***
Санса ещё не спала, когда Бриенна постучалась в её покои. Хранительница Севера приняла её молчаливо и с достоинством, сидя на стуле подле письменного стола. Бриенна пыталась найти подходящие слова, чтобы ее просьбы выглядела значимее, но безуспешно. Гораздо лучше ее беду поведало письмо от отца. Прочитав его, Санса, не поднимая глаз, вымолвила: — Сколько времени займёт путь до Тарта? — Около трех месяцев, — она опустила руки за спину и скрепила пальцы, чувствуя, как они постепенно потеют от волнения. — В одну сторону? — Королева взглянула на Бриенну и, получив утвердительно ответ, ещё глубже опустилась в свои мысли. — Ваше Величество, я не смею просить Вас о таком одолжении. Мы с моим отцом не виделись уже долгие годы, но… если это моя последняя возможность… Она смотрела куда-то с сторону, опустив глаза и только через несколько минут подняла испытующий взгляд на Рыцаршу. — Я не имею права запретить Вам. Вы во многом помогли мне на моем пути, дали мне воссоединиться с моей семьёй. И я отвечу Вам тем же. Выезжайте завтра. Она правда была рада, но где-то в глубине души. Казалось, что если бы Санса ей запретила, то это бы все упростило. Теперь же ей был необходимо минимум полгода. 3 месяца, чтобы добраться до родных краев, где она не была так давно, чтобы увидеть людей, с которыми она не то что не виделась несколько лет, даже не общалась, даже не спрашивала при случае, что с ними, и увидеть их смерть. И, что пугало ее даже сильнее, оставить на полгода тех, с кем она была все это время. Была уже глубокая ночь, когда она наконец нашла хоть какие-то скупые слова, чтобы сообщить о своем отъезде главному виновнику — Джейме. Если бы она писала искренне, если бы она дала своей голове замолчать, а своему сердцу — говорить, то она бы написала так: «…Он всегда заслуживал дочь, которая могла бы петь ему, украшать его зал и родить ему внуков. И сына, сильного и доблестного, который прославил бы его имя. Но у него осталась только я, последний ребенок, которого боги позволили ему оставить. Странный, не подходящий ни для сына, ни для дочери. И раз уж так вышло, что мы с ним — последние Тарты, то мой долг быть рядом с ним. У меня ощущение, что он действительно умрет, если я приеду. Значит ли это, что мне стоит остаться? В таком случае он всегда будет жив для меня, как и все те годы, что я не была рядом. Больше я не могу бежать, но мне страшно. Я не хочу встречать эту смерть одна, ведь встретить сто тысяч незнакомых смертей на поле боя в одиночку не так страшно, как встретить всего одну, но родного человека. Но чего я боюсь еще сильнее, так это того, что может произойти, когда я вернусь»***
Джейме не мог осознать, что хуже: то, что Бриенна пропадёт на полгода ли то, что он уже не успеет её догнать. Расстояние. Вот их главный враг. У него не было ни сочувствия, ни понимания. Одни факты. От Черного замка до Винтерфелла дорога в месяц, а оттуда до Королевской гавани — ещё около двух месяцев, до Тарта — ещё месяц. И даже если ворон долетел до него в кратчайшие сроки, их разделяли недели пути. Времени на рассуждения у него тоже не было — стоило письму оказаться в его руках, как он направился в Лорду-командующему. — Ты забыл, где находишься? Как ты смеешь просить такое? — послышалось из-за стола. — Ты предал корону дважды, поэтому ты здесь, цареубийца… Даже если бы я тебя отпустил! Если кто то узнает? Снова это имя. Он уже почти забыл, как оно звучит. Цареубийца. Как спасение всего Вестероса превратилось в клеймо, которое не скрыть, даже если ты закроешься в своём мире и окружить себя людьми, знающими только одно твоё имя? Стоило ему его услышать, как внутри что-то ломалось. Уже не так ясно, скорее, как картинка в запыленной книге, перед ним всплывало лицо Неда Старка, когда он нашёл его. Лицо отца, когда он, скупо принял это спасение отстраненным молчанием. Бриенны, когда она узнала правду. С тех пор она не звала его "цареубийцей". И это притупило его хватку. — Для главы нейтрального ордена вы слишком часто вспоминает о королях, — слова подействовали мгновенно. Лорду-командующий утих, глядя прямо на Джейме. Все внутри него сжалось, а голос еле оставался ровным. — Если бы они хотели посадить меня в тюрьму, то я бы гнил в подвалах Королевской гавани. Но тем не менее я здесь. И я прошу вас не об одолжении — это мой долг, быть рядом со своей семьёй. — Ты — член ночного дозора. У тебя нет семьи и не может быть, — жестко отчеканил Лорд. Как смел этот ворон судить льва? Как смел он говорить Ланнистеру, что у него нет семьи? Как ни парадоксально, даже для этого дома семья не была пустым звуком. Сельвин, хотя и был жесток, любил Джейме. Серсея, хотя и была жестока, любила своих детей. Тирион, хотя и убил половину своей семьи, любил её, несмотря ни на что. — Веками вы закрывали глаза на то, что половина населения Кротового городка — дети дозорных. Что меняется теперь? — в кабинете повисла тишина. — Я уеду, с вашего согласия или без. — Ты нарушаешь приказ короля…! — И что тогда они сделают? Посадят в другую тюрьму, поменьше? — он вышел из кабинета, произносят эти слова. Дверь тяжело лязгнула металлом, поставив точку.***
Вечер опускался на Север, когда его конь выехал за стены Замка. Снег оглушительно трескался под копытами, ветер сдувал их, его и коня, дальше, глубже в морозные земли, но Джейме не замечал ничего. Всем своим существованием он сосредоточился на одном — дребезжании замерзшего кольца на его шее.