Ричард боится иголок

      Тебе повезло, что вахтерша разрешила Ричарду прийти к тебе в комнату, иначе провернуть подобное было бы ужасно неудобно. Хотя, какое там везение, ты подкупил ее коробкой конфет, которая, кажется, и создана для того, чтобы подкупать злых старушек. Серьезно, их вообще кто-нибудь покупает только для себя?       А вот то, что в комнате нет Ло — это уже стабильная ситуация, он вообще в комнате появляется только поздно вечером, поэтому шанс, что Ричарда спалят сидящего с тобой на кровати равен нулю. Вы здесь не по приколу, а для весьма интересного взаимодействия.       Ты держишь пальцами толстую швейную иглу.       Ладно, еще ты держишь Ричарда за подбородок. Он пытается казаться смелым, смотрит на тебя дерзким взглядом, бросая тебе некий вызов. Конечно, ты на это не купишься, потому что видишь, как он немного прикусывает губу от волнения и стоит тебе приблизиться иглой к мочке его уха, просто, чтобы потроллить и чтобы жизнь медом не казалась, тот сжимается и мгновенно напрягается, сжимая рукав твоей кофты на предплечье. Но глаза не закрывает, хотя они от перенапряжения уже дергаются.       Ты не можешь не посмеяться, картина, на которой Ричард строит из себя крутого и смелого на самом деле очень трогательная. Поэтому, ты убираешь иглу от его уха и пытаешь свести свои смешки на нет.       — Чего ржешь? Прокалывай давай уже, пока я тебе не врезал. Я, блин, пол часа настраивался на это дерьмо, пока ходил за сережкой, — привычно он агрится, немного заикаясь в начале.       Растянутость действия его заметно нервирует, кто бы мог подумать, что весь такой из себя любитель поприкалываться над другими Ричард сам боится боли.       Все еще ухмыляясь ты продолжаешь диалог, надеясь, что это его расслабит.       — Ты так сжимаешься, будто я тебе не ухо прокалываю, а на казнь посылаю.       Он злится сильнее и хватка на рукаве стала агрессивнее. Теперь он держится не от страха боли, а с целью причинить эту самую боль тебе, но ты давно понял, что не особо восприимчив к таким штукам, поэтому лишь наслаждаешься чужим злобным шипением.       — Завали свое лицо, я по твоему кто, чтобы где-то там сжиматься?       — Даже у Шэрон есть сережки, причем две, а ты и одного прокола боишься так, будто от него ты умрешь из-за обильной потери крови, хотя Шэрон, кажется, куда трусливее. Не ожидал от тебя.       Конечно, наигранное разочарование взбесило его больше, настолько, что Ричард даже немного покраснел от злости и замотал головой, чтобы больше не чувствовать на своем лице чужой хватки.       — Я не боюсь, просто не доверяю твоим кривым рученкам. Вдруг ты в процессе залагаешь и глаз мне выколешь, хрен вас, автоматонов, знает! — он немного успокаивается и добавляет тише, — хватит, блин, подкалывать меня, я просто ненавижу иглы.       Лжец, если бы и вправду не доверял, то и не пришел бы именно к тебе с такими просьбами. Как он там сказал? «Ну раз ты себе смог проколоть нормально, то мне-то точно сможешь». Быстро же он переобулся. Решив покончить с этим делом и, заодно, не добавлять ему новых детских травм, ты прижимаешься к Ричарду настолько близко, что между вами почти не остается свободного пространства. Кажется, ты даже слышишь его быстрое сердцебиение. Одной рукой придерживаешь мочку его уха, а другой собираешься уже проткнуть несчастного Ричарда иглой, но резко замираешь. Ричард из-за очередной паузы внезапно выдыхает у тебя под ухом и еще крепче сжимает твою руку, чуть выше, чем раньше. Молчит, очень сконцентрирован на том, чтобы держать свое дыхание в порядке. Второй рукой он сначала думал схватиться за руку с иглой, но передумал, решив, видимо, что это будет тебе мешать, поэтому она теребит край твоего кармана толстовки, ненавязчиво, просто, чтобы отвлечься немного, заняв свои руки.       — Ссыкло.       Ты хмыкаешь, и не успевает Ричард до конца произнести «чего ты там ляпнул?», как игла уже проткнула его ухо и остановилась на середине, на самой толстой ее части. Ричард вздохнул и резко выдохнул. Решив, что все закончилось, его руки бессильно упали вниз.       — Давай сюда свою сережку.       Ты протягиваешь ладонь и Ричард достает из своего кармана черный квадратный гвоздик. Он не сразу сумел положить ее в твою ладонь, потому что он перенапряжения и волнения его руки дрожали так, будто он пробежал с одного конца острова на другой.       Медицинским спиртом, которым ты до этого обрабатывал иглу, ты обрабатываешь и сережку, которой потом благополучно заменяешь иглу в ухе.       — Больше боялся, все готово, — ты поддерживающе похлопываешь его по плечу, — я лишил тебя пирсинговой невинности, чувак.       Ты осматриваешь на последок полученный результат и хвалишь себя за ровный прокол. И пусть иглой проколы всегда плохие сами по себе, не из-за исполнения, а из-за самого неподходящего инструмента, получилось неплохо для домашних условий. Даже крови не было.       Закончив осмотр и внутренней похвалы самого себя, ты опускаешь взгляд на лицо Ричарда и, к твоему удивлению, он даже не смотрит на тебя, отвел глаза вниз и молчит, продолжая кусать губу, кажется, он ушел в глубокие размышления.       — Мне принести зеркало тебе? Можешь прорыдаться от страха пока я за ним хожу или типа того. Могу ради тебя идти очень медленно, чтобы тебе точно хватило времени.       Ты смеешься и, наконец, от снова обращается на тебя внимания, несильно толкая тебя ладонью в плечо.       — Заткнись, это даже не было больно. Наверняка, придется прокалывать заново у нормального человеческого профессионала из-за твоих кривых рук.       — Чего ты тогда хватался за меня так, будто я твоя единственная надежда на спасение? У меня после такого синяки останутся, — ложь, конечно, и он прекрасно об этом знает.       Он сначала открывает рот, чтобы ответить, но резко замолкает и снова отворачивается, даже прикрыв глаза ладонью, через секунду он громко вздыхает и опускает руку ниже, прикрывая рот, от чего его и так тихое бормотание было вовсе невозможно разобрать.       — Что ты там мямлишь? — Ричард закатывает глаза, убирает руку и повторяет громче.       — Ну, может и второе ухо проколешь мне? Это было даже приятно.       Ты молча смотришь на него, пытаешься понять шутит он или говорит серьезно, и, когда он собирается с силами и более уверенно смотрит в ответ, ты понимаешь, что в его словах нет ни доли шутки.       Боже, он и в самом деле кайфанул с этого.       Ты поворачиваешь его лицо в другую сторону, держа за подбородок, и осматриваешь его еще целое нетронутое ухо. Он послушно поддается, не вырывается, терпеливо ждет когда ты закончишь осмотр. Но, по какой-то причине, тебе захотелось посмотреть поближе, потому ты прижимаешься ближе и прикусываешь мочку его уха, отчего тот от неожиданности кричит на тебя плохим словом и ты получаешь неплохой удар по своей железной макушке. Приходится отстраниться и неловко потереть место удара. Для справедливости ты подмечаешь: Ричард также потирает свой кулак, значит, он также получил по заслугам.       — Ты чего кусаешься? — удивленно и с недовольным тоном спрашивает он, потирая ухо.       — Сбой в программе, ты был прав: ошибка в коде чуть не заставила меня откусить твое ухо, — Ричард тебе, конечно, не верит, — ты чуть не умер, хорошо, что ты выбрал меньшое из двух зол и пострадала только твоя рука, — ты смеешься и, на твое удивление, Ричард подхватывает и тоже смеется, легонько толкая тебя в плечо.       — Самый припизднутый автоматон на острове, — он хихикает, — ну так, как вообще? Мне идет?       — Да ее даже не заметно.       — А нормально ты можешь ответить? — ты закатываешь глаза, не прекращая улыбаться.       — Идет, клевое, — отвечаешь ты честно и этот парень чуть ли не светится от счастья, принимая комплимент.       Чертовски гордый своей маленькой переменной в образе он даже благодарит тебя за проделанную работу и тебе сложно поверить, что это тот же человек, что и некоторое время назад ломал автоматонов и считал их игрушками. К тебе, кажется, отношение совсем другое…       Что уж там, ты и сам успел поменять свое отношение к этому колючему парню. Он оказался и не таким уж и плохим, каким показывал себя при знакомстве. Преданный хороший друг, даже умеющий идти на компромиссы и умеет работать в команде, что уж таить, у него даже неплохие идеи иногда в голове возникают. Ты, в целом, никогда не судил людей лишь по чужим рассказам, ведь, однажды, сам стал жертвой хуевого отношения с себе только потому, что у тебя есть личное мнение. В отличие от тех придурков, что призвали тебя «главным токсиком мужского общежития», хотя ни разу с тобой даже не разговаривали. Лично тебе Ричард никогда ничего плохого не делал, сложно его по-настоящему ненавидеть, раньше тебе просто было плевать и общаться с ним не было причин, тем более, потому что он сам не горел особым желанием нормально разговаривать.       Хотя, теперь тебе очень весело наблюдать за Шэрон, которая страдает одинаково сильно, несмотря на то, кто именно рядом с ней дышит: ты или Ричард.       Ты понимаешь эту его сторону: до всего этого дерьма, вы оба были лишены нормального человеческого комфортного дружеского общения и теперь неловко пытаетесь подстроиться и работать с новыми ощущениями. Ты просто неудобный замкнутый мудак, а он недолюбленный сын уборщиков, что вымещает свою злость на любого неугодного. Наверное только благодаря тому, что вы оба непробиваемые придурки вы и можете общаться.       — Давай тебе хуй проколем, напихаем туда металла, чтобы тебе было более неловко проходить через металлодетектор, чем мне.       — Пошел нахуй, — звучит совсем не злобно, подкрепляя это, он легонько бодает тебя лбом в плечо и остается в таком положении.       Ты очень надеешься, что вам всем вместе удастся выбраться с этого острова.       Хотя бы ради того, чтобы ты мог и дальше подъебывать Ричарда.