Смотри и слушай

– макс, стой, — шарль следует за ним фактически бегом, потому что ферстаппен даже ходит быстрее обычного. — макс. да подожди же! – я никогда не буду достаточно хорош для него, — срывающимся голосом говорит макс, когда они оказываются в какой-то маленькой комнатушке на территории боксов ред булл, вдали от посторонних глаз и ушей. — я не знаю, выше чьей головы мне нужно прыгнуть, чтобы он перестал так со мной обращаться. чтобы он наконец признал меня. шарль защёлкивает дверь на замок, чтобы им точно никто не помешал. – я завоевал титул чемпиона мира, я действующий чемпион, я бью рекорды, я приношу доход в семью. я делаю абсолютно всё, что он требовал от меня всю жизнь и продолжает требовать. но, очевидно, этого мало. ведь я пришёл третьим, а не первым. макс присаживается на диванчик и трёт переносицу, хмурясь. леклер молча присаживается на ручку дивана и ждёт, когда тот продолжит, так как чувствует всеми фибрами, что тот не закончил. не весь пар выпустил. шарль ещё со времён их борьбы в картинге догадывался, что йос ферстаппен — хреновый отец ввиду своих сомнительных методов воспитания и тренировок, но никогда не видел этому доказательств вживую. с тем, как они становились старше, его подозрения становились прочнее, а сегодня ему довелось увидеть собственными глазами, как бывший гонщик формулы унижает его макса за третье место в домашней гонке. – дети в картинге лучше меня ездят, — цитирует отца ферстаппен, — я, невнимательный и безответственный, отдал место тупым мерседесам, меня стирают в пыль. скоро я потеряю место в команде, меня вышвырнут, как котёнка, если продолжу приносить такие результаты. – не вышвырнут. ты себя хоть слышишь? ты действующий чемпион, сам же только что сказал, — тихо, без напора возражает шарль. — хорнер не дурак, он сделает всё, чтобы ты взошёл на верхушку подиума вновь. – я ничтожество, — не унимается тот, вспоминая все до единого ранящие слова. — я ничтожество без него. он меня сделал. вырастил из меня чемпиона. если бы не его помощь и наставления, я ни за что бы не пробился в формулу, я должен быть ему благодарен за предоставленные возможности. и моя благодарность должна выражаться исключительно в первых местах, самых высоких очках и победах во всех чемпионатах. но пока я приношу только разочарования, я — разочарование. я неблагодарное существо, которое не может ничего, кроме глупых прямолинейных ответов на интервью и дружбы с соперниками. я… – стоп. хватит. шарль не выдерживает. сказать, что ему больно это слушать, хоть это относится не к нему, но к близкому и дорогому его сердцу человеку, — ничего не сказать. его выворачивает наизнанку от желания пойти набить морду этому идиоту. разве можно так с сыном? с родной кровинкой? с тем, кто на тебя всегда смотрел восхищёнными глазами, даже если ты из себя ничего не представлял? с тем, кто, несмотря на всё причинённое дерьмо, продолжает тебя любить и в глубине души лелеять надежду на то, что когда-нибудь ты станешь чуточку добрее? у него просто не укладывается это в голове. леклер сползает с ручки и садится на корточки перед возлюбленным, что выглядит сейчас так уязвимо, так разбито, отчего его собственное сердце сжимается. берёт его руки, поглаживая их в успокаивающем жесте большими пальцами, а затем подносит к губам и мягко целует костяшки: сначала на одной руке, потом на другой. – смотри на меня, макс, — говорит следом шарль в чуть приказном тоне. — смотри мне прямо в глаза и слушай внимательно, что я скажу. ферстаппен выполняет его просьбу. в карих голландских омутах плещется печаль, обида, живущая здесь с самого детства, злость, неподъёмная усталость и вина. шарлю хочется навсегда очистить чужую душу от сора. он приложит все усилия, сколько бы их ни потребовалось. – сейчас я с тобой говорю не как твой парень, а как гонщик и соперник, хорошо? — макс кивает ему. — ты потрясающий пилот. твой талант, твои знания и стратегические способности впечатляют. то, что ты вытворяешь на трассе, поражает воображение, и это не может не признать даже хэмильтон, которого ты лишил восьмого титула. ты ставишь новые рекорды, задаёшь планку новичкам. а сколько ещё сюрпризов в тебе таится? сколько ты можешь показать нам в обозримом будущем? в мире все в шоке от тебя. от того, какой ты нереальный гонщик. ты знал, что есть такой прикол, мол, когда в три года ты обнялся с шумахером, он через прикосновение передал тебе свою скорость? так вот знай: это не шутка. ты в себе собрал всё самое лучшее: логику, напористость, предусмотрительность, страсть к гонкам. ты просто не представляешь, насколько замечателен. макс не спускает с него выразительных глаз. молча впитывает его слова, осмысливая их и откладывая на подкорку. шарль очень надеется, что откладывает. впрочем, он готов хоть миллиард раз повторить их, если будет нужно именно столько для того, чтобы тот поверил. – твой отец никогда не будет доволен тобой, это факт, — произносит он и чувствует, как ферстаппен напрягается, потому спешит чуть сжать его ладони, чтобы тот не отвлекался и слушал до конца, где кроется вся суть. — однако это не твоя вина, а его. и это не твои проблемы, а всё также его. ты — не он. ты — отдельная личность, которая сама справлялась со всеми трудностями, сама проходила через лишения, непринятия и непонимания. да, он открыл тебе дорогу в мир автоспорта, но то, что ты имеешь сейчас, — твоя и только твоя заслуга. без твоих усилий не было бы всего этого, понимаешь? макс никак не реагирует, и шарль не до конца осознаёт, что за этим кроется, посему продолжает говорить. мысли без особых усилий слетают с языка, потому что они правдивы, они абсолютно искренни. идут, так сказать, от самого сердца. – а теперь скажу как твой парень. ты — лучшее, что со мной случалось. не могу поверить, через какое количество дерьма мы прошли вместе и до сих пор проходим плечом к плечу. да, у нас не всё гладко бывает временами, да, иногда трудно приходится, но мы есть друг у друга, а это главное, на мой взгляд. ты самый благодарный, самый добрый, чувственный, мудрый и честный человек. самый любящий и любимый. не представляю ничего без тебя: ни формулу, ни жизнь. и поэтому я хочу, чтобы ты знал: я всегда буду рядом, вот как сейчас, — леклер положил руку ему на щёку, и тот доверчиво прильнул к ней. он тепло улыбнулся. — всегда буду стоять за тебя, поддерживать тебя и любить, и пусть весь мир окажется против. макс больше не сдерживается. слёзы градом текут безостановочно, но ему это необходимо. отпустить, освободиться, сбросив этот груз, что давил на плечи непозволительно долго. шарль поднимается с корточек и присаживается рядом. позволяет уткнуться себе в грудь, нежно целует в лоб, приговаривая слова любви, зарывается носом в макушку. укачивает в руках, как младенца, периодически поглаживая по широкой спине. они оба знают, что такое может повториться. однако в следующий раз они будут сильнее. ещё сильнее. и в конце концов ничто не сможет их сломить, потому что рука в руку, бок о бок, сердцем к сердцу, пока чувства живут в них, они будут побеждать.