не спите?       Сет обернулся. Из проема, ведущего к крыше, смешно торчал Гор. Если сказать ему сейчас настоящую причину бессонницы, он не отстанет.       — Это создание хотело играться и не давало спать.       — Мне помочь с ним?       Сет посмотрел в изумрудные глаза и потер ушко, чуть улыбнувшись. Котенок попытался укусить пальцы.       — Не нужно.       Он хотел прозвучать отстраненно, но то ли котенок, то ли общая меланхолия синей ночи смягчила его голос. Через мгновение Гор сел рядом, оказавшись большой, теплой стеной, заслонившей от ветра. Стало теплее.       Повисла тишина, в которой слышалось лишь громкое мурчание играющегося котенка и треск насекомых. Сету не хотелось ничего говорить, а Гор словно чувствовал его настроение и молчал, просто присутствуя. И кажется, Сет испытал что-то, похожее на укол благодарности к этому наглому юнцу, так бесцеремонно вторгшегося в его личное пространство. Как будто он не был против его присутствия. Как будто это не нарушало его уединение.       Гор не был лишним. Несмотря на всю навязчивую заботу, которая порой его выбешивала, Сет уже не мог представить себя без этого упертого крылатого, которому, наверное, куда больше бы пошли рога. Сет хмыкнул, представив пернатое чудо-юдо с бараньими рогами, и посмотрел украдкой на Гора. Тот, почувствовав взгляд, повернул клюв на него.       — Вы что-то хотели сказать, дядя?       Сету захотелось фыркнуть от этого учтивого, преданного тона. Хоть он больше не раздражал, подтрунивать над его подобострастием все равно хотелось невыносимо. Особенно когда с его появлением стало возможным немного расслабиться.       — Ты никогда не думал обзавестись дополнительным украшением на голове?       — Это каким же? — всерьез озадачился Гор.       Представив, как из соколиной шапки племянника пробиваются, словно ростки, маленькие рожки, Сет усмехнулся и покачал головой. Гор по-прежнему смотрел на него из-под своей маски, ожидая ответа, но произносить такое вслух показалось уже глупым. Порыв веселья уже утих.       — Ничего, проехали.       Гор хмыкнул и пожал плечами.       Котенок, увидев мотылька, спрыгнул с рук и ушел его преследовать. Сет наблюдал через плечо, как его новый друг любопытно следовал за порхающей бабочкой. Маленький хищник, влекомый добычей, петлял по крыше и зашел за спину, и Сету пришлось развернуться, чтобы оставить его в поле видимости. Оборачиваясь, он задел плечом Гора. Тот встрепенулся.       — Дядя, да вы же ледяной! А если снова подхватите простуду? — закудахтал птенец, тут же обхватывая мерзляка руками и притягивая к себе плотнее. Сет не успел возмутиться такой фамильярной наглости, а когда оказался в объятиях, то удивился: он не ощутил, что замерз так сильно, но кожа племянника была действительно обжигающей по сравнению с его собственной. В близости чужого тела действительно было теплее. Гор продолжал бормотать, растирая ладонью плечо дядюшки.       — Если вы снова заболеете, будет тяжело вас вылечить, и мы застрянем в пути на несколько дней. Дядя, пожалуйста, подумайте о своем здоровье, вы не должны быть так беспечны!       Сет поморщился. Было гадко лишний раз вспоминать о том, что он уже не бог, а всего лишь полубог, и теперь ему действительно страшны почти все те же самые напасти, что и простым смертным. Эта горькая пилюля правды была проглочена уже много раз, и пробовать ее еще раз не было необходимости. Он уже все знал и так, но тысячелетние привычки не так просто вывести из своей жизни.       — Да, ты прав.       Спорить не хотелось. Не хотелось и вырываться. Эта странная, тихая, мирная ночь, укрывающая своей тьмой и молочным светом также уютно, как объятия теплого, пусть и крайне самонадеянного птенца, не располагала к сценам. Они были сейчас не к месту, и что самое главное — Сет не чувствовал внутри себя привычного протеста, который не позволял просто так отдаться в чужие добрые руки.       По спине прошли мурашки, и Сет вздрогнул. Похоже, он и вправду замерз, только сам того не понял. Неужели этот малой чувствует его лучше, чем он сам?       Сзади послышались шаги мягких лапок и какое-то копошение. Сет снова обернулся, выгнув шею, но в том направлении нельзя было увидеть вошкающегося кошачьего ребенка. Сет повернул голову в другую сторону, прижавшись щекой к уху Гора. Оно было настолько теплым, что захотелось о него потереться холодной скулой. Не думая о том, что это может быть расценено неправильно, он поддался этому желанию. В ответ на это Гор лишь сильнее стиснул Сета в теплых объятиях и ощутимее растер ладонью руку до локтя.       В этом прикосновении было столько настоящей заботы, желания согреть и уберечь, что Сет позволил себе устроиться острым подбородком на его плече и забыть о том, как непривычно ему ощущать подобное. Под светом луны не казалось неправильным быть тем, кого согревают. Не защищать, а быть защищенным. Но гордость все равно не давала полностью раствориться в моменте, и он, поморщившись, преувеличенно недовольно пробормотал:       — Полегче, не огонь добываешь.       — Вы, дядя, и без этого легко можете вспыхнуть.       Сет усмехнулся находчивости мелкого. Сейчас было спокойно. Было спокойно и приятно прижиматься к живому, горячему телу кого-то, кто принимал его в момент уязвимости, но не спрашивал об этом и просто давал ей быть. Просто давал быть, и не важно как: молча, угрюмо, колко, грубо. Не давил на нее, не пытался вылечить или раскопать, не пытался использовать в своих интересах. Чужое присутствие не было кандалами ожидания, долга, обиды, обмана, невысказанного. Оно было как воздух, такое же простое и естественное. Так можно было дышать, не боясь схватиться за горло.       Думая об этом, он следил за пушистым клубком, гуляющим позади них. От такого изогнутого и неестественного положения спина начала ныть. Чтобы облегчить это ощущение, Сет обхватил племянника рукой. И сказал сам себе, что обнимает его только для того, чтобы было удобнее следить за котенком, а вовсе не по какой-то иной причине.       Тот лежал на спине в пыли старой крыши и пытался лапками достать порхающую у носа бабочку. Она же ловко дурачила незадачливого охотника, словно пытаясь научить его всему, на что способна потенциальная жертва.       Внезапно бабочка, сделав крутое пике над моськой, вспорхнула и растворилась в ночи. Изумрудные глаза разочарованно моргнули. Не понимая, куда делась добыча, миниатюрный хищник огляделся и пошлепал обратно к своему новому родителю.       Он заполз на колени, устроившись в удобной ямке схенти, образовавшейся между бедер. Сет и Гор одновременно посмотрели вниз на третьего в их компании, чуть не столкнувшись лбами, и клюв на головном уборе птенца прошел в опасной близости от носа Сета. И вот это уже испортило момент. Нахмурившись, Сет поднял свободную руку и схватил синюю ткань.       — Да сними ты ее, неудобно же!       Соколиная шапка слетела в сторону с головы Гора, обнажив правильные черты лица. В такой близости и на контрасте со смуглой кожей глаза казались даже ярче и глубже, чем при дневном свете. Сет, хотевший было продолжить ругань на шапку, вдруг осекся, глядя в глаза племянника.        Они были синие, как сами воды Нила, синие, как небо над пустыней. Нет, они были даже синее и Нила, и неба, и красивее всего, что он так любил в своей прошлой жизни. И он смотрел в них, как в напоминание о том, что когда-то было нечто безоблачное, кристальное и ясное. Простое, всеобъемлющее и принимающее.       Гор также смотрел на дядю, но не понимал его замешательства. Он его чувствовал, но словно не мог вспомнить, что это за странное, щекотное ощущение пробудилось внутри. Он словно пытался уловить мелькающую мысль, зацепить ее, но она раз за разом ускользала, оставляя ни с чем. Это чувство внутри дразнилось и тянуло за собой в прошлое, которого не было.       Он приподнял острый подбородок и мягко, словно спрашивая разрешения, коснулся чужих губ. Он был готов получить сейчас же кулаком или камнем по незащищенной голове за такую наглость, но вместо этого белые пальцы скользнули по шее и затылку, притягивая к себе ближе. Губы отозвались, мягкие и теплые, и приняли его поцелуй так, словно это было единственно правильное решение на свете.       Их губы узнавали друг друга, будто впервые, знакомились осторожно и деликатно. Хрупкая искренность момента дрожала в воздухе, скрытая тихим звуком поцелуя, ставшим уверенным и глубоким, признавшим свое право на существование. Миг растягивался, поблескивая в лунном свете влагой у рта, замер под гулкое, оглушающее биение сердца.       Последний поцелуй задержался дольше предыдущих. Гор медленно целовал уголки рта, прижимался к ямке над верхней губой, уже покрасневшей и подраспухшей, и все равно не мог оторваться. Сет отвечал ему тем же. Губы сами собой не хотели разлучаться, то и дело обнимая друг друга на прощание поверхностными, гладкими касаниями.       Близость прервал судорожный вздох Сета. Он ахнул и вздрогнул от неожиданной, колючей боли в бедре. Он уже забыл, где находился, растворившись на губах Гора, и возвращение в реальность стало внезапным. Тут же вернулись звуки, окружавшие их до этого момента, но теперь казавшиеся такими странными и неестественными. Естественно было находиться в их собственном мире, лишенном других звуков, кроме биения сердца и поцелуев, но этот момент уже ускользал в прошлое, и теперь брезжил вдалеке, словно предлагая угадать, был он реальностью или всего лишь полузабытым сном.       Котенок, сладко задремавший, вытянул лапку с топорщившимися коготками и впился ими в ногу Сета, не ведая, что рушит самый хрустальный миг. Он просто спал, уютно устроившись в своем местечке, и проблемы внешнего мира, а тем более двух странных двуногих созданий, его волновали мало. Он спал с полным правом на это, преисполненный наивной наглости.       Гор мягко взял лапку котенка и аккуратно вытащил острые коготки из ноги. Лапка тут же сжалась, запуская иголки теперь уже в смуглый палец. Он покачал им вверх и вниз, не пытаясь освободиться из хищного захвата, и вполголоса проговорил, уткнувшись лбом в лоб Сета:       — Нам тоже пора спать, дядя.       Тот лишь кивнул, принимая неизбежный факт. Он все так же смотрел на безмятежную мордочку котенка.       — Хотите, я с вами лягу? Теплее будет.       Дядя оторвал красный взгляд от пушистого и посмотрел на пернатого с внезапно вернувшимся упрямым скепсисом.       — Еще чего вздумал.       И, взяв спящего негодника под пухлый животик, ушел с крыши, оставив Гора наедине с расцарапанным пальцем.