***
— Ах, Джин, дорогой мой! — воскликнул Чимин, едва завидев омегу, переступившего порог его издательского кабинета. — Наконец-то ты вышел из забытья после той вакханалии, что вы с приятелями устроили! Джин невинно прихлопнул ресницами и лукаво улыбнулся, глядя на знатно округлившегося друга, что в скором времени ожидал первенца. — Ну а что же мне оставалось, дружок? Мистер Кроусер так круто порвал наши отношения, что омега вроде меня просто обязан был развлечься на всю катушку! — Ох уж эти твои омежьи выходки, — покачал головой Чимин, одаряя друга снисходительным взглядом. — Впрочем, я рад, что ты теперь свободен, как ветер. Ты обмолвился, что хочешь сосредоточиться на своих творческих порывах… — Именно о них я и хотел потолковать! — встрепенулся Джин, устраиваясь в кресле напротив письменного стола и обводя взглядом кабинет с полками, уставленными книгами в кожаных переплетах. — Видишь ли, я уже вбил себе в когти новую безумную идею. Коли альфьи писаки захватили все читательские умы своими вычурными романами, то почему бы омеге не создать нечто по-настоящему прекрасное? Я задумал роман о бунтаре-омеге, что будет эпатировать общество своими выходками в отношении альф. — Дерзкий замысел, ничего не скажешь, — протянул Чимин, приподняв бровь. — Но ты уверен, что у тебя получится? В конце концов, ты не писатель, а светский франт, который изредка готовит к выходу томики со стишками. — Как раз поэтому я и мечу выше! — блеснул глазами Джин. — Альфы-то все пошли, кто во что горазд — философы, полемисты, сатирики. А вот в романах, столь любимых омегами всех сословий, никто из наших еще не преуспел. Так почему бы не стать первопроходцем? На лице Чимина заиграла усмешка — казалось, замысел друга начинал ему по-настоящему нравиться. — Что ж, если ты так рвешься навести шороху в книжном мире, то я ничуть не возражаю. Издательский дом «Резон и Вера» окажет тебе полную поддержку. Но смотри, не подведи! Хорошенько все обдумай, прежде чем сочинять нечто этакое. — Само собой! — отмахнулся Джин и резво вскочил с кресла. — Ох, я уже трепещу от нетерпения. Пора приниматься за работу. Если через пару месяцев у меня все будет путем, то заскочу к тебе с первыми рукописями. Готовься к литературной сенсации, дружище! — Боюсь, через пару месяцев общаться будешь ты с моим альфой, — Чимин томно вздохнул и животик погладил. — Отлично, уже коль ты пообещал полностью поддержать все мои литературные потуги в покорении книжного рынка, что переполнен романами, написанными никчемными альфами, узурпировавшими все полки в библиотеках и книжных лавках. Я пообещаю тебе, что мне, талантливому омеге-новатору, будет под силу всех их потеснить! С этими словами омега решительно встал и обвел комнату горящим взором.***
На следующее утро за просторным дубовым столом в кабинете Джин уже принялся неутомимо корпеть над первыми рукописями. Перед ним возвышалась гора книг — истрепанные омежьи романчики о куртуазной любви, потрепанные детективы, классическая литература от Филдинга до Остен. Покусывая кончик пера, обмакнутый в чернильницу, похожую на крошечный котелок ведьмы, он бросал умильные взгляды на новенькую печатную машинку «Ремингтон», чьи начищенные валики так и манили отбить первые буквы великого творения. Омега облизнул пухлые губки и нервно потер ладонями колени. Строки никак не желали складываться в нечто стоящее. Вот уже битый час, а в голове вихрем кружился сумбур из длинных амбиций и отрывочных цитат из мужских романов. «Так, минуточку… Как же это было у мистера Троллопа?.. — забормотал он с кислой миной, теребя локоны. — Кажется, вот так: «Ее полные, жемчужные плечики так и манили оголить их от одежды и запечатлеть на них жаркие поцелуи мужского обожания». Гмм, прелестная фраза, надо признать. Но для моего бунтаря она точно не подойдет! Ему нужно нечто более вызывающее… Более дерзкое и распутное!» Джин сорвал перо со стола и с шумом уронил голову на руки. Муза никак не желала к нему приходить. Возможно, дело в том, что он никогда прежде не писал ничего серьезнее коротких стишков на потеху. Но он был полон решимости не сдаваться. Ведь если бы омеги прошлого опустили руки, то и поныне им оставалось бы лишь прясть кудель да смотреть в молчаливом обожании на мужей-повелителей. — Стоп! — встрепенулся вдруг омега и выпрямился в кресле. — А что, если мой герой-бунтарь будет юным, а не прожженным искусителем? Сначала таким лукавым и озорным, а лишь с годами станет изощренным соблазнителем, что сведет с ума самого непробиваемого альфу-ботана? О да, всенепременно стоит попробовать! И перо снова заскрипело по бумаге, выводя первые строки его великого романа: «Все знали, что омеги созданы для нежности, ласки и…»